Let It Burn

— Я видел Джейса с Криганом в первом ряду. Такая горячая парочка, — Эйгон принес в гримерную шампанское с бара. — Почему мне не везет ни в любви, ни в жизни в принципе? Ни девчонки, ни парни — никто не хочет со мной встречаться. Бизнес тоже похерил. — Ты правда не догоняешь? Тебе бы для начала справиться с самоуничтожением, — Люцерис не обратил внимания ни на шампанское, ни на попытки Эйгона изобразить на лице мыслительный процесс. Он филигранно готовился к выступлению, разрешив Эйгону помочь с костюмом, который у него же и одолжил. После неудачного дня рождения Эйгон стал меньше пить и исправно ходить на работу. Ему удалось помириться с Эймондом, но братские отношения были натянуты до сих пор. На принятие новой реальности Эймонду требовалось больше времени, чем Эйгону. Неделя вновь пронеслась как один длинный день, зато съемки наконец закончились. Люцерис устал. Безмерно устал, а еще очень хотел заняться сексом. Долгим, томительным сексом. Да, он стабильно переписывался с Эймондом, но у них обоих не было времени на фривольные звонки. Кто-то постоянно мешал, мельтешил рядом и отвлекал. Вечером, приходя домой, Люцерис принимал ванну и без сил ложился спать. Подначивать Эймонда пикантными фотографиями Люцерис не видел смысла — зверь должен был оставаться голодным. — Да я и так мало пью! Подумаешь шампанское. Это виноградный сок, — Эйгон пригубил благородный напиток и встал перед Люцерисом. Он застегивал и соединял многочисленные ремешки и цепочки на костюме. Люцерис впервые собирался выйти на сцену во всем черном. — Кстати, по кому траур? — Не по кому, а по чему. В общем, мой новый альбом не такой попсовый, как предыдущий. Надо продемонстрировать зрителем метаморфозы, — Люцерис курил, пока Эйгон дрожащими пальцами справлялся с аксессуарами. — У тебя уже тремор от алкоголя. — Не, у меня с детства… Это… Да как же его? — Эйгон напрягся, но резко вспомнил. — Гиперкинез. — Правда? Не знал, прости, — Люцерис виновато прикусил нижнюю губу. — Да ладно! Не парься. Смотри, какой ты красавчик, Люк, — Эйгон, пристегнув последнюю цепочку, обнял Люцерис за плечи, смотря в зеркало вместе с ним. — Эймонду понравится. И мне нравится. — Спасибо, конечно, но не для вас стараюсь, — Люцерис отошел от зеркала, чтобы налить себе шампанское. От слов Эйгона бросило в колкую дрожь. — Слушай, — Эйгон вальяжно сел на диван, раскуривая электронную сигарету, и поинтересовался как бы невзначай. — А вы не думали о трио? У вас же свободные отношения? Если секс в принципе отношениями можно назвать. — Какое трио? Эйгон, ты обдолбался? — Люцерис рассмеялся, справедливо посчитав предложение забавной шуткой. — Увы, нет. Но хотелось бы, — Эйгон бестолково улыбнулся. — Вообще-то, как показывает практика, трио идет только на пользу. Типа разжигает больше огня. Я серьезно. Подумай. — Да тебя Эймонд убьет, если предложишь, — Люцерис, тряхнув головой, отмел неуместные мысли. — Ха! А ты даже не подумал отказать, — теперь смеялся Эйгон, удовлетворенный реакцией Люцериса. — Вот если бы предложил ты, Эймонд бы согласился. Уверен, он бы согласился на что угодно, лишь бы ты был с ним. — Да что ты знаешь… — Все знаю. Все вижу. Ладно, я пошел к горячей парочке, думаю потом с ними выпить. Удачи, Люк, — Эйгон встал с насиженного места и, отсалютовав Люцерису, вышел из гримерной. Люцерис шумно выдохнул и полностью опустошил бокал. Ладони стали мокрыми от волнения, а нутро сжалось. Действительно, какого черта он сразу не пресек разговор? Эйгон нашептывал сладкие речи, словно демон-искуситель, будоража и умело жонглируя фантазиями Люцериса. Кто не представлял секс втроем? Да даже человек среднего возраста с самыми консервативными устоями и скудным воображением когда-то, да задумывался о трио, разве нет? Перед выходом на сцену Люцерис отправил Эймонду сообщение. Luc_thesinger: Эйм. Приезжай ко мне в девять. Срочно. Хочу тебя. Он был уже на сцене, когда пришел ответ. Aem.T: В десять. Поглощенный нестерпимым желанием, Люцерис пел обольстительно и бодро, стараясь не смотреть на первый ряд. Он больше взаимодействовал с музыкантами, чем со зрителями, которые восторгом отзывались на его новую песню и смелый образ. Музыка стала энергичнее, тяжелее, и за спиной вырастали уже не белые, а черные крылья. Люцерис наконец был самим собой, больше не страдая по мертворожденной любви. Его песни отныне были наполнены пылкостью и задором. Он не заметил, как Эйгон пролил на себя шампанское, неотрывно следя за представлением. Очевидно, он хотел Люцериса. Хотел ли Люцерис Эйгона? Быть может. Но не больше, чем Эймонда. Самым безопасным выходом из блеклого «любовного» треугольника Люцерис видел отрицание. Придется не игнорировать, но меньше общаться с Эйгоном, чтобы не потерять в конце концов Эймонда. Люцерис покинул сцену под аплодисменты и признательность, даже не поклонившись залу. Недоступность и напускное хладнокровие тоже были частью нынешнего образа. «В десять? Еще два часа, да я же помру от нетерпения». Люцерис положил телефон экраном вниз, отходя к цветам и подаркам, принесенным ассистентами. Большой букет розовых и белых лилий принадлежал Эйгону и Джекейрису. Люцерис тепло улыбнулся, прижимая цветы к груди. Он обожал запах лилий. Люцерис решил забрать их домой вместе с открытками. Иногда все же приходилось читать письма поклонников без разбора. Люцерис переоделся, но не стал смывать сценический макияж. Было слишком лень, когда хотелось скорее принять ванну, изолируясь от внешнего мира. Наспех попрощавшись с Эйгоном, Криганом и Джекейрисом, Люцерис отправился домой с букетом и сумкой наперевес. Лилии стояли в вазе на столе рядом с кроватью, и Люцерис, глядя на них, курил, распивая розовое вино. После ванны он привел себя в порядок, но не удосужился толком одеться, будучи лишь в белье и безразмерной черной рубашке. Зачем скрывать тело за многими слоями одежды, если все равно придется раздеваться? Люцерис улыбался, читая письма. В одном из подарков был красный чокер с крестом посередине. Люцерис любил подобные украшения и мгновенно примерил его. Незазорно было пользоваться аксессуарами и деньгами людей, особенно если в пожеланиях не было гнусных подтекстов. Да, пошлости попадались, но не вызывали никаких эмоций, кроме смеха. Когда раздался звонок в дверь, бутылка вина была полупуста. — Опоздал… — Эймонд не успел договорить. Люцерис мгновенно притянул его на себя за ворот кожанки и впился жадно в его приоткрытые губы. Эймонду пришлось закрыть дверь ногой. Он растерялся лишь на пару секунд и ответил Люцерису с не меньшим рвением, по-хозяйски опуская ладони на его талию, прижимая его к себе. Люцерис беззастенчиво простонал в пленительный поцелуй и обхватил шею Эймонда, запрыгивая на него. Эймонд едва устоял на ногах, подхватывая Люцериса под бедра. Они оба были голодны друг по другу и вкушали горячий приветственный поцелуй, как аперитив. Сердце неугомонно стучало в груди. Люцерис, стянув с лица Эймонда повязку, прошептал горячо над его ухом: — Nyke jaelagon ao. Трахни меня скорее. — Nyke gīmigon. Ты даже не дашь мне разуться? — Эймонд прижал Люцериса спиной к стене, потираясь шрамированной скулой о его пухлые губы. — Хочешь прямо вот так? Я могу. Заявление Эймонда прозвучало настолько заманчиво, что Люцерис сладостно простонал. На этот раз комната была освещена лиловым светом, что отражался теперь на поверхности сапфира. Люцерис, завороженный холодным блеском, погряз в бездонном омуте на мгновенье. — Доверяю выбор тебе… — он еле успел вдохнуть воздух в легкие. Теперь Эймонд целовал его. Напористо прижал к стене и целовал. Властно, томительно, намеренно растягивая удовольствие. Люцерис зажал его между ног и надавил на затылок, заставляя углубить поцелуй. Их языки крепко сплелись, прежде чем закружиться в страстном танце. Безудержные и возбужденные, они плотно прижимались друг к другу и терлись, имитируя близость. Люцерис даже не спросил, как прошел день Эймонда. Что если он, как и в первый раз, предпочтет уйти после секса? Что если день рождения Эйгона был последним поводом для относительно адекватной беседы? Нет, так не пойдет. Люцерис не должен ни о чем думать и переживать. Особенно заранее. Особенно сейчас, когда тело разрывало беспощадное желание. Эймонд донес Люцериса до кровати и уложил его на спину. Он разулся и спешно скидывал с себя одежду вместе с Люцерисом. Оставив на себе лишь красный чокер, Люцерис устроился на середине кровати, призывно разводя ноги в стороны. Он с нарочитой невесомостью гладил себя, улыбаясь Эймонду игриво. Эймонд отозвался одобрительной усмешкой, горделиво представая перед Люцерисом абсолютно нагим. — С каких пор ты такой? — он, позволив разглядеть себя полностью, встал на коленях между ног Люцериса и закинул их себе на плечи. Он поочередно поцеловал щиколотки, дразня и опускаясь с поцелуями ниже. — Какой, Эйм? — Люцерис полностью расслабился, передав Эймонду смазку и презервативы. Он уже позабыл, что в этот раз хотел направлять Эймонда сам. Но Эймонд считывал его невербальные знаки по трепету, по вздохам, по взгляду. Он знал, чего хотел Люцерис. — Открытый… Покорный, податливый, — Эймонд целовал внутреннюю сторону бедер, терся о нежную кожу щеками, сжимая ладонями упругие ягодицы. Люцерису было щекотно, бесконечно приятно и удивительно. Удивительно видеть Эймонда ласковым хищником между своих ног. — Мне хочется таким быть с тобой, — Люцерис звучно простонал, почувствовав дыхание на возбужденном члене. — А ты… с каких пор ты такой ласковый? — Хм, — провел языком по всей длине и взглянул на Люцериса. О, Люцерис был готов отдаться оргазму от одного его вида. — Это ненадолго. Люцерис откинулся на подушки, прогнувшись в пояснице, когда Эймонд прикоснулся к нему влажными от смазки пальцами. Всем своим существом Люцерис желал почувствовать их внутри, но Эймонд не спешил. Ему на самом деле нравилось мучить Люцериса. Все нутро сжалось в ожидании, а к низу живота вновь прилила горячая кровь. — Боги… — Люцерис смял в пальцах простынь и волнительно прикусил нижнюю губу, когда Эймонд надавал на его вход и легко скользнул внутрь одним пальцем. — Сегодня твой бог я, — Эймонд самодовольно усмехнулся, вырывая из груди Люцериса протяжный стон. — Тогда я готов уверовать, — Люцерис заключил Эймонда в жаркий плен ног, подавшись навстречу, насадившись до упора. Эймонд не жалел смазки, добавляя второй палец. Люцерис был искренен в своей отзывчивости. Не нужно было имитировать удовольствие, когда Эймонд безошибочно даровал его, повторяя движения. Люцерис, постанывая уже привычно для Эймонда громко, нашел в себе силы вновь взглянуть на него, но моментально упал обратно на подушки. Эймонд, ускорив движения, накрыл губами его член. Люцерис дрожал, стараясь оставаться на месте. Он безропотно опустил ресницы, отдаваясь жаркой прелюдии всецело. Ощущения контрастировали, балансировали между нежностью и бушующей страстью. Эймонд ласкал его член губами и языком мягко, медлительно, но подготавливал быстро и глубоко. Люцерис согнул пальцы на ногах, борясь с желанием теснее зажать Эймонда между них. Он стонал то жалобно, то елейно, едва сдерживая порыв толкнуться навстречу. Он заботился о комфорте Эймонда, доверяя ему больше, чем себе. Было влажно. Влажно от пота, слюны, смазки. Люцерис проглотил стон, когда Эймонд добавил третий палец. Люцерису показалось, что он, лишившись телесной оболочки, потек по рукам Эймонда — настолько хорошо ему было. Таким чувствительным он знал себя только с ним. До чего бы Эймонд ни дотронулся, Люцерис реагировал беспрестанно чувственно и откровенно. Эймонду не нужно было спрашивать, в правильном ли он направлении, а Люцерису не нужно было отвечать «да». Быть может, их темпераменты и сексуальная совместимость гармонировали благодаря единой крови, быть может, они неосознанно прониклись друг другом настолько, что теперь можно было обходиться без слов. Важно было лишь то, что поглощены они были единой страстью, завоевав друг у друга право на близость. — Ao issi sīr dōna, — оторвавшись от бедер Люцериса, Эймонд целовал его живот, обведя кончиком языка пупок. Люцерис больше не чувствовал заполненности, зато выгибался под ладонями. Он шумно выдохнул, когда Эймонд оставил влажный отпечаток губ на солнечном сплетении. — Иди ко мне, — Люцерис обхватил его шею, отрывая Эймонда от своей груди. Невозможно интимным был момент поцелуя, когда они оказались на одном уровне, тесно прижимаясь друг к другу. Эймонд подхватил Люцериса под бедра, целуя его беззаветно, кусая и посасывая язык. Люцерис промычал в поцелуй. Эймонд снова был везде. Но недостаточно глубоко, как в прошлый раз. — Люк? — Эймонд упустил момент, когда Люцерис, перевернулся и подмял его под себя. — Хочешь исполнить заезд? Уголок губ Эймонда приподнялся в ухмылке. Он был удовлетворен инициативностью и силой Люцериса, возвышающегося над ним. Люцерис устроился на его бедрах, распрямив спину. Люцерис неисчислимое количество раз седлал Эймонда, но не так, как собирался теперь. — Хочу. Возражаешь? — Люцерис разорвал зубами упаковку презерватива. Просто хотелось повторить трюк, который он много раз видел в эротических фильмах. Было бы забавно, если бы не вышло, но Люцерису повезло. — Как смею? — Эймонд щелкнул языком и низко простонал в следующий момент. Люцерис сомкнул пальцы на его члене. — Дрочишь или садишься? — Затыкаемся или продолжаем грязные разговорчики? — Люцерис, одобрительно усмехнувшись, раскатал презерватив и размазал по нему лубрикант. Эймонд скинул пару мешающих подушек на пол и удобнее устроился на двух, неотрывно глядя на Люцериса. Прекрасен и притягателен был момент, когда Люцерис, приподняв бедра и направив в себя его член, плавно насадился на него. Он уперся ладонями в рельефную грудь Эймонда и закинул голову назад, демонстрируя изящную шею. Люцерис был красив, слишком красив под неоновым лиловым светом и с замершим на теле и лице удовольствием. Эймонд приоткрыл губы, впившись пальцами в его ягодицы. Память сработала как фотоаппарат, запечатлевший пикантный момент. Люцерис опустил голову вниз, скрывая лицо за ниспадающими локонами. Простонав коротко, он привыкал. Эймонд растерял ехидство, но не азарт. Он шлепнул Люцериса по ягодицам, подначивая его: — Давай, покажи на что способен ты и твой узкий зад. Или это сделаю я. «Продолжаем, значит». Люцерис улыбнулся Эймонду, приподнявшись и снова насадившись на него. Не пришлось долго искать нужный ритм. Люцерис хотел глубоко и быстро. Раз за разом повторяя движения, он заставлял Эймонда мычать и довольно рычать. Он буквально трахал его собой, высвобождая всю скопившуюся энергию и пульсирующее желание. Эймонд водил ладонями по его телу, смотрел в блестящие глаза, не боясь раствориться в бездонной черноте, и не переставал восхищаться открывшейся картиной. Он не контролировал стоны и дышал с Люцерисом в унисон. Кровать поскрипывала, когда Люцерис насаживался особенно глубоко. — Nyke raqagon ao iemnȳ hen issa, — Люцерис замедлился и прошептал, часто дыша. Он перестал упираться в грудь Эймонда и прогнулся в пояснице, плавно двигая бедрами. Скорость сменилась томительностью. Люцерис приложил ладони к рукам Эймонда, направляя их по своему телу. Он гладил ими себя, неотрывно смотря на него. Он растягивал гонку за наслаждение, продлевая близость промедлением. Эймонд синхронно подавался навстречу его бедрам. На какое-то время они сосредоточились друг на друге. В момент единения Люцерису показалось, что соединились не только тела, но и души. «Какие души? Глупости. Да, определенно глупости», — он быстро заглушил мерцающую в голове мысль стоном, блаженно опустив ресницы. Он не хотел прочитать в глазу Эймонда те же чувства. Эймонд, воспользовавшись шансом, одним рывком сел на кровати. — Ты устал, не так ли? — он обжег губы Люцериса шепотом, подхватывая его под ягодицы. — Я помогу. Люцерис повиновался, насаживаясь на Эймонда в его темпе, повинуясь его силе. Он сжал его плечи, оставляя следы ногтей и подставил шею под поцелуи. — Эйм… Только не кусай сильно, прошу, — Люцерис вздрогнул и чувственно выдохнул, когда Эймонд засосал кожу. Раньше Люцерис ненавидел засосы. Он шипел каждый раз, когда кто-то пытался оставить их. То ли партнеры были не те, то ли они засасывали слишком сильно, но Люцерису были противны ощущения. Эймонд оставлял метки, потому что ему нравилось. И делал он это легко, не считая боль приоритетом. Другое дело укусы — Эймонд мог укусить так, что кожа багровела. Люцерис не желал больше скулить от болезненных ощущений ни сейчас, ни на следующий день. — Я постараюсь, — Эймонд зализывал засос, приподнимая и опуская Люцериса на себя. — Хочу тебя сзади. Люцерис стер усмешку с губ, коротко поцеловав Эймонда. Люцерис поднялся и лег грудью на кровать, подминая под себя подушку. Он беззастенчиво отставил зад и развел ноги: — Хочешь — бери. Услышав ругательство, Люцерис издал тихий смешок. Эймонд встал позади него на коленях, ласково обвел растянутый вход указательным пальцем и добавил смазки. Люцерис прикусил нижнюю губу почти до крови, когда Эймонд вновь оказался внутри. Он будто бы был там всегда, существовал внутри Люцериса — настолько изнурительной была близость сегодня. Люцерис был готов долго заниматься с Эймондом сексом днями напролет. Они, словно в последний раз, порывисто и отчаянно принадлежали друг другу. Эймонд натягивал Люцериса на себя, опустив взгляд на аппетитные ягодицы. Не спрашивая разрешения, он шлепнул Люцериса пару раз, вырывая из груди крики наслаждения. Люцерис и сам не понял, когда именно шлепки стали приятны ему. Но они были, и он просил еще, сжимаясь на члене Эймонда каждый раз. Никто не считал, сколько их было, но на коже краснели отпечатки ладоней. Люцерис только хотел прикоснуться к себе, но Эймонд парой последовательных проникновений довел его до оргазма. Люцерис содрогнулся и крепко сжал подушку, простонав особенно громко. Он еще пребывал в эйфории, когда Эймонд кончил вслед за ним, обняв его поперек живота и уткнувшись лбом между лопаток. Люцерис не мог пошевелиться, даже когда Эймонд отстранился от него. И зачем люди придумали наркотики, если есть оргазм? Люцерис старался занять себя этим вопросом, чтобы вернуться в реальность. — Люк, — Эймонд, возвратившись к нему, поцеловал его в поясницу и помог ему лечь. — Только не говори, что ты ждал второго захода? «Ты еще и шутить можешь? Ах, ну да, посторгазмическая причуда. Скоро пройдет». — М? Смотря что было бы вторым заходом, — Люцерис повернул голову к Эймонду, лежащему рядом на боку. Он убрал с бледного лица растрепавшиеся серебряные пряди. — Эйм? Скажи «да», прежде чем я задам тебе вопрос. Люцерис пытался подловить Эймонда в неге. — Тогда твой вопрос не будет иметь смысла, Люк, — Эймонд водил указательным пальцем по руке Люцериса, хмыкнув. «Придется зайти с другого тыла». — Я натрахался на три дня вперед, а то и больше. Знаешь, как тяжело быть пассивом? Конечно, меня все устраивает. Но может, позаботишься обо мне? — Люцерис прикусил нижнюю губу изнутри. «Сработало, да? Ну же, Эймонд. У тебя, в отличие от меня, совесть должна быть». — Хорошо. В чем подвох? — Эймонд приблизился ближе к Люцерису. — В том, что придется остаться у меня, — Люцерис почти замурчал, когда Эймонд начал гладить его по спине. — Ловко ты закрутил, — Эймонд одобрительно усмехнулся. — Нравится твоя хитрость. Ладно, Люк. — Давай выпьем и посмотрим ужастик или комедию, — Люцерис наконец мог подняться. Он сел на кровати, надевая на себя скинутые ранее вещи. — Боги, я, наверное, все два дня буду лежать. Хорошо, что выходные. Люцерис и вправду так думал, а не давил на жалость, потому что мышцы нещадно ныли. Эймонд был отличным любовником, но на него требовались силы. Люцерис заключил, что перед следующим разом он сходит на йогу и будет спать весь день. — Хочешь… Хм… — Эймонд явно чувствовал неловкость. — Массаж? Эймонд, потянувшись, надел на себя белье и черную безразмерную футболку с милым котенком, которую Люцерис подал ему. Люцерис честно не имел цели задеть гордость Эймонда — просто это была единственная вещь, подходящая ему по длине и ширине плеч. Оттянув футболку за край и посмотрев на принт, Эймонд растянул губы в бледную полосу и закатил глаз. — Хочу, конечно, если не больно, но сначала выпить, — Люцерис миловидно улыбнулся не то Эймонду, не то котенку. — Что? Я меньше тебя. Это единственная нормальная футболка, которую даже можно испачкать и порвать. — Не больно примерно так, — Эймонд пропустил мимо ушей оправдания Люцериса, ведя ладонью по его ноге снизу вверх к бедрам. — Или так. Когда Эймонд снова опустил ладонь и повел ею к внутренней стороне бедер, Люцерис охнул, застыв на месте. Было приятно. Слишком приятно. Сердцебиение участилось. — Хорошо… — Люцерис очнулся только тогда, когда Эймонд прекратил, ухмыляясь. — Ты так со мной играешь? Идем, подлец. Люцерис щелкнул языком и ушел на кухню. Сегодня под настроение подходил персиковый ликер. Эймонд же предпочел виски со льдом и лимоном. Он закурил, наблюдая, как Люцерис готовит напитки. — Твое пламя легко зажечь, но трудно затушить, — Эймонд с наслаждением выдыхал сигаретный дым. — Даже кончая от члена внутри себя, ты все еще ярко горел. — Это было феерично, — Люцерис, нисколько не смущаясь от сказанного, подал Эймонду бокал. — Спасибо за самый яркий оргазм в моей жизни. — Тебе тоже, — Эймонд прищурился. — Сколько их было? — Оргазмов или людей? Боги, Эймонд. Если я буду считать все оргазмы, включая те, что были от игрушек, я свихнусь. С людьми тоже сложно. Но если я отвечу, то и тебе придется, — Люцерис, выпив коктейль до дна, готовил новый. — У меня были связи только за деньги. Так проще, хм, особенно если есть конкретный типаж, — Эймонд, будто бы взболтнув лишнего, приложился к бокалу. — Так я и думал, Эймонд, — Люцерис щелкнул зажигалкой и прикурил сигарету, запомнив про типаж. Он решил, что лучше поинтересоваться потом. — У меня был только один партнер, мой одноклассник. Мы с ним пару месяцев развлекались. Остальное все ерунда, пустые одноразовые связи в клубах и барах. От признания не было ни горячо, ни холодно. Факт оставался голым фактом — Люцерис любил секс. Он снимал с его помощью напряжение, отдыхал от рутины, веселился. — А что насчет Эйгона? — Эймонд был необычайно спокойным, даже спрашивая о своем брате. Возможно, ему было попросту лень раздражаться. — А что Эйгон? — Люцерис замялся, растерянно отводя взгляд сторону. В конце концов он потушил сигарету и прошел с коктейлем в комнату. — Он, независимо от пола и возраста, хочет всех, кто хоть немного благосклонен к нему. Люцерис искал подходящий для позднего вечера фильм, нервно щелкая мышкой и не отрываясь от экрана ноутбука. «Только не проболтайся о трио. Молчи, молчи», — Люцерис мысленно обращался к самому себе. Он не хотел испортить ни сегодняшний день, ни завтрашнее утро. — Хм, — Люцерис вздрогнул, когда Эймонд, оказавшись позади него, сжал его плечи. — Ты что-то скрываешь, Люк. «Конечно! Спасаю тебя от братоубийства!» — Не совсем… — Он предложил тебе трио? — Эймонд устал задавать наводящие вопросы. Он сильнее сжал плечи Люцериса, заставляя его выпрямиться. Эймонд шептал над ухом Люцериса. — Хм, да, я знаю, мой пьяный братец не держит язык за зубами. — И… — Люцерис сглотнул, закрыв глаза и приоткрыв губы. Эймонд разминал его плечи мягко, безболезненно, как и обещал. — Зачем ты говоришь мне это? — За тем, что выбор за тобой, Люцерис, — голос Эймонда дрогнул на секунду, но он проглотил сомнения. «Выбор согласиться или… Выбор между тобой или Эйгоном?» Люцерис не до конца осознавал суть, пребывая в безрассудном опьянении от секса, алкоголя и массажа. Он решил, что сейчас разумнее будет промолчать. Люцерису уже было все равно, какой фильм смотреть, он наугад включил хоррор и взял Эймонда за руку. Они переместились на кровать. Люцерис лежал на животе, а Эймонд, сидя на нем, массировал его спину. Идиллической была тишина, пока Люцерис не развеял ее: — Эйм. А можно мне будет как-нибудь на винодельню с тобой? Мне интересно, правда. Я не был там с детства. — Хм, я думал, что в первую очередь ты напросишься ко мне в гости, — Эймонд усмехнулся, неотрывно следя за своими ладонями. Он ни разу не взглянул на экран, увлеченный массажем, веснушками и родинками на загорелой спине Люцериса. — Я не настолько нагл и навязчив. Захочешь, сам позовешь, — Люцерис тихо постанывал и, как Эймонд, не обращал внимания на фильм. — Знаешь, я вспомнил кое-что. Может, ты забыл. Тебе было шесть, мы ночевали семьей рядом с винодельней. Так вот, ты пришел ко мне в комнату, потому что искал Джейса. Началась гроза, и ты остался, — Эймонд редко был разговорчив и подолгу выдерживал паузы между предложениями. — О… Смутно помню свои шесть лет. Но та гроза… Я остался, не потому что мне было страшно, так ведь? А потому… — Да, тебе было интересно. Я рассказывал тебе, что если Таргариен родится в грозу, то быть ему благословенным богами, быть ему под их защитой во веки веков. Глупости, конечно. Но тогда для тебя это прозвучало сильно, учитывая, что Джоффри родился как раз в ту ночь. А знаешь, что самое забавное? — Эймонд остановился, саркастично усмехнувшись. — Что? Ты соврал мне? — Люцерис перевернулся под ним. — Да, придумал на ходу. Жалею, что не смог тогда сочинить историю получше, — Эймонд обвел ключицы Люцериса, глядя в его раскрытые карие глаза. — Хотел подружиться с тобой. — Эйм, — Люцерис выбрался из теплого плена ног Эймонда и сел напротив него, беря его за руку. — Прости меня. Прости за все. Если бы я мог… — Оставь эту отвратительную слабость, — Эймонд одернул руку, задирая подбородок. — Как бы я ни старался ненавидеть тебя, не мог, даже поплатившись глазом. Вообще, в тот день я не хотел убить Джейса. Он всего лишь оказался не в то время и не в том месте. Тот щенок… Он должен был стать моим, а не этой сучки-Бейлы. Да, Эймонд был прав. Он первым нашел щенка, гуляя вечером по берегу Дрифтмарка, и он уже был на его руках. Бейла и Джекейрис строили песчаные замки, когда Эймонд прошел мимо. Бейла окликнула его и вынудила остановиться. Зачем ей понадобился щенок, Люцерис не помнил. Может, он напоминал собаку ее погибшей матери, может, мгновенная прихоть была лишь детским эгоизмом. Она протянула руки к щенку и логично оскорбилась, когда Эймонд отвернулся, прижимая животное к себе и сквернословя. Люцерис заметил конфликт издалека и поспешил к брату. Когда он остановился возле ребят, завязалась драка. Щенок, испугавшись, убежал в неизвестном направлении, а Бейла и Джекейрис повалили Эймонда на песок. Он был сильнее, проворнее и воинственнее, потому, встав, с силой толкнул ненавистную Бейлу и замахнулся на Джекейриса с камнем. А дальше… Дальше все было как в тумане. Люцерис помнил, как Эймонд сломал ему нос, как ударил Джекейриса, как песок затмил зрение, а нож, крепко зажатый в руке, полоснул лицо Эймонда. Да, Люцерис находился в состоянии аффекта, и только постфактум осознал, что натворил на самом деле. Признаться честно, он и сам начал ненавидеть Бейлу, да и Рейну заодно, и долго игнорировал их. Впоследствии Джекейрис, как и Люцерис, долго справлялся с чувством вины. — А потом я… — Да, потом ты стал моим щенком, — Эймонд едва сдержал горький смешок. — Хм… Я и Эйгона толком не могу ненавидеть. Он слишком бестолков для такого сильного чувства. Люцерис почувствовал, как что-то зашевелилось внутри него. Скорее всего, проснулась совесть и скребла сейчас по ребрам изнутри. Тело, минуя сигналы мозга, снова странно реагировало на Эймонда. Люцерису хотелось наброситься на него, целовать и заняться с ним сексом еще раз, хотелось и просто быть рядом с ним и гладить по волосам. Люцерис отдал предпочтение второму варианту, заставляя Эймонда лечь на спину и устраиваясь на его груди следом. — Ты не пожалеешь, что рассказал мне все это? — Люцерис пропускал между пальцев серебряные пряди. — Ты вроде смышленый мальчик, хм, сам догадывался, разве нет? — Эймонд обнял Люцериса, поддаваясь нежности. — Да… догадывался. Догадывался, что глубоко внутри ты не такой монстр, каким хочешь казаться. Не такой, каким многие хотят тебя видеть, — Люцерис поцеловал Эймонда в подбородок. — Но все же ты еще слеп. Не видишь очевидного, — Эймонд усмехнулся и, сжав волосы Люцериса на затылке, притянул к себе. — Что я не вижу, Эйм… — Люцерис так и не договорил, вовлеченный в глубокий поцелуй. Он сладко простонал. Некоторое время они обменивались поцелуями, лениво льнули друг к другу, переворачиваясь и улыбаясь в губы. Люцерис чувствовал себя счастливым. Прямо как тогда, когда он впервые пел на сцене перед полным залом. Он и сейчас пел. Пел без голоса и музыкального аккомпанемента. Приняв совместный душ и выпив пару коктейлей, они засыпали в объятиях друг друга. Люцерис ждал и боялся утра. Он не хотел проснуться одним в свой выходной и думать об Эймонде весь день. Но страх оправдался, когда Люцерис открыл глаза и увидел перед собой… ничего. Тепло Эймонда до сих пор таяло на коже. Люцерис обнял подушку, на которой он спал, вдыхая запах его волос и сигарет, и понуро выдохнул в пустоту.