Изумруды и перья

Учебные этажи Некрополя оказались именно такими, какими их и представляла Рук — огромными, величественными и очень холодными. Она никогда не бывала тут — лишь слышала рассказы Эммрика — прежде ограничиваясь лишь исследованиями катакомб и самых глубоких залов, закрытых для широкой публики. Их масштаб поражал — медленно проходя меж величественных колонн в форме костяных атлантов, на своих плечах удерживающих высокие сводчатые потолки, девушка ощущала себя неразумным насекомым, незначительным и крошечным. Однако жители этого странного места, казалось, совсем не подпадали под его чары. Потоки студентов в черных робах суетливо перебегали из одного зала в другой, скрывались за массивными дверями лекториев; профессора же, выделяющееся на фоне учеников изумрудными с фиолетовым одеждами и решительно бо́льшим количеством золотых украшений, степенно проплывали по коридорам. В конце концов, это ученик опаздывал на лекцию — преподаватель мог исключительно задержаться. Эммрик принадлежал этому миру. Величественные залы Некрополя не оказывали на него ни малейшего угнетающего воздействия, а даже напротив — мужчина в них как будто бы расцвел, в глазах появилась живость. Он был дома. Возможно, когда-то Неварра смогла бы стать домом и для нее. Рук еще не осмеливалась говорить об этом с мужчиной, однако фантазии — о жизни, проведенной с ним, уютном уголке, куда можно всегда вернуться — успокаивали девушку по ночам. Может быть, когда-нибудь она поделится своими мечтами, а Эммерик, в свою очередь, не рассмеется, называя их глупостью. Девушка не помнила, как именно они попали на эти этажи — залы Некрополя постоянно перестраивались, и лишь его обитатели могли ориентироваться в его переменчивых коридорах. Не сводя глаз с Эммрика, девушка покорно шла за ним, не желая отставать. Перспектива навсегда затеряться в этом холодном лабиринте пугала не на шутку. «Не волнуйся, душа моя, я с тобой», — успокаивающе сказал ей Эммрик, видя, что от окружающей обстановке девушке не по себе, и взял ее за руку — невинный жест заставил к лицу эльфийки прилить кровь. Они были окружены коллегами, студентами и знакомыми некроманта — неужели он не стеснялся столь интимного жеста? Однако долго наслаждаться теплом чужой ладони у Рук не получилось. К ним подошел мужчина — с золотым пенсне и шрамом, рассекающим лицо от линии роста волос и прячущимся где-то за шиворотом льняной рубашки — и, сухо отреагировав на представления Рук, тотчас же поманил профессора за собой, говоря что-то о «новой рецензии» и «интересном выборе темы» у одного из старшекурсников. «Мой коллега», — как бы извиняясь, бросил Эммрик, и девушка кивнула. Она все прекрасно понимала — наконец-то некромант был в своей стихии и было бы слишком эгоистично лишить его возможности поговорить с единомышленниками. Рук знала, что Эммрику бывало скучно на Маяке. Его блистательный ум нуждался в постоянной подпитке, а разговоры с Белларой могли давать лишь временное облегчение. Она жалела, что не была способна поддержать и малую долю их бесед — было бы так чудесно увидеть, как глаза Эммрика загораются профессиональным интересом от брошенной ею фразы, как он видит в ней что-то большее, чем несмышленую девчонку, только и умеющую размахивать кинжалами. Только вот Рук была наемной убийцей, а не ученой. Эльфийка стала чуть поодаль, не спуская глаз с мужчин. Они увлеченно говорили, активно жестикулируя, и были настолько поглощены беседой, что не увидели медленно приближающейся к ним фигуры. Издалека Рук не могла рассмотреть ее черты, но общий образ складывался и без деталей. Это была женщина, похожая на нее саму, — худая, невысокая эльфийка со светлыми волосами и мертвенно-бледной кожей, только одета она была в робы Дозорных, а не фиолетовый дублет Воронов. Внутренности вдруг сжались в тугой узел, к горлу подступил ком — что-то было определенно не так. Чутье приказало Рук быть наготове и она, следуя инстинкту, потянулась к кинжалу, спрятанному в грудном кармане. Все произошло слишком быстро. Поравнявшись с Эммриком, незнакомка робко коснулась его плеча, привлекая внимание. Мужчина обернулся, на губах его застыла вежливая улыбка. Она что-то сказала ему, и глаза некроманта вдруг широко раскрылись в удивлении. Миг — и Рук ослепил металлический блеск ножа, появившегося в руках девушки. Еще один миг — и тело с шумом упало на каменный пол, заставляя прохожих вскрикнуть в удивлении. — Ты не ранен? — голос Рук дрожал. В несколько шагов она преодолела расстояние, разделяющее ее и Эммрика. На лице мужчины не было и тени страха. Будничным жестом он выудил шелковый платок из кармана жилета и вытер с лица кровь — слава Создателю, не его. — Это было довольно близко. Спасибо, Рук, — только и сказал некромант, и от этих слов де Рива захотелось засмеяться, словно в приступе внезапного сумасшествия. Какой это дар — слышать его голос, видеть его живым и здоровом. Взгляд эльфийки переместился с Эммрика на тело, лежавшее у его ног. Оно упало лицом в пол, и Рук пришлось нагнуться, чтобы развернуть его к себе. Ее кинжал бил без промаха — с точностью хирурга он пробил артерию на шее нападавшей. Чистое убийство, не очень чистая смерть — алая кровь лужей растеклась по полу, пачкая лицо и волосы, которые из светлого оттенка стали багровыми. Преодолевая брезгливость, Рук попыталась стереть кровь рукавом куртки. Получилось скверно, но черты незнакомки теперь были более отчетливыми, более узнаваемыми. Девушка отшатнулась и, всего на миг потеряв равновесие, упала на пол. На нее, выкатившимися в предсмертной агонии глазами, смотрела она сама.

***

С немым криком на устах, Рук проснулась. По телу сразу же разнеслась тупая боль — сон на неудобной кушетке в комнате для медитаций был беспощаден к суставам и мышцам. Она практически отвыкла от этого ощущения — уже много ночей девушка проводила в мягкой, устеленной шелковыми простынями постели в кабинете Эммрика. Засыпать без привычного ощущения теплого тела рядом, без сладкого аромата шалфея и мяты, обволакивающего ее в уютный кокон, было настоящей пыткой. Рук долго ворочалась ночью, пытаясь занять удобную позу, но ничего не могло заменить столь необходимой тяжести мужской руки, обвитой вокруг талии, или чужого дыхания, щекочущего шею. Девушка была готова в унизительном поражении скрестись в дубовую дверь его кабинета — лишь бы снова очутиться в их потайном уютном мирке, прячущемся за книжными стеллажами — однако у нее было никакой уверенности, что Эммрик был бы готов принять ее назад. Не после того, что случилось вечером. Звуки их вчерашней ссоры все еще эхом доносились до ее заостренных ушей, заставляя Рук поморщиться — и как она могла быть столь глупа? — Это опасно. — Опаснее, чем осада Вейсхаупта? Или битва с оскверненным драконом? Или, может быть, опаснее, чем вызов, брошенный двум бессмертным эльфийским богам? — губы Эммрика изогнулись в улыбке, мягкой, чуть покровительственной — так улыбаются, пытаясь успокоить ребенка, испугавшегося грозы. Рук почувствовала, как в ней закипала злость. И почему он был столь беспечен? Почему не воспринимал все ее предупреждения всерьез? — Мне невыносимо становиться причиной твоего беспокойства, душа моя, — Эммрик попытался взять ее руку в свою, но Рук отстранилась от мужчины, словно ошпаренная. — Однако соглашаясь вступить в твои ряды, я прекрасно осознавал, что наши путешествия будут отнюдь не приятной прогулкой, Ты знаешь, дорогая, я всегда предельно осторожен — так будет и впредь, пока мы не разберемся с этой досадной неприятностью. Последние слова заставили глаза девушки закатиться в приступе раздражения. «Досадная неприятность» — так он называл контракт на собственное убийство? Ей прежде никогда не было так страшно — казалось, даже столкнувшись лицом к лицу с архидемоном, Рук не чувствовала такого всепоглощающего ужаса. А ужас никогда не парализовал ее, а напротив, побуждал к действию — часто необдуманному. — Для человека, который не может спать по ночам из-за страха смерти, ты слишком отчаянно хочешь найти свою. Рук знала, куда бить, знала, где лежала его самая большая уязвимость. Она не хотела задеть Эммрика — не по-настоящему — лишь встряхнуть, заставить осознать реальность нависшей над ним угрозы. Однако серьезность сказанного — то, как подло с ее стороны было апеллировать к самой глубокой его тайне, которую Эммрик доверил вместе со своим сердцем — девушка осознала лишь через пару мгновений, встретившись с некромантом взглядом. Он был холодным и колючим, совсем как тишина, воцарившаяся в кабинете. Создатель тому свидетель, Рук пыталась извиниться — так, как умела. Ей было нечего предложить, кроме собственного тела, а мастер Патриция — так звали наставницу, обучавшую ее «искусству женских чар» — всегда говорила, что путь к сердцу любого мужчины лежал через завязки его брюк. Она действительно постаралась. Надев на себя до мельчайших деталей выверенную маску соблазнительной жрицы — чуть приподнятые брови, игриво закушенная губа и полная покорность в глазах, Рук ловкими пальцами проскользнула по мужскому бедру, прокладывая путь к паху, языком очертила дорожку от уха до шеи, к тому месту, где бился пульс. Каждое движение было заученным, выверенным — и потому гарантировало успех. Мастер Патриция не могла ошибаться. Однако Рук не учла, что то, что, может быть, и могло найти отклик у тевинтерского работорговца, опьяненного собственной властью, или у солдата, изголодавшегося по ласке, совсем не впечатляло Эммрика. Все ее попытки увенчались ничем, не встретив ничего, кроме холодной отстраненности и чуть разочарованного — и это было самым ужасным — взгляда. «И за кого ты меня принимаешь?» — только и сказал некромант, освобождаясь из ее объятий. Кончики ушей Рук пунцовели от стыда и унижения даже сейчас, стоило ей вспомнить свои нелепые попытки примирения. Наверняка он посчитал ее пустоголовой дурой, не придумавшей ничего лучшего, чем в качестве извинений раздвинуть ноги. На деле же она предлагала ему единственное, чем действительно обладала. Чем девушка была, если не просто телом, купленным чуть больше десяти лет назад на невольничьем рынке за смешные двести монет золотом? Виаго позаботился, чтобы Рук точно знала свою цену, преподнеся в день ее совершеннолетия счет, который он оплатил за испуганную эльфийскую девчонку, не умеющую тогда ни читать, ни писать. И Рук вернула все его вложения — до последнего медяка. Девушке было отказано даже в такой роскоши, как собственное имя. В доме ее прежнего владельца детям рабов их попросту не давали, а Вороны во времена ее обучения лишь называли эльфийку «мелочью». Помнится, она просила у Виаго позволения придумать себе хоть что-то — Джемма, Карлотта или, на худой конец, неприятное слуху Брунилда — однако Пятый Коготь тогда только усмехнулся и сказал: — Имя — привилегия, которую ты пока не заслужила. Сейчас ты де Рива — этого вполне достаточно. Варрик был тем, кто подарил ей короткое «Рук» — совсем как название фигуры в шахматах — и эти три буквы девушка носила с гордостью, хотя они, по сути своей, не ей принадлежали, а барду. Поэтому ее тело, покрытое белесой паутиной шрамов, было единственным, что по-настоящему принадлежало эльфийке. В конечном счете, она за него заплатила. Однако разве такому человеку, как Эммрик, могло быть этого достаточно?

***

Время — хоть даже само понятие это на Маяке было очень относительным — стояло раннее. Рук поняла это по фигуре Манфреда, одиноко играющего с цветными камушками в темном углу библиотеки, — дух любопытства не был рядом с Эммриком, а значит, некромант еще спал. Если даже столь ранняя пташка не проснулась, об остальных и говорить было нечего. В иной день Рук осталась бы понежится в постели подольше — было что-то приятное в том, чтобы поддаться утренней неге, пока остальные обители Маяка еще спят. В такие моменты можно было представить, что за порогом девушку не ждали обязанности и сложные решения, что не было ничего, кроме тепла одеяла и ощущения мягкой подушки под щекой. Сегодня, однако, был совсем не такой день. На кухне было пусто — за исключением Луканиса, одиноко сидящего во главе длинного стола. Мужчина, очевидно, и не ложился даже — под глазами залегли тени, вчерашняя рубашка была помята. В руках он держал очередную чашку кофе — как будто бы напиток мог решить его вечные проблемы со сном. Завидев Рук, Делламорте засуетился. Стоило девушке сесть за стол, как перед ней тотчас же, словно по велению волшебной палочки, появилась тарелка с жареной солониной, омлетом и ломтем хлеба, щедро сдобренного сливочным маслом. От аромата пищи рот наполнился слюной — до этой секунды Рук и не подозревала, как сильно была голодна. — Ешь, — с заботой наседки сказал Луканис, уже смирившийся с ролью повара для всего отряда. — А то тебя скоро ветром унесет. Рук не требовалось просить дважды — она с жадностью набросилась на завтрак, чувствуя легкий укол вины за то, какое удовольствие у нее вызвала тающая на языке солонина. Проводя все больше и больше времени с Эммриком, девушка понемногу переняла и его привычки в еде, хотя мужчина никогда и не был против того, чтобы девушка ела мясо. — Очень вкусно, спасибо, — выдавила из себя Рук, откусывая еще говядины — после долго перерыва ощущалось это сродни предательству. Луканис самодовольно хмыкнул. — Конечно, это же я готовил. Он дал ей немного времени, чтобы расправиться с едой. Не без удовольствия проследив за тем, как Рук последним кусочком хлеба вытерла тарелку и отправила его в рот, Луканис, наконец, спросил: — И какой у нас план? Рук была благодарна, что он на время придержал вопрос — вряд ли бы она смогла впихнуть в себя хоть крошку, скажи он это раньше. Больше всего на свете девушке хотелось броситься на поиски заказчика прямо сейчас, оставив позади и богов, и венатори, и взбесившихся Антаам. Однако цепи обязательств, скрывавшие ее по рукам и ногам, совсем не считались с желаниями де Рива. Последнюю неделю их силы были сконцентрированы на поиске следов венатори в Арлатане — Страйф и Ирелин обратились за помощью, и Рук не была в силах им отказать. То, что обещало быть быстрой вылазкой, обратилось в изнурительный поход — день за днем отряд исследовал местность в попытках обнаружить хоть что-то, но каждый раз они натыкались лишь на призрак тевинтерцев. Однако отступать было не в стиле Рук, и девушка методично собирала все новые и новые группы на поиски. Сейчас же перспектива бесплодного шатания по лесу внушала ужас — какая гулкая трата времени, которое так нужно было ей в Тревизо. — Нас? — переспросила Рук. — Похоже это исключительно моя проблема — Эммрик даже слушать меня не захотел. Как будто речь идет не о его жизни, а выборе костюма на званый ужин. Луканис понимающе кивнул и положил руку ей на плечо — то, что должно было стать ободряющим жестом, ощущалось лишь дополнительной тяжестью. Однако Рук была благодарна даже за такие крупицы поддержки. С момента ранения Варрика она не прекращала чувствовать себя не в своей тарелке, а заботы о других совсем вытеснили из поля внимания девушки ее саму. Поэтому приятно было почувствовать, что Луканису не все равно. — Тогда остаемся мы с тобой. Рук подняла на него взгляд, полный недоверия. — Ты — наш лидер, нравится тебе или нет, — ассасин сделал глоток уже остывшего кофе.— Завесные странники наши союзники, попросившие помощь. Занимайся этим, а я подергаю за свои ниточки — так или иначе ты не можешь ничего сделать, не имея зацепок. — Луканис, ты не обязан этого делать. — Рук, я тебе должен. За Костницу, за Зарру. Это лишь малая часть долга — запиши на мой счет, — убрав руку с ее плеча, мужчина сделал еще один жадный глоток. Интересно, какая это была по счету кружка? — И я буду рад помочь Эммрику — хоть он и не просит об этом. Он немало сделал для нас со Злостью, я хочу отплатить той же монетой. В этом было что-то новое. Рук с трудом приучилась принимать доброту и жесты внимания от Эммрика — однако их связь была чем-то особенным, с самого начала выходящим за рамки сухого общения людей, волей судьбы вынужденных работать и жить вместе. Луканис же был — и это, пожалуй, тоже было чем-то необычным — другом. А друзья, наверное, так и поступают? У Рук прежде их не было, и наверняка знать она не могла. — Нужно узнать, как в каждый из домов — хотя бы наших — попали контракты. Так мы сможем выйти на заказчика — а там все удовольствие, — глаза Луканиса сверкнули хищным азартом: — будет принадлежать тебе. Рук кивнула, соглашаясь. Сейчас они были слепыми котятами, наугад пытающимися нащупать дорогу в темноте. Ситуацию нужно было исправлять, и чем быстрее, тем лучше. А потом — Рук думала об этом моменте с придыханием — она собственноручно вырежет сердце тому, кто посмел хотя бы задуматься о том, чтобы причинить некроманту боль. Вдруг за дверьми столовой раздалось какое-то шевеление — Маяк начинал потихоньку сбрасывать с себя оковы сна. Последнее, что Делламорте успел ей сказать, перед тем как на кухню вплыла заспанная Нэв, было короткое: — И не переживай, я прослежу за ним, пока тебя нет рядом. И эта фраза дала Рук заряд уверенности, столь нужной ей, чтобы прожить новый день. Мало-помалу начали прибывать и остальные члены их отряда — еще сонные и несобранные. Эммрик, вопреки своему обыкновению, присоединился к ним последний — зато одетый с иголочки, с идеально уложенными волосами и неизменной вежливой улыбкой на губах. Как и всегда, он тепло всех поприветствовал и занял обычное место, подле Рук, однако что-то все равно ощущалось неправильным — между ними явно чувствовалось напряжение. Это не скрылось от их детектива, кинувшей эльфийке вопрошающий взгляд, от которого девушка лишь отмахнулась — Галлус ни к чему было знать лишние детали. Рук попыталась словить под столом его руку, чтобы ощутить знакомую прохладу кожи и шероховатость колец на пальцах, которых так не хватало ей ночью, но Эммрик не оставил ей и шанса осуществить задуманное. Он вел себя, будто ничего не случилось — внимательно слушал других, галантно подливал Рук чай и, казалось, воплощал собой спокойствие и собранность. Но девушку было не так легко обмануть — она слишком хорошо его знала. За тщательно выверенной маской скрывалась уязвленная гордость и боль. Всего на миг эта маска дала трещину — в тот момент, когда Рук сказала, что сегодня с ней в Арлатан отправятся Тааш, Даврин и Беллара — и от этих слов губы Эммрика недовольно сжались. В последнее время ни одна из вылазок не обходилась без некроманта, и это решение в очередной раз всем доказало, что что-то определенно было не так. Вставая из-за стола, Рук кинула на Эммрика прощальный взгляд — внимательный и долгий. «Мы поговорим, когда я вернусь. Обещаю, я все объясню», — эти слова — простые, но преисполненные искренности — постаралась вложить в него Рук. Оставалось лишь молиться Создателю, чтобы некромант понял — и принял — послание.

***

Изумрудная трава ощущалась под подошвой сапог мягким ковром, воздух был чист и свеж. Пение птиц, прятавшихся в пышной кроне многовековых деревьев, убаюкивало. Однако Рук не обманывалась спокойным фасадом — где-то в глубине леса прятались венатори. И хоть это отряд искал их, а не наоборот, почувствовать себя охотниками не получалось — скорее галлами, гоняющимися за солнечными бликами. Они петляли кругами. Когда второй раз за час отряд прошел мимо одного и того же дерева, Даврин с раздражением вырвал карту из цепких пальцев Рук и начал сам прокладывать маршрут. Их было четверо — Тааш, Дарвин, Беллара и их бесстрашный — но сегодня бесполезный — лидер. Обычно девушка предпочитала путешествовать меньшими группами, но это была уже седьмая вылазка в Арлатан, а они все еще не нашли и следа венатори — лес был огромен, зацепки от Странников слишком размытыми, а тевинтерцы слишком хорошо прятались. Последней надеждой было чуткое обоняние кунари — вдруг они учуют что-то, что наконец-то поможет обнаружить врага? Однако и Тааш не помогли. «Слишком много запахов», — говорили они, неопределенно пожимая плечами. Никто их не обвинял — шанс был небольшой, никто всерьез уже и не надеялся выйти на венатори. По крайней мере, сегодня. Настало время привала. Выбрав укромное местечко в тени дубов, отряд разбил лагерь. Пусть остановка и не планировалась долгой, Тааш развели костер, на котором они разогрели провизию, принесенную с собой с Маяка, — картофель, немного овощей и мяса. Скинув с плеч дорожные сумки и рассевшись вокруг огня, они, наконец, могли перевести дыхание. Ноги гудели от долгой ходьбы, а в глазах начинало рябить от зелени. И пусть мысли Рук были полностью поглощены переживаниями об Эммрике и засушенной хризантеме, она была рада смене обстановки — это помогало не сойти с ума окончательно, не распасться из-за тревоги на куски. Картины ее буйного воображения — яркие, донельзя живые — все еще стояли перед глазами. За последние сутки Рук представила некроманта мертвым бесчисленное количество раз — с перерезанным горлом, кинжалом в груди, посиневшими после отравления губами или раздробленным камнем черепом. Что, если часы, которые она бесцельно провела в Арлатане, в конечном счете приведут к его смерти? Что, если эти самые часы должны были перевесить чаши весов на их сторону, а Рук упустила свой шанс? Что, если она будет виновата в его гибели — потому что не защитила, не предупредила, не смогла убедить в реальности опасности? — Рук, — вдруг вырвали ее из раздумий кунари. — Ты пахнешь страхом. Что не так? Эльфийка смутилась — актриса, прячушая настоящие свои эмоции, из нее вышла весьма посредственная. Что она могла сказать в своё оправдание, как могла объяснить свой отсутствующий взгляд, полную пассивность во время их вылазки? — Так это правда? — вклинился в разговор Даврин, подбрасывая в костер полено. Он, разумеется, слышал о чутком обонянии кунари, но, пожалуй, не знал, насколько далеко их способности заходили. — Ты чувствуешь запахи наших эмоций? Рук была благодарна за этот вопрос. В конце концов, он переключал тему разговора с ее скромной персоны на что-то более абстрактное. Заметив понимающую полуулыбку Стража, девушка поняла, что задан он был именно для этого. Вероятно, эльф почувствовал, что с их лидером что-то неладное — и Рук была за это безмерно благодарна. Никто, кроме Луканиса и самого Эммрика, еще не знал о случившемся. Не то чтобы Рук не доверяла своей команде — просто еще не подвернулся удобный случай, да и некромант вряд ли бы с восторгом принял заявление, сделанное во всеуслышание, а ссориться с ним еще больше девушка не желала. Тааш усмехнулись, поудобнее растягиваясь на траве. Золотые лучи солнца заставляли кольцо в их носу переливаться, напоминая языки пламени. — Только самых простых, — пояснили они. — Например, злость у большинства людей пахнет пеплом и пережаренными зернами кофе; радость — чем-то цветочным, с нотками меда и малины; а вот отвращение… — Тааш сделали паузу. — … как поношенные портки. Даврин засмеялся от неожиданного сравнения, явно ощущавшегося лишней деталью среди зерен кофе, цветов и меда. Кунари никогда не отличались тонким выбором слов и, пожалуй, на этом запас их красноречия подошел к концу, уступая место более емким формулировкам. — Но так далеко не у всех, — продолжили они, откусывая сочное яблоко. — Мы все слишком разные, могут быть отличия. Беллара, все это время сохранявшая молчание, вдруг встрепенулась: — А любовь? Как пахнет она? «Шалфеем и раствором для бальзамирования», — сказала про себя Рук, на секунду не задумываясь. Конечно, Лютейр интересовал именно этот вопрос. В глубине души она была очень впечатлительной натурой — Рук не раз ловила ее мечтательные вздохи за прочтением очередного бульварного романа в библиотеке. Это было удивительно — Рук знала всего двух ученых, ее и Эммрика, и оба они, обладая рациональным умом, при этом были романтиками до мозга костей. — Я же говорю — пахнут только «простые» чувства, — раздраженно ответили кунари. Действительно, огненный характер — они вспыхивали, словно спички. — Хотя тельные ее проявления я чувствую прекрасно. — О, ты имеешь в виду «телесные»? То есть «физиологические»? Тааш цокнули. Раздражение от вопросов начинало медленно превращаться в злость. — Если ждешь от меня красивых словечек — то ты не по адресу. Лучше иди-ка к труповоду, и вместе вы можете хоть трахнуть толковый словарь. Даврин прыснул. Лицо Беллары залило краской. Рук недовольно покосилась на Тааш. Руки ее производно сжались в кулаки — и почему кунари не могли держать свой острый язык за зубами? «Труповод», «мертвяк» — это были лишь самые мягкие эпитеты, обращенные к некроманту из их уст. А теперь еще Беллару к этому приплели! Где-то в глубине — если Рук призналась бы себе самой в этом — в ней иногда играла ревность. Эммрик и Беллара проводили много времени, и, хоть это было лишнего всякого романтического контекста, девушка завидовала тому, как Лютейр могла утолить его голод в той сфере, что для самой де Рива оставалась недоступной. И сальные шуточки Тааш ей как раз об этом напомнили. — Эй, Рук, — голос Тааш вдруг сделался мягче. Неужели все эмоции эльфийки были написаны на ее лице? — Извини. В ответ девушка лишь неопределенно махнула рукой, мол «бывает». Пожалуй, она действительно принимала все слишком близко к сердцу. Разговор продолжился уже после обеда, когда отряд, собрав рюкзаки, умывался у ручья, готовясь выдвигаться дальше в путь. У них было всего пару часов до того, как в лесу начало бы темнеть, а пустых мест на карте Арлатана, остававшихся непроверенными, оставалось множество. Тааш справились раньше всех и теперь, сняв сапоги, просто стояли в холодной воде, подставляя синеватую кожу теплому солнцу. Рук сидела рядом с ними, на берегу. Зачерпнув ладонями воду, она умыла лицо — живительная влага холодом обдала кожу. Капли скатились за шиворот, и девушка недовольно поморщилась от неприятного ощущения. — … да, «физиологические», — слово прозвучало с издевкой, но уже скорее дружеской, нежели злой. Беллара постоянно пыталась вернуться к столь интересующей ее теме, прожужжав уши команды весь обед, а потому у кунари просто не было шанса избежать неловких объяснений. — ... например, я чую, когда-то кто-то хочет заняться сексом, но сказать, таамлок это или каашлок, не могу — я же мысли не читаю! Поэтому, — Тааш бросили на де Рива взгляд, полный ехидства: — я предпочитаю по вечерам обходить определенные комнаты стороной. Рук смущенно поджала губы, но сразу же нашла, чем вернуть укол: — Брось, Тааш. У меня хороший — эльфийский - слух, и, кажется, я слышала, как в твоей комнате Нитка… Договорить она не успела. Кунари издали воинственный — пусть и шутливый рык. Взмах широкой ладони — и эльфийку обдал столп брызг. Рук звонко засмеялась. Впервые со вчерашнего дня она почувствовала, как груз на ее плечах, пусть и всего на мановение, стал легче. Возможно, будущее было не таким мрачным, как девушка себе его представляла?

***

Вернувшись с отрядом из леса, Рук первым делом — даже пренебрегнув сменой покрытого коркой грязи дублета на что-то более приличное — поспешила к Луканису. Нетерпение, скопившееся за весь день, непроходящим зудом сверлило ее голову — девушке просто необходимо было узнать, что дело с контрактом на Эммрика сдвинулось с мертвой точки. Иначе день был проведен совсем впустую — их вылазка в лес не дала никаких результатов, кроме усталости и пыли на сапогах, а бесценное время, которое Рук могла бы потратить на поиск заказчика, утекало сквозь пальцы. Долго искать Луканиса не пришлось — ассасин, не изменяя своим привычкам, сидел в кладовой. Он и глазом не повел, когда девушка, словно смерч, ворвалась в его скромную обитель. Делламорте даже не оторвался от своего занятия — на ветхом столе перед ним веером были разложены всевозможные ножи и кинжалы, немалой коллекцией которых он владел, и мужчина полностью был поглощен процессом их начищения. «Что за щеголь», — фыркнула про себя Рук, чувствуя нотку веселья. Даже такая мелочь, как забота об оружии, выдавала в Луканиса выходца из богатой семьи, никогда не знавшего нужды в деньгах. Он делал это чертовым шелком — настоящим, из Орлея — для мягкой полировки и красивого жеста ради, когда сама девушка делала это угольной золой и животным жиром. — Удалось что-нибудь выяснить? — устало спросила Рук, падая на тюфяк соломы в углу комнаты, служащий Луканису креслом. С ним никогда не нужны были лишние церемонии — и это уже была третья вещь, которая нравилась девушке. — Не особо, — ответил ассасин с раздражением. Как и любой Ворон, он не любил, когда очередное «дело» не выгорало. — В доме Делламорте получили контракт через связного — не из наших — в Затопленном квартале — а это значит, что выйти на заказчика невозможно, сама Катерина придумала эту систему. Рук молча кивнула, соглашаясь. Одним из достоинств работы с Воронами была полная анонимность — если, «клиент», разумеется, того желал. У каждого дома были свои фокусы, позволяющие уладить «бюрократические проволочки» — так пренебрежительно называл необходимую работу с бумагами Виаго — кто-то пользовался, как Делламорте, связными, у которых были свои связные — так сеть могла разрастаться до бесконечности, не позволяя отыскать конец запутанной нити; кто-то принимал заказы в хорошо скрытые урны, расставленные по городу в самых неожиданных местах; кто-то прикармливал местных нищих взамен на доставку посланий от самой разной публики — словом, вариантов было множество и зачастую единственным ограничением их числу была фантазия Когтя соответствующего дома. — Кантори ничем не лучше, — отложив в сторону кинжал, теперь сверкающий в тусклом свете свечей, Луканис принялся за следующее орудие — искусно сделанный стилет с украшенной камнями рукоятью, хоть немного непрактичный на вкус Рук. — Контракт получили по голубиной почте. — А оплата? — чуть прищурившись спросила Рук. Анонимное принятие заказа подразумевало, что стоимость услуги была заранее покрыта — для того, чтобы стрясать долги, нужно было бы знать с кого именно их требовать. Мысль об этом заставила Рук нервно закусить губу — ее долг перед Виаго был огромен. Вороны очень редко отказывались от заказов — наемники редко отличались разборчивостью, если дело сулило куш — одна морока с возвратом оплаты, которая явно уже должна была быть у де Рива, чего стоила. — Такие детали пришлому Ворону рассказать отказались. Но не отчаивайся — есть зацепка, — ухмыльнулся Луканис, выдерживая драматичную паузу, — он прекрасно знал, что Рук целый день сгорала от нетерпения Девушка вся обратилась в слух. — Если верить Виаго, де Рива контракт принес кто-то из младших. Мне не удалось его поймать, парень был на задании. Однако есть имя — Маттео — и это уже что-то. Я переговорю с ним завтра, как вернется. — Я сама, — поспешила заверить Луканиса Рук. — Ты и так много сделал для меня. Тем более, это мой дом. — Дела Воронов, — кивнул Луканис, соглашаясь. Он всегда умел ценить личное пространство — не наемный убийца, а целый кладезь достоинств. Если бы не демонический сосед в мужчине и его нездоровая обсессия на пункте кофе, Рук, пожалуй, могла бы назвать Делламорте идеальным. От нее не укрывалось, какими взглядами одаривали его прохожие, стоило им чуть размереннее, чем обычно — не в погоне за венатори или очередным порождением тьмы — пройтись по Тревизо или Миратоусу. Встреться они пару лет назад, и Луканис разбил бы девичье сердце — Рук, тогда еще только получившая плащ, могла бы с легкостью безответно в него влюбиться. В конце концов, это был отличный материал для трагической истории — прекрасный принц из богатого дома и глупая девица из челяди, томно по нему вдыхающая. Сейчас же подобная мысль не вызывала ничего, кроме веселья. Сердце Рук было надежно спрятано среди банок с заспиртованными органами, что стояли на полках в кабинете Эммрика. Эммрик — при одном только звучании этих двух слогов, пусть даже произнесенных не вслух, а лишь в голове, в груди все сжалось от нового прилива тревоги. Рук облизнула вдруг пересохшие губы. Тюфяк вдруг сделался неудобным и твердым, будто солома в нем в одночасье превратилась в иглы. — А как?.. Ей не нужно было задавать вопрос полностью, чтобы Луканис понял, о чем именно Рук хотела узнать. Избавляя девушку от неловкой обязанности составлять слова в осмысленные предложения, ассасин выложил все карты на стол: — В порядке, — он неоднозначно пожал плечами, якобы показывая, что понятие нормы могло быть и очень относительным. — Когда я вернулся из Тревизо, Эммерик уже собирался в Некрополь. Я проследовал следом — тихо и неприметно, как умею — однако он сразу меня вычислил. Губы Луканиса недовольно сжались. — Будь мы в другом месте, а не на Перекрестке, у него не было бы и шанса, — мастерством «сливания с тенью» — так называли Вороны умение бесшумного преследования — Демон Верантиума владел в совершенстве. — Но маг в Тени слышит слишком много, видит слишком много. Рук устало откинула голову назад, пытаясь найти точку опоры, однако тюфяк лежал слишком далеко от стены. Если после их разговора Эммрик был просто недоволен, то сейчас, пожалуй, некромант был в ярости. — И как он к этому отнесся? Сильно злился? Мужчина издал гортанный смешок. — Даже если и разозлился, то виду не подал, — он сделал глоток из кружки — Создатель, еще одной? — наполненной ароматным кофе. — Ты же знаешь его — это было бы высшей степенью невоспитанности. Последние слова он произнес, подражая интонациям некроманта, и это вызвало у Рук улыбку. Перед глазами сразу же, словно живая, появилась картина — вот губы Эммрика поджаты, голова чуть склонена в бок, а руки, скованные в замок, скрещены на груди. Мужчина часто принимал именно эту позу, когда был чем-то недоволен — последняя перепалка с Тааш в очередной раз это доказала. — … сказал, что если я «хочу совершить с ним променад до Некрополя, то могу сделать это без унижающей его достоинство слежки». А потом, в качестве извинений, подрядил меня тащить труп. — Труп? — переспросила Рук с недоверием. — А ты сама посмотри, — кивнул Луканис указывая в сторону главного здания — туда, где располагался кабинет некроманта. — Скорее всего Эммрик общается сейчас со своим новым другом. Что ж, Рук никогда не нужно было приглашать куда-либо дважды.