Поздравляю! Вы беременны!

Сегодня в Лотосовом тереме много гостей. Даже слишком. Ли Ляньхуа думает, что если бы их было примерно в три раза меньше, то он смог бы чувствовать себя хотя бы немного расслабленнее. Если бы ему позволили. Они долго скрывались — незваные гости не беспокоили их целых две недели. Но когда к поиску чего-то подключен Байчуань во главе с такой красоткой, как Цяо Ваньмянь, ожидать чего-то другого не следует. По мнению Фан Добина. (Ли Ляньхуа бы с этим поспорил). Однако первым их находит, конечно же, не Байчуань. Первой в терем врывается Су Сяоюн. Ничего удивительного — Гуань Хэмэн рассказал, где они находятся. Уж от него-то прятать местоположение терема было бы глупо. Ли Ляньхуа его не винит. Лекарь хорошо держался всё это время. Сложно скрыть что-то от такой активной девушки, как Су Сяоюн. — Ляньхуа, ты что, правда... Видеть барышню, в глазах которой стоят слёзы обиды, действительно неприятно. Конечно, он не предавал её. Он не обещал ей быть вместе до гроба... Она должна была догадаться, что он может быть влюблен в кого-то, кто не является ей. Но он всё равно чувствует себя виноватым. Ли Ляньхуа даже не успевает оправдаться, только растягивая губы в подобии печальной (очень грустной) улыбки. Фан Добин наливает Су Сяоюн чай, и барышня пьет этот чай с таким видом, будто это самое крепкое вино в каком-нибудь доме развлечений, предназначенное специально для измученных горем людей. Добин громко цыкает, когда она уходит — воображала, он с самого начала дал понять, что Ли Ляньхуа принадлежит только ему — за что получает от Ли Ляньхуа весьма болезненный тычок в бедро. Да что он сделал? Следом за барышней прибегают и бывшие соклановцы из Сыгу. Вау, именно те, которых Ли Ляньхуа никогда больше не хотел видеть. Ни одному из них он не рад. — Бывший глава Ли, до нас дошли слухи, что... — М? Какие слухи... — как можно равнодушнее осведомляется Ли Ляньхуа. Пытается осведомиться, потому что... — ...-ах ты мелкий... Голос срывается на середине, пока Ли Ляньхуа морщится от боли. Мелкий паршивец пнул его по почке. Как вовремя! Ли Ляньхуа зло щелкает себя по пузу, надеясь, что хоть так угомонит несносное дитя. Несносное дитя бьёт его изнутри в три раза сильнее. Если почтенные господа до этого мялись на пороге, не зная, что сказать, то сейчас любопытство перебороло страх. Ли Ляньхуа бы ничего не говорил на их месте. Вообще бы не пришел. Ну, а что, послушать сплетни можно и на рынке. Нет смысла тревожить этой ерундой Ли Сянъи. — Вы в самом деле беременны?! — в унисон задают снедающий их вопрос присутствующие, среди которых Ли Ляньхуа видит и краснеющую Цяо Ваньмянь, и виноватого рыбьеглазого Юнь Бицю, и всех остальных, кого хотел бы забыть, как страшный сон. И с кем уж точно не хотел бы встречаться при подобных обстоятельствах. Перехватывая ошалевший взгляд Сяо Цзыцзиня (а этого кто позвал?), Ли Ляньхуа закатывает глаза и поджимает уголок губ. — Я не буду ничего объяснять. Я старый, больной и... беременный. Думаю, этого достаточно для того, чтобы дать мне немного отдохнуть? Чего захотел? Словам об отдыхе никто не внемлет. Все начинают суетиться вокруг него, расспрашивая, как он себя чувствует и могут ли они чем-то помочь. Серьёзно, пока он был отравлен Бича, его только и норовили заколоть, сбросить с обрыва или оставить в ледяной темнице, чего сейчас переполошились? — Сяохуа, принести тебе арбуз? — буднично спрашивает Фан Добин, как будто в доме нет никого лишнего. Может, это хорошая стратегия. По крайней мере, отвлекает от хаоса, который накрыл их маленький трухлявый дом. Ли Ляньхуа пожимает плечами: — Да, пожалуйста. Так что теперь он с преспокойной совестью ест арбуз, щедро посыпанный острым перцем. Ли Ляньхуа не волнует присутствие чужих в доме — в конце концов, это не он пришел к ним, может делать, что хочет. Все присутствующие замолкают, смотря, с каким аппетитом Ли Ляньхуа поглощает аккуратно нарезанные Фан Добином дольки. Сын министра Фан располагается рядом и выжидающе пялится на Байчуань в ответ. — ...как? — наконец выдавливает из себя Сяо Цзыцзинь. Похоже на кваканье жабы, если быть честным. Такое вроде «Ква-ак». Ква-ак. Ли Сянъи усмехается мыслям и берет новый кусочек арбуза. Что можно ответить на кваканье? «Ни-ква-а-к. Это ква-а-гия». Хотя вряд ли Сяо Цзыцзинь поймет. Ли Ляньхуа не силен в лягушачьем. — Иногда сам поражаюсь, — тихо говорит Фан Добин специально Сяо Цзыцзиню. Так тихо, чтобы Ли Ляньхуа обязательно услышал. — Сладкое с острым... это сильно. Но ему вроде нравится... — Фан Добин! — гневно вскидывает голову Ли Сянъи. — Понял, понял. Эффект, тем не менее, достигнут — глаз Сяоцзыцзиня начинает дёргаться. Этого, в основном, волнует то, что он жив. Ли Сянъи недобрым взглядом уставляется на него исподлобья. Хотя Сяо Цзыцзинь шокированно и непонимающе замирает, видно, что он стал заметно расслабленнее, как будто бы смог выдохнуть спустя месяцы переживаний. Он рад, что ли? В жизни Сянъи не поверит, что такой как Сяо Цзыцзинь может по нему соскучиться. Мудак недоделанный... — Айя-я! — стонет Ли Ляньхуа. Какого чёрта? — Ты можешь успокоиться? — Что такое? — кидается к нему беспокойный Фан Добин. — Он опять тебя бьёт? — Да, он опять меня бьёт, может, как-нибудь угомонишь своего сына? Ли Ляньхуа закрывает глаза и морщится от боли. Это бесит. Какого чёрта они все тут делают?! Ли Ляньхуа не понимает, чего от него хотят. Что им нужно услышать? И поэтому ещё больше не понимает, почему они не уходят. Фан Добин делает с его животом что-то, что помогает утихомирить боль. Ребёнок толкается в руку Добина, и Добин мило улыбается, демонстрируя ямочки на щеках. Мальчишка. Ли Ляньхуа треплет его по голове, и взгляд, который кидает на него Фан Добин переворачивает что-то внутри него — вдруг хочется подпрыгнуть или громко хлопнуть в ладоши. Фан Добин смотрит смущённо, снизу вверх, такой хороший и покорный. Как щеночек. Ли Ляньхуа делает несколько глубоких вдохов и выдохов. Больше всего на свете ему хотелось бы остаться в этом доме наедине с Сяобао и просто понежиться, обнимаясь и читая вслух что-нибудь забавное. Но для начала нужно разобраться со всей этой историей. Оценивая посетителей, Ли Ляньхуа замечает в углу комнаты Цяо Ваньмянь, которая тихо вытирает слёзы платочком. Сердца касается чужая тоска. Ли Ляньхуа откладывает недоеденный кусочек арбуза и вытирает руки полотенцем, чтобы встать, оправляя одежды, и под коллективный (якобы тихий) вздох, направиться к Ваньмянь. Он решил этот вопрос уже давно, но чувствует, что проигнорировать её сейчас было бы неправильно. — Красавица Цяо, не хочешь прогуляться? Красавица Цяо молча кивает, боясь, что если она откроет рот, из него вырвутся всхлипы. Добин неловко переминается с ноги на ногу, а Ляньхуа приподнимает брови, показывая, что пора проводить гостей. Сяобао ободряюще улыбается. На улице прохладно, но теплая накидка спасает. Небо покрывается белой дымкой, словно вот-вот пойдет снег. Слёзы Цяо Ваньмянь чисты, как кристалл. Даже в печали барышня красива, даже болезненная бледность не портит её лицо. Раньше сердце Ли Сянъи бы затрепетало, но сейчас оно не двигается с места. Он способен оценить женскую красоту. И всё же он никогда больше не полюбит Ваньмянь. — Фан Добин так заботится о тебе, — опускает глаза красавица Цяо на землю, покрытую лёгким слоем снега. — Я всегда хотела, чтобы ты также заботился обо мне. Этот разговор... Как треск поленьев, которые разлетятся в щепки после того, как передадут огню свою последнюю волю. Горло сжимается от тоски по прошлому, но тоска кажется ему приятной. Ли Ляньхуа будет рад вспомнить Цяо Ваньмянь когда-нибудь после. — Я тоже хотел этого, — признание тихое, лёгкое, словно опадающие хлопья снега. Говорить о чувствах — не его конёк, но слова, слетающие с губ, уносят за собой и часть его душевной боли. — Тогда, десять лет назад, я думал, что делаю мир лучше ради тебя. Чтобы мы жили счастливо. — Я завидую тебе, Ли Сянъи. Ты можешь быть с кем-то, кого любишь. — Сяо Цзыцзинь по-прежнему любит тебя. Любил все это время, красавица Цяо. Хоть он и та ещё скотина. Цяо Ваньмянь вздыхает. Снежинки плавно опускаются на её ресницы и скулы. — Брак с Сяоцзыцзинем был огромной ошибкой. Я не думала о себе, когда выходила замуж. Только о тебе. Мне казалось, так я смогу забыть Ли Сянъи. — Ты никогда не умела выбирать хороших парней, красавица Цяо, — смеётся Ли Ляньхуа. Смех разлетается, как льдинки, и кружится в воздухе. Ветер уносит его туда, где не будет смерти, сожалений и тоски, туда, где ему всегда будет двадцать, а они с Цяо Ваньмянь будут гулять по заснеженным дорожкам. — Ты был не таким плохим вариантом, — улыбается Цяо Ваньмянь. — Не плохим, — отвечает тем же Ли Ляньхуа. — Я был ужасным женихом. Мне очень жаль, что красавице Цяо пришлось так много страдать из-за меня. — Несносный Ли Сянъи! — легонько ударяет барышня его по усыпанному снежинками плечу. — Ты никогда не меняешься! — и снова становится серьёзной. — Прости, что порвала тот кисет. Он был важен для тебя. — Я вернул его тебе, — убеждает Ли Сянъи. — Ты была вольна сделать с ним всё, что угодно. Ли Сянъи давно мертв. — Ли Сянъи жив, — Цяо Ваньмянь останавливается, чтобы взволнованно посмотреть ему в глаза. На её щеках играет морозный румянец. — Фан Добин воскресил его. Ли Ляньхуа не отвечает. Он думал об этом столько раз, что сказать что-то было бы кощунством. Говорить про Фан Добина было бы кощунством. Сяобао — тот, кого он хотел бы запечатать в своём сердце и не делить ни с кем. Слова не стоят ни ляна. — Можно потрогать? — робко просит Ваньмянь. — А? Сначала Ли Ляньхуа не понимает, о чем она. И только проследив за её кивком головы вспоминает, что они с Сяобао вроде как ждут пополнение. Эм. Можно, наверное. Только оно не отзовётся. Оно любит только Фан Добина. Оно не отзывается, а тонкие пальчики Цяо Ваньмянь на нем смотрятся чуждо и незнакомо. Она не такая милая, как Сяобао, и у нее нет этих замечательных ямочек на щеках, когда она улыбается. Краем сознания Ли Ляньхуа отмечает, что уже начал скучать по Фан Добину. Красавица Цяо уходит счастливая, а сердце встаёт на место. Ли Ляньхуа кажется, что он наконец-то перешагнул через пропасть ожиданий и несбывшихся надежд. Наконец-то он перешагнул через отношения с первой красавицей цзянху Цяо Ваньмянь.

***

Отпугнуть засуетившихся, но оставшихся в тереме, чтобы, видно, подождать его возвращения, а потом снова разглядывать, как невиданную зверушку, гостей помогает появление Ди Фэйшэна. Зевак клана Сыгу становится на порядок меньше. Толпа откланивается, передает главе Ли долгих лет жизни и постепенно рассасывается, позволяя наконец вздохнуть полной грудью. — Я же говорил, что ты не сможешь долго скрывать от них свою беременность, — усмехается повелитель демонов из союза Цзиньюань. Ди Фэйшэн потягивает ароматный чай, который вопреки принципам сам себе и налил. — Это было понятно изначально, — отмахивается Ли Ляньхуа, всецело увлеченный блюдами, которые расставляет на столе Фан Добин. — Как они ещё смеют появляться на пороге терема! — бурчит Сяобао. — Я трижды попросил их уйти, чего было попусту расходовать запасы чая, выжидая тебя? Ли Ляньхуа смеётся, наконец-то ощущая себя как дома. — Не переживай, А-Фэй нам ещё принесет. Принесет ведь? — пинает он под столом Фэйшэна, который что-то уж слишком разомлел. Тот довольно хрюкает, что, наверное, означает, что он согласен. Фан Добин смотрит на Ли Ляньхуа, сталкиваясь глазами, и они оба смеются. Сяобао целует волосы Сянъи, и тот притягивает его ближе, оставляя поцелуй на щеке. За окном идёт снег.