Поздравляю! Вы беременны!

По правде говоря, он не думал ни о чём таком с Фан Добином. По правде говоря, ни Ли Сянъи, ни Ли Ляньхуа особой слабости к молодым... мальчикам... никогда не питали. Просто... Так получилось. Была чудесная звёздная ночь, на небе красовалась луна, а на столике перед ними — два полупустых сосуда с вином. Фан Добин был красивым и пьяным, а Ли Ляньхуа невероятно великодушным (эгоистичным). Лёгкая и тяжёлая одновременно голова Фан Добина упала на плечо Ляньхуа так, что его взгляд удобно расположился на пухлых губах напротив и уже не отлипал. Фан Добин спросил его, есть ли вероятность, что ему нравятся мужчины, но Ли Ляньхуа не ответил, полностью растворившись в ощущении его губ на своей шее, потому что ответ был не нужен. Даже излишен. Тело Сянъи наполнила неуместная нежность. Он позволил произойти тому, что произошло. О-о, переспать с сыном своего шисюна было его лучшим решением за последнее десятилетие. Тем единственным, о чем он не хотел жалеть. Ли Ляньхуа забавляется, когда вспоминает. Тогда ему ещё не было всё равно, что бы подумал Шань Гудао, если бы узнал. Было ужасно стыдно — он действительно чувствовал себя виноватым. Он пытался себя остановить! Первые три... или две секунды. Извини, шисюн, если бы ты только знал, как сильно Ли Сянъи нуждался в Фан Добине. Сердце сжималось от сладости его прикосновений, а мозг отключался, как никогда ранее. Они не обсуждали это после, хотя мальчишка, судя по его поведению, уверился в том, что Ли Ляньхуа — его истинная судьба. Ляньхуа не был его судьбой, скорее, трусом, малодушным человеком, который не мог отказаться от ежедневной порции внимания и заботы. А потом был Шань Гудао, в смысле, настоящий, живой Шань Гудао, а не бренный труп, памяти которому Ли Сянъи посвятил тучу времени и слёз. Был отвратительный разговор о Ли Сянъи и родословной Добина, и прошлое ворвалось в настоящее, сбивая с ног так, что потемнело в глазах. И как-то стало не до этого. Потерять мальчишку было больно, но боль — явно не та штука, которая когда-либо могла напугать Сянъи. Он отпустил Фан Добина, смирившись с тем, что однажды тот набегается по цзянху и вернётся к своей возлюбленной принцессе, а потом впустил в своё сердце снова, чувствуя, как дышать становится легче. Но, как бы ни хотелось, пусть даже в глубине души, в самых темных и наивных её закоулках, тот больше не играл в любовь, а Ли Ляньхуа ему не подыгрывал. Это немножко разочаровывало, даже если казалось более справедливым — Ляньхуа хотел умереть, не оставив привязанностей. Фан Добин заслуживал чего-то большего. Намного лучшего, чем полуживой и позабытый миром старый лис. Та ночь оказалась последней, стала чем-то, о чём иногда думал Ли Ляньхуа, то ли жалея себя, то ли просто предаваясь сладким воспоминаниям. Он бы хотел повторить (в чём он признается себе скрипя зубами спустя нескольких бессонных ночей, когда воображение подкидывает воспоминания о сильных руках и красивых бёдрах Добина, заставляя чувствовать себя... некомфортно). Он никак не мог понять, где просчитался. Ли Ляньхуа был готов терпеть разбившиеся надежды, неуместные чувства и скорую разлуку, он думал об этом слишком много раз, чтобы всё ещё переживать. Но тем единственным, чего он никогда не предполагал, оказалась Янчжоумань! Его прекрасная, знакомая Янчжоумань, которая сыграла с ними такую шутку. Утекло слишком много воды, и уже поздно что-то менять. Теперь ему предстоит принять важное решение. Может быть, более важное, чем за всю его жизнь. Как ему рожать? Что делать, если эта чистая энергия, уже предавшая его один раз, снова выйдет из-под контроля? Стоит ли..? Как он ранее прикинул, у него ещё есть возможность избавиться от плода позже, когда яд Бича покинет его измученный организм ровно настолько, чтобы Ли Ляньхуа смог продолжать свою никчёмную жизнь. Тогда все (и в том числе Ли Ляньхуа, от которого, наконец, отстанут) будут довольны. Мысль грызёт на подкорке, пока Ли Ляньхуа неловко ёрзает на стуле, постукивая указательным пальцем по лбу. Вряд ли же Фан Добин действительно хочет от него детей? Он ещё так молод, у него столько энергии, которую можно потратить на расследования и беготню за преступниками. Он никогда не хотел жениться. И, на минутку, у него всё ещё есть невеста. Принцесса Чжаолин, вероятно, расстроится, если узнает, что Фан Добин заимел ребёнка на стороне. Если узнает, с кем и как он это сделал. Они даже не обсуждали эти заведомо обречённые отношения. Романтике между ними не место. Дружеское путешествие по цзянху было бы тем, что нужно, но, кажется, с расследованиями придётся завязать и остановиться рядом с какой-нибудь тихой деревенькой. Это ли то, чего хотел Сяобао? Кажется, нет. Зря Ли Ляньхуа втянул его в это... Громкое (явно намеренно) покашливание прямо над ухом не может не привлечь рассеянное в последнее время внимание, но Ли Ляньхуа сохраняет самообладание. Это не так сложно, когда знаешь, кого ждать. В башню Лотоса помимо него только два человека ходят, как к себе домой. Ди Фэйшэн выглядит, как всегда, собранно и не перестаёт удивлять. Одного взгляда хватает Ли Ляньхуа, чтобы понять: Ди Фэйшэн знал о них с Фан Добином всё это время, но ни словом не проговорился об этом. Мог бы и намёк какой кинуть, они бы не скрывали! Порой глава Ди действительно полон загадок. — Теперь я точно не могу с тобой сразиться, А-Фэй. — Ничего, — непоколебимо кивает сам себе Ди Фэйшэн. Он не выглядит подозрительным или напряжённым, разве что очень довольным. — Сразимся сразу же, как только родишь. Вот же медный лоб! Глава Ди упрямый, как осёл, раз в упор не замечает очевидного! Никто не говорил, что он собирается рожать. Это слово совершенно не подходит Ли Ляньхуа, оно полно жизни и не запятнанной энергии, в Ли Ляньхуа — слишком много отмершего и ненужного. Он сам, наверное, тоже... И какого черта это должно быть коллективное решение Фан Добина и Ди Фэйшэна, а не его личное? Роды Ли Ляньхуа уж точно не переживёт. Ляньхуа фыркает, всё больше заводясь. — Никакого уважения к старому, умирающему... — Уже нет! — абсолютно — и неуместно, по скромному мнению Ли Ляньхуа, — счастливо перебивает Фан Добин. Целитель Ли бросает на него сердитый взгляд, но мальчишка даже не думает о том, чтобы расстроиться. Новость о том, что он (может быть, а вдруг, ну если Ли Ляньхуа разрешит и если небеса их благословят, в лучшем случае) станет отцом, его несказанно радует. Ну и глупости! — И по чьей вине? — Какой вине? Это так прекрасно, Ляньхуа! Нет, это уже ни в какие ворота! — Прекрасно?! Я, если ты не заметил, беременный! — не выдерживает и вспыхивает, наконец, как спичка, Ляньхуа. Они раздражали его целый день, его мысли раздражали его целый день, а теперь он высказывает раздражение Фан Добину, лишь бы прекратить терзать себя собственными переживаниями. — В каком месте это может быть прекрасно? Фан Добин встаёт и кладёт любимому ворчливому лису, который вместо благодарности недовольно морщится, руки на плечи. — Тише, не нервничай, — шепчет Добин, неспеша убирая волосы Ляньхуа назад. По телу бегут горячие мурашки. Вот такого Фан Добин себе уж точно никогда не позволял. Зачем он... — Он восстанавливает твои силы, разве это не замечательно? Ты будешь жить! «Он», то есть, конечно же, потенциальный ребёнок (это слово нельзя произносить при Ли Сянъи, если ты не хочешь получить в лоб), вызывает желание вырваться из рук и скакнуть куда-нибудь в неизвестном направлении. Ли Ляньхуа страшно, и осознает он это только сейчас, в эту же минуту, пока одна рука Фан Добина успокаивающе лежит на его плече, а вторая совсем не успокаивающе и даже очень волнующе ползёт к животу. Ляньхуа прикусывает губу, напрягаясь всё больше. И отворачивается. Он не хочет смотреть на Добина, но тот кладет голову ему на плечо, настойчивее прижимая к себе за талию. — Выносить ребёнка не так просто, Сяобао. Может быть, даже сложнее, чем избавиться от яда Бича. Я могу... — вздыхает, — умереть в муках. — Но пока что это питает тебя, восстанавливает поврежденные меридианы! Давай просто... попробуем? — Вздохнув, словно пересиливая себя, Фан Добин добавляет. — Ты сможешь избавиться от него позже, когда вылечишься. В глазах Добина столько мольбы, что тянет согласиться, лишь бы скорее прижаться к его плечу. Наглая рука уже расположилась на пока ещё впалом животе, и от неё исходят мягкие импульсы энергии. Что-то внутри Ляньхуа взаимодействует с Фан Добином, отзывается на него против воли хозяина. Ли Ляньхуа ощущает, как волны энергии гуляют по телу, освобождая от боли и зудящих мыслей. Значит ли это, что они снова вместе? Фан Добин действительно не против попытаться..? — Мгм, — мычит Ляньхуа, забывшись. Фан Добин притягивает его ещё ближе, теперь уже положив обе руки на живот и спрятав нос в изгибе его плеча. И мягко целует нежную кожу, слыша рваный вздох Сянъи, который слишком расслабился в его объятиях.