Начать сначала

      Марк смотрит на тихо закрывшуюся за Лу дверь и до боли сжимает кулаки. С трудом сдерживает желание швырнуть что-нибудь в стену.       В попытке успокоиться делает несколько глубоких вдохов и выдохов. Помогает слабо.       Пошарив в ящике стола, Марк находит пачку сигарет, бесцельно валявшуюся там уже несколько месяцев. Они с Лу давно завязали с этой привычкой, но сейчас он чувствует непреодолимое желание закурить.       Выходит на балкон и чиркает зажигалкой. Первая затяжка вызывает чувство отвращения, и Марк морщится. Как только едкий дым наполняет лёгкие, он ощущает слабость в конечностях и еле уловимое головокружение. Медленно опускается в кресло, откидываясь на спинку.       Пальцы его едва заметно подрагивают. Марк делает вторую затяжку, тут же выбрасывает сигарету с балкона и раздражённо прикрывает глаза. Сидит так некоторое время, а после поднимается в апартаменты.       Без Лу он чувствует себя неуютно. Сразу ощущается какая-то пустота. Марк вздыхает и прислоняется лбом к стене. Говорит себе, что Лу скоро вернётся и всё будет хорошо. Однако от осознания того, что она сейчас на свидании, улыбается этому Сорелю, становится почти физически плохо.       Марк не может перестать об этом думать, как ни старается. Он злится на себя за то, что сам создал такую ситуацию и теперь не представляет, как её исправить.       Нервно вышагивая туда-сюда, стискивает кулаки и тихо бормочет:       — Ну, ты и кретин, Марк. Так тебе и надо.       Он уже предвкушает бессонную ночь. Знает, что не уснёт, до утра будет мучиться мыслями о том, где сейчас Лу, приехала ли в Инквизицию и чем закончилось её свидание.       А если Сорель ей понравится? Или уже? Поэтому она и согласилась на этот ужин?       А всё чёртовы письма, будь они неладны.       Марк от души ругается, желая отправителю сдохнуть в страшных муках.       Он наливает себе виски и залпом опустошает стакан. Отправляется в кабинет и, достав из сейфа стопку конвертов, швыряет её на стол. Почти падает в кресло и со стоном прикрывает глаза.       Чем больше он старается успокоиться, тем сильнее злится.       Сам не зная зачем, Марк вскрывает конверты один за другим и методично перечитывает послания.       В каждом столько злости… Раньше он не обращал внимания, но сейчас отчётливо чувствует это. Ненависть, словно зараза, перекидывается на него, охватывает сознание. Марк испытывает непреодолимое желание свернуть кому-нибудь шею. Например, автору мерзких посланий. Или хотя бы Сорелю, чтобы не зарился на чужое.       Марк горько усмехается.       — Можно подумать, она и вправду твоя… Размечтался, придурок. Особенно теперь.       Он едва ли не рычит от ярости, а после, резко вскочив, одним движением смахивает со стола все документы и злосчастные письма. Бумаги веером устилают ковёр, но Марку этого мало. В приступе слепой ярости он принимается крушить кабинет. На пол летят книги, диванные подушки и всё, что попадается под руку.       Он не знает, как долго беснуется. В какой-то момент запал проходит, из Марка словно разом выкачивают весь воздух, и он тяжело опускается на пол.       Некоторое время сидит, невидящим взором уставившись в одну точку. После со вздохом поднимается и идёт в душ.       Марк стоит, подставив голову под прохладные струи, и никак не может отделаться от невесёлых мыслей и обрести душевное равновесие. Так хочется забыться, уснуть, а утром открыть глаза и понять, что ничего этого попросту не было. Что письма, покушения и Сорель — всё это лишь ночной кошмар.       Мрачно усмехнувшись, Марк качает головой. Прикрыв глаза, прислоняется лбом к стенке душевой и сокрушённо вздыхает.       Спустя полчаса он наливает себе второй бокал виски. Осушив его залпом, наполняет снова и отправляется в кабинет. Окидывает взглядом учинённый им беспорядок и проходит на балкон, ступая босыми ногами прямо по разбросанным бумагам и злосчастным письмам.       На балконе устраивается в кресле, вытянув ноги. Вечерняя прохлада немного остужает голову, а ветер ерошит слегка влажные волосы. Марк по-прежнему не знает, как быть дальше, но обещает себе непременно что-то придумать.       Некоторое время он наслаждается окутавшей его тишиной и медленно потягивает виски. Марк вслушивается в едва долетающие с улицы звуки города: гудок машины, тихая музыка, чей-то смех. Где-то там, среди этого невнятного шума, Лу. И Сорель.       Марк устало проводит рукой по лицу и вздыхает. Сейчас он чувствует себя таким же опустошённым и разбитым, как и после гибели Иво. Не знает, что делать и как справляться со всем навалившимся на него в последнее время.       Очередной глоток виски привычно обжигает горло, но не приносит расслабления. Тело по-прежнему напряжено, а в голове лихорадочно мечутся мысли.       Он не знает, сколько сидит, уставившись за горизонт и покачивая в руках полупустой бокал. В какой-то момент понимает, что скоро совсем замёрзнет. На улице свежо, а на нём лишь шёлковые пижамные штаны.       С тяжёлым вздохом Марк поднимается из кресла и отправляется в кабинет. Морщится от мысли, что полночи придётся ликвидировать весь тот погром, который учинил, не справившись с эмоциями.       Едва Марк ступает на мягкий ковёр в кабинете, как тут же замирает, не веря своим глазам. Стакан выскальзывает из резко ослабевших пальцев и бесшумно падает на пол, забрызгав ноги алкоголем.       Сердце колотится так сильно, что, кажется, вот-вот выскочит из груди. Марк хватает ртом воздух и во все глаза смотрит на сидящую на полу Лу. Его медленно накрывает осознанием, что случилось именно то, чего он боялся больше всего.       Не в силах ни пошевелиться, ни вымолвить хотя бы слово, он стоит, словно каменная статуя, почти не дыша и не моргая.       Робкая надежда на то, что Лу ещё не отыскала в этом хаосе письма, стремительно тает, так и не успев толком зародиться. В её дрожащих руках он замечает смятые листы бумаги и нервно сглатывает.       Они встречаются взглядами, и Марк видит на лице её столько разных эмоций. Неверие, непонимание, обида, разочарование, боль…       Потребность что-то сказать становится просто невыносимой, но он не может вымолвить ни слова. Язык словно прирос к нёбу, а все подходящие слова выветрились из головы.       Марк наблюдает за тем, как Лу медленно поднимается с колен. Пальцы её продолжают судорожно сжимать мерзкие послания. Она смотрит ему в глаза и тихо спрашивает:       — Марк, что всё это значит?       Он молчит, по-прежнему не зная, что сказать и как всё объяснить.       Лу ждёт, продолжая всматриваться в его лицо, закусив губу.       — Как давно ты получаешь эти письма?       Желание соврать становится почти непреодолимым. Однако произнести хоть что-то Марк не успевает.       — Отвечай! — рявкает Лу так громко, что он невольно вздрагивает.       — Со дня своего рождения, — выдавливает из себя ответ.       — Что?       Лу спрашивает едва слышно и делает шаг назад. Смотрит пристально, с каким-то неверием во взгляде и хмурится, видимо, подсчитывая временной промежуток.       — То есть ты хочешь сказать, что вот уже пять месяцев тебе кто-то угрожает, и ты об этом молчишь?       Марк открывает было рот, но Лу его перебивает:       — Когда ты собирался мне рассказать? — Она с какой-то затаённой надеждой всматривается в его лицо.       Марк понимает, что именно она хочет услышать. Мысленно он говорит себе:       «Соври! Скажи, что хотел поделиться! Убеди её!»       Возможно, эта маленькая ложь поможет хотя бы отчасти спасти ситуацию, но Марк не может… Не может и не хочет обманывать её вновь.       Он отводит взгляд и молчит.       — Ты не собирался…       В голосе Лу отчётливо сквозит разочарование. Марк вновь смотрит на неё и замечает грустную улыбку.       — Лу, я всё объясню, — тихо произносит он и делает шаг вперёд.       — Почему? — словно не слыша, спрашивает она. — Почему ты ничего не сказал мне, Марк? Я думала, мы доверяем друг другу.       Он делает несколько робких шагов и заглядывает Лу в глаза. Сердце сжимается от того, насколько потерянной она выглядит в этот момент.       — Я доверяю тебе, Лу. Только тебе и доверяю.       — Тогда какого чёрта ты ничего мне не рассказал? — кричит она. — Почему молчал, когда на тебя уже дважды покушались?       Марк ещё на несколько шагов приближается к Лу. Протягивает руку, словно желая коснуться, но тут же одёргивает себя. Повторяет полушёпотом:       — Лу, я всё объясню…       — Ну так объясняй! Объясняй, почему твой телохранитель не в курсе того, что тебе угрожают! — она снова срывается на крик. — Ты можешь не доверять мне как человеку, но как той, кто тебя защищает, кто рискует ради тебя жизнью, ты доверять обязан!       Щёки её раскраснелись, а дыхание участилось. Лу выглядит не просто рассерженной. Она в бешенстве.       Марку очень хочется её успокоить. А лучше обнять, крепко прижать к груди и больше никогда не отпускать. От невозможности сделать это прямо сейчас становится настолько тоскливо, что хоть волком вой.       Однако он всё ещё не теряет надежды уладить ситуацию.       — Лу, до тебя в моей жизни был лишь один человек, которому я безоговорочно доверял. Это Иво, — негромко произносит Марк. — Тебе я верю так же, как когда-то верил ему.       Она тихо, как-то обречённо смеётся и качает головой. Марк видит, как глаза её медленно наполняются слезами.       — Ложь… — шепчет она, отступая от него. — Если бы доверял, то рассказал бы. Сразу и не задумываясь.       — Лу, послушай, пожалуйста, — сбивчиво начинает объяснять Марк. — Я молчал только потому, что не воспринимал эти письма всерьёз… А ещё я не хотел, чтобы ты волновалась.       — Не хотел, чтобы я волновалась? — повышает голос она. — А если бы тебя убили? Как бы я чувствовала себя тогда? Об этом ты не думал?       — Лу, я… — Марк не знает, что сказать.       Некоторое время они молча сверлят друг друга напряжёнными взглядами. Лу старается взять себя в руки, но получается плохо. Марк видит, как дрожат её пальцы, а слёзы вот-вот готовы пролиться из глаз.       — Неужели ты не понимаешь, насколько дорог мне? Думаешь, я смогла бы простить себя, если бы ты пострадал? — Она делает судорожный вдох и продолжает: — Посмотри на эти письма. В них же столько ненависти, неприкрытой злости… — Лу трясёт зажатыми в руке анонимками. — И в каждом обещание убить тебя. Как? Скажи мне, как можно было не воспринимать их всерьёз?       От каждого слова, от тихого, словно безжизненного шёпота, от полного боли и разочарования взгляда у Марка сжимается сердце. Он словно задыхается, не может подобрать слов…       — Прости меня, Лу. — Он приближается к ней ещё на шаг. — Я такой идиот… Мне жаль, что всё получилось вот так. И ты тоже очень дорога мне. Даже не представляешь, насколько…       — Ты не идиот, Марк, — качает головой она. — И ты прекрасно знал, что делаешь.       И снова долгие взгляды. Такие говорящие, полные горечи и настоящей тоски. Марк смотрит в глаза Лу и не понимает, как мог всё это допустить. Она же, быстро смахнув скатившуюся по щеке слезу, произносит:       — Ответь мне только на один вопрос. — Голос её тихий и усталый, напрочь лишённый эмоций. — То, что ты сказал мне на утро после покушения… Твоё предложение присмотреться к Сорелю… — она запинается. — Всё это из-за чёртовых писем? Из-за того, что отправитель стал угрожать не только тебе, но и мне?       — Прости меня, Лу. — Марк нервно трёт лицо и ерошит волосы. — Я…       Лу перебивает его, не давая возможности договорить:              — То есть ты, вместо того, чтобы рассказать правду, предпочёл не только отказаться от меня, но ещё и попытался подложить под другого?       Марк не знает, что сказать. Все слова кажутся такими глупыми, неуместными. Он чувствует себя опустошённым. А от вида Лу, такой растерянной, смахивающей пока ещё редкие слёзы, ему становится настолько больно, словно это она ранила его, а не наоборот.       Лу горько усмехается и качает головой. Сделав глубокий вдох, с ненавистью произносит:       — Ну ты и мудак, Жонсьер.       Замахнувшись, она швыряет письма прямо ему в лицо, и те медленно оседают на пол.       — Лу…       Марк, намереваясь сократить расстояние, делает несколько шагов. Лу, зеркаля его движения, отходя назад. Вытянув перед собой руку, цедит сквозь зубы:       — Не приближайся ко мне, если не хочешь получить в челюсть.       Он останавливается, подняв ладони в примирительном жесте. Просит, почти умоляет:       — Выслушай меня, пожалуйста.       — Не хочу ничего слушать, — шепчет она. — И видеть тебя тоже не хочу.       С этими словами Лу разворачивается и выходит из кабинета.       Марк настигает её в прихожей. Схватив за руку, пытается остановить, но Лу отталкивает его.       Вздёрнув подбородок и не замечая льющихся слёз, бросает короткую фразу, которая звучит как пощёчина.       — Думаю, тебе следует подыскать нового телохранителя.              Марк застывает на месте, не желая верить в услышанное. Мотает головой и потрясённо шепчет:       — Нет, Лу…       Порывисто шагнув в её сторону, замирает, когда у его босых ног разбивается сметённая телекинезом ваза. Десятки крупных осколков устилают пол. Лу словно намеренно отрезает ему путь, не желая, чтобы Марк приближался.       — Стой, где стоишь, — ледяным тоном произносит она. — Ещё шаг, и следующий предмет прилетит тебе в голову.       — Лу, прошу тебя, давай поговорим, — умоляет Марк. — Я понимаю, как ты злишься. Ты имеешь на это полное право. Накричи, ударь, выплесни свои эмоции так, как захочешь, но только не уходи. Пожалуйста…       — Раньше нужно было разговаривать, Марк, — она на миг прикрывает глаза и делает глубокий вдох. — Сейчас всё это уже не имеет значения.       Бросив на него последний, полный боли и сожаления взгляд, Лу направляется к двери. Марк кидается следом, не обращая внимания на осколки, впивающиеся в ступни. В голове только одна мысль: нельзя позволить ей уйти.       Он ловит её у самого входа. Резко развернув к себе, заключает в объятия. С силой сжимает в своих руках. Лу стоит, не шевелясь и, кажется, почти не дыша. Марк касается волос, лица, стирает мокрые дорожки со щёк, прижимается губами к её губам. Он покрывает короткими поцелуями её лицо и безостановочно шепчет:       — Прости… Прости меня…       Лу никак не реагирует. Она молчит, прикрыв глаза и сжимая кулаки. В тот момент, когда Марк вновь касается её губ, аккуратно выворачивается из его хватки и делает шаг назад.       Они встречаются взглядами. В глазах Лу он чётко видит ответ. Понимает: что бы он ни сказал, что бы ни сделал, теперь всё это действительно не имеет значения.       — Прости…       Они произносят это одновременно. Стоят в нескольких шагах друг от друга, продолжая вглядываться в лица. Так пристально, словно хотят получше запомнить черты, навсегда запечатлеть их в своей душе.       Лу тихо выходит из апартаментов, оставив Марка в одиночестве. Стук закрывшейся двери звучит как приговор.