Бедные-несчастные

Это не может быть простой случайностью. Астарион перебирал бумаги, и взгляд его светло-голубых глаз бегал по ровным строчкам. Роланд вел записи весьма аккуратно, буковка к буковке, словно по линейке, и глаза не уставали от текста. «Нет, нет, она не просто так пришла именно на это заседание», — думал эльф, в очередной раз перечитывая материалы дела. «Можно было подумать, что Эсмерай пришла проследить за кем-то из присутствующих, но девушка улизнула сразу же после оглашения вердикта». Она явно питает интерес к этому убийству. Может милая маленькая аристократка просто любит мрачные истории? У богатеньких негодяев бывают подобные интересы: вседозволенность толкает их все дальше и дальше в омут разврата. Да и Врата Балдура, город над Храмом Баала — место весьма подходящее для реализации подобных фантазий. Если ее действительно интересуют ритуальные убийства, стоит ещё несколько раз подумать об этом порочном союзе. Астарион вспомнил страх в ее глазах, и внизу его живота завязался узелок желания. До чего приятно понимать, что в твоих руках лежит чье-то благополучие… Чувствовать себя большим и важным в чьих-то глазах. Эльф вспомнил, как ее аккуратные губки дрогнули, взгляд изменился, и лёгкий розовый румянец тронул щеки. Эсмерай всецело принадлежала ему в тот краткий миг, и молодому судье отчаянно хотелось остановить мгновение. Скоро, совсем скоро и жизнь ее, и деньги, и возможное счастье останется в его руках навсегда. Нужно лишь разгадать эту тайну. Астарион резюмировал прочитанное: молодой господин убит вечером в пятницу, убили его четырьмя ножевыми ударами в живот, и орудие убийства бросили в месте преступления. Кинжал с золотой ручкой — его судья видел в комнате улик. — Что-то не сходится, — шепнул эльф вслух. «Гур в вонючих гнилых обносках, чьи сапоги перештопаны тысячу раз… И кинжал с золотой рукоятью? Выброшенный прочь в попытке украсть фамильные перстни? Едва ли я могу поверить в этот необычный случай», — подумалось судье. Убийство в вечер пятницы, когда улицы полнятся пьяными щеголями, не разбирающими пути до дома. Врата Балдура утопают лёгкой добыче, нет нужды четыре раза вонзать лезвие в чью-то плоть, чтобы забрать деньги пьяного господина. Каждый бродяга знает, что убийство карается смертью, но грабеж — каторжным работами. И от них в конце концов можно освободиться, когда же от постыдной смерти спасения нет. Астарион прикусил внутреннюю сторону щеки. Он не жалел о том, что приговорил к смерти невиновного, нет. Одним гуром меньше, одним больше, какая разница? Молодой судья сожалел о том, что не занялся делом плотнее, пока оно ещё не закрылось. Тогда он мог обнаружить причину интереса мисс Тиллертон… — Вечерние чтения? — голос Роланда вывел Астариона из задумчивости, эльф появился из-за поворота стеллажа и нес с собой груду папок. — Ты крадешься тише мышонка, — Астарион наигранно схватился за сердце. — Слишком много времени проводишь в окружении старых бумаг. Выйди на улицу и подыши свежим воздухом гнилого причала. — О, думаешь, это я тут страдаю от одиночества? Я пришел закрыть архив и услышал, как ты говоришь сам собой, — черный пиджак эльфа блестел чистотой, словно Роланд только недавно собрал с него все пылинки. — Думаешь о покойном юноше? — Мистер Джонатан Майлз не заслуживал такой смерти, — произнес Астарион, рассматривая чёрно-белый портрет, набросанный художником посмертно. — Его ждало блестящее будущее, как любого другого молодого аристократа. Мог кутить, гулять, зажимать горничных в углах коридора. Эльф хмыкнул, отводя взгляд. Темно-зеленая рубашка хорошо подчеркивала цвет глаз клерка, напоминала Астариону о том, что собеседник его не принадлежал к высшим эльфам. Нет. Предки Роланда странствовали по лесам и кормили диких белок орешками, ягодками и прочей ерундой… Романтично? Едва ли. Во внешности Эсмерай присутствовали некоторые черты лесных эльфов, злые языки поговаривали, что в жилах Тиллертонов может течь и кровь дроу, но Астарион в том сомневался. Он продолжал рассматривать портрет убитого аристократа, словно надеясь, что рисунок заговорит с ним, расскажет, как все случилось и почему. Промозглая туманная ночь рисовалась в разуме весьма живо, в блестящих сочных красках. Астарион не раз видел подобное: бесславная смерть с лезвием в животе. — Тебе тоже кажется, что здесь что-то нечисто? — внезапно спросил клерк, снова убирая назад безупречно уложенные каштановые кудри. — Расскажи о своих догадках, — почти скомандовал Астарион, вовремя вспомнив о том, что ещё не занял желаемое положение. — Если что-то уже успел надумать, разумеется. — Я думаю, что речь идёт о банде, Астарион. Банде убийц, — он помедлил. — И грабителей, если угодно… — Сомневаешься в том, что нажива была основным мотивом? — Да, — с готовностью выпалил эльф, и бумаги стопкой упали на стол, поднимая в воздух облачко пыли. — Как интересно, — Астарион демонстративно почесал подбородок, откинулся на спинку старого резного кресла и взглянул в глаза своему собеседнику. — Но почему ты решил, что мы имеем дело с бандой, Роланд? — Потому что точно такой же кинжал был найдет на месте совершения другого убийства, когда у Гура было железное алиби: работал на карьере, — эльф поморщился. — Убийство такое же грязное. Три или четыре удара в живот. Два, теперь уже два золоченых кинжала! У одного Гура или у его голодающей семьи? Нет, в это не поверит и трехлетний ребенок, слушающий сказку перед сном. Астарион замолчал, он смотрел в лицо своего друга и думал о произошедшем. «Зачем ты вообще решил покопаться в этом дерьме?», — спросил Астарион сам себя. Роланд ещё слишком молод, в его душе живут идеалы, мечты, стремление к честности и благодетели. С такими данными поста судьи ему никогда не добиться. Магистратом назначат того, кто понимает правила игры и знает, когда следует стукнуть молотком, вынося свой вердикт. Не то, чтобы вердикт принадлежал судье на все сто процентов… Но присутствующие должны так решить. Влиятельные лорды щедро платят, но наказывают за неповиновение еще щедрее. — Полагаю, нам следует подумать над этим поплотнее, — Астарион медленно встал из-за стола. — Принесешь в мой кабинет дело того убийства? Со вторым кинжалом. — Хочешь снова открыть его в связи с новыми обстоятельствами? — оживился Роланд. — Пока в этом нет нужды, друг мой, но все возможно. Наша задача — найти истину. — И не дать невиновному умереть за чужие грехи, — Роланд принялся складывать папки по своим местам и уже не смотрел в сторону судьи. «Разумеется», — закатил глаза магистрат. Астариону ведь так важно сохранить жизнь грязному жалкому гуру… Эльф закрыл за собой дверь, оставив клерка в окружении старых бумаг. Вечер подкрался быстро, и судья ждал его с нетерпением. Он представил себе малышку Эсмерай, до самого горла закутанную в дорогой кожаный плащ. Чем ближе к пристани, тем холоднее ветра, солонее воздух. В верхнем городе по парку гулять куда приятнее, но там их могут увидеть другие аристократы и раньше времени распустить ненужные слухи. Астарион знал, что на этой стадии отношений это лишь отдалит их друг от друга, заставит эльфийку разорвать знакомство. Вот если он подождёт пару свиданий, заставит ее хрупкое сердечко гулко биться при мысли о его руках и глазах… Тогда слухи подтолкнут ее к скорой свадьбе. Нужно набраться терпения. Туман медленно поднимался по ступеням причала. Были времена, когда он хозяйничал на улицах города, путал дороги и пугал редких прохожих, обещая скорую смерть. Врата Балдура пережили многое, и Астарион знал, что город его переживет любую напасть. Даже нападение космических разбойников. Судья шел по мощеной дороге, думая о том, что совсем скоро внесёт свое имя в крону величественного семейного древа. Наследники его понесут имя отца все выше и выше… Будущее сулит лишь победы. Розовый закат раскрасил небо яркими всполохами, и Астарион почти бежал ему навстречу, предвкушая скорое свидание. Нет, он уже не был романтичным юнцом с затуманенным взором, и чувства, бурлящие в груди эльфа, имели совершенно иную природу. От предвкушения улыбка сама собой занимала губы. Эльф шел мимо причала, той его части, в которой не бывает грязных докеров и крика рыбаков в сальных рубахах. Астарион шел быстро, в этот раз у него был повод для спешки. Когда парк показался в поле зрения, эльф заставил себя сбавить шаг, сделал вид, что вовсе не исходит нетерпением. Судья накинул на лицо маску, и рассмотреть можно было лишь смутный интерес, призрак начинающейся влюбленности. Таким его должна увидеть мисс Тиллертон, должна увериться в том, что Астариона влечет к ней, но не рассчитывать на безрассудство. «Пунктуальна, как любая хорошо воспитанная наследница», — подумал эльф, заметив хорошо знакомый силуэт. «Время — деньги, папочка должен был ей обьяснить». Судья в очередной раз отметил, что Эсмерай небольшого роста, ее удобно будет поднимать на руки и сажать на стол, когда ему вздумается выпустить пар. — Много работы, господин судья? — улыбнулась она вместо приветствия, и эльф слегка наклонил голову в согласии. — Приятно знать, что наш город в безопасности под вашим чутким присмотром. — О, я на многое готов ради этого города, — улыбнулся Астарион, предлагая Эсмерай взять его под руку. — Но сейчас я рад присмотреть за вами, мисс. Прогуляемся? — Но вынуждена предупредить, что я совсем ненадолго, — она несмело взяла его под локоть, и тепло ее тела показалось очаровательно нежным. — Гувернантка сторожит вход в покои, но ее не хватит надолго. Я давно уже выхожу в свет, но папа все пытается контролировать все мои передвижения. — О, вы в сговоре со слугами? — Разумеется. Я возьму поддержку везде, где смогу найти, — ответила девушка. — Не стоит недооценивать людей, что меняют вам белье, готовят обеды и платья. «Она ничего не знает о моем положении, это — отлично. Не успела навести справки, не чувствует опасности». В скромном доме Астариона давно нет дворецкого, кухарка и служанка — один человек, оттого то обед бывает холодным, то пол — серым от пыли. Камердинер приходит лишь дважды в неделю, он проверяет его гардероб, разглаживает рубашки и раскладывает по нужным датам. Астариону приходится экономить, и все же, положение его нельзя назвать бедственным. Ему хватает почти на все необходимое, но сердце жаждет большего. Астория, милая дорогая матушка, радовалась лишь тогда, когда могла транжирить деньги… Астариону от нее досталась парочка черт, кровь — не вода. Эсмерай не пыталась заглянуть в лицо своему спутнику, но эльфу казалось, что прижимается она к нему весьма тесно. «О, ты замерзла, моя девочка? Не переживай. Я совсем скоро брошу тебя в огонь», — подумалось судье. — У вас шокирующая хватка, мисс Тиллертон, — рассмеялся эльф, не уточнив, о физиологическом или психологическом качестве говорит. — Не могу не восхититься. — Благодарю, господин судья. Мне кажется, что я слышу в вашем голосе грусть, — попалась на удочку, словно голодная рыбка, заплутавшая в волнах у серого причала. — Я снова вас расстроила? — Вы снова пробудили в моем разуме воспоминания, — Астарион постарался улыбнуться особенно чувственно. — О матери? — серые глаза Эсмерай на долю мгновения наполнились нежностью, она явно скучала по своей собственной. — Да, — задумчиво ответил эльф. Разумеется, ничего подобного не случилось. Тихая и напуганная по неизвестной причине Эсмерай едва ли походила на его покойную мать. Астарию невозможно было поставить на колени, устроить положение, из которого ей не выйти победительницей, нет. Эльф плотно сжал губы, понимая, что если бы перед ним была точная копия матери, пожалуй, можно было бы и не пытаться устроить брак. Эсмерай и не появилась бы в этом парке, прислала слугу с запиской… Или кинжалом. И никто бы не узнал о маленьком ничтожном судье. Вратами Балдура правят деньги и связи, и Астория об этом хорошо знала. Мисс Тиллертон же так не желала быть раскрытой ни отцом, ни прислугой, что все же явилась на судьбоносную встречу. А что, если бы он над ней надругался? Едва ли хрупкая эльфийка сможет дать достойный отпор. — Она тоже иногда приходила на судебные слушания, желала убедиться в том, что виновные будут наказаны, — он не случайно использовал именно эту фразу. — Да… — выдохнула Эсмерай, не в силах полностью сдержать эмоции. — Виновные будут наказаны. Хорошо, что гур-убийца отправится на тот свет за все свои деяния. — О, я не вполне уверен в вынесенном приговоре, — Астарион позволил себе мягкую улыбку, и в этот раз взгляды их встретились. — До исполнения приговора ещё есть время, и стоит изучить все детали… Чтобы случайно не упустить истинного убийцу. Я не могу позволить несправедливости заполнить эти улицы, ведь правда? — Разумеется, — ее губы лишь слегка дрогнули. «Она хороша», — подумал Астарион. Если бы он не знал наверняка, что будущая невеста заинтересована в деле гура-убийцы, он бы и не заметил ее волнения. Выражение лица почти не изменилось, тревогу можно было разглядеть в морозно-серых глазах, в слабом подрагивании тонких пальцев, сжимавших его локоть. Ей не хочется, чтобы делом снова занялись. «Выходит, ты причастна к случившемуся», — в очередной раз подумалось эльфу. Но как, как именно? Могут ли эти прелестные пальчики сжать в ладони кинжал и лишить кого-то жизни, надругаться над телом, вонзив в него нож в хаотичном порыве? Вряд ли… Или так лишь хотелось думать? — Вы отданы делу на все сто процентов, — голос ее не дрогнул, но глаза смотрели мимо Астариона. — Но что заставило вас усомниться в решении присяжных? Если позволите… — она облизнула нижнюю губу, стараясь придать себе самый очаровательный вид. — Гур совершенно точно виновен в убийстве. — Если не в этом, так в каком-то другом? — тихо рассмеялся судья, притянув Эсмерай чуть ближе, и девушка не оказала сопротивления. — Для Гура работа вышла слишком грязной. Их мерзкое племя промышляет охотой и разбоем. Если бы он действительно вознамерился кого-то убить, убить безоружного пьяного юношу… Одного удара ему бы хватило. Не четырех несмелых бросков лезвия. Эсмерай мелко кивнула. Она точно не заметила, что расстояние между ней и судьей сократилось до неприличной дистанции. Можно было чувствовать на щеке ее дыхание, наклониться и задеть своим лбом её. Астарион точно случайно поднял ладонь и задел оголенную часть ее руки, расстояние от перчатки до рукава платья. «Словно бархат», — отметил эльф. Богатенькая наследница, должно быть, купается в молоке молодых кобылиц каждое утро, а вечерами мажет кожу кремом из доброгриба. Эльф мягко улыбнулся, и Эсмерай ответила ему той же улыбкой, смущённо убирая за ухо черную прядь волос. Ирисовые нотки его духов на этот раз мешались с чем-то холодным и мокрым… Мята? — Боюсь, что мне пора идти, господин судья, — произнесла она тихо, и капюшон спал с головы, сбитый порывом особенно сильного ветра. — Господин Зарр пригласил нас на ужин, там соберутся важные люди… Мне нельзя опоздать. — Господин Зарр не любит ждать, — усмехнулся Астарион. — Но и я не люблю прощаться… С вами. — Кого-то мне все же придется сегодня расстроить, — растерянно улыбнулась Эсмерай. — Выбирайте мудро. Когда эльф наклонился вперёд, намереваясь оставить на щеке девушки влажный след поцелуя, он почти не надеялся на успех. Птичка выскользнула из рук, с языка ее слетело растерянное «простите». В самый последний миг судья успел заметить румянец, разлившийся по ее бледным щекам. Краска залила почти прозрачные веснушки, и Эсмерай смущённо отвела взгляд, не желая отражать атаку. Она бросила в сторону Астариона прощальный взгляд и неловко махнула ему ладонью. «Не пойму, нравится тебе напор или нет, нравлюсь я или безразличен», — с досадой подумал эльф. Разгадать ее реакцию не так-то легко, Эсмерай посылает смешанные сигналы. Одно ясно точно: она не посмеет грубить, пока Астарион занят этим делом. — Рада была вас видеть, — произнесла девушка, и тут же развернулась, чтобы пуститься в бега. Можешь идти сейчас, сегодня… Астарион невольно сжал ладонь в кулак и разжал, чувствуя, что сердце забилось быстрее. Тук-тук, тук-тук, кровь бежала по венам все быстрее. Он чувствовал странную досаду от того, что поцелуя так и не случилось, что вкус ее губ остался загадкой. Любая цель, которую он намечал ранее, давалась куда проще. Но… Ведь плод, выросший на самой верхушке дерева, самый недоступный и желанный, оказывается и самым сладким, верно? Нужно лишь обзавестись терпением. Сейчас он смотрел за тем, как фигурка ее пропадает в густом ночном тумане, но совсем скоро она будет приближаться к нему по красной дорожке, а отец поведет ее под руку к алтарю.