Истинная свобода

      Чувство наполненности не покинуло меня и позже. К тому же меня охватила благодарность. Сильная благодарность. Она ощущалось так… По-домашнему? Она омывала добром и светом, заставляя сердце трепетать. Она была как тёплая ванна с пеной и резиновой уточкой в детстве. Была как кристально-чистая морская вода, снимающая скопившееся за долгие годы напряжение. Была как прохладный ветер жарким днём. Как мимолетная улыбка, посланная в мрачный и давящий на душу день. Но была не только благодарность. Меня наполнила и трепетная любовь, греющая душу. Такая сильная, что с ней не сравнилась бы та, что я испытал, когда только её осознал, когда принял и когда озвучил. Я влюбился ещё сильнее. И не ощутил за это вины. Она растворилась в доверии. В бесконечном доверии. И к себе, и к Николеньке. Я поверил в то, что Коля принимает меня. Я поверил в то, что я могу на него отпереться на какое-то время. Действительно опереться. По-настоящему, а не только на словах. И, что странно, мне хотелось на него опереться… И вины всё ещё не было. Не было прежней мерзости. Я знал, что они вернутся. Я был в этом уверен. В жизни не бывает так просто. Я знал, что они не дадут мне покоя. Но это уже не так пугало. Я знал, что справлюсь. И искренне верил в это, ведь в это верил и Коля. И мне не было больно от этой веры. Я её себе не навязал…       И теперь, когда во мне было лишь тепло, с ним хотелось делиться. Хотелось делиться без лишних мыслей. Без «но». И, что самое главное, я не тонул в этом желании. Не тонул в море любви и ванне благодарности. Они наоборот держали меня на плаву… Нет. Они помогали мне взлететь. А сама любовь не ранила, не уничтожала, а делала счастливым. Сейчас я мог позволить себе счастье. На какое-то время. И это давало мне такую свободу, что я мог выдохнуть. И расслабиться.       Это правда было волшебно. И это давало неописуемое чувство безопасности.

***

      Тёплая ночь растекается по комнате. Я глубоко вдыхаю плотный, но не тяжелый, воздух, лёжа на спине. Он наполняет мои лёгкие, а после высвобождения оставляет меня приятно опустошённым. И снова. И снова. Я закрываю глаза, последний раз посмотрев на Колю, развалившегося рядом. Прикусываю губу, неловко поворачиваясь на бок. Нет. Так я спать не смогу. Когда в сердце распускаются хризантемы, их хочется сорвать и подарит Коле. Не топтать. Не топить в своих кошмарах.       Я нерешительно касаюсь спины Николая. — Ты ещё не спишь? — в полголоса спрашиваю я. Рука неспешно спускается ниже, а потом снова оказывается на плече. Коля заметно распрямляется под моими касаниями. — Если бы спал, это ничего не изменило бы, Федь, — зевает он. Я убираю руку, и Коля поворачивается ко мне лицом. Я не вижу, но чувствую на его лице непринуждённую улыбку. — Поболтать хочешь? Умная мысль пришла? Я ве-е-есь во внимании! — На самом деле, ничего особенного, но ты любишь, когда я искренний, так что я подумал… — внезапно Коля включает свет. Я жмурусь. Кажется, я ослеп. — Извини, нихрена не вижу. Мне не нравится говорить с чернотой. Так что ты там подумал? — я тру глаза и чуточку приоткрываю их. Да, на лице Николая действительно улыбка. Но куда шире, чем я мог представать. Немного стопорюсь, смотря в его лицо. Коля хихикает, а я вылетаю из своих мыслей. Откашлявшись и вернув себе былую серьёзность, я возвращаюсь к теме. — Я подумал и понял, что всё вдруг стало очень спокойным, приобрело такой умиротворенно-созерцательный характер. Я смотрю на всё со стороны и радуюсь. Хоть скоро школа, суета и беготня, хоть и приближаются экзамены, мне хорошо. Я чувствую себя свободным. Дышу полной грудью… И это приятно. Это действительно огромное облегчение для меня. Да, с приходом сентября я точно начну паниковать по поводу и без, но мне нравится проводить август в такой атмосфере. Спасибо. Это многое для меня значит, Коль. Правда. Я благодарен. Даже не знаю, как мне правильнее выразить всю свою признательность.       Я незаметно улыбаюсь и смотрю на Николая. Он уверенно берёт мои руки в свои, отчего по телу расползаются мурашки. — Всегда пожалуйста, Федь, — бархатным голосом проговаривает он. — После всего, что ты для меня сделал, это пустяк. Не знаю, с чего это вообще тебе хоть немного помогло… Если бы я мог, сделал бы больше. И когда-нибудь я смогу! Только вот мозги у меня медленнее работают, чем у тебя… Ну… Да. — Теперь и ты принижаешься? — обречённо вздыхаю я, печально глядя на него. — Просто скромничаю, чтобы ты продолжил меня восхвалять, — усмехается Николай, на что я могу лишь закатить глаза. Нагло. Это очень нагло. — Мне это очень уж льстит, понимаешь. — Когда ты это сказал, желание тебя благодарить исчезло, — цокаю языком я, кисло улыбаясь и вытаскивая свои руки из его. Не то чтобы я строю из себя недотрогу, но... Внезапно Коля касается моей щеки, поглаживая. Всё моё недовольство улетучивается. Я опешил. — Не делай такое строгое лицо. Я начинаю чувствовать себя твоим непослушным щенком, которого ты пытаешься выдрессировать, — он ухмыляется, чмокая меня в нос, а моя способность адекватно выражать эмоции окончательно исчезает, оставив мне возможность лишь хлопать глазами в непонятках. Коля звонко смеётся, целуя меня в уголок губ. И от его нежного смеха внутри меня распускаются орхидеи. Николай срывает одну из них, заключив меня в объятия. Тут же распускается новая, — Ладно, давай спать. Ты сильно тормозишь, когда сонный. Сомневаюсь, что ты скажешь что-то особенно умное, когда так отчаянно пытаешься наморгать мне на морзянке признание в вечной любви, — мне бы стоило оценить подкол, но мозг явно не намерен работать. Всё равно я сказал то, что хотел.       Вновь воцаряется тишина. Я вдыхаю аромат орхидей, понимая, что засыпать в объятиях Николая, будучи уверенным в романтическом подтексте, не так страшно, как мне раньше казалось. Напротив. Это спокойно. Приятно. Блаженно. Это то, о чём нужно было мечтать, а не бояться. Это то, чего сейчас не хватало. Не хватало его рук, его тепла, его любви, его касаний. Теперь же у меня есть это всё. И, полостью погрузившись в любовь, позволяя ей пронизать каждую клеточку своего тела, я снова и снова нахожу освобождение в этом трепетном чувстве. И, как ни странно, оно не вытесняет, не заставляет отодвинуть на второй план все остальные мысли. Я думаю не только о своих чувствах, не только о нежности. Всё это сливается в единое целое. В нечто, что является моим счастьем. В нечто, что хотелось обнять… Я вжимаюсь в тёплое тело Николая. Он бурчит что-то, похожее на «я никуда не денусь, Федь», а я, хоть и ничуть не сомневаюсь в этом, не ослабляю хватку, беря от этого момента всё. Абсолютно всё. И не чувствуя ни тени вины за это. Ведь, будь я Колей, я бы дал себе это всё. Потому что Николай должен быть счастлив. А раз он это заслуживает, то заслуживаю и я, как тот, кого любит Коля, а я уважаю его выбор. Значит, я уважаю себя.       Повторение этой простой истины постепенно формировало почву у меня под ногами. Когда невероятное блаженство уйдёт, я смогу опереться не только на Колю, но и на свои новые правила, что так старательно выстраиваю. Постепенно мои слова начинают иметь для меня всё больший вес. И я сделаю всё, чтобы так продолжалось и дальше. Чтобы дальше считать, что испытывать чувства — свобода.

***

      Желтоватых листьев на тротуаре с каждым днём всё больше и больше. Они приятно хрустят под ногами. Постепенно холодает. Дни становятся короче. Близится грязная, дождливая и такая любимая мною осень. Скоро голые кривые деревья будут возвышаться над однотипными серыми зданиями, туман окутает всё вокруг, а холод приближающейся зимы будет пробираться под одежду. А ещё скоро снова в школу. Последний год… Это даже радует. Чем быстрее всё кончится, тем лучше. По крайней мере сейчас мне так кажется. Пока я не чувствую давления времени, я спокоен. Скоро почувствую. Но сейчас это не важно. Сейчас я осторожно поглядываю на Николая, украдкой улыбаясь. Его красота сводит меня с ума… Его воздушность добивает. Я чувствую легкое головокружение. Наверное, от восторга…       Вот, Коля плавно поднимает голову вверх, чтобы посмотреть на летящие с деревьев разноцветные листья. Он шумно выдыхает, блаженно улыбаясь. Я выжидающе смотрю на Николая, желая узнать, чем забита его голова. Он молчит, а я смотрю... Головокружение отступает. Теперь родная фигура вызывает лёгкое волнение внутри. Приятно. Я щурюсь. — Ты недавно говорил о своих ощущениях, так что я решил не отставать. Представляешь, я наконец-то чувствую, что выбрал самый лучший путь! — беря меня за руку, произносит Коля. Сперва он смотрит на наши сплетённый пальцы, а после смотрит на меня нуждающимися взглядом. Я киваю, сдерживая смешок. Николай целует костяшки моих пальцев. В глазах плывёт. Восхитительно… — Я какое-то время сомневался, но сейчас свобода так и бьёт ключом. Сложно поверить в то, что какой-то год назад я был так несвободен, — всё ещё держа мою руку возле своих губ, бормочет Николай, поднимая взгляд. — Я восхищён, Федь.       Улыбка вновь пробирается на его лицо. Я прикусываю губу. — Свободой? — зачем-то вновь ищу отговорку я. Слишком поздно вспоминаю, что мы уже не притворяемся. Слишком поздно получаю удар от однозначности прямо в лицо. Заслуженно. Но не болезненно. Не так, как раньше. — Тобой и только тобой, mon amour, — хмыкает Коля, отпуская мою руку, и гордо шагая дальше. Мы почти у набережной. — Но свободой тоже. Так что не только. Да… Понимаешь, моя дилемма со свободой как бы ещё не решена... Она никогда не решиться! Это как вопрос «что будет после смерти?» Это как «есть ли бог?» Тему свободы можно мусолить миллиарды лет, но я уверен, что мы вместе найдём ответы, которые удовлетворят именно нас. Это меня успокаивает. И в этих ответах нельзя будет разочароваться, ведь свобода — это нечто очень личное. Это не что-то, что одинаково для всех. Вопрос свободы не может иметь одинакового ответа как те вопросы, что я перечислил. Это нечто иное… Восхитительное. Свобода меня очаровывает. Как и ты. Мне нравится вместе искать ответы. — Ты говоришь, что мы делаем это вместе, но до этого восхищался лишь мной. Несостыковка, — стоя на том же месте и смотря на свою расцелованную руку, рассеянно проговариваю я. — Это любовь, Федя! Она такая. Себя я тоже хвалю, если тебя это так заботит. Я же не ты, — гордо шагает Николай, пропевая эти слова. Я вздыхаю, покачав головой, и спешу нагнать Колю, когда он добавляет: — Но всё же это больше твоя заслуга. И я не желаю слышать твоих отговорок! Тебе полезно слышать похвалу!       И я решаю послушно промолчать. В какой-то степени я верю его словам. И эта вера внушает надежду.

***

      Когда мы доходим до набережной, я привычно опираюсь на бортик. Жухлые листья усыпали воду. Я заворожённо смотрю на них. Потом на Николая. На него более трепетно. Более нежно. — А почему ты считаешь это больше моей заслугой? — возвращаюсь я к тому, на чём мы остановились. Коля в это время подбирает красивые листочки и только мычит мне, показывая что слышит. — Да, я поддерживал тебя, высказывал своё мнение, давал советы… Но ты ведь сам принимал решения. Сам делал выбор. Сам шёл навстречу свободе. Я лишь сопровождал тебя. Ты для себя сделал больше. Хоть мне и приятно думать, что это больше моя заслуга, это как-то обесценивает твой вклад. И ещё… Мне кажется, мы оба как-то всё мусолим и мусолим тему с тем, кто больше для кого сделал, не находишь? Это как-то глупо. Мы словно соревнуемся. — Да, нахожу… Но ты подталкивал меня, — вручая мне красные кленовые листья, отвечает он. Я верчу их, улыбаясь. — Если бы не твои пинки, я бы зашёл в тупик. Я, конечно, молодец, не спорю, но ты… Ты-ы-ы… Ооо, ты просто невероятен. И я не гипертрофирую! Я просто… Бум! Ты большой взрыв, ты слияние галактик, ты сверхновая! — Я верю, что ты правда так считаешь, Коль. Я о тебе того же мнения! Но разве то, что мы превозносим друг друга на пьедестал не опускает нас самих на дно? – Пф, нет, конечно! Я считаю, что я невероятно крут, раз я нравлюсь такому человеку как ты. Да и раз ты мне помогаешь, то я тоже крут. И вообще, что значит «я верю, что ты правда так считаешь»? Ты не согласен даже с моими космическими сравнениями? Серьёзно? Я думал, тебе понравится… — Мне понравилось. Спасибо. А о то, что ты говорил сначала… Я, наверное, просто всё усложняю. У меня просто это немного не укладывается в голове, отчего я всё нагромождаю. Но, сказать по правде, мы оба часто всё усложняем. Так что мы друг друга стоим. — Ещё как!!! Если тебе так будет спокойнее, я могу не приравнивать тебя к Богу вслух. Будем считать, что мы оба всегда одинаково молодцы. У обоих есть недостатки, у обоих есть сильные стороны и бла-бла-бла. Я свою речь фильтровать умею!!! Да и… К чему это я вообще завёл тему изначально? А, да, похвалить тебя просто в ответ на то, что ты похвалил меня тогда. Думаю, я достаточно нахвалил тебя. Могу попытаться не соревноваться с тобой в похвале, если хочешь!!! Так во-о-от... Тема себя исчерпала, так что-о-о… Меняем направление нашего разговора на-а-а… Астрофизику!!! Вычитал что новое? Да? Да?! — Обижаешь! Как иначе? У меня где-то в заметках было несколько интересных тем. Сейчас. Я давно выписал, так что подзабыл уже. В памяти освежу и расскажу. — Ты готовился!!!

***

      Наступление осени не многое изменило. Сначала мне так показалось. Коля же был категорически не согласен. Но не об этом. Мне показалось, что всё как раньше. Я готовлюсь к ЕГЭ, сплю не очень мало, но не очень много (хотя довольно крепко и спокойно), готовлюсь к вступительным. Но теперь я ещё и хожу в школу. И делаю домашку. Но, знаете, я всегда легко вливался в учёбу. Отключал всё лишнее и просто делал то, что должен, без лишних эмоций. Я напрочь забывал о том, что было какое-то лето, и возвращался в школу как после выходных. Я был полон энергии и энтузиазма. Меня, признаюсь, с самого начала пугал факт того, что я теперь в одиннадцатом классе. Но я быстро отключил это. Николай же не отключал ничего, что могло бы помешать учебному процессу. Он выдал весь спектр негативных эмоций, но спустя неделю расслабился и, привыкнув к новому графику, «погряз в рутине». Он сам так сказал. Я же с разбегу прыгнул в эту рутину. Видимо, не стоило. Ведь через две недели меня накрыла волна страха. ЕГЭ, поступление, последний год, предстоящий переезд… Это заметил не только Коля, но и Антон. Он дал мне пару советов, базируясь на своём опыте, и немного успокоил. Эффект длился не больше суток. Антон — это не волшебная пилюля. К тому же у него снова появились огромные мешки под глазами, что просто кричали о том, как он сам звебался с универом. Я всё ещё испытывал к нему слишком большую жалость, чтобы так мучить. На Колю же я сам обещал опираться, поэтому… Поэтому сначала не опёрся. Не завалился к нему в объятия после школы, не сказал о том, как переживаю насчёт всего… «Он и так знает», — рассудил я, прекрасно зная, как Николай ценит слова, которые я проговариваю через рот. Внутри меня царил слишком большой хаос. Я не понимал своих эмоций. И не хотел понимать. Это было нечто странное. Нечто уничижительное… Я правда думал о том, что выговорюсь, но раз за разом откладывал это.       К счастью, Коля взял всё в свои руки. Перед уроком, когда я повторял материал, он похлопал меня по плечу. — Отвлекись, — непривычно бесцветным тоном произносит Николай. — Отвлёкся, — отрываю взгляд от учебника я. — Не хочешь поговорить после школы о том, каким роботом выглядишь со стороны? — всё так же серьёзно говорит он. Мне даже не по себе. — Мне казалось, с тобой я довольно нежен… Мне стоит изменить своё представление о чувственности, да? — О Боже, нет, — бьёт себя по лбу Коля. Кажется, он перестаёт разыгрывать драму. — Я о том, что ты себя изнуряешь, Фёдор. — А как ещё готовиться к экзаменам? — Ты видел мои пробники кучу раз, не так ли? У нас почти идентичные результаты. Но я не страдаю так сильно. Ты можешь поговорить об этом или нет? — уже немного раздражённо произносит Коля. — Могу, — пожимаю плечами я, хваля Бога за то, что меня наконец-то отправили на добровольно-принудительный разговор. — Значит зайдёшь ко мне. Отдохнёшь заодно. Тебе же «график позволяет»? — нарочито саркастично протягивает от последние слова. Я цокаю языком. — Не позволяет. Но ради тебя я всегда делаю его гибким. — Как великодушно.

***

— Ну и? — вопрошает Николай с тенью недовольства. — Что «ну и»? — Как себя чувствует месье «я живу по графику, в котором нет места ничему лишнему»? — Ничему лишнему нет. Нужному есть. Я отдыхаю и контактирую с людьми вообще-то, — не знаю зачем поправляю я. — Не заметно. — Тебе не хватает внимания? — Да Федя, речь вообще не обо мне!!! Ты переутомляешься. И ты знаешь это. Не надо разрушать себя. Отдохни хотя бы сейчас. Я буквально слышу как ты пишешь у себя в голове сочинение! — а... Действительно. Есть такое. — Так заметно? — виновато улыбаюсь я. — Очень. Я как бы создан для того, чтобы накачивать тебя энергией, а ты не пользуешься этим! — фыркает он. — Ты только что обвинил меня в том, что я не использую тебя как батарейку, а отношусь как к человеку? — Да нет! Просто… Ладно. Забей. Давай поговорим о том, что ты чувствуешь. — Усталость, — даю лаконичный ответ я. — Ииии? Мне показать тебе список существующих эмоций? Ты очень хорошо проявлял из каких-то пару месяцев назад. И определял тоже. Давай, давай, я в тебя верю! — Тревожность, страх, напряженность, злость, — нехотя перечисляю я. Взгляд Коли чуточку смягчается. — Отвращения нет? — заботливо уточняет он. — Не то чтобы… Но мой восторг прошёл, если ты и об этом тоже. — Ладно. Эээ… Слушай, ты любишь давать универсальные советы на все случаи жизни и у тебя это всегда получается. Я в этом послабее. Сказать тебе просто расслабиться будет глупо, так что… Давай я тебя обниму, а ты расскажешь обо всех своих переживаниях. Мне проще, когда я говорю тебе что-то, о чём долго думаю. Не только в плане переживаний, но и в чём-то позитивном. Даже положительные мысли трудно долго держать взаперти, так что расскажи мне всё-ё-ё!!! Может, я что-то придумаю. Не делай вид, что мы чужие люди. Ты всегда можешь довериться мне, не так ли? — запинаясь, предлагает Николай. И это то, что я хотел услышать. — Конечно, — только и мог сказать я, отказавшись от совей отстранённости.       И я упал в его объятия. И я рассказал всё, что мог. Я повис на Коле со всеми своими переживаниями. И он не сломался. Теперь я понял, что он не хрупкий фарфоровый сервиз. Он говорил мне что-то в ответ. Что-то простое, но приятное. Это не было анализом моих чувств, это не раскалывало всё по полочкам. Это просто было приятно. Николай видел меня, и ему нравилось увиденное, каким бы слабым оно ни было. И вот, вздохнув, я обнимаю Колю крепче. — Я так тебя люблю, — только и произношу я. Без стыда. Честно. Внутри проскальзывает тень мерзости. Я поборю её. Поборю, но чуть позже. Коля должен услышать это сейчас. И он слышит. — Знал бы ты, как мне не хватало этих слов... — Я знаю. Прости, что всё так усложняю. — Прости, что редко могу помочь не усложнять.