Поздравляю! Вы беременны!

Ли Ляньхуа читает трактат по медицине. То есть делает вид. Кого всерьёз интересуют эти скучные книжки, зануд вроде Гуань Хэмэна? Книга в его руках — прикрытие. Одним глазом он постоянно следит за Добином, занятым готовкой. С кухни тянет пряностями, что-то шипит, шкворчит, и буквально заставляет вести носом, ожидая, когда же его наконец-то пригласят приступить к обеду. Ляньхуа уже проголодался, вообще-то. У него не так много дел, теперь, когда они прекратили расследовать, искать лекарство и готовиться к смерти. Скучно до тошноты. Остаётся только читать трактаты, пялиться на Фан Добина и думать, что бы такого попросить приготовить на ужин. Притуплённое ядом Бича чувство вкуса начало возвращаться, поэтому Ли Ляньхуа делегирует часть своих обязанностей (готовку, как минимум) Фан Добину. У него самого и правда... не очень хорошо получается. В проёме между комнатами видно, как силуэт Сяобао перемещается туда-сюда по кухне, его сильные пальцы ловко и быстро захватывают баночки и добавляют специи. Вены на его запястьях и кистях чуть выступают, когда Добин держит сковороду, а кухонный нож смотрится в его руках не хуже, чем меч. Также впечатляюще. Он выглядит таким сосредоточенным. Слегка прикусывает нижнюю губу и хмурит брови. Ли Ляньхуа не стоит на него смотреть, но всё же он смотрит, потому что каждое действие Фан Добина завораживает. Он так прекрасен, когда чем-то увлечен. В нём много кипучего огня, который он без остатка отдаёт любимому делу или интересному занятию. У Ли Ляньхуа практически стоит на воспоминания о том, как Фан Добин рвался расследовать преступления. С каким огнём в глазах он об этом говорил. В такие моменты всегда хотелось оставить преступников, дело, приличия и засосать его по самые гланды. При всех присутствующих. Интересно, что бы сказали господа в «Доме дев» Лоучуня, если бы вместо прекрасной барышни он поцеловал Фан Добина. Их лица бы исказились от шока, они бы даже задержали дыхание, не смея выразить мнение по поводу происходящей непристойности. В пропитанной дурманом комнате Фан Добин бы тихо, еле слышно застонал и приглашающе открыл рот, разрешая Ли Ляньхуа проникнуть внутрь. Трактат по медицине с громким хлопком закрывается и падает на стол. Не-е-ет, ну вот опять! Он опять возбудился. Ли Ляньхуа обречённо закрывает глаза руками, подавляя желание захныкать. В последнее время его тело выдает какую-то хрень. Он перестал выплёвывать яд Бича, однако чувствует себя вполне сносно. Быстро утомляется, но точно не больше, чем раньше, когда он списывал это на усталость от борьбы со смертью. Может, слегка пьяным или вроде того. Его уже не прожигает холодом изнутри, а руки потеплели. От центра по меридианам приятно разливаются тёплые волны. И почти всегда сладко тянет в животе. Это не похоже на то, что он знал о беременности до этого дня. Может быть, Янчжоумань, сосредоточенная в его центре, способна вызвать прилив сил. Потому что иначе это не поддаётся логике. Он постоянно. Перманентно. Хочет трахаться. Это так похоже на то время, пока он ещё чувствовал себя живым, потому что Ли Сянъи любил секс. В нём было слишком много энергии, слишком много Яна, которого хватало и на восстановление мировой справедливости, и на решение вопросов клана, и на пирушки в кругу друзей... Ли Ляньхуа слишком отвык от того, что столько энергии может проходить через его тело. Её бывает трудно сдержать. Фан Добин чем-то гремит и ругается, не подозревая об ожесточенной битве, которую ведёт в своей голове Ли Ляньхуа. Может, Ляньхуа стоит заняться огородом или чем-то вроде того, чтобы не думать о том, как мог бы отжарить его Фан Добин прямо на этой самой кухне, напрочь забыв про готовку. Невинный цветок Сяобао точно знает, что такое весенние игры? А. Ну да. Он же его уже научил. Но он научил его не всему, можно было бы сделать куда больше вещей, чем они успели тогда! А это серьезное допущение. В образовательном процессе, конечно. Пальцы ползут по начинающему выпирать животу — довольно жуткое зрелище, на самом деле. Фан Добин был там когда-то. Часть его всё ещё находится в Ли Ляньхуа. Судорожный вздох рвётся из груди. Прекрати думать об этом, Сянъи. Это всего лишь перестройка гормонов — небольшой бонус к восстанавливающейся цихай, не более того. Надо просто это пережить. Давай, вдох-выдох, вдох-выдох. Просто успокойся. Мы не будем соблазнять Фан Добина второй раз, это и в первый-то была ошибка. И ужасающую ошибочность этой ситуации его состояние подтверждает лучше, чем что-либо другое. Тогда их сознание было изменено алкоголем и окутывающим светом полной луны. Сейчас им движут изменения тела. Ничего стоящего, он не должен поддаваться. Всего лишь у Фан Добина так не кстати очень красивые руки, особенно, когда он держит меч или нарезает овощи. В данный момент нарезает овощи. Может, ему нужно немного расслабиться..? Да и Фан Добину не повредит снять напряжение... Да ладно, просто дружеский перепих, с кем не бывает. Добин и без того очень тактильный, когда они обнимаются, или разговаривают, и он похлопывает Ляньхуа по спине или ноге, или когда Фан Добин зарывается носом в его шею и распускает волосы. И... Фан Добин даже спит с ним в одной кровати. Это тепло, комфортно и безопасно. Это намного лучше, чем притворяться, что ничего не происходит, и внутренне умирать от тактильного голода. Ли Ляньхуа утыкается носом в плечо Добина каждую ночь, сворачиваясь в его руках. Этого хватит ему, чтобы чувствовать себя счастливым до конца жизни. Ли Ляньхуа не может допустить, чтобы парень остался евнухом на всю жизнь из-за того, что случайный всплеск Янчжоумань привязал их друг к другу. Это было бы просто несправедливо. От глупых оправданий на секунду становится поистине смешно. Он просто хочет Фан Добина. Что-то в нём заставляет его хотеть Фан Добина. Думая об этом, Ли Ляньхуа неохотно признаёт, что кое-что от Ли Сянъи в нём всё же осталось. Его упёртость. Ли Сянъи всегда получал то, что он решил забрать себе. Ляньхуа встаёт, полный решимости. К чёрту дурацкую медицину. Он уже и так засиделся.

Прежде чем Фан Добин успевает понять, что происходит и почему хитрый лис подкрался к нему со спины, Ли Ляньхуа запускает длинные худые пальцы в его волосы, куда-то у основания хвоста. Прическа тугая, и пряди уже давно основательно натянуты, поэтому прикосновение ощущается как-то иначе. Это блаженство с примесью стыда и бегущих по нервным окончаниям разрядов, отчего шея покрывается мурашками. Фан Добин замирает, поворачивая голову к Ли Ляньхуа, почти что сталкиваясь с ним — о боже, как близко его лицо! Сяобао слишком смущён. — Я хочу помидорку, — почти влюбленно смотрит в его глаза Ли Сянъи. Добин ловит этот взгляд кожей, нереально желая или умереть прямо сейчас, в эту же секунду, или поцеловать пухлые красные губы. — Что? — глупо переспрашивает он, потому что Ляньхуа, только что тянувшийся через него к столу, забрал овощ и с выражением неземного счастья на лице успел отправить его себе в рот. — М? Тоже хочешь? — невинно спрашивает Ляньхуа, похлопывая его по плечу. Вполне себе дружеский жест, то есть Ли Ляньхуа не делает ничего плохого, но... Добин уже сгорел от желания. «Хочу», — рвётся с языка, но он может только проглотить слюну. Ляньхуа точно не это имеет в виду. Он спешно отворачивается, не решаясь испытывать судьбу, когда такой аппетитный Ли Ляньхуа ходит у него под боком. Не в этой жизни.

***

Возможно, хитрость Ли Ляньхуа выдаёт сбои во время беременности. Или он окончательно растерял все лучшие навыки Ли Сянъи, потому что мальчишка не ведётся на провокации. Это перестаёт казаться настолько важным, потому что Ли Ляньхуа стремительно теряет силы добиваться его дальше. Сначала он просто чувствует небольшую усталость, голова кажется тяжёлой и так и норовит упасть на подушку. Но чем больше он пытается, тем меньше у него остаётся сил. Фан Добин не идёт на контакт уже несколько недель, не обнимает его и не спит в его кровати. И почему-то Ли Ляньхуа от этого чувствует себя очень плохо. В этот раз Фан Добин наглым образом сбегает, когда Ляньхуа прижимает его к стене и утыкается носом в шею. «Ты так вкусно пахнешь, Сяобао». Ну серьёзно? Только не говорите, что он не понял, намёк и так был довольно прямой. Такой же жирный, как гусеница, которую он позавчера выгнал из терема. Ли Ляньхуа пытается уже несколько раз, каждый намёк всё ярче предыдущего. Фан Добин его больше не хочет? Или беременный Ли Ляньхуа его не привлекает? Округлившийся живот вызывает подозрения. Он и должен выглядеть так странно? Хотя, конечно, если так подумать, срок не маленький, это Ли Ляньхуа не заметил ничего за горой нерешённых проблем и незакрытых гештальтов. За болезненной худобой. Ну, и, может быть, «замедление времени» постаралось. В нем точно сидит ребёнок, а не конец света? Он гонит от себя дурные мысли, неприятно царапающие остатки его гордости. Если он недостаточно красив, болезненно худой и беременный, то это проблемы Фан Добина. Потому что Ли Ляньхуа это так оставлять не собирается. Но каждый раз, когда Ли Ляньхуа подходит слишком близко к Фан Добину, тот краснеет и опускает взгляд, начиная заикаться. И уходит. Каждый. Чертов. Раз. Конечно, иногда Фан Добин бывает непроходимым тупицей, но если он действительно чего-то хочет, то всегда идёт к этому напрямую. Как тогда, когда они... Так что он уж точно не станет отнекиваться и сбегать, когда желаемое само идёт к нему в руки. Вывод напрашивается неутешительный. Ли Ляньхуа не расстроен, так, немного раздражён. Он с детства привык получать то, что считает своим, и даже десять лет одиноких скитаний по цзянху не смогли выбить из Ли Сянъи эту собственническую, упрямую черту. Всё всегда должно быть так, как он хочет. Всё всегда идёт так, как он задумал. Но... Ли Ляньхуа втягивает воздух через стиснутые зубы, лишь бы подавить позорно горестный вздох. Ему приходится собрать все свои силы, чтобы закончить это предложение. Он не хочет принуждать Сяобао. Потому что это Сяобао. Это всё меняет. Это всегда всё меняет. — Как дела у твоего маленького любовничка? — откуда-то из-за спины спрашивает Ди Фэйшэн, пока Ли Сянъи поливает свой садик. — Он не мой л... Ну ты и сказанул, — даже если Ли Ляньхуа просверлит в несчастных овощах дырку глазами, Ди Фэйшэн всё равно не согласится признать свою вину. Поэтому приходится обернуться и принять вызов. — Вы спите вместе. — Так теплее. Ты знаешь, яд Бича... — И постоянно обнимаетесь. — Это нормально, А-Фэй, мы хорошие друзья. — Ты зовёшь его Сяобао. — Случайно услышал, как с ним говорила его мама. — Ты не его мама. — Я его наставник. — В процесс наставления входят полевые сражения? — играет бровями — ого, он так умеет — Фэйшэн. Раздражает. Раздражает, что не входят. — Если хочешь секса, просто свяжи его, — продолжает глава Цзиньюаня. — Он не сможет убежать. — М? — недоуменно хлопает глазами Ли Ляньхуа. Он уже не знает, как реагировать на фразы, которые Ди Фэйшэн выдает как будто бы специально, чтобы свести его с ума. Ох, у них же был прекрасный разговор про тонкости выращивания репы (или это был чудеснейший монолог Ли Ляньхуа, которых всех устраивал), в какой момент они свернули не туда? По привычно самодовольной усмешке становится понятно, что Фэйшэн знает больше, чем ему следовало бы, о личной жизни Ли Сянъи. В прочем, Ди Фэйшэн всегда знает. Ли Сянъи — это его хобби. Это должно пугать, правда? — У тебя на лице написана неудовлетворённость. Или мальчишка так плох в постели, или он просто тебе не даёт. Бывший глава Ли немного истерично хихикает, вздрагивая всем телом. — Глава Ди иногда чересчур догадлив. — Ешь хорошо, — пожимает плечами Ди Фэйшэн, резко меняя тему. Эм, ладно. Это ещё к чему? — Тебе нужны будут силы, чтобы сразиться со мной. Голова Ли Ляньхуа начинает гудеть. Ди Фэйшэн своей одержимостью Ли Сянъи похож на единственную театральную труппу в городе, у которой в запасе есть только одна пьеса, да и та не слишком хороша. И Ляньхуа смотреть эту пьесу порядком устал. — Ты знаешь, что это самое идиотское оправдание для того, что ты помогаешь мне, которое когда-либо можно было придумать? — Нет. Самым идиотским будет то, которое ты придумаешь, чтобы объяснить, почему вы с щенком притворяетесь добрыми друзьями даже после того, как он тебя обрюхатил. — А-Фэй! Ли Ляньхуа собирается сказать что-то ещё, например, что главе Ди не стоит лезть в их дела, однако не успевает — приступ кашля застаёт его врасплох. Ди Фэйшэн оказывается рядом, чтобы похлопать по спине и влить своей силы, но это не особенно помогает. Он обеспокоенно смотрит в глаза Ли Сянъи и встречает отражение своих переживаний. Этот кашель... плохой. Такой, какой был до беременности. В нём нет яда Бича, в нём только кровь и внутренние силы Ли Сянъи. То, что от них осталось. А потом глаза Ли Ляньхуа закатываются, и он мешком картошки валится на землю. Хорошо, что Ди Фэйшэн успевает его подхватить. К лекарю. Срочно.