Охотник на вампиров

      После полуночи, 28 октября 193Х г.       Ло встретил его на лестнице, через несколько секунд после того, как в поместье хлопнула входная дверь. Он старался звучать отстранённо и безэмоционально, но отчего-то с каждым словом чувствовал, что голос подводит.       — Бепо отправит ещё одно приглашение, как ты и просил.       — Большое спасибо, — кивнул Росинант в ответ.       — У тебя ещё есть шанс уехать, — не желал сдаваться Ло.       Даже если он не мог его заставить, это вовсе не означало, что он перестанет пытаться. Росинант в один большой шаг преодолел разделявшие их ступени и оказался как всегда слишком близко к Ло. Вот только этой близости уже не хотелось противиться.       — Рядом с тобой всё будет в порядке, — негромко произнëс Росинант.       — Не думай, что я всесилен, — предостерëг Ло, в тот же момент ощущая, как тëплая рука скользила по его животу, неумолимо приближаясь к груди.       — Коль скоро я уеду…       — Коль скоро ты уедешь, — перебил Ло, — тебе следует раз и навсегда забыть обо всём, что ты видел и узнал в этом доме. — Он перехватил чужую руку, крепко сжал ладонь и добавил: — В первую очередь, обо мне.       Он подозревал, что к его словам и не подумают прислушиваться. Однако он и представить не мог, что вместо ответа Росинант притянет их руки к своим губам и коснëтся ладони Ло, слабо, почти не ощутимо покусывая тупыми зубами.       — Я и так тебе помогу, мы уже обо всём договорились, что ты творишь?! — громким шëпотом возмутился Ло.       Это не было угрозой, не было просьбой. Казалось, это было для Росинанта почти игрой. Ло прекрасно понимал, что ему хотели сказать, и не то чтобы происходящее его устраивало. Разве укус обычного человека в самом деле мог причинить ему боль? Вот только не было хотя бы похоже, что Росинант пытался; напротив, в этот раз он вёл себя вызывающе несерьёзно.       Зубы снова и снова едва ощутимо прихватывали холодную кожу на тыльной стороне ладони Ло. Тот изо всех сил старался не замечать, как зубы то и дело сменял горячий, будто бы раскалённый мягкий язык. Показательно отвернувшись, Ло разглядывал входную дверь и очень хотел бы надеяться, что в этот момент никто из обитателей дома не решит пройти мимо, застав весьма неподобающую картину… Однако и в самом деле не мог думать ни о чём другом.       — Мне казалось, не так давно мы кое-что выяснили, — настойчиво напомнил Росинант, теперь уже он не выпускал руку Ло из своей хватки.       — Всё, что произошло в замке, должно там и оставаться.       — Ох, Ло, не разбивай мне сердце, — с прежней несерьёзностью выдохнул Росинант и сделал шаг вперёд, всё сильнее вжимая Ло в перила. — Я терпеть не могу подобные разговоры, и ты не сможешь приказать мне обо всём забыть.       — Проверим?       — Все вампиры настолько несносны, или дело в возрасте? А может, дело целиком и полностью в тебе?       Росинант протянул руку и обхватил Ло за подбородок, вынуждая вновь на себя взглянуть. Что же, у него был на этот вопрос подходящий ответ, состоящий из целых трёх «да».       С каждым минувшим годом Ло всё больше убеждался, что подпускать к себе кого-то ещё было полностью провальной идеей. Люди то и дело умирали, а вампиры оказывались несносными наглецами и эгоистами. И если уж на то пошло, он прекрасно провёл восемьсот лет, казалось, так ни разу и не влюбившись по-настоящему. Более того, он и не собирался. Каждая клетка тела подчинялась его воле, поэтому не было ничего сложного в том, чтобы изничтожить в корне все ненужные химические реакции и отбросить сентиментальные чувства.       По крайней мере, так о себе думал сам Ло. Однако в этот самый момент он не мог понять, с чего бы ему вдруг так сильно хотелось прикоснуться к Росинанту в ответ, а главное, после ещё пары-тройки саркастических фраз потянуть его, наконец, в спальню.       Быть может, сомнения насчёт того, что думал об этом Росинант, ещё роились в его голове несколько секунд; но вскоре Росинант склонился к его лицу и поцеловал Ло прямо в губы. Больше не играя. Горячие, мягкие губы Росинанта… Будь Ло больше склонен к самобичеванию, он бы подумал, что и вовсе не заслуживал их прикосновений. Как не заслуживал так близко вдыхать горький запах табака, и как не заслуживал того тепла, что от горла разливалось по всему телу.       В голове совсем всё спуталось. Здравые мысли давно покинули Ло, но на их месте не возникло новых. Оставался лишь Росинант. Удерживающий Ло в своих руках, мягко кусающий его губы, тёплый, горячий, слишком живой, слишком близко, у всех на виду.       — Я слышу шаги, — задыхаясь, даже если ему не нужно было дышать, выдавил из себя Ло.       — О, ты не посмеешь меня остановить, не сейчас, — всë же понизив голос воспротивился Росинант.       — И в мыслях не было. Но в самом деле, не на лестнице же.       — А где тогда?       — Пространство…       Ло взмахнул рукой, и они перенеслись за дверь его спальни. Внутри не горело ни единой свечи, да и плотно зашторенные окна не пропускали даже тонкой полоски затянутого тучами неба.       Вздрогнув, но не выпустив Ло из своих рук, Росинант озадаченно протянул:       — Так темно… У тебя здесь есть хоть какой-нибудь свет?       Ло снова взмахнул рукой и швырнул в чужие руки забытый кем-то подсвечник. В последнее время в его спальне побывало поразительно много гостей.       Росинант воспринимал всё необычное с поразительной лëгкостью. В первый раз способности Ло, конечно, немало его впечатлили, но и узнал о них он в намного более спокойной обстановке — в этой же самой спальне. Впрочем, как и всегда, всё дело было в контексте.       Даже развивающиеся события не смогли его впечатлить. Казалось, намного сильнее удивлëн был Ло! Росинант же отвечал на всё, что происходило между ними, с поразительной, возмутительной готовностью. Мысленно Ло негодовал: «Неужели я один осознаю всю неправильность происходящего?! Почему для некоторых совершенно неочевидно, что с вампирами лучше не связываться, и уж тем более точно не стоит с ними спать?» Росинант же… Казалось, в его красивой, пустой голове не осталось ни одной здравой идеи.       Он зажёг три свечи и в слегка развеявшемся полумраке поспешил поставить подсвечник на прикроватный столик. Ло неспешным шагом последовал за ним.       — Только… — начал Росинант и вдруг замолк, неожиданно опуская взгляд, — пообещай, что не будешь сейчас читать мои мысли.       Ло, способный прочитать лишь поверхность его разума, да и то занимавшийся этим всего пару раз от большой скуки, довольно ухмыльнулся:       — Словно дел поинтереснее у нас не найдётся.       Однако подобный вопрос не мог породить ничего, кроме раздирающего любопытства. И в самом деле, на что он рассчитывал, задавая его? Если до этого момента у Ло и мысли бы подобной не возникло, то теперь он просто-таки сгорал от нетерпения. Поровняшись с Росинантом, Ло поймал его взгляд и произнёс:       — Расскажи мне сам, — в тот же момент ощущая, что его дар убеждения разбился о непроницаемую стену. С другой стороны, он даже не старался.       И всё же Росинант начал говорить, пока его руки пробирались под рубашку Ло, мягко оглаживая холодные бока:       — Я много думал о том, как это будет у нас с тобой. Пришёл только к тому выводу, что это будет чертовски странно, — он склонился к уху Ло, обдавая его горячим дыханием. — У тебя встанет?       — Уж об этом можешь не волноваться, — как можно небрежнее отозвался Ло, прикрывая веки. Он всё равно ничего не видел, перед глазами всё плыло от настойчивых прикосновений и от чужой близости.       — Правда? А я думал, что нет.       Ло ухватился за его плечи и потянул в сторону, укладывая на широкую кровать. Стоило голове Росинанта коснуться мягких подушек, Ло забрался на его бёдра верхом и сам потянулся снимать с него свитер. Росинант только и делал, что глупо улыбался, глядя на излишне сосредоточенное и даже нахмуренное лицо Ло.       В доме было тепло, несмотря на приближающийся ноябрь; однако постель Ло была неизменно холодной. Некому было согреть собой промёрзшие на ветру выстиранные простыни. Вот только Росинант был несправедливо, нечестно тёплым, и каждое ледяное прикосновение Ло покрывало его кожу мурашками там, где было свободное от шрамов место. И всё ещё немного вздрагивая, Росинант продолжал улыбаться.       — Не смотри на меня так, — огрызнулся Ло, наконец, швыряя его свитер куда-то за спину. — Я знаю, что тебе это неприятно. Но раз уж мы здесь…       — Ты перед всеми так оправдываешься? — вдруг перебил Росинант.       — Не думай, что за столько веков я не нашёл в существовании других развлечений, кроме оргий.       — Разве ваш вампирский бал — это не..?       Вместо ответа Ло предпочёл толкнуть его в грудь, однако и на это Росинант лишь рассмеялся.       — Ты и правда холодный, словно только из морозильной камеры. Но я знаю, что ты хочешь этого, и теперь я знаю, что и в самом деле могу тебя согреть.       — Нет, не сможешь, — упорствовал Ло.       — Хоть немного, но смогу, — в голосе зазвучала стальная уверенность. — Просто позволь мне.       — Довольно. Ещё слово обо мне, и я залезу в твою голову.       — …Ведь я тоже этого хочу, — всё же закончил Росинант.       На несколько секунд в воцарившейся тишине Ло почувствовал, что будь в нём немного больше человеческой крови, его лицо непременно вспыхнуло бы едва заметным в полумраке смущением. И в самом деле, что с ним творилось?! Почему слова Росинанта так сильно его задевали?       Пока Ло терялся в догадках, полураздетый Росинант выпрямился в кровати, обхватил его большими руками и, наспех распахнув пуговицы на чужой рубашке, с силой прижал к себе. Каждый шрам ощущался, как серебро. Следы от ожогов прожигали бледную кожу насквозь. Росинант содрогался от холода его тела, но по-прежнему прижимал к себе. И Ло, не выдерживая разрывающего на части огня, потянулся к мягким тëплым губам и поцеловал Росинанта. Целовал долго, жадно, всё больше теряя себя самого с каждым поцелуем. Чужое тепло лишь сильнее вытесняло собственные мысли, по-прежнему ощущаясь бесконечно неправильным.       Неправильным…       Но будто бы Ло мог в самом деле ему противиться.       Пока Росинант целовал его губы, шею, плечи, пока придерживал за бëдра, пока горячее дыхание спускалось всё ниже и неизменно пробиралось под рубашку, к своему стыду, Ло мог думать лишь об одном, и в конце концов всё же произнëс вслух приторно-сладким тоном:       — Росинант, милый, дай мне немного крови.       На что тот, негромко рассмеявшись, поднял взгляд и ответил:       — А ты дашь мне… себя?       Ло ощутил, как чужая рука весьма однозначно касалась его ягодиц. И в тот же миг ему подумалось, что стонать под Росинантом — или верхом на нëм, или так, как ему только взбредëт в голову — должно быть, будет весьма и весьма приятно.       Он толкнулся бëдрами, поудобнее устраиваясь в больших ладонях, и склонился над призывно выставленной шеей Росинанта. Кусать в шею было не то чтобы неправильно, скорее… банально. Сколько в его вечности было таких укусов, и сколько ещё будет; но отчего-то Ло казалось, что никогда и никого за восемьсот лет он не желал так отчаянно и так глупо, и не был в силах припомнить, сопровождался ли когда-нибудь этот укус настойчивым трением возбуждëнного члена о чужой твëрдый живот.       Острые клыки пронзили нежную кожу на шее, приятный запах крови и тепла забился в нос. Кровь заструилась по языку, горячая, горькая, и в то же время слаще любой другой, что Ло доводилось пробовать.       Чëртовы воспоминания, которые больше ничего для него не значили.       Чëртов Росинант в его руках, живой, настоящий, человечный.       Чëртовы обстоятельства, из-за которых Росинанту рано или поздно придëтся уехать.       Вот бы он и вовсе не уезжал..!       Ло отстранился после трëх глотков и бережно слизал остатки вытекающей крови. Взгляд невольно скользнул в сторону и зацепился за сверкающие чистотой полотенца на прикроватном столике. «Бепо», — прошипел он сквозь зубы, не зная, ругать того за излишнее своеволие или благодарить.       — Ло, — позвал Росинант, когда тот зажал свежий укус на шее полотенцем.       Ло по привычке тут же отозвался, вопросительно вскинув голову. Росинант потянулся навстречу, мазнул длинным языком по уголку губ и, оставив Ло в полной растерянности, произнёс:       — Какая же дрянь моя кровь на вкус.       — Не говори так!       Он с силой сжал испачканное полотенце и впился в чужие мягкие губы. Привкус крови по-прежнему ощущался на языке Росинанта, даже когда тот всё напирал и напирал на Ло в ответ, пачкал слюной губы, вылизывал его рот. Росинант даже накрыл его руку своею, помогая прижимать полотенце, или, быть может, это было не более, чем предлог.       Вскоре уже Ло оказался распластан на постели среди обилия взбитых подушек. Росинант требовательно стянул с него штаны вместе с бельём, целовал едва тёплые ноги, гладил шершавыми ладонями худые бёдра. Касался своими большими, усеянными шрамами, руками, сжимал, мял, зарывался длинным прямым носом в живот и вдыхал удушливый запах смерти полной грудью. Давился воздухом, кашлял, путался в мятой простыни. Но не смел отрывать рук и всего себя от Ло.       И Ло дрожал — где-то так же глубоко, как глубоко проникал в Росинанта его холод. Чужие жар и огонь не могли растопить льда, из которого состояла вся сущность Ло, а потому Ло трясся, будто в лихорадке, но не мог и не хотел прекращать. Вампиры не чувствовали ни жары, ни холода, и всё же Ло было невыносимо жарко и душно, хотелось распахнуть окна и вдохнуть полной грудью холодного осеннего воздуха.       Осень осталась где-то далеко, за стенами его спальни. Сейчас рядом с ним был только лишь Росинант. И Росинант… даже не думал останавливаться на полпути, чтобы перевести дух.       Они снова целовались. Так, будто ночь должна была закончиться в считанные секунды. Будто после одного-единственного раза провидение непременно забрало бы их друг у друга. Будто у них не нашлось бы сил сказать всё это друг другу снова — хотя, конечно, непременно нашлось бы. Ло скользил пальцами по широкой спине, больше всего на свете страшась, что поранит её острыми когтями. И стонал точно в губы: в нетерпении, не стесняясь, размышляя о том, будет ли плоть Росинанта внутри ощущаться так же приятно, как его кровь.

«Кто плоть Мою ест и пьёт Мою кровь, уже вечной жизнью живёт, и в День последний Я воскрешу его»,

      — отчего-то вспомнилось Ло. Он рассмеялся, одновременно с этим получив недоумённый взгляд Росинанта. Но очень быстро выражение лица последнего переменилось, и, уткнувшись носом в холодное ухо Ло и цепляя губами золотые серьги, Росинант прошептал:       — Ты и правда согреваешься, как я и думал. Где-то глубоко внутри ты очень тёплый.       Ло подался вперёд и лизнул ещё свежую рану, из которой только-только перестала сочиться кровь.       — Прекрати, — не слишком требовательно, и всё же недовольно проворчал он.       — Проверим, насколько глубоко мне придётся забраться?       Сразу после этих слов пальцы Росинанта принялись мягко массировать сжатый проход Ло.       — Дилетант, — прошипел Ло в ответ. — Мне-то не будет больно, а тебе?       Он столкнул с себя недоумëнного Росинанта, взмахнул рукой, и из комода у стены с грохотом вывалился ящик. После очередного взмаха в его руках оказалась небольшая баночка, с виду до боли напоминающая мазь для спины. Впрочем, Ло разбирался во всех своих медицинских препаратах и без этикеток.       К счастью, хотя бы здесь не пришлось ничего объяснять Росинанту.       Пускай Ло не чувствовал обычную боль, он всё равно был невозможно тугим. Росинант снова сгрëб его в объятия, закинул ногу к себе на пояс и толкнул два скользких холодных пальца внутрь. Но даже этот холод ощущался теплее, чем то, из чего состоял Ло.       Он чувствовал тяжëлое дыхание предвкушения у виска, а у самого изнутри пульсировала горячая свежая кровь Росинанта. И в самом деле, никогда прежде он не пробовал ничего подобного. На неуловимые мгновения казалось, что он снова живëт, и снова чувствует всё так же ярко, как, должно быть, чувствуют (ограниченные во всëм прочем) люди. Нетерпение нарастало и в его груди, толкающиеся внутри пальцы всё сильнее распаляли желание, и Ло уже не мог дождаться, когда же Росинант прекратит играть с ним в игры.       — В самом деле не больно? — с излишней заботой в голосе шепнул тот.       Не позволив даже опомниться, Росинант толкнул в него третий палец и принялся широко разводить их в стороны.       — Помнишь, как ты говорил, что всё это между нами ничего не значит? — тон Росинанта из заботливого вдруг стал слегка насмешливым. — Даже сейчас?       Как бы Ло ни сопротивлялся навязчивым мыслям, как бы ни хотел опровергнуть собственные слова, один только довольный вид Росинанта заставлял всего Ло восставать против любых его слов. Так что даже ощущая плавные толчки чужих пальцев, Ло отозвался:       — Если бы один лишь секс мог всё изменить…       Пальцы вынули из него с громким хлюпающим звуком. На мгновение Ло будто бы взаправду стало холодно. А после он проводил взглядом Росинанта, что свесил ноги с края кровати и снимал штаны, и даже в невыразительной полутьме единственного подсвечника от вида широкой, изрезанной спины вновь бросило в жар.       — То есть я не особенный? — всё с той же лёгкой усмешкой осведомился Росинант без тени обиды в голосе.       Он рывком притянул к себе Ло за бёдра. Тот уже не мог лгать. Не на этот вопрос. Было ли дело в крови, вкус которой всё ещё стоял во рту, или поражение неизбежно поджидало бы его в любом случае? Ло протянул руку, подзывая сидящего с широко расставленными ногами Росинанта склониться к нему, и забрался длинными пальцами в отросшие светлые волосы.       «СМЕРТЬ» на его пальцах была Росинанту не к лицу.       — О, ты слишком особенный, — понизив голос, Ло едва слышно прошептал: — …для меня. Настолько, что будешь даже жалеть об этом. Скоро придёт пора уезжать и прощаться.       — Я знаю, что не смогу остаться с тобой, — кивнул Росинант.       — Тогда ты умнее, чем я предполагал.       — Но неужели я не могу хотя бы хотеть остаться?       Ло очень хотелось бы ответить, что нет. Ему не стоило даже думать об этом. Самому Ло не стоило думать об этом. И весь этот разговор должен был произойти… не так. Ведь если бы Ло захотел, он и в самом деле мог бы попытаться найти решение, но сейчас он едва ли был в силах помыслить о чём-то ещё, кроме обнажённого Росинанта, прижимающегося к его рукам и промежности.       — Обещаю, мы вернёмся к этому разговору позже, — наконец, Ло позволил себе звучать мягче, а взгляд его сделался почти умоляющим.       Отчего-то он чувствовал себя так, будто выдал секретные донесения врагу под страшными пытками. Но с каждой фразой мучительнее, напротив, становилась лишь недосказанность между ними.       И Росинант, выдохнув совсем уж снисходительно, выпрямился в спине и прижался членом ко входу Ло. Ещё немного, и они бы и вовсе забыли, чем собирались заниматься. Ло даже подумал, что ему наконец стало легче, и нахлынувшее наваждение отступило, когда близость Росинанта вновь выбила все прочие мысли и чувства.       Вид возвышающегося Росинанта невольно заставлял ноги разъезжаться в стороны. Внизу всë было мокрым: что живот от сочившейся естественной смазки, что перепачканный зад. Руки Росинанта, скользившие по члену, тоже были мокрыми. И в этот момент Ло хотелось… боже, похоже, ему и правда хотелось вновь ощутить его руки на себе, а остальное… там, где и положено.       Ни о чëм не думать. Ни о чëм не жалеть.       Росинант двигался в нëм медленно, тяжело дыша. Опущенная голова и падающая на глаза чëлка безуспешно пытались скрыть выступивший румянец. Вот только Росинант целиком и полностью был таким: раскрасневшимся, смущённым, не таким самонадеянным, каким казался ещё несколько минут назад.       Они оба говорили не совсем то, что чувствовали. А вот что чувствовали… Ло определëнно чувствовал Росинанта в себе. Медленные движения были осторожными только поначалу. Чем глубже проникал Росинант, тем он будто бы сильнее убеждался, что с Ло уж точно всё будет в порядке.       Сам Ло уже не был в этом так уверен.       Горячие руки крепко обхватывали его на поясе, словно вот-вот оставят после себя ожоги. Движения ускорялись, и Ло, прикрыв глаза, полностью отдался на их волю и на волю Росинанта. Его могло бы мелко трясти, но Росинант не позволял даже сдвинуться с места, толкаясь, толкаясь и толкаясь внутрь.       Каким же он должен был быть холодным внутри.       Казалось, другую сторону нисколько не смущало столь незначительное обстоятельство. Проверять не хотелось. Росинант перехватил за бёдра поудобнее и задрал задницу Ло выше; неумолимо сползая вниз по подушкам, Ло чувствовал, как лишается и остатков здравого смысла. Большой, тёплый Росинант, с членом, пульсирующим внутри его задницы так, что Ло ощущал движение чужой крови, — он так старался, что не оценить его старания было невозможно. Ло шумно выдыхал на каждом сильном толчке, каждый раз забывая, что не должен дышать и вовсе. Не должен дышать, не должен стонать, не должен делить постель с кем-либо. Кровь шумела в ушах: то ли чужая, то ли своя собственная.       Кое-как приоткрыв глаза в одну из пауз и пробравшись через болезненный тусклый свет свечей, он увидел маленькую струйку крови, стекающую Росинанту в ключицу.       — Идиот! У тебя кровь идёт, — воскликнул Ло и попытаться извернуться из чужих рук, но в итоге всё же позволил удержать себя на месте.       — Я в порядке, — не раздумывая, отозвался Росинант и провёл рукой по мокрому лбу, убирая лезущую в глаза чёлку.       — Не хватало ещё, чтобы ты потерял сознание и придавил меня всем весом.       — От такого? Очень вряд ли, — усмехнулся он.       Ло всё же высвободился, выпрямился в кровати и настойчивыми толчками в плечи уложил Росинанта на подушки. Он очень смутно припоминал, сколько крови выпил из него сегодня, и подозревал, что все прежние вольности Ло сказались на нём не лучшим образом. Конечно, до малокровия было ещё слишком далеко, однако, признаться, пачкать кровать тоже совсем не хотелось. Ло не представлял, как должен был спать, ощущая повсюду запах его крови.       Стоило ему на секунду отвлечься в поисках полотенца, как Росинант вытер ещё свежую кровь чистыми пальцами и протянул Ло. Тот уставился на него изумлённым взглядом.       — И что я должен сделать? — осведомился Ло, опасаясь, что уже знал ответ на этот вопрос.       — Что захочешь, — пожал плечами Росинант.       — Хочу засунуть их тебе..!       — Нет, не это, — Росинант рассмеялся.       Закатив глаза, Ло подался вперёд и облизал окровавленные пальцы. Всё так же вкусно, как и в первый раз, пускай и признаваться в этом не хотелось. Не выпуская руки изо рта, он оседлал чужой живот и крепко перехватил протянутую руку за запястье. Водил языком вверх и вниз по каждому пальцу, глубоко заглатывал то два, то сразу три, проглотил всю кровь до последней капли, в то же время отчётливо ощущая, как сзади в ягодицы упирался возбуждённый член. Взгляд Росинанта, жадно пожирающий каждое его движение, каждое подрагивание на лице, стоил очень и очень многого.       Ло оценил состояние пациента как «удовлетворительное» и привстал с его живота, однако опустился сразу после этого лишь немногим ниже. Он всё ещё был необычайно узким после стольких лет воздержания, поэтому поначалу двигался медленно, точно примеряясь. Росинанту, конечно, хотелось большего, и Ло отчётливо читал это в его глазах. Более того, полностью разделяя эти чувства.       Укус на шее они вновь зажали уже окровавленным полотенцем. Ло твердил себе, что снова станет врачом через двадцать минут и обязательно позаботится о Росинанте. Может, через полчаса. Хотя бы минут через сорок.       Но Росинант кивал, что он в порядке, и, прерывисто вздыхая, с приглушёнными шлепками опускал Ло на свой член.       С каждым толчком становилось всё невыносимо жарче. Так и должно было быть? Или он попросту окончательно тронулся умом? Руки, широко разводящие в сторону его ягодицы, так, чтобы получалось опускаться всё глубже, и глубже, и глубже, поиску ответа нисколько не способствовали. Росинант сжимал его так сильно и крепко, словно и в самом деле собирался никогда не отпускать. И хотя бы на одну ночь, но Ло позволил себе быть не против этого.       Он потянулся к Росинанту за одним только поцелуем в пересохшие от вздохов губы, даже понимая, что не дотянется, а тот обнял Ло за едва тёплые плечи и с силой толкнулся бёдрами. На мгновение Ло обрадовался, что ему и в самом деле не нужно было дышать. Росинант уткнулся ему в макушку, прижал к себе потными, перепачканными и заново вылизанными руками, и принялся глубоко и быстро двигаться внутри.       Звонких шлепков, заполнивших спальню, Ло не слышал. Даже если бы ему что-то прошептали на ухо, он едва ли разобрал бы слова. Всё, на что его хватало, — это рвано постанывать, уткнувшись куда-то в чужую шею с той стороны, где она оставалась нетронутой. Но Росинант шептал. Что-то неразличимое, вместе с тем вбиваясь в Ло что было сил и духу. С каждым толчком член Ло скользил по мягкому животу и пачкал светлые волосы.       — Роси… нант… — осипшим голосом произнёс Ло.       Он надеялся, что этого будет достаточно, чтобы Росинант разобрал и «сильнее», и «пожалуйста», и «если сейчас остановишься, я убью тебя». Его большой член входил достаточно глубоко, чтобы Ло смог просить о подобном.       И Росинант в самом деле его услышал. Руки скользнули к бёдрам, сжали зад Ло, отчего тот почувствовал, будто бы член внутри него лишь увеличился. Скользя по чужому животу, Ло не представлял, насколько его ещё хватит, и насколько хватит самого Росинанта, а главное, его самодовольства и наглости. Оставалось надеяться, что ненамного.       Когда показалось, что Росинант был близок к разрядке — по тому, с каким остервенением он принялся вбиваться, не в силах остановиться, и как принялся постанывать, ощущая, что Ло сжался изнутри, — он в буквальном смысле стащил его с себя и опустил на ноги, обхватил большой рукой оба члена сразу и в рваных движениях заскользил по ним. Ло не чувствовал ни отнимающихся ног, ни дрожащих от напряжения рук, ни стремящейся вновь склониться спины, вместо этого ощущая лишь несправедливую пустоту внутри, но ещё и настойчивые, требовательные, приятные движения чужой руки. Между ног всё было липким, и достоинство Росинанта в сравнении с его собственным выглядело почти угрожающим. Но Ло уже знал, что ему нечего бояться.       Тёплое человеческое семя выплеснулось на живот Росинанта, но тот, даже обмякнув, не остановил отнимающуюся руку до тех пор, пока горячий член Ло не извергся следом, заливая и чужой живот, и руку.       Росинант, зажатый меж его бёдер, дрожал и с шумным придыханием постанывал. Ло тяжело завалился на кровать рядом.       — Мог бы заставить меня кончить, пока был внутри, — он с наигранным недовольством улыбнулся.       — А ты смог бы?       — Я могу превращаться в летучую мышь, уж с этим бы как-нибудь справился, — продолжил Ло, и в сопровождении раскатов чужого несдержанного смеха потянулся к подсвечнику, чтобы потушить горящие огоньки. — Нечего сейчас не меня смотреть.       Крови больше не было, однако он схватил полотенце и швырнул его в перепачканный живот Росинанта, сообщая:       — Бепо убьёт тебя.       — Меня?!       — Всё верно. Ведь я его господин, разве посмеет он рассердиться на меня?       Росинант, теперь немного нервно, вновь рассмеялся. Комната погрузилась во тьму, ставшую, должно быть, давно привычной для его гостя. В темноте тот кое-как разобрал, где были плечи Ло, где остывающая грудь, а где ещё тёплые губы, и снова поцеловал. Они целовались ещё добрых полчаса, обнажённые, липкие от пота Росинанта, обменивались запахами и прикосновениями. С большим Росинантом было трудно иметь дело, однако Ло кое-как справлялся.       А когда поцелуи закончились, он усадил Росинанта на край кровати и позаботился о свежей ране на шее, прежде всего — долго и тщательно её вылизывая. Кровь не шла, но разве дело было только в ней? Росинант вдруг стал частью чего-то большего, так предсказуемо и так неумолимо. Признаться, Ло не был против этого.