2000

      — Эй, ты! Ты жвачку покупаешь или автомат? — стоило Тому уже в третий раз придирчиво осмотреть затертый купюроприемник, как терпение кассира наконец лопнуло. — Не берешь — так проваливай.       Магазин, в который они заехали с утра по дороге в участок, не отличался ни широким ассортиментом, ни хорошими ценами, ни приветливым персоналом. Зажатый в узком проходе между стеллажами с сомнительного вида снэками, Гарри, больше не пытаясь вчитываться в названия, устало потирал глаза. Отвратительный серый свет дешевых плафонов осел на его лице и плечах дополнительным слоем усталости.       Том, оставшийся у входа, обернулся на голос и уставился на недовольного сотрудника круглосуточного. Гарри, как раз подошедший к кассе с пачкой бездумно схваченных сырных шариков, дешевой содовой и сигаретами, поспешил вмешаться, экспрессивно замахав руками:       — Он со мной, сэр! Не обращайте внимания, прошу вас, он, ну, знаете, — Гарри беззвучно и незаметно для Тома трижды постучал кулаком по прилавку и многозначительно покачал головой.       Кассир — Уильям, судя по потертому бейджу на форменном поло, — поморщился. Бросив последний полубрезгливый, полунеловкий взгляд на Тома, он отсчитал Гарри четвертак сдачи потертыми монетами. Выйдя наружу, тот тяжело вздохнул и засыпал горстку одноцентовой мелочи в карман.       — Вы не курите, — Том, как и всегда, не спрашивал.       — Так точно, кэп, — усмехнулся Гарри, распахивая дверцу служебного авто и закидывая покупки на задние места для пассажиров. — Это для целей коммуникации.       Занимался рассвет, но Гарри не мог отделаться от ощущения глубокой ночи. Густой синий сдавливал небо над Лондоном тисками. Сумрачная тень стояла перед глазами замыленной пеленой.       Никак не среагировав на шутку (Гарри не был уверен, что андроид вообще ее понял), Том плавно опустился на сидение рядом с водителем и перевел тему:       — Детали нового расследования еще не известны?       — Нет, — качнул головой Гарри, заводя мотор. — Но мы еще не закончили старое. Тот висяк с клубом.       — От которого вы были отстранены, детектив.       Тронувшись с места, Поттер поймал взгляд Тома в стекле заднего вида и, скопировав извечное безразличие напарника, небрежно выдал то, о чем усиленно размышлял последнюю пару дней:       — Я, но не ты. МИ-5 тебе все позволяют, так что просто сделаешь официальную часть за нас обоих, проведешь допрос, получишь отчет экспертов об уликах. Все как положено.       «Все как положено», — позже в участке настойчиво повторил себе Гарри при виде идущего в их сторону Малфоя. — «Никаких драк, никаких драк, никаких…».       — Поттер, — выплюнул Малфой и поморщился, словно фамилия детектива оставила послевкусие тухлятины у него во рту. Гарри бы многое отдал, чтобы так оно и было.       Он не часто оказывался гостем на нижнем этаже Скотланд-Ярда; в основном, если Гарри и спускался, то в камеры хранения вещдоков, обходя лаборатории по широкой дуге. Причина была не только в разногласиях с коллегами — просто судмедэкспертизы как таковые навевали скуку.       Здешняя атмосфера тоже не отличалась ничем приятным: светлые стены, белые халаты и яркое холодное освещение резали глаза, стерильность напоминала Поттеру морг и вылизанный до блеска дом его тетки Петуньи, а запахи химикатов, въевшиеся в сотрудников, цеплялись вязким шлейфоми и к нему тоже. Как случайно прилипшая к подошве в общественной кабинке туалетная бумага.       В качестве ответного приветствия Гарри сухо сообщил Малфою:       — От тебя воняет.       От того действительно несло чем-то резким и странным, напоминающим больницу, но при этом неприятно приторным. Невольно Поттер, пытаясь распознать, на что походил запах, принюхался и сразу же скривился.       Малфой процедил:       — Это формальдегид, придурок.       — Неважно. От тебя всегда воняет, — заметил Гарри, отмахиваясь. — Будто что-то сдохло и гниет.       Их смол-ток наверняка затянулся бы, если бы не постороннее вмешательство. Чужая рука легла на затянутое халатом плечо, одергивая белобрысого, уже шагнувшего в сторону Поттера.       — Поттер, — рука на плече его оппонента предупредительно сжалась.       — Нотт, — Гарри нехотя кивнул и затем, не отрывая взгляда от собеседников, обратился к Тому, слегка склонив голову к плечу: — Иди. Здесь я сам разберусь.       Поттер не оглянулся, но мягкий отзвук шагов оповестил его об уходе андроида. Оба судмедэксперта проводили его взглядами.       — Ты больной, — верхняя губа Малфоя дрогнула, обнажая зубы, — если тебе реально доставляет эта консерва. Самоутверждаешься? Никто нормальный работать с тобой бы не стал…       — Драко, прекрати, — Теодор устало вздохнул и нарочито дружески хлопнул коллегу по спине, наконец убирая руку.       — Ш-ш-шавка… — прошипел Поттер, распаляясь.       — Что тебе нужно? — утомленно прервал его Нотт, со скрещенными на груди руками выступая вперед на полшага и загораживая Малфоя грудью.       Этот отдел, совершенно чуждый Гарри, был куда меньше, чем все остальные отделы Ярда. Здесь практически не было опенспейса, а основная часть работы проходила в изолированных лабораториях. Людей вокруг них поэтому было не очень много — пара человек за терминалами и еще пара рядом с незнакомыми Поттеру приборами, напоминавшими своим видом обычные алюминиевые ящики, — но и те уже начали осторожно коситься на них троих.       — Ваши развернутые отчеты по нескольким моим делам. Дэвид Уолтерс, Карл Соммерсет, Энтони…       — Тебя отстранили от них всех, — встрял Малфой, — информация в закрытом…       — Ладно, — Теодор пожал плечами, перебивая обоих. — За мной был должок. Идем.       — Свои гребанные подачки, — напряженно проговорил Гарри, не двигаясь с места, — оставь себе. Это не какое-то там одолжение мне, это наша, черт возьми, общая работа, на которую почему-то всем вокруг плевать! Обвинение зависит от этих доказательств и… какого хрена… почему? Почему я единственный рву задницу? Это не мне нужно, а тем бедолагам, которые сдохли от рук этих мразей. — Последние слова Поттер практически выплюнул, взбешенный не столько оскорбительным отношением к нему Нотта, сколько равнодушием, которое вкладывал в работу над этим делом Ярд.       — Как ты и сказал, мне плевать, — Нотт посмотрел на Поттера с совершенно пустым выражением. — Уж извини, что у меня не встает на всю эту тему с работой и служением народу. Ты убежден, что между нами личная неприязнь, но, поверь, мне абсолютно все равно и на тебя, и на Блэка.       При упоминании крестного отца Гарри дернулся. Теодор продолжил:       — Мне не было никакого дела до слухов о нем или о тебе, или о Петтигрю, или о вашем провальном расследовании, или о некомпетентности Кингсли, который уже тогда, кстати говоря, покрывал тебя, подтирая сопли, как младенцу. Я написал тот рапорт потому, что ты творил херню, Поттер, — в голос Нотта закралось раздражение, легкая морщина пересекла пространство между бровями. — Ты правда думал, что все будут вылизывать тебе зад за неизвестно, какие вообще заслуги? Я тоже пострадал, если ты не забыл, только никто этого почему-то не помнит. Ты едва не угробил меня тогда, ты разрушил и мою репутацию тоже, ты позволил тем ублюдкам продырявить мне колено. И из-за чего?       С каждым новым словом кровь все больше отливала от лица Гарри. Малфой, с восторгом ловивший каждое слово, во все глаза смотрел на распалившегося Теодора. Другие сотрудники, ставшие свидетелями непрошеной вспышки, спешили убраться от них подальше, опасаясь драки.       — Из-за того, что ты фрик. Помешанный. Адреналиновый наркоман. Называй как хочешь. Ты убежден в своей исключительности и бездарности всех остальных, но правда в том, что ты просто ненормальный. А теперь еще ведешь себя как девочка в пубертате. Ты облажался, и да, сейчас я оказываю тебе услугу. Откажись и в очередной раз докажи, что ты все еще незрелый имбецил.       Гарри стискивал кулаки, ощущая, как возмущение расходится по груди горячими душными волнами. За одно только упоминание Сириуса, сказанное этим грязным ртом, хотелось вмазать Нотту так, чтобы от носа у того остались только смутные воспоминания. Но в чем-то — и только в одном — тот был прав.       Гарри не имел права отказываться.       Спустя пару часов, несколько десятков просмотренных файлов и пару сотен злобных оскорблений, с трудом удержанных за зубами, Гарри, получивший все необходимое, спешил на встречу с Томом. Флэш-карта прожигала ему карманы.       Как оказалось, на входе в допросные Поттера поджидала Нимфадора.       — Гарри.       — Тонкс, — детектив рассеянно кивнул в ответ.       Криминалист стояла с опущенной головой, глядя себе под ноги, засунув руки глубоко в карманы и привалившись спиной к стене, но как только Гарри сделал попытку пройти мимо, она оттолкнулась ногой от своей опоры и перехватила чужой локоть.       Они неуклюже замерли, напряженно вглядываясь в лица друг друга. Повисшую паузу разбавлял приглушенный расстоянием гул голосов из опенспейса. Прислушавшись, Гарри уловил эхо чьего-то резкого смеха в коридоре.       — Ты в курсе того, что там сейчас сотворил твой андроид? — обычно смешливое лицо Нимфадоры было бледным и нечитаемым. — Это третья степень, у вас не было никакого права проводить подобный допрос.       Детектив на секунду застыл.       — Ты, — заставляя Тонкс опустить взгляд на его руки, Гарри схватил ее за плечи и сжал, игнорируя сказанное и отвечая вопросом на вопрос, — была там сейчас? Они сознались?       — Ты слышишь меня? Андроид нарушил…       — Они, — Гарри надавил, сильнее стискивая тонкие плечи, — сознались?       Выдержав паузу, вновь наполненную вторгающимися в их разговор посторонними звуками, Тонкс неохотно выдохнула:       — Да. Во всех шести убийствах.       Позволив облегчению взять верх, Гарри на секунду прикрыл глаза. Пальцы с новой силой зазудели желанием вставить полученную от Нотта карту с развернутой отчетностью в ближайший рабочий терминал.       — Мы с Томом, — раздраженный бездействием, Поттер вырвался из рук Тонкс, — наконец сделали то, что никак не могла сделать целая команда доморощенных специалистов Ярда. Он в одиночку за пару часов добился того, над чем вы безуспешно корпели больше недели! С каких пор ты тоже жалеешь подонков, а, Нимфадора? Или и для тебя я теперь просто шизик?       Сбросив оцепенение, Тонкс вскинулась, снова подошла к Поттеру вплотную и разъяренно прошипела, подчеркивая каждое слово ощутимым тычком пальца в грудь Гарри:       — Не смей… — тычок, — называть меня… — тычок. — Нимфадорой!       На последнем слове Поттер откинул от себя руку девушки и молча развернулся в сторону допросных. Эхо рабочего галдежа растворялось в стуке каблуков его строгих туфлей и крови, шумевшей в ушах. Больше его не пытались остановить.       На весь Ярд было всего четыре комнаты для допросов, но этого всегда хватало для работы всех отделов, представленных в участке. Все они располагались рядом, в специально отведенной для них секции, к которой вел небольшой затемненный коридор.       Обернувшись к выходу, Гарри понял, что Тонкс ушла сразу же после их перепалки, оставляя его наедине с собой. Чувствуя прошедшую вдоль позвоночника нервную дрожь, вызванную ни то предвкушением, ни то дурным предчувствием, Поттер крепче сжал руку в кармане брюк, чувствуя, как острые края флэш-карты болезненно впечатываются в кожу.       Он выдохнул, останавливаясь и задирая голову к потолку в попытке собраться с мыслями. В мазохистском порыве Поттер бездумно посмотрел на тусклую лампу под потолком, не отводя взгляд до тех пор, пока глаза его не заслезились от напряжения.       Гарри уже подходил к комнатам, когда самая дальняя из дверей распахнулась, и за вышедшей из-за нее парой плечистых ярдовцев он не сразу заметил влекомую ими неприметную фигуру. Только приглядевшись, он узнал в бредущем по центру конвоя силуэте одну из близняшек Фрейтаг. Сердце Поттера при виде нее пропустило удар.       Сестры были похожи как две капли воды, поэтому Гарри не мог сходу определить, какая из них двоих оказалась перед ним. При плохом освещении и с опущенной головой девушка больше не напоминала то легкое сказочное видение, которым показалась ему при первой встрече, — кое-как ведомая под руки, она едва ли выглядела живой. Длинные спутанные волосы, грубо лязгающие браслеты наручников на тонких запястьях, надорванная роба, свежие, только расползающиеся по коже синяки на руках, челюсти и ключицах — Гарри инстинктивно коснулся собственной не так давно зажившей шеи — заставили Поттера замедлиться.       Когда конвой поравнялся с Гарри, тот, потеснившись к стене, склонил голову, заглядывая в укрытое тенями лицо, всматриваясь в посиневшую кожу вокруг носа и глазниц, красные подтеки на губах, рассеченную бровь, опухшую щеку, слипшиеся мокрые ресницы и пустое выражение. В тот момент Гарри вспомнил еще о двух лицах: первом — белом, заплаканной Чарити Бербидж; и втором — мертвом, уткнувшемся в мокрый песок у самой кромки предрассветной Темзы.       Стоя на месте и провожая их взглядом, Гарри не заметил, как дверь допросной снова открылась. В ярком прямоугольнике электрического света сначала показалась длинная тень и только затем — андроид. Том невозмутимым удавом стоял перед детективом и вытирал руки влажными салфетками. От расплывшегося по помещению спиртового запаха антисептика у Гарри замутило желудок.       Не говоря ни слова, Поттер в два шага преодолел расстояние между ними и протиснулся в дверной проем. За стеклом допросной, свернувшись калачиком на металлическом стуле, оставалась сидеть вторая из Фрейтаг. На первый взгляд выглядела она куда лучше, словно бы обошлась без единой царапины. Девушка плакала, уткнувшись лицом в колени и крупно дрожа. Несколько десятков секунд Гарри просто наблюдал, не решаясь ни заговорить с андроидом, ни войти в допросную, ни хотя бы отвернуться. Единственным шумом по их с Томом сторону звуконепроницаемого стекла было громкое дыхание Гарри.       Не прекращая со смешанными чувствами рассматривать девушку, Поттер негромко задал Тому тот же вопрос, что и Нимфадоре ранее:       — Они сознались?       — Да, — Том бесшумно подошел к Гарри со спины и заговорил совсем близко, будто бы где-то у Поттера над загривком, пуская по спине неприятные мурашки. — Я подвел их к признанию психологически и физически, применяя некоторые техники расширенного допроса, рекомендованные в…       — У нас это не принято, — прервал Гарри. — Мы здесь не применяем так называемые «расширенные» техники. Это не останется без внимания. Уверен, ты на самом деле в курсе.       — Официально большая часть ответственности на мне, детектив, — Том пожал плечами, будто такие формальности не имели значения. Безразличные глаза, проследив за направлением взгляда Гарри, впились в девушку за стеклом. — Вы достигли цели. Как и планировали.       Фрейтаг, неестественно скрючившаяся по ту сторону, застыла и больше не шевелилась. Снаружи послышались приближающиеся шаги возвращающегося назад конвоя.       Плевать. Такие формальности и правда не имели значения.       Они действительно достигли цели.       После того как стенография допроса вместе с подшитыми к ней сгруппированными Гарри материалами по делу была передана для дальнейшей работы, когда они, по настоянию детектива, обедали в кафетерии на первом этаже, Том ровно спросил:       — Вы хотите знать, как я их расколол?       Гарри напрягся, опустив глаза в свой капучино. Остатки кофейной пены плавали в едва теплом картонном стаканчике неаккуратным плевком. Вымученно Поттер сделал глоток, скривившись, — водянистая горечь обволокла рот и спустилась по пищеводу, оставляя на корне языка прогорклый привкус. Поттер проговорил:       — Расширенный допрос. Я уже слышал это.       — Чувства эмоциональной привязанности, привычки и сексуального влечения, — Гарри поднял глаза, но Том не смотрел на него, вместо этого рассеянно оглядывая людей в заполненном кафетерии. Будто он действительно не мог сосредоточиться и о чем-то размышлял. — Я надавил на них, и это сработало. Почему, детектив?       — Я… — Гарри скрыл растерянность за смущением, делая вид, что не понимает, о чем именно его пытались расспросить. — Я не знаю. На самом деле инцест в целом как явление довольно сложно объяснить. Фрейтаг еще только предстоит пройти психологические освидетельствование, если ты об этом.       — Вы тоже бывали настолько привязаны к кому-то, детектив? Что для этого нужно? — Том проигнорировал слабую попытку сменить тему. — На что это похоже? Как этим управлять?       Гарри посмотрел Тому в глаза. Не двигаясь, Поттер молчаливо разглядывал пустое лицо андроида напротив себя. В размеренном гуле всегда шумного кафетерия очень остро ощущалась тишина между ними. Мимо со своими подносами продолжали ходить люди.       Том, неподвижный, ждал. Глядя на него в эту секунду — бледного, неестественно сосредоточенного, пугающе спокойного, — Гарри впервые за все время ясно осознал, что тот не был живым.       В механической оболочке никого не было.       — Этим нельзя управлять, — сказал Гарри, поднимаясь. — Это иррационально.       На миг они столкнулись глазами — приглушенная зелень против непрозрачного стекла — и Поттера от загривка до копчика пробило мелкой дрожью.       Ему нужно было напиться. Срочно.       Потакая охватившему его зуду, Гарри, оставив Тома в квартире за работой над протоколами, тем же вечером отправился в паб. Они не обменялись ни единым словом, но уходя Поттер чувствовал затылком сверло чужого немигающего взгляда.       Он чувствовал его даже спустя полчаса, давно уже сидя за одним из высоких столиков уютного светлого заведения мадам Розмерты. Напряжение стало постепенно спадать с него лишь после того, как сидевший напротив Рон с силой похлопал Гарри по спине, заодно неуклюже встрепывая его жесткие волосы и стряхивая инородное ощущение с затылка.       — Объясни же, черт побери, что за суета с этими близняшками? — снова откинувшись назад, Уизли с видимым удовольствием приложился к пиву.       Гарри долго молчал, вглядываясь в собственную тошнотно-желтую пинту сливочного — здешнего фирменного напитка — и вслушиваясь в неизменный бит однообразной попсы на фоне.       Теплый неяркий свет, оранжевые столы, стабильные цены, знакомый в лицо персонал, привычный вкус, уютная компания — все это всегда его успокаивало. Еще со времен полицейской академии они с Роном и Гермионой сделали своей регулярной привычкой захаживать к Розмерте, и, хотя в последние месяцы у них все реже получалось собраться, Гарри бы соврал, сказав, что ничуть не скучает.       — Они убили как минимум шестерых, но нужны были весомые доказательства. Меня отстранили от дела, хотя я буквально единственный, кто в курсе всех подробностей и кто готов уделить внимание помощи стороне обвинения. А вчера мы с Томом нашли лазейку, так что он сам провел допрос. Они сознались. Я выбил себе доступ к экспертизам, подготовил итоговый отчет. Со всеми материалами дело должно быть закрыто в пользу жертв. Всех, — подчеркнул Гарри, — жертв.       — Кингсли бы следовало поощрить твою работу, — пробормотал Рон куда-то в стакан.       Поттер усмехнулся:       — Кингсли будет в ярости — очень удачно, что он сейчас занят. Сестры, кстати, как я потом выяснил, еще и сдали своего дилера, так что, кажется, мы вышли на рыбку покрупнее. Возможно, это новый след Пожирателей, кто знает.       Рон нахмурился:       — Кингсли не позволит тебе этим заниматься. Наркотики теперь под запретом — ты рассекречен и к тому же заинтересован. Это херовая идея, Гарри.       — Знаю, — Поттер допил свое пиво залпом, несколькими большими глотками.       «Кингсли не обязательно знать все».       — Глянь-ка, — усмехнулся Рон, кивая Гарри за спину, — помяни черта.       Поттер обернулся, не сразу понимая, в чем дело. Пару секунд он бездумно рыскал глазами, пока бегающий взгляд не напоролся на единственный в зале телевизор, не транслирующий футбол, — вместо него по знакомому логотипу в углу экрана Гарри узнал основной новостной канал.       Устройство смотрело на них лицом инспектора Кингсли. Звука у репортажа, казалось, не было, а если он все-таки и был, то слишком тихий для стоявшей вокруг громкой пьяной болтовни и музыки, в какофонию которых солистом вплетался голос спортивного комментатора показываемого на всех остальных экранах в зале матча.       — Его просто отдали на съедение, — Рон задумчиво подпер рукой подбородок, слегка расфокусировано следя за пиксельным Кингсли, немо шевелившим ртом. — Это несправедливо, мы выполнили свою работу. Почему вместо благодарности Ярд отвечает на недовольства, по факту адресованные министерству?       Кадр сменился, и теперь с телевизора на них глядело суровое лицо Чарити Бербидж. Нисколько не похожая на ту заплаканную женщину из допросных, образ которой болезненно врезался Гарри в память, она уверенно держалась трибуны и жестко кивала головой. Ярко-красные губы, пойманные в очередном повторе ставшего вирусным выступления, двигались агрессивно и быстро.       Речь Бербидж была посвящена критике новой политики США в отношении андроидов, недовольству текущими законопроектами Британии в этой сфере и минусам полицейской системы. Гарри уже слышал ее, некоторые места — даже не единожды.       — Чертова сенаторша.       — Она просто делает свою работу, — покачал головой Гарри. Он не мог не уважать Бербидж, учитывая, что та не побоялась придать широкой огласке собственную довольно личную и неприглядную историю. — В отличие от министерских служб, как ты сам отметил.       Рон, уже слегка захмелевший, что-то буркнул своему напитку.       — Рон! Гарри! Простите, — Гарри ощутил спиной крепкое объятие тонких рук, прежде чем в поле его зрения показалась растрепанная больше обычного, запыхавшаяся Гермиона, на ходу неловко стягивающая свое красное пальто, — я опоздала. На Кенсингтоне жуткая пробка.       Уизли, сразу протрезвевший, подскочил и засуетился вокруг девушки, помогая той снять верхнюю одежду. Гермиона с ласковым «спасибо», утонувшем в шуме, вскарабкалась на высокий барный стул рядом с Гарри и, безуспешно пригладив волосы, застенчиво улыбнулась и ему тоже.       — О чем говорили?       Поттер неопределенно пожал плечами. Ему больше не хотелось продолжать разговор — он пришел расслабиться и отвлечься. Друзья и без его помощи найдут себе много поводов для тревоги.       Следующие несколько часов они пили, смеялись, болтали о мелочах: обсуждали успехи Джинни, отсутствие снега в новом году, планы на летний отпуск, нулевые познания Рона в моде, непрочитанный науч-поп на полках Гермионы, концепцию сезонных меню…       — Знаешь, я все равно считаю, ты хорошо проявил себя на последних делах. Хотя до сих пор не понимаю, почему каждый раз ты так рискуешь.       Гарри посмотрел на Гермиону. Они вдвоем стояли у входа в паб, закутавшись в накинутую на плечи верхнюю одежду и дыша морозным ночным воздухом. Холод приятно остужал горячее лицо, и Поттер прикрыл глаза. С каждым глубоким вдохом мысли возвращали четкость, а тело — равновесие.       — Спасибо, — лаконично отозвался Гарри, всем видом показывая, что не настолько пьян, чтобы заводить подобный разговор. — Работа такая.       Гермиона же, как казалось, только сильнее пьянеющая от обилия кислорода, медленно продолжила:       — Да, я понимаю, но в последние пару лет ты… переусердствуешь. Не находишь?       — Нет.       — И я никак не могу понять, в чем причина твоей одержимости. Почему ты выбрал работу, даже когда Джинни…       — Гермиона. Хватит.       Они немного помолчали. Привкус спиртного на языке вдруг показался Поттеру мерзким. Он скривился, невыносимо желая сплюнуть себе под ноги, но лишь сильнее стиснул челюсти.       Гарри ощутил мягкое касание к плечу.       — Прости, — голос Грейнджер звучал искренне подавлено. — Мне, видимо, уже достаточно на сегодня.       Поздний вечер давно перешел в ночь. На оживленной еще несколько часов назад улице теперь не было никого, кроме них двоих и группы мужчин, тоже вышедших из паба вместе с ними и закуривших немного поодаль. Изредка вдоль свободной четырехполосной дороги проносились единичные машины.       Поттер будто со стороны услышал сказанное своим же голосом:       — Эта работа… То, что я делаю, это… Я знаю, что это важно. И я иногда ощущаю себя так, будто в этом мое гребанное предназначение, но никто не… — он глубоко вздохнул, поднимая глаза к яркому фонарю напротив них. — Все только крутят у виска, когда я делаю то, что кажется мне правильным.       — Просто все мы волнуемся, — Гарри скорее услышал, как проминается дутая куртка на плече, чем почувствовал усилившуюся хватку Гермионы. — Ты стал более импульсивным после… после смерти Сириуса. Если честно, мы с Роном думали, что в последнее время ты стал его точной копией, но, Гарри, он бы не хотел, чтобы ты унаследовал от него…       — Дело не в нем, — Поттер тряхнул плечом, сбрасывая ладонь, и отошел на пару шагов. Захотелось курить, и он вспомнил о пачке сигарет, купленной с утра и оставленной на заднем сидении машины. — И не в моих родителях, раз на то пошло. Дело во мне. Просто я такой, сам по себе, понимаешь? Это всегда во мне было. Мне жаль, что никто не может просто… просто оставить эту тему в покое? Я лучше всех знаю, что хоть завтра могу умереть. И даже если я действительно… действительно умру…       Голос Гарри сорвался. Гермиона, всегда теряющая контроль над своими эмоциями даже после капли алкоголя, коротко всхлипнула и со слезами врезалась ему в грудь. Крепко его обнимая, она бессвязно бормотала:       — Я-я всегда на твоей стор-оне, Гарри, в первую очередь я всегда-всегда твой друг, т-ты столько… стольких спас, — проглатывающий часть звуков голос Грейнджер, ткнувшейся ему в куртку, звучал глухо. Поттер вздохнул и осторожно обнял подругу в ответ. — Но м-мы так боимся за тебя. Пожалуйста, не…       Гермиона не договорила, но он и так все понял.       Когда Гарри вернулся домой, за порогом его встретила темная пустая прихожая. Свет не горел. Пьяная легкость, пропитавшая его тело вместе с теплом дружеских объятий и запахом выпивки, стремительно проходила, как вакуумом вытянутая из-под кожи сначала тяжелым разговором с Грейнджер, а теперь и тишиной его квартиры.       Грузно опершись на дверной косяк, Гарри, неловко разуваясь, прислушался к собственной пьяной возне — единственному звуку. Связка ключей оглушительно звенела, свешиваясь с его безымянного пальца.       На выходе из коридора глаза Гарри метнулись к Тому. Тот уже довольно привычно сидел за высокой столешницей, держа перед собой переносной терминал. Слабое неровное свечение прибора ложилось на его лицо синюшным следом. Гарри, разморенный хорошим даже с учетом неприятной беседы — беззаботным и, черт, живым — времяпрепровождением, при виде отработанных движений мечущихся над экраном пальцев почувствовал себя особенно устало и, резко сгорбив плечи, отвернулся.       — Погаси свет, — грубо сказал он, — я хочу спать.       Андроид послушался и убрал терминал, подпуская к себе мрак из коридора. Теперь ничего не разбавляло темноты — в последнее время Том почти не включал свой диод.       Гарри, уже чувствующий себя больше трезвым, чем нет, быстро, практически не шатаясь, переоделся несколькими дергаными движениями и лег в постель — прям так, без душа, наверняка отдавая перегаром и потом.       Том, тоже одетый в домашнее, прекрасно ориентировался в темноте; он тихо сложил вещи, беззвучно обогнул всю мебель и молчаливо скользнул на свою часть дивана, ложась на спину и скрещивая руки. Он ничего не сказал Гарри. Совсем ничего — ни про душ, ни про бар, ни про работу, ни про его грубость.       Глаза привыкли к темноте, но Поттер упрямо не смотрел на андроида, разглядывая вместо этого потолок. Внутри леденящим анастетиком растекались безразличие и жалость к себе, от которых в груди постепенно немело.       Будучи уставшим, он все равно долго не мог заснуть, каждые пятнадцать минут раздраженно перекатываясь с одного бока на другой. Даже закрыв глаза, даже, кажется, задремав, Гарри все еще ощущал себя бодрствующим. Одна за другой непрошенно приходили путанные мысли. Не думать не получалось. Контролировать их тоже не получалось.       Что-то — возможно, похмелье — туго скручивалось у Гарри под черепом, сквозь некрепкий сон заставляя его чувствовать себя больным и разбитым. Тело ломило от однотипных поз; собственный вес мешал нормально уснуть. Под истончившимися, хрупкими веками мелькали знакомые лица.       Он уже не был в сознании.       Но он не чувствовал, что спал.       Гарри думал о расследовании: о нечитаемом лице Тонкс, заносчивом — Малфоя, недоверчивом — Кингсли, презрительном — Нотта, фальшивом — Бербидж, взволнованном — Гермионы, пустом — Тома. Они искажались, нечеткие и бледные. Бесцветные.       Поттер думал о допросе. Одна из сотен дверей снова и снова распахивалась, раз за разом выпуская Тома в плохо освещенный коридор. Он пах антисептиком, больницей и пивом. Слабый свет из-за его спины ореолом припылял темные кудри.       Том выглядел почти святым.       Том стоял боком, слегка отвернув от Гарри свой профиль. В руках его — подпаленная резина. На кончиках пальцев — кровь.       У Тома была черная тень вместо лица и тревожный красный диод на виске. Тот мигал медленно и методично, в такт чьему-нибудь коматозному пульсу.       Так же сегодня мигала приборная панель в пункте наблюдения.       Они пересматривали, как обтянутые перчатками руки били допрашиваемую по лицу. Как неподвижные пластиковые пальцы стискивали чужую шею, пока девушка с силой билась о металлическое тело, сопротивлением причиняя себе только больше боли.       Поверх жуткого зрелища, в отражении разделяющего их тонированного стекла, Гарри видел себя и — за своим плечом — ту же самую девушку. Та плакала, закрываясь волосами, зажимая рот руками и горбясь. Между дрожащих костяшек просачивалась кровь.       Подняв лицо, она столкнула их взгляды. У нее были пустые, нечеловеческие глаза.       Гарри отвернулся, тут же вскрикивая при виде уже другого лица, размытого и выцветшего.       — Сириус!       — Стой, ш-ш-ш, — Сириус отчаянно приложил палец к губам, призывая его к тишине. Они прятались на крыше, прижимаясь к растущим из бетона холодным металлическим трубам. Вокруг кроме них — ночная темень и осенний промозглый ветер. — Ты нас раскроешь. Они не знают, что ты здесь, я пойду туда и застану их врасплох, хорошо? А ты — за подмогой и блокируешь пожарную лестницу. Не ходи за мной.       — Сириус, нет, — Гарри громко и возмущенно зашептал, — их там куча, я прикрою тебя…       Сириус схватил его за плечи и встряхнул. Трубы за их спинами качнулись и заскрипели, колыхаясь, как бамбук на ветру.       — Гарри! Гарри, послушай, нет времени, они считают меня своим, ты понимаешь? Я свой, я свой. Я свой, я свой. Я свой, я свой. Я свой, я свой.       Эхо — «ту-дум» — заложило — «ту-дум» — уши — «ту-дум».       Алюминиевый тростник тонко звенел мягким перестуком чьих-то ключей на далекой — чужой, многими этажами выше, — лестничной клетке. Поттер давно не слышал этого звука. Он давно не был дома.       Сириус медленно разжал хватку, слабо улыбнулся и кивнул. Гарри медленно кивнул в ответ. Перезвон сменился невнятным писком.       — Мне ничего не сделают, — небрежно бросил мужчина, уходя. Гарри снова захотел возразить, но тот перебил его, беззвучно, одними губами повторяя: — Не ходи за мной.       «Не ходи за мной».       «Не ходи за мной».       «Не ходи за мной».       Он не мог пойти за Сириусом. Он не мог пошевелиться. Он не мог дышать.       Кто-то — Гермиона — положил руку ему на плечо. Он обернулся — справа от него пищал реанимационный кардиомонитор, скупо транслируя лишь бесконечную прямую линию.       Гарри открыл глаза.       Заставляя себя делать размеренные вдохи и выдохи, какое-то время он бездумно смотрел в черный потолок, дожидаясь, когда нежелательные воспоминания потускнеют вместе с остатками сна. Постепенно рассасывалось налипшее на глаза полотно мелких мушек.       С шорохом откинув душное одеяло, Поттер повернулся к лежавшему на соседней половине Тому. Тот — в одежде, которую Гарри вручил ему в первый день, — мирно вытянулся поверх покрывала, чуть опершись спиной о подушку, скрестив на животе руки и прикрыв глаза, словно по-настоящему спящий. Словно случайно задремавший в неестественной позе. Словно застрявший на грани пробуждения.       Словно.       Гарри надавил на лицо руками и протяжно прерывисто выдохнул в сомкнутые ладони. Замер. После секундной заминки он встал и, не включая света, медленно подошел к окну. Негаснущий электрический свет вечно бодрствующего мегаполиса просачивался сквозь жалюзи и ложился короткими ровными полосами на пустую стену. Не волнуясь о шуме, Поттер с механическим треском поднял их парой резких движений и распахнул окно.       Немую квартиру разом наполнила сотня посторонних звуков. Яркий искусственный словно прожекторный свет обрушился Гарри на лицо и плечи.       — Гарри?       Поттер обернулся. Андроид лежал в той же позе, что и пять минут назад. В той же позе, в которой был, когда Гарри засыпал.       Неподвижные глаза следили за ним из темноты. Как и во сне, лицо Тома скрывала густая тень. Диод не горел ни красным, ни синим. Не отрываясь собственным взглядом от застывшей на диване фигуры, Гарри, будто намагниченный, сделал небольшой шаг навстречу. И еще один. И еще.       С каждым шагом в сторону от окна бивший Гарри в спину свет плавно соскальзывал с него бесплотным полотном, по очереди покидая шею, плечи, спину, ноги. Едва зайдя в тень, Поттер остановился. Неторопливым движением скинул футболку. Потянулся к кромке белья.       — Ты хотел узнать, что такое близость?       Гарри подошел к кровати. Запустив руку в темные волосы, грубо запрокинул голову Тома, вместе с тем седлая чужие бедра слитным, мощным движением. Андроид внимательно наблюдал за ним из-под опущенных век. Поттер потянулся за поцелуем.       Мягкие. Податливые. Абсолютно безвкусные.       Гарри моментально раздвинул языком раскрывшиеся ему навстречу губы. Что-то неисправным клапаном лопнуло у него в груди, расплескивая под ребрами раскаленный металл — тяжелый и будто выжигающий клеймовидные раны на изнаночной стороне тела.       Поцелуй. Укус. Он жадно тянул темные кудри и вылизывал расслабленный рот. Никогда и ни с кем Гарри не было так хорошо. Никогда и никого ему не хотелось больше. Никогда поцелуй не был таким естественным — словно их тела были созданы друг для друга.       Словно Том был создан для него.       Отстранившись, Гарри бездумно уткнулся в бледную шею, рассыпаясь по ней горячечными поцелуями. Начав с места под самой челюстью, он медленно спустился к дразнящим его столько времени ключицам, очерчивая выдающиеся косточки несколькими укусами. Прижавшись языком к ямке между ними, Гарри вздрогнул, ощутив уверенное прикосновение на своих лопатках.       Он затаил дыхание. Все еще прикладываясь губами к изгибу ключиц, Гарри замер, растворяясь в первом ответном касании Тома. Каждый нерв, каждая мышца, каждая его мысль — все напряглось до предела; все сузилось до легкого, незамысловатого поглаживания за спиной.       Уверенная рука неумолимо скользнула вниз по его хребту, ведя за собой шлейф мурашек. Выдохнув, Гарри выгнулся под касанием. Податливый, как тончайший ситец.       Трещащий по швам от первой же примитивной ласки.       — Том, — полный сомнения голос Гарри дрогнул. Он сам не знал, что хотел сказать.       — Гарри, — вкрадчиво вернул ему Том, — или мне стоит звать тебя детектив Поттер? — В прохладном голосе ему в очередной раз за последнее время почудилась усмешка.       Слегка отстранившись — так, что для измерения расстояния между ними хватило бы длины вытянутой ладони, — Гарри оглядел Тома: его твердый взгляд, размеренные и абсолютно бессмысленные движения груди, взлохмаченные волосы, неизменно бледную шею, исчерченную теперь слабыми влажными отблесками слюны.       Пробравшись руками под чужую футболку, Гарри потянулся за новым поцелуем. Том ответил — жестче, сильнее. Цепкие пальцы обхватили подбородок Поттера, не давая ему ни отодвинуться, ни прильнуть.       Десять, пятнадцать, тридцать секунд. Они ускорялись, в конце каждого поцелуя торопливо начиная следующий. Гарри не знал, почему спешил Том. Гарри не хотел думать о том, куда так спешил он сам.       Минута. Полторы. Поглощенные первобытным голодом, они сталкивались носами, деснами и зубами. Том все еще не разжимал своей хватки, с синяками впаивая в чужую челюсть воспоминания о поцелуе.       Гарри было нечем дышать.       Гарри было нечем дышать, и в ушах у него — снова далекий перезвон ключей и кривая размытая улыбка в обрамлении длинных темных волос. За завесой век растрескавшийся рот вновь складывался в опостылевшую фразу.       В то, от чего он не мог сбежать.       Вырвавшись, Гарри шумно втянул воздух. Челюсть саднило, а оставленные мощными пальцами ушибы пульсировали, отдаваясь тянущим чувством в паху. С отрывистым стоном он сильнее прижался к крепким бедрам под собой. Уткнувшись лбом Тому в плечо, Гарри, тяжело дыша ртом, крепко зажмурился, продолжая слабо толкаться тазом, инстинктивно преследуя удовольствие.       У Тома инстинктов не было, но он все равно двигался Гарри навстречу.       Уверенная рука, втиснувшись между их телами, легла на член Поттера, сжимая. Другая — крепко обхватила ягодицу. Крепче, чем нужно. Крепче, чем присуще человеку.       — Том, — тонкий выдох умер в изгибе изящной шеи.       Рука спереди сразу же задала неумолимый стабильный ритм. На сухую дрочка ощущалась скорее болезненно, чем приятно, но у Гарри все равно продолжал стоять. Шипя, он толкнулся в жесткую руку и со стоном показательно приблизил свою ладонь ко рту. Широко облизал. Опустил вниз.       Том, изучающий его, убрал пальцы с члена и тоже поднес руку к собственному лицу. Затаив дыхание, Гарри смотрел, как тот повторял движения — один палец, второй, третий… Язык, покрытый чем-то влажным — что точно не было слюной, — беззастенчиво скользил вдоль руки, то и дело задерживаясь на четко очерченных костяшках, играя с ними, играя с Гарри.       Словно в трансе Поттер отнял руку от чужого рта, обхватывающего костяшку, и в непрямом поцелуе прислонился собственным ровно к тому же месту, слизывая оставленный андроидом силиконистый след.       С трепетом Гарри спустился губами к запястью, туда, где из-под кожи ему навстречу должен был толкаться пульс. Он не чувствовал ничего — собственные сердцебиение и дрожь все заглушали.       Уши — «ту-дум» — заложило — «ту-дум» — ватой — «ту-дум».       В тахикардическом ритме назло попыткам Гарри не думать продолжало звучать эхо небрежного «Я свой, я свой».       «Я свой, я свой». «Я свой, я свой». «Я свой, я свой». «Я свой, я свой»…       — Б-быстрее, — Гарри стиснул веки, отчаянно впиваясь в Тома зубами. Под давлением десны заныли. Он не почувствовал ни вкуса, ни запаха. — Я сейчас…       Мокрая рука, скользкая от искусственной слюны, послушно ускорилась. Слишком сильно. Гарри чувствовал все слишком сильно.       Он не хотел останавливаться.       Жмурясь и дрожа, он бессистемно вдалбливался в руку Тома, каждым жестким толчком — «Не ходи за мной» — пытаясь выбить из головы — «Не ходи за мной» — выступающее влагой на — «Не ходи за мной» — дрожащих ресницах, истошное:       «Не ходи за мной».       «Не ходи за мной».       «Не ходи».