Banbury Stories

      Леви шёл рядом с Ханджи в напряжённой тишине, во многом из-за присутствия Нифы, которая вновь заняла своё место позади них, строго выполняя свои обязанности, — пока Ханджи уверенно вела его по коридорам дома своей семьи. Ему оставалось лишь тонуть в потоке собственных мыслей. Он вынужден был признать, что скорректированное предложение Ханджи, вероятно, было лучшим из возможных в сложившихся обстоятельствах. Времени у них практически не оставалось — хроники Уислдаун выходили слишком часто, чтобы можно было организовать что-то более сложное, — а этот план был быстрым и простым. Даже убедительным, учитывая их возраст и дружбу. Но никакая логика и здравый смысл не могли унять его тревогу.       Мысль о том, чтобы встретиться с родителями Ханджи неподготовленным, импровизируя что-то столь важное и личное, сама по себе скручивала его желудок в узел. Но что-то ещё не давало ему покоя. Леди Браус была бы опустошена, узнай она, что всё это ненастоящее. Как и большинство матерей из высшего общества, она вложила огромные усилия в то, чтобы её дочери смогли заключить удачные браки, и очень серьёзно относилась к сватовству. Какими бы нелепыми или, откровенно говоря, раздражающими эти попытки не казались ему, он понимал, что они исходят из любви и тревоги. Она хотела, чтобы её дочери обрели безопасность и стабильность в мире, который всё ещё не предлагал им настоящей свободы. Того же хотела для Микасы и его собственная мать.       Лорд и леди Браус были для него второй семьёй, и последнее, чего он хотел, — предать их доверие. Заставить их подумать, что в конце всего фарса, когда они неизбежно разорвут договоренность, он просто был равнодушен к Ханджи всё это время. Что он бросил её. Они бы этого никогда не простили.       Леви украдкой бросил взгляд на Ханджи, когда они приблизились к гостиной. Она ободряюще кивнула ему и подняла большой палец вверх. Если ему нужно было отказаться, то момент для этого настал сейчас. Как только он заговорит с её отцом, пути назад не будет. Но, несмотря на все свои сомнения, он не мог избавиться от подавляющего, эгоистичного желания всё же сделать это. Довести дело до конца. Ради Микасы. Кроме того, он напомнил себе, что это была идея Ханджи, а её планы никогда не терпели неудач. Если кто и сможет раскрыть личность Уислдаун, то это она. Он доверял ей.       Ханджи провела его через дверь в гостиную и, проходя мимо, тихо прошептала на ухо: «Удачи», после чего направилась к дивану, чтобы присоединиться к Саше. Леви обернулся к её родителям, с ужасом осознав, что совершенно не продумал, что ему сказать.       — Лорд Браус, сэр, — начал он, неловко прочищая горло. — Я хотел бы поговорить с вами. Наедине.       — Конечно, — ответил лорд Браус, слегка приподняв бровь и поднимаясь из-за стола. — Мы можем пройти в мой кабинет.       Леви бросил ещё один взгляд в сторону Ханджи, пока шёл за её отцом из комнаты. Она послала ему извиняющуюся улыбку, которая лишь частично успокоила его нервы. До кабинета лорда Брауса было всего несколько шагов, что оставляло ему едва ли какое-то время на раздумья. Очевидно, нужно было попросить благословения главы семьи, хотя Аккерман сомневался, что ему откажут. Лорд Браус не был чрезмерно строгим отцом. Это было просто формальностью, демонстрацией того, что они следуют правилам и всё проходит должным образом. Но что ещё? Он не был готов к настоящему допросу об их отношениях. Отношениях, которых в действительности не существовало.       Сумбурные мысли Леви прервал лорд Браус, который завёл его в кабинет и жестом пригласил к одному из кресел у камина.       — Чем я могу помочь вам, Ваша Светлость?       Леви внутренне поморщился, услышав обращение. Ему всё ещё было непривычно, когда близкие люди использовали его титул. Это казалось слишком формальным, отстранённым.       — Нет необходимости так называть меня, лорд Браус.       — Как скажете, — ответил лорд Браус с лёгким смешком. — Что вам нужно от моей Ханджи, Леви?       — Я… — начал Леви, сглотнув и пытаясь собрать в кучу разбросанные мысли. — Я надеялся, что вы могли бы дать мне… дать нам своё благословение. На ухаживания.       Лорд Браус мягко улыбнулся, наклонился вперёд и, опираясь локтями на колени, сложил руки.       — Я знаю вас с детства, Леви, — начал он. — И вы выросли в уважаемого молодого человека, которому я доверяю. Но, надеюсь, вы понимаете, что, как отец, я обязан спросить: почему вы хотите ухаживать за ней?       Чёрт. Именно этого Леви боялся. Он столько времени провёл в раздумьях, но так и не придумал внятной истории. Всё случилось так быстро. Слова всегда давались ему нелегко, особенно под давлением. Ему следовало попросить Ханджи помочь с объяснением. Всё, что он скажет, должно быть правдой, чтобы звучать убедительно. Это был её отец, а не случайный собеседник в клубе джентльменов. Он сразу распознает любую ложь. Но что-то правдивое, что могло бы прозвучать романтично?       — Она… — начал Леви, заметив, как лорд Браус смотрит на него в ожидании. — Ханджи… Она мой лучший друг и… Самый умный человек из всех, кого я знаю. — Его лицо покраснело, пока он подбирал слова, надеясь, что его смущённый румянец будет принят за признак романтических чувств. — У нас схожие взгляды, и… Мы отличная команда.       Леви задержал дыхание, пока лорд Браус внимательно изучал его лицо. Не слишком ли это очевидно? Были ли его причины достаточно убедительными? Вряд ли они звучали романтично, но они были правдой. Он предположил, что отцам давались и гораздо худшие объяснения.       Наконец, лорд Браус вздохнул и улыбнулся.       — Моя жена задушит меня во сне, если я скажу «нет», — сказал он, его взгляд смягчился. — Но, по правде говоря, если Ханджи согласна, то вы получаете моё благословение.       — Спасибо, сэр, — с облегчением ответил Леви, крепко пожимая протянутую руку лорда Брауса. Всё было решено.       — Не могу представить никого другого, кого бы я хотел видеть рядом с ней, — глаза лорда Брауса весело блеснули, лицо осветилось тем самым поддразнивающим выражением, которое Леви часто замечал у Ханджи. — И я только могу надеяться, что через несколько недель вы вернётесь сюда, чтобы попросить благословение на нечто более постоянное.       Леви побледнел. Никого другого он бы не хотел видеть рядом с Ханджи? Благословение на что-то более постоянное? Ему следовало бы обрадоваться, что их уловка выглядела столь убедительно, но вместо этого его сознание пронзал назойливый голос собственной совести. Лорд Браус считал его джентльменом. Он доверял ему. Доверял ему Ханджи, полагая, что это почти наверняка закончится браком. Нужно было поскорее завершить всё это, прежде чем его эгоизм нанесёт необратимый ущерб.       — Ну же, не надо так нервничать, — лорд Браус сказал, похлопав Леви по руке и вырывая его из мрачных мыслей. — Самая трудная часть позади. Давайте сообщим моей жене и дочерям хорошие новости.       Леви кивнул и натянул на лицо улыбку, следуя за лордом Браусом обратно в гостиную, где все три леди Браус повернулись к ним с ожиданием в глазах.       — Я дал Леви благословение ухаживать за Ханджи, — произнёс лорд Браус после эффектной паузы, и его лицо расплылось в широкой улыбке.              Леди Браус тут же ахнула, сцепив руки от радости.       — О, Ханджи, — начала она, звуча так, словно вот-вот заплачет. — Я так боялась, что этот день никогда не наступит. Но я знала, знала. Я говорила твоему отцу, что…       Её слова исчезли на заднем плане, когда Леви заметил, как Саша сузила глаза, подозрительно глядя на сестру. Это была последняя реакция, которую он ожидал. Однако Саша всегда отличалась удивительной проницательностью. Возможно, она чувствовала, что что-то было не так. Нужно быть осторожными. Он любил Сашу, как свою сестру, но если она узнает о их плане, то это станет известно всем в самое ближайшее время. Его взгляд упал на Ханджи: её лицо раскраснелось, глаза сияли, пока она перепрыгивала через комнату, чтобы обнять отца.       — Спасибо, папа, — выдохнула она, с такой искренностью, что он почти поверил, будто она говорила от всего сердца. Она оказалась гораздо лучшей актрисой, чем он мог себе представить.       — Как будто я мог сказать «нет», — лорд Браус произнёс с игривой усмешкой, бросая взгляд на жену, от чего она с притворным возмущением фыркнула.       — Я бы пригласила вас на обед, но боюсь, ещё слишком рано. Однако, вы всегда можете вернуться и пообедать с нами, — любезно предложила леди Браус.       — Спасибо за предложение, леди Браус, но, боюсь, мне придётся отказаться, — вежливо ответил он, чуть поклонив голову. Ему хотелось избежать дальнейших разговоров об их предполагаемых отношениях. — У меня много работы.       — Тогда не будем вас задерживать, — быстро вставила Ханджи, на что её родители дружелюбно кивнули. — Я провожу вас.       Ханджи сопроводила его к входной двери и обернулась к нему, её улыбка преобразилась в лукавую ухмылку.       — Я знала, что ты справишься, — прошептала она.       Он фыркнул, не в силах поддерживать спокойное и уверенное выражение, которое старался сохранять перед её семьёй.       — Рад, что хотя бы один из нас был в этом уверен.       Её улыбка стала серьёзнее, и она сузила глаза, понижая голос.       — Я знаю, ты согласился на это, и это была твоя идея поговорить с моим отцом, но… Ты в порядке? Ты ведь просто пришёл показать мне памфлет Уислдаун, и всё случилось так быстро, у тебя не было времени подготовиться, а я знаю, что ты…       — Я в порядке, Ханджи, — сказал он, подняв руку, чтобы остановить её беспокойный поток слов. — Перестань переживать.       Она поджала губы, явно оставаясь неуверенной, но он не мог заставить себя обсуждать это с ней. Пока нет. Она уже пожертвовала достаточно ради его семьи, просто согласившись на всё это, и он знал, что она никогда не простит себя, если подумает, что её план доставил ему дискомфорт.       — Ладно, — наконец сказала она, когда он открыл дверь и шагнул на крыльцо. — Тогда увидимся в четверг? Нам нужно будет показать всё, на что мы способны.       — Не переживай, — сказал он, слегка кланяясь. — Я обязательно буду.

***

      Два дня спустя появилась первая возможность испытать их небольшую договорённость на практике. Ежегодный бал семьи Рал, хотя и уступающий в роскоши балу лорда Захария, был открыт для всего высшего света. Формального приглашения не требовалось. Уислдаун наверняка будет здесь, и им предстояло действовать стратегически точно, чтобы привлечь её внимание.       Ханджи стояла у стены переполненного бального зала, лениво обмахиваясь веером, ожидая, пока Леви вернётся с напитками — это был один из первых знаков интереса, который мужчина мог бы публично продемонстрировать, хотя, очевидно, этого было недостаточно, чтобы попасть в колонку Уислдаун. И хотя существовало множество других способов проявить внимание к даме, лишь один был уместным в этом окружении и одновременно достаточно заметным.       Леви вернулся к Ханджи, протягивая ей бокал лимонада.       — Я тут подумала, — она кивнула в знак благодарности и сделала глоток. — Нам стоит потанцевать. Хотя бы дважды, чтобы вызвать интерес.       Леви бросил на неё долгий, недоверчивый взгляд из-под полуприкрытых век, а затем снова уставился прямо перед собой.       — Ты знаешь, как я отношусь к танцам.       — Да, прекрасно знаю, — спокойно ответила она, понижая голос. — Но на балу почти ничего больше не сделаешь, чтобы привлечь нужное нам внимание.       Леви замер, затем тяжело вздохнул, смиряясь.       — Я подумаю.       Ханджи кивнула, не желая давить на него дальше. Она прекрасно знала, что у Леви порог терпимости к проявлениям любых эмоций на публике, не говоря уже о привязанности, был значительно ниже, чем у неё, и старалась уважать это. Несмотря на то, что он искренне согласился участвовать в этой авантюре, она всё равно чувствовала вину за то, что поставила его в неловкое положение на днях. Он даже не захотел обсудить это с ней после, что ясно показывало, насколько для него это было некомфортно.       В то же время успех их замысла зависел от того, чтобы Уислдаун восприняла их как пару, достойную обсуждения, а это означало необходимость демонстрировать на публике знаки внимания, которые соответствовали бы ожиданиям общества. Возможно, даже немного переходить допустимые границы. Ханджи знала, что Леви это понимал, но одно дело — осознавать это, и совсем другое — воплощать в жизнь. Просить его подавить свои тревоги и дискомфорт за два дня было многим. Она должна была просто подождать.       ​​Леви мягко толкнул Ханджи локтем, привлекая её внимание, и она вовремя подняла взгляд, чтобы увидеть, как хозяева поместья направляются к ним. Ханджи одарила их вежливой улыбкой и сделала изящный реверанс, а Леви слегка поклонился.       — Ваша Светлость, — обратилась к Леви леди Рал, совершив глубокий реверанс, который её дочь поспешила повторить. — Для нас честь видеть вас в нашем доме, — леди Рал выпрямилась, вежливо кивнув в сторону Ханджи, не удостоив её дальнейшего внимания. Хотя, как предположила Ханджи, удивляться этому было не стоит. Она едва ли могла считаться важной гостьей, особенно в сравнении с неженатым герцогом. — Позвольте представить вам мою дочь, — продолжила леди Рал, указывая на молодую женщину рядом с ней. — Мисс Петру Рал, — она сделала глубокий реверанс, и Леви снова ответил поклоном.       — Приятно познакомиться, Ваша Светлость, — сказала мисс Рал с мягкой улыбкой. У неё было доброе лицо и красивые рыжие волосы, и держалась она с изяществом. Таких юных дам мужчины готовы были добиваться, забывая обо всём на свете.       — Взаимно, мисс Рал, — вежливо ответил Леви, снова слегка склоняя голову. — Позвольте выразить благодарность вам и вашей семье за гостеприимство.       — Конечно! — воскликнула Петра с сияющей улыбкой. — Мы любим устраивать такие мероприятия. Из всех событий, которые может предложить сезон, я должна признать, что балы — мои любимые. Нет лучшего способа узнать человека, чем в танце. Правда, моя карточка ещё не полностью заполнена, Ваше Сиятельство.       Красива и кокетлива. Будь Ханджи снова молодой дебютанткой, она, возможно, почувствовала бы укол ревности.       — Боюсь, я должен принести извинения, мисс Рал, — тактично ответил Леви. — Я уже пообещал свой следующий и, вероятно, единственный танец мисс Браус.       Лицо Петры на мгновение помрачнело, но уже через секунду она снова широко улыбнулась.       — Никаких извинений не нужно, Ваша Светлость. Надеюсь, вы оба прекрасно проведёте вечер.       Леди Рал одарила Ханджи холодным взглядом — столь мимолётным, что Ханджи на мгновение засомневалась, был ли он вообще — после чего обе учтиво повторили реверансы перед Леви и скрылись в толпе, вероятно, чтобы поприветствовать других гостей.       Ханджи стряхнула с себя неприятное ощущение, вызванное взглядом леди Рал, и удивлённо подняла бровь, обращаясь к Леви:       — Леви, — с притворным укором сказала она, когда они отошли достаточно далеко. — Ты только что солгал хозяевам вечера.       — Я не солгал, — возмущённо возразил он. В этот момент оркестр подал сигнал собираться на следующий танец, и Леви протянул ей руку.       Ханджи перестала улыбаться, её лицо отразило неподдельный шок.       — Не смотри на меня так, — пробормотал он, пододвигая руку ближе, упрямо избегая её взгляда. По его слегка покрасневшим щекам стало ясно, что ему это давалось непросто. — Просто… возьми мою руку, пока я не передумал.       — Если ты настаиваешь, — игриво ответила Ханджи, быстро оправившись от удивления и напоминая себе, что она сама об этом просила. — Хотя, — поддразнила она его, когда он вывел её на танцпол, — я думала, ты сказал, что мы не будем танцевать.       — Я сказал, что подумаю, — парировал он, кланяясь ей в такт остальным кавалерам.       — И ты подумал? — с усмешкой уточнила она, приседая в ответ вместе с другими дамами.       Они шагнули вперёд, их ладони соприкоснулись в воздухе между ними. На этот раз он не отвёл взгляд.       — Очевидно, — невозмутимо ответил он.       Музыка раздалась шквалом струн, и они начали танец — вихрь высоких шагов, поворотов и точной работы ног. Каждая пара была связана друг с другом лишь ладонями, требуя от партнёров наклоняться друг к другу для поддержания равновесия. Один неверный шаг мог повлечь за собой ошибку, и, случись такое, восстановить ритм было почти невозможно. Споткнувшиеся пары были вынуждены выйти из танца и наблюдать за происходящим со стороны.       Именно поэтому месье Симон всегда утверждал, что котильон — это в первую очередь испытание, а уж потом танец. Ханджи улыбнулась, вспоминая их общего с Леви преподавателя танцев, когда им обоим было не больше двенадцати. Добрый, хотя и несколько эксцентричный француз. Он научил их правильной последовательности шагов, тому, как использовать поддержку партнёра и предугадывать движения друг друга. Терпеливо обучал Ханджи, заставляя Леви терпеть уроки в паре с ней ещё долго после того, как он сам всё освоил.       В тот день, когда они с Леви наконец смогли пройти весь танец, не причинив никому вреда, Ханджи торжественно обернулась к месье Симону, чтобы спросить, какое испытание они только что преодолели. В ответ она увидела его лукавую улыбку.       — Котильон — это настоящее испытание романтической совместимости пары. Только пара, которая доверяет друг другу, сможет достичь необходимого баланса. Только пара, которая действует как единое целое, двигаясь в гармонии друг с другом, сможет предугадать и синхронизировать движения, завершив танец до конца.       Эти воспоминания растаяли, когда музыка внезапно оборвалась на драматической ноте, возвращая её в реальность. Она и Леви стояли лицом друг к другу, их лица разделяли считанные дюймы, а их груди тяжело вздымались от усилий. На паркете осталось всего две пары, кроме них. Ханджи ощутила, как её лицо заливает краска, когда она вспомнила слова их старого учителя танцев. Она поспешно отступила, разрывая все точки соприкосновения между ними.       Они были исключением из теории месье Симона, напомнила она себе. Всегда были. Они танцевали котильон с детства, могли выполнить его с закрытыми глазами, никакая романтическая совместимость для этого не требовалась. Не было никакой причины чувствовать себя так взволнованно, словно она была смущённой двенадцатилетней девочкой.       — Ты слишком много работаешь, — протянул Леви, его взгляд скользнул по её лицу, словно изучая.       Ханджи нахмурила брови, сбитая с толку. О чём он думал всё это время?       — Ты куда более раскраснелась, чем обычно. Время, проведённое в лаборатории сделало тебя хрупкой, — пояснил он с лёгкой усмешкой.       — Я не хрупкая, — фыркнула она, тайно радуясь тому, что его предположение, хоть и неверное, оказалось куда менее неловким, чем реальная причина. — И я думала, ты лучше разбираешься в правилах приличия, чтобы обсуждать женское здоровье, ваша Светлость, — шутливо пожурила она, стараясь отвлечь его и себя от назойливых мыслей. — Я-то думала, вы джентльмен.              — Ах, прошу прощения, — совершенно бесстрастно ответил он, хотя в глазах плясали смешинки. — Как я могу искупить свою вину, мисс Браус?              — Дополнительным освежающим напитком и вальсом, — заявила она с улыбкой.       Он предложил ей руку, его губы слегка дрогнули в уголках.       — Я посмотрю, что можно сделать.       Она положила свою руку на его локоть, направляя их к углу комнаты, где Саша и Микаса стояли вместе с мистером Кирштейном и мистером Спрингером.       — Ммф! — Саша поспешно прикрыла рот перчаткой, торопливо прожёвывая еду, пока они подходили ближе. — Ханджи, ты уже знакома с господином Кирштейном, а это господин Констанс Спрингер. Господин Спрингер, моя старшая сестра, Ханджи Браус.       Они учтиво поклонились друг другу, хотя взгляд молодого человека тут же устремился в сторону, остановившись на Леви со смесью восхищения и беспокойства.       — Ах, и её… ну, Леви, это господин Спрингер. Господин Спрингер, его светлость, герцог Девонширский.       — Рад знакомству, — проговорил мистер Спрингер, его голос чуть дрогнул. — Ваша светлость, — добавил он быстро. Леви просто кивнул в ответ, не произнеся ни слова.       — Думаю, я пойду за новой порцией напитков, — нервно рассмеялся мистер Спрингер. — Пойдём, помоги мне, Жан.       Ханджи наблюдала, как молодой человек тащит Жана Кирштейна прочь, и слегка ткнула Леви локтем в бок.       — Ты знаешь, что заставляешь людей нервничать, когда ведёшь себя так? — она наклонилась и прошептала ему на ухо, Микаса и Саша захихикали.       — Это знакомство, что еще ты хочешь, чтобы я сделал? — буркнул он в ответ.       — Не знаю, может, сказать что-нибудь? — парировала она.       — Воздержусь. Ты говоришь достаточно за нас обоих.       Она закатила глаза, понимая, что этот старый спор снова ни к чему не приведёт, и повернулась обратно к Саше.       — Кажутся порядочными джентльменами, — небрежно заметила она сестре.       — Они действительно приятны в общении, — кивнула Саша. — Хотя, думаю, Жан увлёкся Микасой.       — Прекрати, — Микаса хлопнула Сашу по руке веером. — Он просто вежлив, Саш. И по этой логике Констанс увлёкся тобой.       — Ах? — Ханджи подняла бровь с притворным интересом. — И он претендент? — она уже знала ответ. Саша не была из тех, кто теряет голову от мужчин, которых только что встретила, но не могла упустить возможность её подразнить.       — Нет, нет, — рассмеялась Саша, отмахнувшись рукой. — Думаю, он станет прекрасным другом, но нет, для папы он был бы слишком юн. — Её улыбка перешла в лукавую ухмылку. — К тому же, я просто подожду, пока он придёт просить моей руки, прежде чем признаюсь тебе в своих чувствах.       Ханджи сжала губы от раздражения, но заставила себя промолчать. Саша дразнила её не переставая последние два дня, особенно усердствуя в попытках понять, как Леви из смехотворно нелепого партнёра вдруг стал реальным претендентом за каких-то двенадцатьчасов, но Саша всё ещё отказывалась принять хорошо отрепетированное объяснение Ханджи. Каждый раз, когда Ханджи думала, что сестра наконец оставила эту тему, та находила способ вставить очередное язвительное замечание в разговор. Взгляд Леви метнулся между сёстрами, одна бровь поднялась в немом вопросе на их обмен репликами.       — Как думаешь, Леви хотел бы узнать о нашем разговоре прошлой ночью? — невинно поинтересовалась Саша.       Это был блеф, Саша никогда бы не сделала такого, но у Ханджи всё равно всё внутри оборвалось от одной лишь мысли, что та может проговориться. Логически… Леви бы не придал этому значения. В конце концов, это не задело бы его чувств, ведь их попросту не было. Но… Всё же.       Ханджи прищурилась, испепеляя сестру взглядом, а затем повернулась к Леви.       — Мне кажется, ты обещал мне вальс. И, похоже, он вот-вот начнётся.       Леви, кажется, почувствовал её отчаянное желание поскорее сменить обстановку, потому что не стал возражать, даже в шутку. Вместе они направились к паркету и заняли свои места.       — Не расскажешь, о чём это было? — спросил он, мягко поднимая её правую руку своей левой и осторожно положив другую на её лопатки.       Она глубоко вздохнула, и, следуя ритму музыки, они начали плавные, размеренные движения вальса. Должна ли она сказать ему? Это не было чем-то значительным, всего лишь недоразумение, но всё же это касалось их… ситуации. Было бы лучше, если бы они понимали происходящее одинаково. И уж лучше он услышит это от неё, чем от Саши.       — На днях, — начала она медленно. — После того, как случился инцидент с Уислдаун и Сашей, мы разговаривали. О её планах, мужчинах, браке, ну, ты понимаешь. Но она спросила меня… Вернее, скорее заявила, что она и Микаса думали, будто у нас… Ну… Своего рода договорённость.       Она замолчала, отводя взгляд, чувствуя, как её щеки горят от смущения.       — И что ты ответила? — поинтересовался он.       — Я… — во рту пересохло. Ханджи не хотела рассказывать о своей реакции. Она была слишком… Резкой. К тому же, она не хотела, чтобы он решил, будто сама мысль о нём вызывает у неё отвращение. Это было бы… Это было бы грубо.       — Как ты думаешь? Я сказала, что нет, конечно, ничего подобного, — заявила она тоном, будто это само собой разумеется. — Но… Когда ты пришёл ко мне во вторник, и, ну… Всё это закрутилось, это выглядело немного странно. Я попыталась придумать оправдание, сказать, что просто боялась говорить, пока не убедилась, что это взаимно, или что-то в этом роде, но… Не уверена, что она мне поверила.       Он остановился, кивнув.       — Саша чувствует, что что-то не так. Она слишком проницательна для собственного блага.       — Знаю, — вздохнула с досадой Ханджи. — Возможно, именно её будет сложнее всего убедить.              Леви нахмурился, задумавшись, пока поднимал её в такт с остальными танцующими. Её юбки закружились, касаясь их ног, когда он вновь опустил её вниз, притягивая почти вплотную к себе и сжимая челюсти.       — Тогда нам просто придётся сделать это особенно убедительно, — прошептал он.       Разум Ханджи затуманился, и она потеряла равновесие, оказавшись в крепких руках, которые на три счёта приподняли её, а затем мягко опустили обратно на паркет. Их груди разделяли едва два пальца — почти неприлично близкое расстояние, но она не могла заставить себя отступить. Напротив, она расслабилась в его руках, позволяя ему вести её по залу.       С такого расстояния она могла разглядеть тонкие морщинки, начавшие формироваться на его лбу из-за постоянного беспокойства, и ощущала тепло его дыхания, скользящего вдоль её подбородка.       — Ты… — её голос дрогнул, по телу разлился неприятный жар, и она изо всех сил пыталась отогнать подобные мысли. Возможно, именно поэтому столь многие считали вальс непристойным. — Ты должен отправить цветы. Если хочешь быть убедительным. А ещё нам следует прогуляться вместе. Завтра. На случай, если Уислдаун напишет что-то после сегодняшнего вечера.       Его взгляд медленно скользил по её лицу, выражение оставалось непроницаемым, словно он обдумывал ответ.       — Хорошо, — наконец согласился он. — Сент-Джеймс. Завтра в девять утра. Я позабочусь о цветах.       — Отлично. Замечательно, — с трудом выдохнула она. — Завтра… Мы начнём расследование.

***

      Среди всех светских обязанностей, которые предписывалось выполнять члену высшего общества, променад был одним из наименее обременительных. По сути, это была утренняя прогулка на свежем воздухе, которая позволяла сочетать лёгкую физическую нагрузку с возможностью казаться социально активным, избегая при этом пустых разговоров. Для Леви это был, пожалуй, единственный способ почувствовать себя более-менее расслабленным среди людей. Обычно.       Но сегодня даже прекрасная погода и успокаивающее присутствие Ханджи, идущей под руку с ним, не могли унять его напряжённых мыслей о свежем выпуске Уислдаун, который лежал у него в кармане. Он едва ли спал, мучаясь в догадках, что может быть написано в этот раз. Да и позднее возвращение домой не добавило спокойствия. Они с Микасой договорились, что им все же стоит посетить бал семьи Рал — отказ от посещения вызвал бы лишние подозрения. Микасе нужно было избегать лишнего внимания. Как ему казалось, она с этим справилась. Но даже он слышал ядовитые замечания, которые отпускали в её адрес другие дебютантки. Леви сильно сомневался, что она этого не заметила, хотя внешне и не показывала вида.       Микаса настаивала, что с ней всё в порядке, прежде чем уйти в свою комнату, уверяя его, что он слишком много беспокоится и выдумывает. Но Леви слышал её шаги в коридоре поздной ночью, видел слабый свет свечи, мерцающий под дверью, когда сам уже отчаялся уснуть и встал на рассвете. Она спала не больше, чем он. И Леви чувствовал себя… Бесполезным. Он был герцогом, главой своей семьи, ответственным за всех её членов. Он должен был знать, что делать. Могла бы его мать справиться с этим? Отец? Или и они чувствовали бы себя такими же растерянными?       — Как держится Микаса? — прервала тишину Ханджи, словно прочитав его мысли.       Он замялся.       — Настолько хорошо, насколько это возможно в её ситуации, — наконец ответил Леви, пожав плечами. Ханджи не нужно было слушать о его проблемах, у нее были свои заботы. И, если честно, он слегка беспокоился и о ней самой. Сегодня утром она едва произнесла хоть слово, хотя обычно не переставала болтать без умолку о своей работе, семье или о чём-то совершенно абсурдном, вроде того, чтобы дать имена всем уткам, мимо которых они проходили. Вчера вечером она тоже была не совсем похожа на себя. Ему не хотелось думать, что это было как-то связано с ним. Вспоминая их вальс, Леви поморщился, подозревая, что, возможно, слегка позволил себе увлечься. Ему хотелось, чтобы всё получилось, но не за счёт её комфорта. Он хотел, чтобы всё прошло успешно, но не ценой благополучия Ханджи. Она почти наверняка постарается преодолеть своё неудобство ради него и Микасы. Плохая привычка. Она всегда так тщательно продумывала, как её планы повлияют на окружающих, но часто не задумывалась о том, как это отразится на ней самой, пока не становилось слишком поздно.       — У неё есть Саша, — ответила Ханджи, мягко сжав его руку и прервав его мысли. — И ни мистер Кирштейн, ни мистер Спрингер, похоже, нисколько не смутились той статье.       Леви мельком взглянул на Микасу, шагающую в тридцати шагах позади с матерью и сестрой Ханджи и улыбающуюся чему-то, что сказала Саша. Если бы не тёмные круги под её глазами и знание о её бессонной ночи, он мог бы поверить, что она в хорошем настроении. Он был рад, что у Микасы есть такая подруга, как Саша, почти как сестра, но ни её лучшая подруга, ни её титул, ни даже он сам не могли защитить её от злых насмешек, колких слов и презрительных взглядов, которыми её осыпали представители высшего света. И они никак не смогли бы предотвратить её — или его собственное — полное крушение, если бы правда когда-либо всплыла. Он не знал, сколько именно знает Уислдаун и как она это выяснила, но её слова были слишком точны, слишком выверены и продуманы, чтобы быть простым совпадением. Она что-то знала. И каждая минута, пока он не знал её личности и мотивов, была временем, которое она могла бы использовать, чтобы опубликовать слова, способные разрушить его семью навсегда.       — Мне довольно жарко, — обратилась Ханджи к их сопровождающим. — Думаю, нам нужно немного отдохнуть, — не дожидаясь ответа, она свернула с тропинки к скамейке на краю озера, достаточно далеко, чтобы их не могли услышать проходящие мимо.       — Я подумала, что ты захочешь присесть, — сказала она, когда они устроились, ловким движением раскрыв свой веер. Она замерла, прищурившись, внимательно оглядывая его лицо. — Ты в порядке? Ты сегодня какой-то мрачный. Ну, мрачнее, чем обычно до полудня.       — Со мной всё в порядке, Ханджи. Просто плохо спал, — ответил он уклончиво. Он вовсе не был мрачным. Она взглянула на него с недоверием.       — Я серьёзно, — настаивал он. — Кроме того, я должен спросить тебя о том же.       Она наклонила голову в замешательстве.       — Что?       — Ты сегодня почти не разговаривала. Я… — он неловко прочистил горло. — Я просто хотел бы, чтобы ты сказала мне, если я сделал что-то, что заставило тебя чувствовать себя некомфортно. Я, может быть, немного увлёкся во время вальса вчера…       — О боже, нет, — перебила его она с немного натянутым смешком. — Это то, что тебя так беспокоило? Нет-нет, ты был самым настоящим джентльменом вчера. И не беспокойся обо мне, я предложила это, прекрасно зная, на что иду.       Она казалась искренней, и это немного успокоило его, хотя он и заметил, что она явно что-то недоговаривала.       — Тогда что? — спросил он.       — Ну… в основном Уислдаун. Вся эта история с Сашей и Микасой, — начала она торопливо, словно говоря сама с собой. — Это то, из-за чего я подумала, что ты хмурился весь утренний променад, когда предложила немного присесть, но я не хотела…       — Так и было, — быстро перебил он. — В основном из-за Уислдаун. Я… думаю, ни я, ни Микаса не выспались прошлой ночью, — признался он.       Она подарила ему слабую полуулыбку, оценивающе оглядывая его, словно собиралась что-то сказать, но затем передумала.       — Думаю, нам стоит приступить? — спросила она.       Он кивнул.       — Думаю, да.       Леви вытащил утренний памфлет из внутреннего кармана своего жилета, развернув его перед ними так, чтобы Ханджи тоже могла прочесть, и приготовился к худшему.

Светские хроники Леди Уислдаун

16 апреля 1813

      Говорят, что из всех сук, живых или мертвых, пишущая женщина — самая клыкастая. Если это правда, то автор этих строк готова показать свои зубы. Мое имя — Леди Уислдаун. Вы меня не знаете, и, будьте уверены, никогда не узнаете, но, дорогой читатель, будьте начеку: я знаю вас.       Прошла лишь неделя с начала нашего совместного пути, а уже приближается момент, когда Её Величество объявит бриллиант сезона. Рожденный под давлением, желанный для многих, но доступный лишь избранным. Нет на свете ничего столь же завидного, как бриллиант. Дама безупречного поведения, образованности и остроумия должна выделяться среди множества драгоценностей высшего света. Единственный вопрос — как?       На взгляд автора, есть лишь две дебютантки, которые сияют ярче всех остальных: Её Королевское Высочество принцесса Хистория и леди Микаса Аккерман. Обе дамы прекрасны, образованны и искусны. Принцесса Хистория известна своей добротой и благотворительностью, а леди Микаса — острым умом и грацией. Для многих очевидным выбором может показаться Её Королевское Высочество. Ведь что значит сестра герцога по сравнению с принцессой? Но разве выбор бриллианта не призван помочь молодой даме обеспечить самый выгодный союз? Дать ей возможность выбрать из самых завидных женихов? Возможно, излишне называть принцессу бриллиантом, ведь ей не нужна такая поддержка. Однако автор могла бы понять, если бы достоинств и утонченности леди Микасы оказалось недостаточно для того, чтобы Её Величество закрыла глаза на злостные слухи, циркулирующие в свете. Как же пагубно это могло бы сказаться на репутации Её Величества, если бы слухи оказались правдой! С такими вариантами, возможно, Её Величество обратит внимание на другой тип драгоценностей в этом сезоне.       В то время как перспективы леди Микасы остаются неопределенными, ситуация её брата, нашего самого завидного герцога, приняла интересный оборот. Несмотря на то что на вечере у лорда Рала его представили множеству достойных и привлекательных дебютанток прошлой ночью, Его Светлость танцевал лишь с леди Ханджи Браус, да и то дважды. Неужели герцог, наконец, начал столь ожидаемые поиски жены? Или же, что более вероятно, он просто из жалости уделил внимание своей подруге детства-старой деве, пытаясь спастись от настойчивых мамаш?              Леви нахмурился, отпрянув, словно его ударили. Ему было неприятно предположение, что он мог танцевать с Ханджи только из жалости, будто она не могла быть тем человеком, с кем он мог бы серьезно задуматься о браке. Он взглянул на нее. Она смотрела на озеро, нахмурив брови, веер в её руках застыл вместе с ней.       — Не слушай этот вздор, Ханджи, — сказал он резко. — Ты не…       — Все в порядке, Леви, — перебила она, подарив ему ободряющую улыбку, которая так и не добралась до её глаз. — Уислдаун всегда предельно честна. Я действительно старая дева в глазах света. Но не волнуйся, такие слова уже не трогают меня так, как раньше. Кроме того, это сейчас неважно. Нужно быть благодарными, что Уислдаун не написала ничего хуже про Микасу. Это дает нам больше времени для расследования.       Он прищурился, всматриваясь в её лицо. Ханджи была плохой лгуньей, по крайней мере для него, но она явно не хотела об этом говорить, и в её словах был смысл. Допрос придётся отложить. Как всегда.       — Хорошо, — согласился Леви. — С чего начнем?       Маска, за которой скрывалась Ханджи, упала, и ее лицо осветилось, а искренняя улыбка впервые за утро заиграла на губах.       — Так, — сказала она, подвигаясь к краю скамейки, будто это помогало ей лучше думать. — Первый шаг — составить список подозреваемых. Основываясь на сегодняшнем памфлете, мы можем с уверенностью сказать, что автор — женщина. Хотя, наверное, псевдоним и так об этом говорил. Это начало.       — Каждая женщина в Лондоне? — с насмешливо приподнятой бровью спросил он, ощущая, как напряжение немного отступает при виде возвращающегося задора Ханджи. — Это действительно сильно сужает круг поиска.       — Я еще не закончила, — шикнула она, игриво шлепнув его веером. — Она явно умеет читать и писать и, вероятно, обладает временем и средствами для частых публикаций. К тому же, она должна иметь доступ к свету, а, скорее всего, быть его частью. Может быть, это мать или сестра дебютантки. Или даже сама дебютантка.       Каждая женщина, принадлежащая высшему свету или имеющая к нему доступ? Возможно, это была не половина населения Лондона, но всё равно огромное количество людей, которое невозможно было бы изучить даже за год, не говоря уже о нескольких неделях. Им нужно было сузить круг подозреваемых. Может быть, по тому, кто посещал какие мероприятия? Можно выяснить, какие семьи присутствовали на каждом из событий, о которых писала Уислдаун, и выделить общие знаменатели. Оставался лишь вопрос — как? Большинство мероприятий до сих пор были открыты для всех членов света, без записей о посетителях, только бал Захари…       — Подожди, — произнес он вслух. — Уислдаун писала о бале Захари, который был только по приглашениям.       — Леви, ты гений! — воскликнула Ханджи, выпрямившись и с хлопком закрыв свой веер, начав постукивать им по подбородку, пока говорила. — Конечно! Уислдаун должна была либо сама там быть, либо иметь семью, которая присутствовала. Иначе ей просто неоткуда было бы знать все те мелкие детали, которые она описала. Какие дебютантки там были, дай подумать… Ах, я помню, там были девушки из семей Каупер, Прайс и Лок. Они были довольно грубы с Сашей. А ты? Тебе ведь наверняка представили несколько человек?       — Только троих, — сказал он, считая на пальцах. — Мисс Бриженска, мисс Лангнар и мисс Даймонд. Леди Даймонд, в частности, была довольно… Напористой.       Ханджи усмехнулась, увидев, как он поморщился при воспоминании. Честно говоря, леди Даймонд оказалась настоящим кошмаром: она загнала его в угол и без конца рассказывала о достоинствах своей дочери и о том, какой замечательной женой она могла бы быть, до такой степени, что сама дебютантка явно была смущена.       — О, и семейство Рал, — вставила Ханджи. — Они подходили к тебе вчера вечером, но ведь они были и на балу Захари. Мисс Рал кажется довольно милой, но её мать — сплетница, это точно. Я слышала, как она с миссис Ривз обсуждали самые грязные истории. Подожди — миссис Ривз! Она тоже была там. У неё может и нет титулов, но она жена владельца самой большой газеты в городе. Она знает всё.       Леви застыл.       — Первый выпуск Уислдаун был вложен в газету Ривз. Это наверняка что-то значило.       — Я предполагаю, что да, но это кажется слишком очевидным, — заметила Ханджи небрежно. — Это самая популярная газета среди высшего света, было бы логично, если бы кто-то заплатил за такой уровень публичности.       Он укорил себя за излишние надежды. Она была права, такие вещи редко оказывались настолько очевидными. Если бы миссис Ривз действительно была леди Уислдаун, она, скорее всего, пошла бы на всё, чтобы избежать какой-либо связи с газетой своего мужа. Хотя, если подумать… У миссис Ривз не было дочерей, только сын, но у неё определённо были средства и доступ к информации…       — Возможно, стоит рассмотреть и других женщин из света. Таких, как миссис Ривз, кто мог присутствовать с сыном, влиятельным мужем или даже женщин старше, которые всё ещё посещают сезонные мероприятия, — предложил он.       Ханджи кивнула.       — Ты прав, нужно учитывать все возможности. Есть леди Флетчер, оба её сына, кажется, были на балу. Леди Томас — безусловно, сплетница, так что, хотя она не кажется подходящей, я думаю, мы не можем её исключить. То же самое касается её подруги миссис Браунинг. Они обе близки с миссис Ривз.       — Леди Кирштейн, — вспомнил Леви их с Ханджи разговор той ночью. — Разве её не было?       — Была, но я даже не подумала о ней, — призналась Ханджи. — Она и мама хорошо ладят, а сама леди Кирштейн только недавно вернулась из шестимесячного пребывания во Франции. Я сомневаюсь, что у неё было время подготовить что-то подобное, даже если бы она подходила под описание. Хотя, говоря о Франции, одна из дебютанток в этом году француженка. Саша упоминала её. Анна? Энни? Кажется, она была там.       — Ах да. Мадемуазель Леонхарт, — не слишком воодушевлённо произнёс Леви. — Микаса упоминала, что… Они не особо ладят.       Ханджи подняла бровь.       — Она сказала почему?       Леви покачал головой. Микаса упомянула об этом вскользь за завтраком. Когда он пытался узнать подробности, она отмахнулась, и он решил, что это всего лишь небольшое недоразумение или разница в характере. Хотя теперь… Возможно, нет.       Ханджи тихо задумчиво хмыкнула.       — Ну… возможно, это стоит иметь в виду. Ах, я часто вижу её с дочерью Драйзов. Её тоже нужно учесть, хотя я не помню её имени.       Ханджи начала считать на пальцах, бормоча себе под нос:       — …пятнадцать, шестнадцать. Кого мы забываем? Было больше шестнадцати семей, приглашённых на бал Захари, он был переполнен!       Леви повернулся к семьям, прогуливающимся по аллее неподалёку, и начал перечислять тех, кого он узнавал, чтобы Ханджи могла анализировать.       Селкирки? Их дочь ещё не вышла в свет. Комерфорды? Их дочь дебютантка, но были ли они на балу? Ханджи не помнила. Уолфорды? Их младшая дочь вышла замуж в прошлом сезоне, так что у них не было причин присутствовать. Миды? Нет дочерей, но леди Мид была там со своим старшим сыном.       — Стюарты? Грины? Данны? Николсоны? Китсы? Эггертоны? Тёрнеры? Пембертоны? Воны? Хаддингтоны?       — Стой, стой, хватит, — наконец остановил её Леви, подняв руку, его голова начала кружиться. — Мы не сможем вспомнить всех.       — Ах ты, маловер, — усмехнулась Ханджи. — У меня превосходная память.       — Возможно, — фыркнул он, потирая виски. — Но я больше не могу ясно мыслить. Нам нужно организовать всё это, желательно там, где можно будет всё записать. И где никто не будет нас отвлекать или подслушивать. Ты можешь прийти ко мне на чай завтра. Или в воскресенье. Мы можем использовать мой кабинет.       — Ваша светлость, как скандально, — Ханджи театрально прикрылась веером с выражением мнимого ужаса. — Вы предлагаете мне встретиться с вами без сопровождения?       — Ах да, делать записи, — закатил глаза Леви, стараясь не обращать внимания на то, как его лицо вспыхнуло от её слов, несмотря на насмешливый тон. — Как романтично.       Ханджи на мгновение надула нижнюю губу в драматичной обиде, но её выражение быстро вернулось в норму.       — Я обещала маме, что завтра пойду с ней и Сашей за покупками, — вздохнула она. — Но чай в воскресенье подойдёт.       Она ненадолго замолчала, будто хотела добавить что-то ещё, начав нервно теребить веер на коленях.       — Хотя… — начала она медленно. — Нам, вероятно, стоит сделать что-то… Романтическое. Ну, публично. Уислдаун не должна думать, что ты просто жалеешь меня, если мы действительно хотим отвлечь её внимание.       Он рассеянно кивнул. Она была права, но… Романтика. Это едва ли можно было назвать его сильной стороной, хотя, похоже, теперь ему просто придётся научиться. Что делал его отец? Рассказывал ли он когда-нибудь? Все их разговоры казались такими давними. Его родители вряд ли могли похвастаться типичным ухаживанием: они встретились и полюбили друг друга, пока его отец работал за границей. Никаких балов, променадов или пикников, которыми так увлекался свет. Однако у него всё же сохранилось давнее воспоминание о матери. Она сидела, обняв его и Микасу, её глаза сияли, когда она рассказывала о самом романтичном вечере в её жизни: той ночи, когда их отец впервые представил её свету.       — Как… Как ты относишься к опере? В моей семейной ложе? — спросил он неуверенно, его ладони начали слегка потеть.       Как и Ханджи, он знал, на что подписывался, когда согласился на это: становиться объектом сплетен, вынуждать себя делать то, чего он никогда не стал бы делать, лишь бы привлечь внимание Уислдаун. И привлечь её внимание таким способом ему наверняка удастся. Но не был ли это слишком большой шаг? Он беспокоился о том, что давал ложную надежду её родителям, но разве это не усилило бы их ожидания в десятки раз?       — Кого мы возьмем с собой? — прошептала она.       — Никого, только мы, — он неловко прокашлялся. — Это публично. Это допустимо.       — Да, но это бы подразумевало… — тихо проговорила она.       Леви кивнул. Он оставил это на усмотрение Ханджи. Если ей будет комфортно, то и ему тоже.       Ханджи молчала некоторое время, её глаза расширились, и она начала покусывать нижнюю губу, опустив взгляд. Сквозь ветви деревьев над ними пробивались солнечные лучи, придавая её щекам лёгкий румянец, а собранным волосам — тёплый каштановый оттенок. У неё всегда были красивые волосы, подумал он, ожидая её ответа. Ему было привычнее видеть их свободно спадающими до плеч, растрёпанными и запутанными. В таком виде они выглядели так, будто стремятся к свободе, и несколько прядей у её ушей, казалось, в этом преуспевали.       Импульсивно он протянул руку и заправил выбившиеся пряди за её ухо. Прикосновение к щеке заставило Ханджи вздрогнуть и вырваться из мыслей.       — Это блестящая идея. И это гарантирует, что Уислдаун больше не сможет неправильно истолковать наше… Это… — начала она быстро говорить, запинаясь. — Но… Ты уверен?       Он кивнул, заглушая все назойливые тревожные голоса, звучащие в его голове.       — Уверен.