Поздравляю! Вы беременны!

Фан Добин даже не удивляется, когда дамочка, обратившаяся к Ли Ляньхуа за помощью, уходит не только зрячая, но и разъяренная, как фурия. Она даёт неожидавшему этого мужу пощёчину, её подбородок плаксиво дёргается. Вот совсем не удивляется. Он может это представить. Опять напоролись на людские пороки. И даже не кажется странным, что Ли Ляньхуа опять раскрыл чей-то секрет вместо того, чтобы просто вылечить. Он и правда невероятен. Ди Фэйшэн уже успел сухо рассказать о происходящем, и Фан Добин немного волнуется, не принесет ли это новых хлопот. Он находит Ли Ляньхуа свернувшимся в клубок на их кровати. Сяохуа неосознанно закрывает руками живот и выглядит очень хрупко — так, словно каждое неосторожное движение может навредить ему. Он кажется невыразимо прекрасным, невинным, как лотос. Сердце Добина при виде него сладко ноет. Ох, Ли Ляньхуа подходит это имя. Лотос довольно часто засыпает днём, может отключиться посередине разговора или сидя за обеденным столом. И всё же его сон всегда очень чуток. Теперь, когда он ощущает мир в несколько раз острее, чем привык за прошедшие десять лет. Зрение, обоняние, вкус, ощущения — всё обострилось. Ли Ляньхуа и сам не знает, делает ли это его сильнее или уязвимее. Он просто отошел от края жизни и смерти на несколько шагов. Фан Добин старается уйти незамеченным, не желая ненароком потревожить его сон, но Ли Ляньхуа приоткрывает глаза, кажется, почувствовав само дыхание Добина. — Сяоба-ао, — зовёт он. Фан Добину не остаётся ничего кроме того, чтобы подойти ближе. Он садится на край кровати и берет Ли Ляньхуа за руку. — Извини, я не хотел тебя разбудить. — Я не успел уснуть, — зевает Ли Ляньхуа и снова ненадолго прикрывает глаза. Если бы Фан Добин не знал, что беременные быстро утомляются, вероятно, думал бы, что Ляньхуа заболел. — Как ты себя чувствуешь? — Порядок. Немного устал. — Ещё бы. Ты должен был отдыхать, но вместо этого раскрыл дело всего лишь за две палочки благовоний. Пока меня не было! В голосе Добина слышен восторг. Как всегда, в прочем. Когда дело касается Ли Ляньхуа и его невероятного мозга, Добину хочется ему молиться, а может встать на колени и отсоса... Он сделает это сегодня вечером. Обязательно. Ли Ляньхуа садится на кровати, видимо, решив, что спать всё равно не будет. Он устраивает голову на плече Добина, переплетая их пальцы. — Было ужасно скучно, — хриплый голос Сянъи касается уха Добина, пуская по всему его телу мурашки. Пальцы подрагивают, и Сяобао слышит тихий смешок, потому что Ли Ляньхуа, конечно же, это заметил. — Всё оказалось намного проще, чем я думал. Я понял что к чему, только из-за того, что она врала. Чуть-чуть надавил, а она повелась на провокацию. — Это она убийца? — предполагает Фан Добин, стараясь концентрироваться на истории, а не на горячем (впервые за много лет) теле Ли Ляньхуа, прижимающемся к его боку. — Нет. Её брат. Ли Ляньхуа чуть притирается носом к его щеке, вдыхая потрясающе вкусный запах кожи, и Добин может представить себе, как слегка приоткрывается его рот, будто в желании поцеловать, когда дыхание Сянъи чуть сбивается. — Дай угадаю: у него был личный мотив, но госпожа всё равно его прикрывала. Фан Добин так не может. Он поворачивается к Ли Ляньхуа, чтобы слиться с ним, но... — Умница, — щелкает его по носу Ли Ляньхуа. Его глаза блестят, и он слегка снисходительно улыбается, как всегда, когда Фан Добин удаётся разгадать очередную загадку. Запрещенный прием. Добин даже обижен, но у них давненько не было общих расследований, и это ощущение вихрем тёплого воздуха проходится по его спине, задерживаясь где-то в области поясницы. Поддавшись моменту, Фан Добин целует Ли Ляньхуа около самодовольных губ. А потом в щёку, рядом с родинкой-точкой, в нос и в прикрытое веко. Пальцы скользят к животу, потому что, боже, он до одури замечательный. Добину хочется зацеловать его до смерти. В этот раз он проезжается по губам Ли Ляньхуа. Сердце ускоряется, ударяясь о грудную клетку, когда Ли Ляньхуа страстно ему отвечает. Он почти забывает о ребёнке, бездумно поглаживая тело Ляньхуа, когда что-то происходит. Что-то толкается в его руку. — Ли Ляньхуа... — широко раскрывает глаза замерший Фан Добин. И видит, как замер Ли Ляньхуа. Зацелованные губы в удивлении складываются буквой «о». Ощущение повторяется сильнее, и Ли Ляньхуа с ужасом наблюдает, как под его халатом появляется и сразу же исчезает точечная выпуклость. — Ли Ляньхуа! Он двигается! — аккуратно распахивает халат и приподнимает рубашку Фан Добин, чтобы посмотреть. Ли Ляньхуа не слышит. Звуки для него пропадают. Только что он был возбуждён, но то, что происходит сейчас, не похоже ни на одно ощущение, которое он испытывал до этого. Он судорожно сглатывает, не в силах вымолвить ни слова. Кожа вокруг чего-то натягивается, позволяя рассмотреть бугорок. В этот раз он не пропадает довольно долго, что заставляет нервничать. Ли Ляньхуа кажется, что следующий удар проткнет его насквозь. — Привет, малыш, — прикасается к животу Сяобао. Бугорок сразу же пропадает. — Я очень рад тебя видеть. Живое. Оно умеет двигаться. Оно разорвет его рано или поздно. Ли Ляньхуа больше не может на это смотреть. Он поднимает голову, встречаясь с глазами Фан Добина, а потом судорожно её опускает, не выдерживая этого всеобъемлющего счастья в его глазах. Почему он так рад? Чему тут можно обрадоваться? Ребёнок затихает, словно чувствует его испуг. Двигался ли он раньше? Он не может быть таким активным в первый раз. Это ребенок, а не демон? Это может быть демон, дети рождаются у женщин, нет ни одной вменяемой причины, по которой это мог бы быть его ребёнок. — Ли Ляньхуа? — сквозь толщу воды, в которой уже утоп Ли Сянъи, зовёт Фан Добин. Стук сердца оглушает. Почему в этой комнате так душно? Кислорода не хватает, когда он пытается вдохнуть хоть чуть-чуть. Хочется что-то сказать, что-то вроде «ого, Сяобао, оно шевелился, правда?», но он сам как будто бы находится на дне океана, он не может издать ни звука. Это происходит не с ним, нет, этого не может быть с ним. Всё кажется неправдой. Волнами накатывает состояние бессилия, хочется спать или пошевелить рукой, чтобы проверить, что он всё ещё жив, но он не может. Он чувствует, как тело в очередной раз его подводит. Приступ леденящего ужаса походит на приступы Бича, так что ему остается только задыхаться от бессилия. Он снова замерзает. — Ли Ляньхуа, что с тобой? Посмотри на меня, хорошо? Ли Ляньхуа! Ли Ляньхуа делает несколько вздохов, стараясь сконцентрироваться. Вдох-выдох, кресло, горшки с цветами, шкаф в углу комнаты... Взгляд фокусируется. Фан Добин держит в ладонях влажные щёки. Ого, он не знал, что плачет. Из груди рвутся судорожные вздохи, но воздуха в комнате становится больше, и ощущение отвратительного онемения пропадает. — Сяохуа, всё в порядке. Я здесь. Чшш, дыши глубже. Фан Добин убирает влажные волосы со лба Ляньхуа и подносит к его губам кружку с водой. Ли Ляньхуа с благодарностью пьёт, успокаиваясь. Он не знает, что с ним случилось. Он не сможет объяснить Добину. Сяобао, к счастью, не спрашивает. Он выглядит обеспокоенно, и Ли Ляньхуа становится стыдно за то, что напугал его. — Тебе всё же нужно поспать, хорошо? — Улыбается Добин, укладывая Ли Ляньхуа в постель и накрывая одеялом. — Поспи немного. Ли Сянъи чувствует, как закрываются глаза. Он и правда очень хочет спать. Проблемы никуда не уходят, напротив, их становится всё больше. Оно должно было начать двигаться намного раньше. Наверное, оно уже двигалось, просто Ли Ляньхуа, привыкший заглушать мольбы своего болезненного тела, наверное, не заметил. Хорошо, что это произошло рядом с Фан Добином. В одиночку Ли Ляньхуа такое бы не пережил. Когда это происходит снова, Ли Ляньхуа впадает в ступор. Он замирает посреди комнаты с кабачком в руке, который нес на кухню. Фан Добин понимает, что что-то не так, со стороны. Ли Ляньхуа... Он совершенно не двигается, а его взгляд устремляется куда-то в пустоту. Это кажется неправильным. Так не должно быть. — Ли Ляньхуа? — пытается позвать Фан Добин. Первая попытка не удается, Сянъи уделяет ему не больше внимания, чем грязи под колесами терема. Поэтому Добин прочищает горло, делая вторую попытку. — Ляньхуа. Давай поговорим. Фан Добин осторожно забирает овощи из рук Ли Ляньхуа, аккуратно вытаскивая кабачок из побледневших костяшек. Убрав их, он притягивает Ли Ляньхуа к себе, заставляя обнять себя. — Чшш, Сяохуа, не бойся. Так и должно быть. Это всего лишь ребёнок. Всего лишь, как же. Если хоть немного подумать головой, то можно сделать простейшие выводы. Никакого ребенка там быть не должно. Он не должен двигаться. Кожа не должна вздуваться, а в животе не должно быть этой легкой щекотки. Ли Ляньхуа немного расстроен. Если до этого у него была хоть какая-то надежда, то сейчас сомнений не остаётся. Он точно умрет в муках. И кто знает, может быть, умереть безумцем от яда Бича было бы намного-намного милосерднее. — Эй... — обращает на себя внимание Фан Добин. Он берет ладони Ли Ляньхуа в свои и накрывает его живот. — Потрогай его. Ли Ляньхуа отдёргивает руки, не собираясь прикасаться к этому. Но Фан Добин может быть настойчивым. Он целует его щёки, снова повторяя свои действия. Ли Ляньхуа пытается отвернуться, увернуться, уйти от касаний. Почему-то именно сейчас он смущается, и скулы вспыхивают красным. — Да ладно тебе, это не демон, это наш ребенок! — демонстративно возмущается Фан Добин. Ему удается-таки уложить ладони Ли Ляньхуа так, чтобы малыш задевал их своими касаниями. — Чувствуешь? Ли Ляньхуа чувствует. Что-то странное за пределами сознания волнует его разум. Необыкновенный трепет охватывает его, когда он ловит себя на мысли, что у них с Фан Добином теперь есть что-то общее. Это их продолжение. То будущее, ради которого можно пожить в настоящем. Он хотел детей когда-то. Хотел жениться. Хотел жить. Странно чувствовать всё это снова. Ли Ляньхуа медленно ведёт рукой под ладонями Фан Добина. Ребёнок снова легонько прикасается к нему. Это не так страшно. Необычно, сложно, но если это на самом деле ребенок, он должен двигаться. Он живой. Это нормально. С каким-то лихорадочным интересом Ли Ляньхуа задумывается о том, что хочет знать, как будет выглядеть это дитя, когда увидит свет. Может быть, оно будет похоже на Фан Добина. Было бы здорово, если бы оно было похоже на Фан Добина больше, чем на него самого. Тогда оно могло бы быть счастливым.

***

Проведя в постели несколько часов после трудного дня, Ли Ляньхуа просыпается от гомона разномастных голосов. Голова кажется тяжёлой, а веки неподъемными. Он хочет отключить все эти звуки, но не может — с каждой секундой они становятся всё громче и громче. Айя, что происходит? Наконец Ли Ляньхуа не выдерживает. Ступни касаются пола, пока он ищет подходящую одежду. С каждой минутой шум за окном привлекает все больше и больше внимания. В гостиной Ли Ляньхуа переглядывается с таким же удивлённым Добином, движением головы показывая, чтобы тот разобрался. Поэтому Сяобао приходится открыть дверь. Вряд ли им стоит это делать. Неизвестно, кто ждёт снаружи, а с таким животом и вечно перекатывающимся внутри человеком держаться за меч не очень удобно, даже если сейчас он чувствует себя живее, чем за последние десять лет. Он толком и не проснулся. Что, если с Сяобао что-то случится? Сможет ли он его защитить? — Что... это? — шокировано оборачивается Фан Добин. Через его руку всё ещё переброшено полотенце, которое он по ошибке захватил с кухни. Из-за его спины доносятся крики нескольких десятков людей, которые отчаянно хотят видеть целителя Ли. — Эй, можно потише? — кричит в открытую дверь Фан Добин. — Чего вы тут столпились? Ли Ляньхуа выглядывает, чтобы посмотреть. Зря. Любопытство кошку сгубило. На него уставляется несколько десятков пар глаз. Ли Ляньхуа с подносом в руках (специально для игры в прятки от нежелательных гостей) не ожидавший такого ажиотажа, неловко поправляет ханьфу. Столь пристальное внимание смутит кого угодно. Что интересно (и что сразу бросается в глаза), среди присутствующих нет женщин. И стариков. И детей... Всех тех, кто сейчас пялится на него, как на реинкарнацию Будды, объединяет один общий признак. У дверей целительской лотосового терема собирается целая толпа молодых мужчин. Они шумят, переругиваются и тягостно вздыхают, но не уходят и долгое время не смеют войти. А заметив целителя Ли так и вовсе сходят с ума. О-о, нет, зачем он выглянул! Раз они пришли по его душу, не лучше ли было притвориться, что его нет? — Извините, господа, сегодня целительская лотосового терема не работает, — начинает басню Ли Ляньхуа, надеясь, что здесь никто в точности не знает, как он выглядит. — Может быть, вам стоит зайти через месяц, когда хозяин вернётся. Господа из разных сословий начинают возбуждённо перешептываться, пока кто-то робко не высказывается: — Н-но Ли Ляньхуа был здесь не так давно. Нам сказали, что... Под внимательным взором обитателей башни Лотоса парень сбивается и замолкает. Гомон десятков голосов превращается в шепот. Тихое шипение сопровождает движение толпы. — Да, — берет на себя инициативу объяснить его спутник. — Уже все на рынке знают, что..! — Да, да, — поддакивают голоса из толпы, — Вы не имеете права умалчивать о подобном! Фан Добин непонятливо смотрит на Ли Ляньхуа. Каком подобном? Что за чушь? Они же не... — Что ещё вы мне не рассказали? — тихо интересуется он. — Вероятно, то, что нас раскрыли, — с сосредоточенным видом постукивает по переносице Ли Ляньхуа. — Они все знают?! Ляньхуа открывает рот, чтобы ответить, но не успевает. — Постойте, а разве это не вы Ли Ляньхуа? — раздается вопрос в толпе. Ухоженный мужчина с аристократическими чертами в богатых одеждах смотрит прямо на Ли Ляньхуа. О, ну да, конечно. Он когда-то продал ему пилюлю от кашля. Послал же бог чёрта... — Не-не-не-не, вы меня, ребята, с ним путаете. Я его родной брат-близнец — Ли Ляньпэн. В детстве нас... — Мы знаем, что это вы! Почему вы не хотите поделиться с нами великим таинством? — Да, мы требуем объяснений! — Целитель Ли может даровать ребенка, так почему не хочет помочь нам? — Даруйте и нам дитя, чудотворный целитель! А. В этом смысле. Если бы Ли Сянъи на пике его славы сказали, что через десять лет он будет стоять перед толпой обрезанных рукавов и выслушивать претензии по поводу своей внезапной беременности... Возможно, Ли Сянъи не дожил бы до сражения на Восточном море. От мыслей об этом Ли Ляньхуа глупо хихикает, замечая, что Добин смотрит на него так, словно видит впервые. — Господа. Ничем не могу вам... — Нам рассказали, что чудотворный целитель Ли Ляньхуа не только воскрешает мёртвых, но и может подарить ребёнка! Вы же знаете какую-то особую технику, иначе как смогли забеременеть? О, Ли Ляньхуа знает, с какой демоницы начались эти слухи. Но как бы ни хотелось помочь беднягам обзавестись потомством, он не знает, что сказать. Крики продолжаются, а Ли Ляньхуа может только стоять с подносом, прикрывающим нехарактерную для мужчины выпуклость, и ждать, пока ситуация как-нибудь решится сама. Наконец, Добин не выдерживает. Он бывает слишком ревнив по отношению ко всему, что как-либо задевает Ли Ляньхуа, затыкая недоброжелателя или не раздумывая бросаясь в драку. Это и заставляет Добина выйти вперёд, яростно похлопывая полотенцем по руке. — Он вам что, богиня Бися? Может, он перевозит души через Жошуй или решает, когда и кому родиться? Что за чушь? Это забавно, он такой злой и распаленный, что Ли Ляньхуа просто складывается пополам (насколько может), напрочь забыв о том, чтобы прятать живот за подносом. Слезы выступают на его глазах от смеха, но он ничего не может с этим сделать — ситуации абсурднее в его жизни ещё не случалось. — Что вы тут столпились? А, ну идите прочь! Не видите, целитель Ли не в состоянии лечить? — Но... — Что но?! — выходит из себя Добин. — Идите прочь все! Ли Ляньхуа неприлично широко улыбается, прикрывая лицо ладонью. Добин угрожающе размахивает полотенцем в воздухе, прогоняя недовольных мужчин. Толпа гудит, бранится, но постепенно отступает, понимая, что ловить здесь больше нечего. Ему очень весело сегодня. Но, к сожалению, это означает, что терему пора двигать отсюда. Не далек момент, когда к ним в гости нагрянет весь цзянху. Нужно не забыть попросить Добина приготовить тыквенный суп, когда он закончит выдворять самых упёртых, что-то Ляньхуа проголодался.