(Не)Нормальные

1993 год, Калифорния, Вудсборо Лучи утреннего солнца пробираются в кабинет сквозь приоткрытые окна. Монотонный треп учителя плавно убаюкивает учеников в классе. Начало учебного года протекает плавно и спокойно, словно река Миссури. Правда, приходится забиваться в углы, чтобы не попасть под злые взоры Билли и Стю. Но я привыкла. Не первый год я прячусь от них, пытаясь скрыться от их ядовитых слов. Хоть это и первая неделя учёбы, я постоянно чувствую взгляды, полные ненависти. Но когда все же решаюсь посмотреть в ответ, замечаю только макушки парней. Тогда меня посещает мысль, что мне просто чудится внимание Лумиса и Мэйхера.  Но не только они меня волнуют. В последние несколько дней я все время чувствую, что кто-то за мной следит. Если в школе я еще могу подумать на двух друзей, то когда иду домой или сижу в своей комнате, я теряюсь в догадках, кто все время за мной наблюдает. Возможно, никто и не шпионит за мной. Возможно, это просто мое больное воображение. Хотя, кого я пытаюсь обмануть? Меня заставляет так думать моя болезнь.  Я снова чувствую чей-то пристальный взгляд и не сдерживаюсь, резко оглядываясь по сторонам и пытаясь понять, кто так нагло разглядывает меня. Мой взор сам по себе останавливается на профиле парня. Красивый, аккуратный нос с небольшой горбинкой, пухлые губы слегка приоткрыты, глаза, цвета благородного янтаря, внимательно наблюдают за учителем. Темно-русые пряди волос спадают на гладкий лоб, и я ловлю себя на ужасающей мысли. Я хочу узнать, какие на ощупь его волосы. Хочется истерично рассмеяться во весь голос и удариться головой о стену или парту, чтобы подобные мысли больше никогда не посещали мою больную голову. Мне стоит забыть о таких фантазиях, чтобы во время какого-нибудь припадка я не смогла воплотить это в жизнь.  Карие глаза встречаются с моими голубыми, и я испуганно вздрагиваю, понимая, что он застукал меня. Вот черт, Билли заметил, как я без стеснения разглядываю его. Губы парня растягиваются в подобии ухмылки, но я-то знаю, что это оскал, которым он часто одаривает меня. Он смотрит на меня всего каких-то пару жалких секунд, а я уже успеваю покрыться мурашками. Мои руки предательски начинают дрожать , то ли от страха, то ли от стыда. Я опускаю голову на парту и пытаюсь спрятать свои ладони в растянутых рукавах синего свитшота.  Мне приходится отсчитывать минуты до конца занятий, не желая встречаться лицом к лицу с Лумисом или Стю. Как только раздаётся трель звонка, я срываюсь с места, даже не дослушивая преподавателя. Я влетаю в столовую одна из первых, сразу же занимая место где-то в самом углу. Я опускаю голову вниз, пытаясь слиться со стеной. Школьники большой оравой начинают заходить в помещение. Я облегчённо выдыхаю, понимая, что теряюсь в толпе подростков.  Но радость быстро сменяется разочарованием и страхом. Как только я поднимаю глаза со своих рук, сразу же встречаюсь взглядом с голубыми глазами. Губы парня растягиваются в довольной ухмылке, и я подмечаю, как он толкает своего друга локтем в бок. Пара секунд и два друга идут ко мне, сжимая в руках свой обед. Во мне просыпается желание вскочить со своего места и бежать как можно дальше. Два подноса опускаются по обе стороны от меня, и я непроизвольно вздрагиваю. Стю закидывает свои руки мне на плечо, прижимая к себе. Запах какой-то сладкой булочки заполняют мои ноздри, и я удивляюсь, как хорошо пахнет парнишка.  — Как дела, ненормальная? — усмехается Мэйхер, наклоняясь ещё ближе ко мне. На мальчишеском лице красуются несколько лиловых отметин, переходящие в желтый. Я сжимаю губы в тонкую линию, чтобы не выглядеть такой довольной из-за своего действия. Серьёзно, я еще никогда не делала чего-то настолько правильного. Ногти голубоглазого впиваются в кожу моей шеи, оставляя следы полумесяцы. Я морщусь из-за неприятных ощущений и непроизвольно сильнее сжимаю рукава своего свитшота.  — Боишься нас, Pájaro loco? — бархатный голос ласкает мои ушки, заставляя покрыться мурашками. Карие глаза смотрят прямо в душу, и я понимаю, что уже несколько секунд не дышу. Что? Билли дал мне прозвище? Что это значит? Какой это язык? И почему иностранный язык звучит так правильно и красиво из его уст? Но не только я удивляюсь происходящему. Аквамариновые глаза удивлённо округляются. Парень с явным удивлением смотрит на своего лучшего друга, его хватка на мне слегка ослабляется.  — Pájaro loco? — переспрашивает Стю. И от него эта фраза звучит не так как от Лумиса. Это словосочетание ощущается совершенно иначе. И мне совершенно не нравится, какие чувства и мысли вызывает у меня шатен. Почему я начала подмечать его красоту? Почему так неожиданно? Может, это тоже симптом? Чья-то рука ложится мне на талию, и я вздрагиваю от неожиданности.  Шоколадные глаза сначала смотрят на Мэйхера, а потом на меня. Мои щеки предательски краснеют, а мысли в голове начинают путаться. Я хватаю ртом воздух, славно рыба на суше. Все моё тело напряжено так сильно, что сводит мышцы. Я шокировано смотрю на соседа, не понимая, что он вообще творит. Краем глаза я замечаю какое-то быстрое движение, но мне все равно. Все моё внимание приковано только к одному человеку и его тёплым глазам. Так же резко как и появилась его рука, так же резко и исчезает.  Я заставляю себя отвести от него взгляд и... И лучше бы я этого не делала. На моём обеде по-хозяйски покоится мадагаскарский таракан. Длинные усики противно дёргаются, пока насекомое продолжает изучать содержимое моего ланч-бокса. Поперёк горла встаёт ком, не позволяя заорать или что-то сказать обидчикам. Нижняя губа предательски дрожит, а на глаза наворачиваются слёзы.  — Что-то не так, Pájaro loco? — интересуется Лумис, слегка похлопывая меня по плечу. Я бы даже сказала, что это было нежно, да и в голосе была нотка беспокойства. Вот только усмешка Стю выдаёт все их намерения. Но я начинаю задумываться, не галлюцинация ли насекомое в моей еде.  У меня были неоднократно похожие галлюцинации, но тогда я была дома и могла позволить дать чувствам взять над собой контроль. Здесь же я не могу позволить себе такую роскошь. Если мне это чудится, то лучше сделать вид, что все нормально. Но с другой стороны, если это все же проделка этих придурков, то они могут подумать, что я терплю их свинское поведение. Пластиковый поднос с грохотом опускается на стол, заставляя нас вздрогнуть из-за неожиданности. Все три пары глаз смотрят на нежданного гостя, кто-то испугано, а кто-то враждебно.  — Qué son esos bastardos? Qué clase de educación tienen los chicos? Enseñarles modales a esos idiotas... — черные глаза девушки смотрят на парней с такой злобой, что я невольно задаюсь вопросом, видела ли я в жизни такую сильную злость. Даже от Билли и Стю не чувствуется такая враждебность. Незнакомка моргает, и в черных, как уголь, глазах пропадает какая-либо эмоция. Она садится напротив нас и меняет наши с ней обеды. Ловким движением рук она закрывает ланч-бокс и отставляет его в сторону, — можешь мой съесть, а то ты слишком тощая. Больно на тебя смотреть, — уголки пухлых губ слегка приподнимаются, а я чувствую спокойствие в ее присутствии, что ужасает. Я не привыкла себя так чувствовать в присутствии людей. Даже с психиатром я стараюсь быть настороже, — я же не помешала вам? — она кидает быстрые взгляды на моих «спутников», намекая, чтобы те ушли отсюда куда подальше.  — Нет, мы уже собирались уходить, — Билли дружелюбно улыбается незнакомке и первый поднимается с насиженного места. По сжатым кулакам я понимаю, что он скорее всего понял, что говорила девушка, а также он явно недоволен, что она вмешалась, — пойдем, Стю, — Лумис на прощание хлопает меня по плечу, словно мы были друзьями, и первый уходит, а за ним хвостик плетётся голубоглазый, недовольно сжимая губы в тонкую линию.  — Кармен, — говорит девушка, а я непонимающе хлопаю ресничками, смотря на нее, — меня зовут Кармен Гонсалес, — она усмехается, замечая мое недоумение, — я из десятого класса. Ты, наверное, из девятого, да? — Да, меня зовут Эбигейл Нельсон, — я криво улыбаюсь, чувствуя себя на удивление спокойно рядом с ней. Кармен пододвигает ко мне ближе свой поднос едой, намекая, чтобы я начала кушать. Черные глаза с интересом оглядывают меня, словно я была диковиной зверушкой.  — Эти bastardos пристают к тебе? —  Гонсалес внимательно наблюдает за тем, как я неуверенно беру столовые приборы в руки. Я киваю, снова опуская голову вниз и стараясь лишний раз не пересекаться с ней взглядом. Девушка понимающе мычит что-то себе под нос и больше не пытается завести со мной разговор. За нашим небольшим столом воцаряется уютная тишина, которую никто из нас больше не решался нарушить.  *** Зеленые глаза мужчины внимательно следят за тем, как я сажусь в уже родное кресло. Хоть это был наш третий сеанс, я начала понимать, что привыкаю к этой маленькой комнатке и к ее хозяину. Губы Кристофера растягиваются в приветливой улыбке, показывая мне милые ямочки на щеках.  — У Вас начались занятия в школе? — интересуется доктор, поправляя очки на переносице. Я киваю, бесстыдно рассматривая его так, будто вижу впервые в жизни, — как проходят занятия?  — Вполне неплохо, — пожимаю я плечами, умалчивая о сегодняшнем инциденте, — сегодня познакомилась с одной девушкой, она старше меня на год. На удивление, мне с ней уютно, — я замечаю, как он заинтересовано наклоняет голову набок, побуждая меня рассказать побольше о новой знакомой, — она мне нравится. Хоть мы и не общались особо, мне с ней спокойно и даже комфортно. Это удивляет. Даже вы мне не сразу понравились, доктор.  — Это хорошо, что у Вас появляется друг, — мягким голосом говорит психиатр, кивая головой в подтверждении своих слов, — Вы сказали, что я вам не сразу понравился... А что насчёт данного момента? — я недовольно цокаю языком, понимая, что снова сболтнула лишнего.  — Я привыкаю к Вам... А еще мне нравятся Ваши глаза, — говорю я между делом. Уилсон выгибает вопросительно бровь, не до конца понимая, о чем я, — я смотрю в Ваши глаза и вспоминаю отца... Думаю, это одна из причин, почему я разговариваю с вами нормально, а не как с прошлыми психотерапевтами, — я не лгу ему. Я не пытаюсь придумать отмазку. Все что я сейчас говорю — чистая правда. Ранее я не замечала эту небольшую схожесть у мужчин, но сейчас, заглядывая в его яркую радужку, я вспоминая с какой теплотой на меня смотрел отец.  — Хорошо, — задумчиво тянет Уилсон гласные буквы. Доктор потирает свои щетинистые щеки, явно о чем-то задумываясь, — Вы готовы рассказать, что произошла двадцать первого сентября тысяча девятьсот восемьдесят шестого года?  — Нет, — морщусь я как от пощечины, — но я расскажу, доктор.