Одинокий скиталец по звёздам

「 Даже сломанные часы показывают правильное время дважды в день 」

© Стивен Хант.

Несмотря на то, что Ю Джунхек был регрессором, он точно знал: невозможно со стопроцентной уверенностью предсказать будущее. Внешние события жизни всегда маячили на горизонте, вторгаясь в его жизнь в виде неожиданных последствий, будь то человек или событие. К примеру, Апокалипсис всей планеты с сомнительной системой сценариев. К примеру, сплошная шутка судьбы, заключенная в текст под названием «Три способа выжить в Апокалипсисе». К примеру, Ким Докча. Его темные глаза, заключающие в себе бушующую бездну моря, оглядывают мирную улицу, по которой бродят люди, не отягощенные жизнью в апокалипсисе. Джунхек хмурится и продолжает напряженно исследовать обстановку. Его внешний вид определенно вызывает вопросы, но даже если это и так, то никто к нему не подходит за ответами, а он не утруждает себя желанием отвечать на них. Жарко. Апрель встречает его видом шумного Сеула, кишащего жизнью, словно набитый муравейник. Его шаги ведут вдоль улочек, знакомых и незнакомых одновременно. Вокруг него, несомненно, Сеул, но еще нетронутый разрушительной силой сценариев. Это место — утешительный оазис, но Джунхек хорошо помнит, как пал Рай. Таблоид недалеко от станции метро, где рекламируют предстоящий релиз игры, показывает пятое ноября две тысячи четвертого года. Мысль о путешествии во времени не нова для него. Как никак именно он тот человек, что заставлял мир перезапускать свой ход снова и снова в попытке достигнуть желаемое. Итак, он остается здесь, до тех пор, пока не разберется, зачем его сюда призвали, а до тех пор ему придется плыть по течению в процессе начиная все с самого начала. И эта мысль тоже не нова.

✦✦✦

Внутри автобуса людей немного, большинство предпочитают метро, которое сам Джунхек обходит стороной. Слишком много людей, его инстинкты воют об опасности, а воспоминания, как он каждый раз после неудачи просыпается в чертовом вагоне будут преследовать его до самой смерти. Диспетчер механическим голосом объявляет станцию Хвангам, и Джунхек выходит из прохладного помещения салона. На улице тепло, а если пройти чуть дальше, можно почувствовать ветер, бьющий в лицо приятной прохладой. Что-то о прибрежном бризе и построении улиц, он уверен, что Ю Санга сказала бы больше. Где-то вдалеке, за домами, бушует теплая река Хан, но не она является его точкой назначения. Миры, откуда он ушел, продолжают свое существование, поэтому он не тешит себя мыслью, что время в его мировой линии остановилось. Он лишь надеется на Ким Докча и Хан Суен – две неизвестные переменные, которым, как он неохотно признает, можно довериться. Он знает — они справятся. Должны. Последние его воспоминания о мире смутны и неточны. Что-то о неожиданном сценарии от созвездий и не менее неожиданном штрафе. Он бродит с тех пор, как прибыл сюда. В свободное время между его новообретенной работой и усиленными попытками притвориться, что он такой же обычный человек — он что-то ищет. Улочки Сеула сменяют одна другую с завидной частотой. Его сердце тихо шепчет ему, диктуя путь, и Джунхек бездумно следует за ним, словно за зовом гамельнского музыканта. Его шаги тихи, день сменяет ночь, шумные улочки Каннама освещают неоновым светом его путь, чтоб затем постепенно смениться на мягкий свет фонарей Сонгпа, а затем и Кандонгу. Он продолжает искать, словно ищейка, которой подсунули свежевыстиранный платок. Все дальше и дальше, от центра к окраинам. И пусть постоянный аспект жизни – удивляться и никогда не быть готовым, Джунхек с прежним пустым упованием встречает ироничные шутки судьбы. Их линии — параллельность жизни, что никогда не должны соприкасаться, но видимо у мироздания есть своеобразное чувство юмора. Все же их пути пересекаются где-то между школой и обшарпанными домами многоэтажек — на обыденной детской площадке. Он встречает мальчика. Знакомо-незнакомое лицо смотрит на него пустыми глазами, отчего его сердце замирает на несколько мгновений. Это привычное ощущение, каждый раз, когда он рядом — дух вышибает так, что на несколько мгновений становится трудно дышать. Он сидит на лавочке, бросая на него заинтригованный и одновременно равнодушный взгляд, его школьная форма потрепана, а взлохмаченные темные волосы грязные. Его мутные, темные глаза, невинные настолько, что сразу понимаешь – этот ребенок пережил многое. Они словно говорят: «Я не опасен. Не смотри на меня». Это происходит непроизвольно. Несмотря на желание сделать хоть что-нибудь, Джунхек молча садится рядом. У него под ребрами мешанина нежности и боли. Они так и продолжили какое-то время молча сидеть: мальчик смотрел себе под ноги с тусклым видом, ведя ступней по земле, словно живая кукла, а Джунхек смотрел прямо, сдерживая себя, но невольно улавливая каждое движение боковым взором. Джунхек провел так много времени в поисках кого-то или чего-то, и лишь когда встретил его, то словно наконец-то все встало на свои места. И в этот момент он понимает.

✦✦✦

«Звезда теплая или холодная?» Если вы спросите у Ю Джунхека, он выберет второе. Он прожил сотни, тысячи лет, разглядывая звезды, что наблюдали за ним свысока. Недосягаемые, как линия горизонта, вечно уходящая вдаль. И даже его спонсор — звезда, что одарила его стигмой регрессора — лишь холодно существовала где-то извне, не мешая, но и не помогая ему. Был всегда он. Его товарищи. И его желание уничтожить звездный поток. Но существовала также другая звезда. Мерцающая в его руках, живая и теплая. Безгранично глупая в своем желании защитить. Мальчишка перед ним не звезда — пока еще нет — но уже горит ярче чем любая из них. Джунхек с тоскливым упованием размышляет: есть ли хоть одно существо, способное устоять перед твоим сиянием? У мальчика тихий голос, их пути продолжают пересекаться примерно на той же лавочке — словно злополучное место, которое изменить нельзя. Первые несколько встреч мальчик молчит, Джунхек не торопит. Тишина – его стихия. К тому же, молчать с мальчиком приятно. Нету болезненного ощущения потребности что-либо сказать, дабы заполнить пространство. Они встречаются достаточное количество раз, чтоб его взгляд превращался в узнавание при взгляде на него. И все же он не торопится. Порой ожидание — лучшее решение, которое можно предпринять. И в этой ситуации первый шаг принадлежит не ему. А после, в один трогательный день — солнце в зените, весенний ветер в темных прямых прядях, ссадины на коленках и большие слезы, катящиеся по щекам. Это те рыдания, которых не слышно. Слезы, катящиеся по лицу, и приглушённые, отрывистые вздохи, но ни единого звука не слышно от сухих рыданий. Успокаивать людей никогда не было его сильной стороной, отчего рука тревожно замирает в паре сантиметров, дрожа. Мальчик поднимает на него свой сияющий взгляд, и что-то в нем напоминает ему Мию — детская смиренность с жестокостью судьбы, что никогда не должна быть знакома ребенку. Он кладет свою большую ладонь на макушку, как делает, когда его сестра не может уснуть от кошмаров, и шепчет хриплым от редкого использования голосом. — Не плачь. В противовес этому слезы начинают еще большим градом литься из глаз мальчика. Он тонко всхлипывает. Это тихий, мягкий звук, коего и не заметишь, если не прислушаешься. И это так похоже на него. Его звезда состоит из этих прелестных, великолепных вещей, словно кто-то собрал вселенную в одном человеке, но заметить это дано только опытному глазом, который знает, куда смотреть. Мальчик плачет, размазывая сопли и жидкости по лицу, в этом жесте нет и капли очаровательности, но Джунхек не может избавиться от легкой волны тепла, пронзившей его сердце. Он присаживается прямо перед ним, молча предлагая свое утешение и плечо, как и сотни раз прежде. Минуты плавным потоком текут, пока мальчик медленно изливает собственное горе, успокаиваясь. Его звездный взгляд вновь смотрит на Джунхека, словно пронзая насквозь его душу. Его голос тих. И их знакомство в этот раз начинается вот так: «Меня зовут Ким Докча», — пока Джунхек усиленно пытается проглотить чертово: «Я знаю». Следом слова потекли из него бурным потоком, словно прорванная плотина. Джунхек обычно отвечает сухими, краткими вопросами, но голодному до ласки и внимания мальчику этого вполне достаточно. Заблудшая, отчаянная душа, словно слепой котенок, льнущий к любой доступной ласке. Безмолвный клич: «Помогите мне». Его история не нова, и тем грустнее. Он словно заново знакомится с человеком, что знал ранее. Его вечно забинтованное тело дало хорошее понимание Джунхека, и все же слышать это напрямую совсем иной опыт. «Ему нужно убежище», — понимает Джунхек, и, что ж, он вполне мог его предоставить. — Ты все еще живешь со своими дядей и тетей? Докча печально кивает. — Да, я все еще живу с ними, потому что они забрали все имущество и деньги, которые по праву принадлежат моей матери. Они позволяют мне жить с ними только потому, что видят во мне источник бесплатной рабочей силы. Джунхек все еще задумчиво смотрит на него, взвешивая свое решение, после чего поднимается на ноги, протягивая ему руку. — Ты голоден?

✦✦✦

Нож Джунхека методично разрезает овощи в идеальные квадратики, к которым сам Рамзи не мог бы придраться, прежде чем бросить их в сковородку. Входная дверь хлопает, и звонкий голос звучит в коридоре: — Хен, извини за вторжение! Явное различие с пустым холодом, преследующим это место многие месяцы. — Мой руки. Обед скоро будет готов. Даже не оборачиваясь, он произносит вслед. Мальчишке, как оказалось, не восемь. Ему двенадцать. Джунхек ничего не понимает в детях, несмотря на то что сам когда-то вырастил (и все еще делает это, несмотря на явные протесты Миа, что она достаточно взрослая) малышку. Но даже он знает достаточно о правильном питании. Мальчишка худее и выглядит меньше, чем должен был бы. Поэтому, своей первоначальной задачей он поставил откормить мальчишку, вернув ему здоровый вид. Но это все еще не решило всех проблем. Старые привычки умирают долго. Затравленное выражение лица, желание выслужиться в мелочах, страх в глазах от простого движения — отпечатки прошлого, застарелые невидимые шрамы, что не убрать, ни вылечить так просто. Шаг за шагом — напоминает себе Джунхек. Это немного напоминает ему былые времена. Отблеск костра, перед которым он неизменно засыпал каждый раз, в каждой новой регрессии. Сорок шестой сценарий... Сорок восьмой сценарий… Пятьдесят второй сценарий… Семьдесят пятый сценарий… Вершина была так далеко, что порой накатывало бессилие, которое никто не мог понять и разделить с ним. Он больше не помнил причину, по которой продолжал регрессировать, но с неизменным упорством продолжал это делать. Вытерпи это. Встань и продолжи бой. Еще раз. Еще раз. Еще раз. Еще раз. Еще раз. Еще раз. Еще раз. Еще раз. Еще раз. Еще раз. Еще раз. Еще один раз. Шаг за шагом. Мальчишка садится за стол, и лишь одного взгляда на него достаточно, чтоб понять, что что-то случилось. Еще утром чистая и выглаженная одежда помялась и испачкалась, а на руках и скуле видны царапины. — Ты опять упал с лестницы? Это могло бы прозвучать иронично, но Джунхек умеет это сказать таким пустым тоном, от которого не понятно, то ли он действительно верит в эту глупую отговорку, то ли осуждает его за ложь. – Да… — И лестница тебя столкнула за..? Невыразительным тоном он продолжает, даже не отрываясь от своего занятия. Салаты уже лежат на столе, и, на пробу, миеккук уже почти готов. — За то, что я одеваюсь плохо. — Его надутые губки могли бы быть очаровательными в другой ситуации, сейчас это лишь заставляет его посмотреть на него с нежным снисхождением. — Они злые. Люди злые. Докча выносит вердикт отстраненным, спокойным тоном, словно нечто обыденное. Жестокость, знание о которой не должно касаться детского ума. Джунхек замолкает на пару мгновений. Молчание густое, напряженное, но не осуждающее. Джунхек мог бы попробовать сходить в школу, подключить свои связи, что он успел приобрести за то время, что он пробыл тут, выгнать задир или, по крайней мере, заставить их ответить по заслугам. И он, несомненно, это сделает, но позднее. Это был самый простой путь, но не тот, что ему нужен. Он не привел бы к тому концу, что хотел Джунхек. Он хотел научить Докчу ставить себя на первое место. Прекратить ставить других выше себя в его иерархии ценностей. Ему нужно было научиться ценить себя и прекратить жертвовать собой во имя других. Мимолетно он размышляет, не является ли это причиной его прибытия сюда? Однако пустые размышления мало помогают настоящему, а потому он откидывает их за ненадобностью в дальний ящик. Его брови задумчиво хмурятся. Терпение никогда не было благодетелью Джунхека. В его поле боя всегда преобладали мечи, а не слова. Впервые ему пришлось столкнуться с тем, что в битве он был слабее новорожденного котенка. Но, как и прежде, Джунхек сделал то, что получалось у него лучше всего — сжал зубы и продолжил с упрямством пытаться достичь желаемое. Если стоял вопрос в силе воли и упрямом желании — то тут он был победителем. — Почему бы тебе не жить со мной? Он спрашивает это обыденным тоном, словно нечто само собой разумеющееся, кладя дымящуюся чашку с супом перед мальчиком. Мальчишка уже привык приходить в его дом после школы, когда график Джунхека не занят работой. (И если он специально с менеджером составил свой график свободным после обеда, то никому знать об этом не обязательно). Так что он не видит ничего удивительного в его предложении. Джунхек думал об этом с их первой встречи, но мальчишке было невдомек об этом, из-за чего его звездные глаза смотрят на него с изумленным блеском. — Что? Действительно? Ты... ты хочешь позволить мне жить с тобой, хен? Нет, я буду лишь обузой для тебя, и ты абсолютно ничего обо мне не знаешь. Предложение слишком хорошо, чтобы быть правдой... Ким Докча бормочет оставшуюся часть себе под нос, не веря, и это оправдано. Однако Джунхек видит и нечто еще. Мальчик не отказывается, а лишь не верит. Если у Джунхека есть хоть какой-то шанс изменить сложившуюся ситуацию, он не должен его упускать. «Там, где есть отчаяние – есть и надежда», — думает Джунхек: «Именно поэтому ты и пришел сюда изначально, верно?» — Ким Докча, — он говорит спокойным, но твердым тоном. — Ты прав, все это выглядит странно. И я не буду скрывать, у меня есть свои причины пригласить вас. Однако у тебя есть выбор: рискнуть и остаться со мной или продолжать жить в доме твоих опекунов. А затем, смягчаясь, он добавляет мягче. — Я не буду тебя принуждать. Вы можете отказаться или уйти в любой желаемый момент. Мальчишка начинает плакать, отчего Джунхек застывает. Он не уверен, является ли это хорошим или плохим знаком, что мальчишка, терпящий избиения без единой слезинки – так часто плачет перед ним. Но Докча принимает решение за него. Наглый мальчишка, никогда не учитывающий его личные барьеры, разрушающий пузырь, который он строил вокруг себя с той легкомысленной грацией, недоступной больше никому. — Хен! Он с криком обнимает его за талию. Его слезы и сопли втираются в рубашку Джунхека, но мальчишка в ответ лишь крепче обнимает его своими маленькими ручками. Его слезы беспрерывно текут по лицу. Беспрерывное бормотание «спасибо, спасибо, спасибо» заставляет Джунхека почувствовать ком в горле, вместо удовлетворения. В его голове невольно всплывает вопрос: Почему столь невинное и беззащитное создание вынуждено благодарить за такие обыденные вещи..?

✦✦✦

Их быт на удивление настраивается достаточно легко и быстро. Они умеют подстраиваться под графики друг друга, и у них нет проблем с бытом. Докча послушный мальчик, не то в силу характера, не то в силу обстоятельств. Грустная мысль, но после Мии, чьи капризы он вспоминает с нежным раздражением, это достаточно легко. Сам же Джунхек неприхотливый человек по натуре. Родственники Ким Докча также были достаточно сговорчивы, обрадованные возможностью избавиться от надоедливого мальчишки. Рука Джунхека автоматически потянулась к ножнам, запоздало вспоминая, что его черный демонический меч теперь хранится в шкафу в ожидании своего часа. И как бы ему ни хотелось, он не мог просто прикончить законных опекунов Ким Докча. В один из дней, Джунхек понимает, что это… его жизнь сейчас. Такая, какая она сейчас. Он находит утешение в шелесте ветра по утрам, мирном небе и знакомо-незнакомых вещах. Лето протекает медленно, тихо. Так незнакомо сладко, как бывает только в затишьи перед бурей. Постепенно они сближаются. Черные глаза внимательно наблюдают за Докча. Он уже не дергается от его присутствия, стараясь занять чем-то руки, но по-прежнему выглядит бледной копией себя. Улучшения медленные, словно по каплям наполняющийся кувшин. Порой его тело дергается, движения суматошные, похожие на неясный порыв, однако чуть позже он, подобно сильной волне, утихает и возвращается к истокам. И это Джунхек замечает тоже. Он мог бы разрубить огромного монстра, низвергнуть туманности Олимпа или Асгарда ради Ким Докча, но не в силах уберечь его от той лавины боли, которая накатывает его временами. Порой она уходит. Порой возвращается с утроенной силой. Теперь Джунхек привыкает просыпаться ночью от тихих, приглушенных звуков мальчишки. Несмотря на то, что ему была выделена отдельная комната, тот каждую ночь упрашивает Джунхека остаться с ним, словно взывая к герою, что может отпугнуть любой ночной кошмар. Может защитить. Может уберечь. Спина Докча дрожит от едва слышных рыданий, пока из его рта исходит тихий скулеж. — Тише. Едва слышно шепчет Джунхек хриплым голосом, поглаживая по спине. Он не знает, что за сны снятся мальчику, но то, как он медленно успокаивается под его широкой рукой, успокаивает и его тоже. Мысленно обещает убежище в темном пологе кровати, освещенном множеством светящихся в темноте звезд. Его маленький подарок и прихоть. Его присутствие — молчаливое обещание быть рядом. И в жизни, и в смерти. Для него это всегда было нечто большее, чем история. Клятва, цепь и проклятие, надежда и благословение. За окном тихо, как бывает только в предрассветное время во всегда шумном и ярком Сеуле. Новый день медленно вступает в свои владения, рассветные лучи освещают комнату розовым. Но здесь, в их маленьком мире лишь они двое, до тех пор, пока мальчишка не почувствует себя достаточно спокойно, чтоб заснуть вновь. Мир может подождать.

✦✦✦

Его карьера медленно, не неумолимо растет вверх. Его тренер говорит, что если бы он участвовал в мировых соревнованиях, то добился бы большего — не понимая, что ему это и не нужно. Ему предлагают командировки заграницу, которые он с решительностью отвергает одно за другим, пока однажды это неизбежно выводит Докча на разговор. Это типичная пятница, где разнеженные после хорошего ужина, они устраиваются в гостиной, сидя на диване. Докча держит в руках очередную книгу, но судя по его блуждающему взгляду, его мысли находятся за пределами рассказа. Джунхек не торопит и не вмешивается, вместо этого сосредоточившись на редкой возможности отдохнуть за чашкой чая. Проходит некоторое время, до тех пор, пока слабым голосом мальчик вопрошает: — Разве это не хорошая возможность? Он не добавляет ничего больше, позволяя взгляду сказать все за него: «Ты не должен… Не для меня..». «Тебе не нужно жертвовать своим будущим ради меня», — не может добавить он. Однако Джунхеку и не нужно. Он не уточняет, что подслушивать разговоры взрослых нехорошо — оставляя нотации для следующего случая. Вместо этого он спокойно отвечает. — Мне ничего из этого не нужно. И это именно то, что он имеет в виду. «Я здесь только ради тебя», — также не добавляет он. Несмотря на юный возраст мальчика – тот все еще остается Ким Докча, и понимание без слов скользит между ними невидимой нить. Пусть Ким Докча и не совсем понимает, он знает, что мужчина не лжет. Между ними повисает тишина. Джунхек несколько мгновений полагает, что разговор окончен, но есть что-то еще. Что-то, скрытое в нервно теребящих подол футболки пальцах, неуверенности в глазах, кусании губ мальчишки. Он решает уступить. — На вершине ирландских гор ветра свищют так, что не слышно собственных мыслей, — говорит он тихим голосом, словно подслушивая чужие мысли. Темные глаза Ю Джунхека мерцают, словно глубокий уголок моря, когда он спрашивает: — Ты хочешь туда отправиться? В ответ Ким Докча метнул на него взволнованный взгляд своих звездных глаз, и это все, что было нужно Джунхеку для ответа. Его финансы без проблем могут потянуть поездку двух человек.

✦✦✦

Октябрь приносит с собой первые холода, отчего Джунхек достает из шкафа пальто, которое выглядит знакомо и незнакомо одновременно. Это мирно, спокойно. Джунхек старается думать, что тревога, не утихающая в его груди ни на минуту, — не яростная, но уснувшая, словно змея в ожидании, прежде чем наброситься, — ничто иное, как посттравматический синдром. Они едут в Ирландию во время школьных каникул у Ким Докча. Составить расписание и состыковать тренировки не является особой проблемой, пусть его тренер и ворчит некоторое время. Было решено не отправляться сразу в Ирландию напрямую, так что их путь медленен и неспешен. Мальчишка впервые бывает за границей, и Джунхек не добавляет, что это первый опыт и для него. Высокие окна аэропорта Инчхона отражаются в его звездных восторженных глазах. Мальчишка воодушевленно что-то бормочет себе под нос, бегая по массивным коридорам здания, пытаясь рассмотреть все. Кажется, все те пункты, что взрослые находят утомительными: регистрация, контрольный пункт, багаж, — лишь разжигают в Ким Докча интерес. Джунхек не останавливает его — напротив, с тенью улыбки во взгляде бредет за ним, словно верный страж, лишь внимательно наблюдающий, чтобы его звезда не упала, поскользнувшись о мокрые полы аэропорта. Его яркий свет, идущий из глубины, становится ярче, разительное различие с тем тусклым сиянием, что он видел поначалу. И он уничтожит любого, кто попытается отнять у мальчишки его счастье. Как Джунхек и ожидает, при взлете маленькая рука Докча хватается за его рукав, но при этом он взбудоражено хихикает, выглядывая в окно, как и положено мальчишке его возраста. Ничто не проходит бесследно. И как бы ему не хотелось, воспоминания Джунхека никуда не денутся. Они могут притупиться со временем, потерять свою яркость, однако они навсегда будут тут, выжидая часа, прежде чем всплыть наружу. Джунхек смотрит в невозможные звездные глаза человека, — единственного живого человека, которого он любил так сильно, — и закрывает глаза. Пока что он в порядке.

✦✦✦

Порой они сидят в тишине. Это комфортное нахождение бок о бок, но при этом здесь есть покой, что обнаруживаешь только с теми людьми, что признаешь «семьей». Но порой они сидят вот так. В вагоне поезда больше никого нет, так что Докча читает ему книгу вслух, пока Джунхек периодически издает какой-нибудь тихий звук, показывая, что слушает. Ким Докча от этого чувствует внутреннее удовлетворение, не зная, что Джунхеку все равно, что это, пока он слышит его голос. Его любовь к чтению никуда не делась и большая часть расходов Джунхека на самом деле уходит на книги. Он старается брать самые красивые издания, с красочными иллюстрациями и завораживающими обложками. Впрочем, мальчишка больше обращает внимание на содержание, возмущенно бурча, если история получилась неудовлетворительной и радостно лепеча Джунхеку содержание, если она была хорошей. Часть его вопрошает: пытается ли он восполнить мальчишке то, чего ему не хватало самому? Беззаботное детство в окружении вещей, что ему нравятся, без необходимости цепляться за выживание? Мальчик как раз дошел до классики, в руках у него покоилась первая книга Гарри Поттера, и, сидя напротив него в вагоне поезда, он с упоением вел пальцем по строкам, жадно поглощая их содержимое. Джунхек немного беспокоился, — будет ли стук колес напоминать ему звук движения метро? — но, на удивление, он в порядке. Слушая тихий голос мальчика, пока из открытого окна северный ветер ласково ерошит их волосы, а за окном проносятся осенние пейзажи Великобритании — он чувствует себя хорошо. Мирно. Спокойно. Как не было так давно, что ему кажется, что он уже и позабыл об этом чувстве. Трепет, радость, их маленькое, тихое счастье, куда никто, кроме них, не может попасть. Они попадают в Глазго, откуда медленно перебираются до Дублина, а затем к Атлантическому океану. До места назначений еще порядка двухсот километров. У них еще есть время. Да, это хороший день.

✦✦✦

О, если бы он знал, что чтобы заставить Ким Докча так счастливо смеяться, ему нужно было лишь привезти его поближе к океану, — он бы сделал это намного раньше. Глаза Ким Докча пьяно блестят, но помимо этого там есть что-то еще. Что-то напоминающее ему отблеск того Докча, которым тот был раньше в окружении кимком. Это еще далеко не оно, но что-то, отдаленное напоминающее выздоровление. Его щеки красные от северных ветров, несмотря на прощальное тепло осени, а губы изгибаются в совсем юную, счастливую улыбку. — Хен, смотри, смотри! Оно такое… синее! Мальчишка носится по побережью, словно видит его впервые, пока Джунхек предпочитает стоять в сторонке, наблюдая за своим компаньоном. Когда эйфория немного улеглась, Джунхек ведет Докча к одному из домиков в близстоящей рыбацкой деревне. Им повезло с погодой, в этот день греет приятное солнце, раскрывая красоты побережья во всей своей красе. Докча был, безусловно, красив для ребенка двенадцати лет. Нечто, кроящееся в его спокойном, умном взгляде и мягком профиле лица, но что-то в его глазах напоминает ему мудрость, с которой Демоны Горизонта смотрели на него. Словно бы качающийся маятник между молодостью и многолетней мудростью. Однако сейчас Джунхек понимает, что ничто так не красит человека, как счастье. Оно возводит его красоту в степень, заставляя сиять. Он словно бы взглянул на Ким Докчу в первый раз. Все эти мелочи, что он подмечал ранее периферийным зрением, вернулись вновь с неизведанной силой. Докча улыбался ему, словно бы на земле не было ничего более важного, кроме его компаньона перед ним, заставляя Джунхека невольно улыбнуться в ответ столь редкой для него улыбкой. Ему немного любопытно, почему звездный стрим назвал это штрафом, если это ничто иное, как благословение. Неужели плетущие его судьбу сестры Мойры впервые решили смиловаться над его нитью жизни? Может ли он он наконец расслабиться? Имеет ли на это право, пока жизни остальных находятся под угрозой? Но мир никогда не был благосклонен к нему, бросая в лицо все новые и новые препятствия в тот момент, когда в его сердце начинала теплиться надежда. И затем он видит Бога.