Let It Burn

Люцерис проспал в дороге два часа, убаюканный выпитым вином и одинаковыми пейзажами. Очнувшись от дремы, он подключил телефон к колонке машины и поставил любимую музыку. Бодрый рок заполнил салон автомобиля. Эймонд на удивление не сказал ни слова против, лишь коротко хмыкнул, продолжая следить за дорогой. Люцерису было откровенно скучно смотреть по сторонам, потому он сосредоточил взгляд на Эймонде и заговорил первым: — Слушай, Эйм, а почему мы так ни разу у тебя не потрахались нормально? Такая большая спальня и простаивает. Да и вообще твой дом до безобразия чист, прямо как кабинет врача. — Люк, ты самоубийца или просто идиот? — Эймонд выругался, стараясь не отвлекаться. — У меня, между прочим, один глаз. — Спасибо, что напомнил, — саркастично парировал Люцерис. — Ты не отвлекайся. Можно вести машину и разговаривать. Так почему? — Потому что мне некомфортно у себя, разве не ясно? — в целях безопасности Эймонд убавил скорость. — Могу понять. Такое ощущение, что ты даже толком не живешь там. А у меня комфортно? — Люцерис приоткрыл окно и закурил. — Комфортно. Доволен? Осталось немного. Может, потом поговорим? — Эймонд тяжело выдохнул, устав от вождения и неуместных вопросов. Но Люцерис не унимался. Он часто поддавался тревоге, долгое время находясь в замкнутом пространстве без возможности выбраться наружу. — Если тебе некомфортно, почему квартира все еще твоя? — Люцерис елозил на месте, раздражая Эймонда. — Местоположение. Все, Люк, заткнись. Иначе, кроме шуток, высажу нахрен, — Эймонд говорил серьезно, строго взглянув на Люцериса через зеркало. — Ладно, сдаюсь, — Люцерис вымученно выдохнул. — Скорее бы приехать. Оставшееся время Люцерис любовался точеным профилем Эймонда, переключал треки и листал ленту обновлений в своем профиле. Он даже снял короткое видео из окна автомобиля для истории, на которую мгновенно отозвался Эйгон. Aegon_yourlover: О, а я уже на месте. Как мой братец? Все так же, как старшеклассница в период ПМС? Люцерис закатил глаза. Luc_thesinger: Скорее, это ты с нескончаемым гормональным взрывом. Aegon_yourlover: Кстати, на всякий случай, просто к слову, моя комната рядом с вашей. Luc_thesinger: Нашей? Aegon_yourlover: Гостей много, а комнат не так чтобы. Благодарности потом. Luc_thesinger: Эймонд будет недоволен. Aegon_yourlover: Как же? Это он меня попросил. Наслаждайся. Люцерис сглотнул. Сердце пропустило один гулкий удар. Похоже, короткое путешествие принесет множество неожиданных сюрпризов. Люцерис помнил гостевой дом, похожий на замок, рядом с винодельней. Помнил его толстые каменные стены, старинный антураж, холод зимой и жару летом. Десятиэтажный дом казался устрашающим снаружи, но бесконечно располагающим изнутри. Люцерис надеялся, что былой уют сохранился. Выйдя из машины, он приоткрыл губы в изумлении. Под уходящими лучами солнца, в кровавом закате, фамильное поместье, хранящее вековую историю, и сейчас выглядело внушительно. Деревья, высаженные вдоль огромного сада, сбрасывали пожелтевшую листву, а осенние цветы, наоборот, цвели и околдовывали своим ароматом. — Люк? — Эймонд, часто бывающий здесь, уже давно привык и к природной красоте, и к величию замка. — Ностальгируешь? — М… Мне не верится, что я снова здесь. Да еще и с тобой, — Люцерис повернулся к Эймонду, склонив голову набок. — Прости, но это так. — Когда мы последний раз были здесь с тобой, ты… — Да-да, стащил твои вещи, пока ты принимал ванну и забыл, где их спрятал, — Люцерис закивал, не замечая, как вытянулось лицо Эймонда. — Так это был ты?.. У меня другое воспоминание, — Эймонд кивнул в сторону массивной двери. — Идем. От незначительного спора их уберегли вышедшие навстречу слуги. «Как в средневековье оказался». Люцерис приветственно кивнул им, хоть и не было надобности. Эймонд скрестил руки за спиной и выпрямился, задирая подбородок. Губы Люцериса исказила ухмылка. Эймонд был представителен и беспредельно сексуален в амплуа хозяина. — Какое твое воспоминание? — Люцерис нагнал его у лестницы, ведущей наверх. Конечно, ни о каком лифте и речи быть не могло. — Может, ты уже и позабыл, но я застал тебя плачущим у реки, потому что ты думал, что потерял какой-то дневник, — Эймонд пропустил Люцериса вперед, подгоняя его легким шлепком по ягодицам. — Знаешь, я ведь нашел его потом. Но сначала мне показалось, что ты вытащил его из моего рюкзака, — Люцерис коротко обернулся. — Если бы я его украл, то вряд ли бы вернул, — чистосердечно признался Эймонд, усмехнувшись. «Сжег бы, наверное, вместе с моими никчемными извинениями и сентиментальными текстами». Люцерис молча поднялся до пятого этажа. Он не верил до конца, что будет ночевать с Эймондом в этот и последующие дни, пока не открылась дверь в комнату. Люцериса как стрелой пронзило. Оказавшись внутри, он, даже не включив свет, накинулся на Эймонда с поцелуем. Он жаждал губами, телом и сознанием, плененный воссозданной сказкой. Они, как два юных принца, были в замке, заточенные по собственной воле в тесных покоях. Люцерис мгновенно воспламенел, снимая с Эймонда кожанку, прижимаясь к нему вплотную и целуя прерывисто, но настойчиво. — Хочу тебя сейчас, — он прошептал горячо Эймонду в губы, притягивая его на себя за ткань рубашки так, что она треснула. Эймонд хоть и отвечал, но метался еще между рациональностью и острым желанием взять Люцериса прямо здесь, на полу, не доходя до кровати. К сожалению Люцериса, разум победил, когда раздался деликатный стук в дверь. — Веди себя прилично, — Эймонд отдал Люцерису вовсе не ироничный приказ, мягко отталкивая его от себя. — Проклятье, — Люцерис провел ладонями по горящему лицу. Он отошел к бару, прячась за стендами от прислуги. Срочно нужно было выпить, чтобы остыть. Эймонд влиял на Люцериса непостижимым образом. Играл с его воображением, возбуждал манящей интонацией, аристократическими манерами и строгостью… Люцерис редко соображал, находясь рядом с Эймондом раз в неделю в закрытом пространстве. Быть может, тело привыкло, оттого и реагировало так скоро, ярко и непредсказуемо на Эймонда, стоило оказаться с ним наедине. Будь то спор, борьба, обыкновенная беседа или ужин в ресторане, Люцерис не ручался за собственные действия. С каждым днем сердце отзывалось ощутимее, а в висках все чаще пульсировало. «Эймонд, Эймонд, Эймонд»… Люцерис налил себе вина, пока Эймонд проверял список гостей и принимал чемоданы. Люцерис знал, что действовал безрассудно, против правил этикета и рамок приличия, учитывая, что за стенами уже, возможно, располагались важные гости. Он словно был одержим и управляем внутренним демоном. Легко было скинуть вину на воображаемое чудовище, чем принять тот факт, что Люцерис стал заложником собственной страсти. — Свободны, — Эймонд выпроводил прислугу и обернулся к Люцерису, закрыв за собой дверь. — Даже не знаю, Люк, чего хочу больше. Трахнуть тебя или убить. Он щелкнул выключателем, и по комнате разлился теплый свет. — Взаимно, — Люцерис скрестил руки на груди и отвернулся. — Вот как, хм, — Эймонд подошел к нему сзади и вдохнул едва уловимый аромат парфюма у его шеи, прикоснувшись к ней кончиком носа. — Ты должен вести себя подобающе моей семье, если не хочешь быть наказан. — И что ты мне сделаешь? Отшлепаешь? — Люцерис опустил ресницы и томно выдохнул. — О… Или закроешь в темнице? — Не играй с моими фантазиями, Люк, — Эймонд оставил эфемерный поцелуй на нежной коже. — У меня дела. Надеюсь, ты найдешь, чем занять себя до ужина. — Постараюсь, — Люцерис, проглотив недовольство, только поджал губы, почувствовав прохладу вместо тепла Эймонда. Он остался один на один со своим демоном, пока не решился выйти на улицу протрезветь. Кровавый закат поглотил пасмурный сумрак, когда Люцерис отправился к реке, про которую напомнил Эймонд. Ему было все равно на моросящий дождь и на время. Не было ни аппетита, ни желания встречаться с незнакомыми людьми и тем более — разделять с ними драгоценное внимание Эймонда за светским ужином. Он не понимал, что за чувство разъедало его изнутри, но оно было знакомым. Три года назад у Люцериса получилось убежать от него, как поступить в этот раз, он не знал. Сегодня Люцерис определенно нуждался в моральной разрядке. Прогуливаясь вдоль реки, он вспомнил, как Эймонд подошел к нему плачущему, как сжал его плечо, без слов вопрошая, что случилось, и сочувственно посмотрел в его большие раскрасневшиеся глаза. Момент не продлился дольше нескольких минут, но Люцерису было достаточно мимолетной поддержки, чтобы успокоиться. Эймонд, так не сказав ни слова, ушел. Люцерис не стерпел бы ни оскорблений, ни слабости и был благодарен Эймонду за подаренную тишину. Люцерис вернулся в замок перед тем, как начался ливень. Намеренно пропустив ужин, он принял ванну и уснул, прислушиваясь к дождливой песне. Он пребывал в глубоком сне, когда Эймонд лег рядом, укрыл его одеялом и обнял, оставляя отпечаток тонких губ на веснушчатом плече.