Своими руками

Когда мужчина с женщиной друзья, Всё очень просто, но безумно сложно. Ведь многое практически нельзя, Хотя теоретически возможно… Миша Скульд — …Как насчёт повеселиться? — Повеселиться? — Да, типа этой фигни про друзей с привилегиями, о которой я столько слышала? — И не говори. — Да, и ты как бы идеально подходишь: тебе наплевать, ты не помрёшь и я доверяю тебе. — Друзья с привилегиями? — Но точно просто друзья. — По рукам. [поцелуй] — Тааак, хочешь пойти дружить к тебе или ко мне? Зов крови / Потерянная (сериал)

Предсказание Мэйинь оказалось неожиданным. Мо Бай, скорее, опасался бы того, что провидица и вовсе не сумеет проследить эту связь через Диюй и перерождение — но, видимо, карма дяди была всё же не столь плоха. И если подумать, куда ещё могло притянуть для нового рождения душу матушки, как не к тем, кого она любила? Шушу принял очередной удар судьбы — буквальный, ха! — куда лучше, чем ожидал Мо Бай. Даже не шипел почти, а теперь, после обмена с ним почти невинными шпильками, и вовсе улыбался с выражением, сочетающим смирение и… что-то беспомощно-умилённое. Вроде того, что состроил Цинхуа, когда речь зашла об их детях. Хах, кажется, кем бы ни переродилась матушка, её будет кому баловать. Да и не все новости были плохи. Теперь они знали, что дядя, вполне возможно, не останется одиноким вдовцом. Новый брак по любви… Да, это будет интересно. Мо Бай уже хотел познакомиться с той женщиной, что сумеет пленить израненное сердце дяди и станет частью их странной семьи. А пока Мо Бай размышлял над итогами проделанной Мэйинь работы, дядя, видимо, тоже уложил в голове принятые решения — и опять нацепил на себя маску безупречно вежливого и изящного Линьгуан-цзюня. Тщательно поправил чуть сбившийся воротник ханьфу, воткнул снова ставший острым взгляд в провидицу и величественно наклонил голову со словами благодарности. У-у, не зря дед его формалистом называл!.. Выдавать такой пафос перед ним да перед Мэйинь, которой дяде ещё предстояло отдать остаток оплаты — в такой компании, по скромному мнению Мо Бая, формальности были точно излишни. Хотя… Мо Бай приложил усилие, чтобы сохранить лицо серьёзным, и покосился под стол, где валялись сброшенные дядей перед медитацией сапоги. Сам же Второй Лорд Севера — пфф! — стоял на мягком узорчатом ковре посреди будуара суккубы в одних только носках. Заметить это в открытую сейчас было бы неуместно, но когда-нибудь, когда воспоминания перестанут быть настолько болезненными, он припомнит дражайшему Линьгуан-цзюню такую забавную, даже трогательную промашку. Впрочем, Линьгуан-цзюнь остался бы лучшим стратегом Севера, даже стоя тут в одном исподнем — потому что стоило Мэйинь так же вежливо принять благодарность, и он тут же прищурился и продолжил своим мурлыкающим тоном: — Этот достопочтенный оценил и то, с каким искусством Мадам подталкивала его к решению, наиболее благоприятному именно для Фувэй. — О? Эта скромная Мадам всего лишь была впечатлена поступками и личностью леди Сю, — Мэйинь, держась с не меньшим достоинством и не опуская взгляда, тоже поднялась из-за стола. Подошла ближе к дяде, слегка покачивая бёдрами, — Мне извиниться за эту женскую солидарность перед достопочтенным Лордом? — Не стоит, милая, — шагнул он ей навстречу с гордой усмешкой, — на этот раз не стоит. Это скорее ещё один повод для благодарности и то, о чем мне стоило бы вспомнить. — Вспомнить? О чём же? — любопытно наклонила голову суккуба. — О том, что фениксы не поют даже в самой роскошной золотой клетке. И верно, уж кто-кто, а Мэйинь могла оценить любовь к свободе. Мо Бай до сих пор помнил, какие взгляды матушка бросала на заснеженные просторы Пустошей — из окна или со своего почётного места рядом с супругом. И хорошо, что шушу об этом тоже не забыл. — Эта не смеет принимать в одиночестве благодарность за то, во что не меньший вклад сделал ваш племянник, — суккуба сделала ещё шаг и лукаво оглянулась на него. Мо Бай с трудом удержался от того, чтобы провалиться в тени куда-нибудь подальше от этих двоих прямо сейчас — пусть сами играют в свои словесные игры, буквально источающие сексуальное напряжение, и не втягивают его. Но бросать дядю одного в Человеческом Царстве, в сердце гнезда суккуб, и делать это без предупреждения? Нет уж, такая мелкая и мелочная месть за былые обиды не стоила новой ссоры. — Я всегда успею поблагодарить сяо Бая, — синие глаза подмигнули ему над плечом Мэйинь, потом насмешливо сверкнули, — но, кажется, я кое-что задолжал Мадам? С каждой фразой, с каждым их маленьким шажком навстречу друг другу напряжение нарастало. И дядя, и Мэйинь вольно распустили свои ауры, клубящиеся за плечами и чуть потрескивающие на невидимой границе между ними. Наконец, дядя положил ладонь на её щёку, побуждая запрокинуть голову, навис над суккубой — и умудрился же, при разнице в росте всего-то в пару цуней — и впился ртом в её губы.

(・ω・)

Хоть их прошлые поцелуи и были в медитативном состоянии, но даже так вкус и нежная текстура губ Мэйинь чувствовались для него как что-то уже знакомое, безопасное — но понемногу разжигающее весеннее пламя в его чреслах. Сюэцю смял их своими, дразня её острыми кончиками клыков. Лизнул, прокладывая путь внутрь, в охотно раскрывшийся, изогнутый в усмешке рот, проводя по ровным зубкам и ощущая поощряющие прикосновения её острого язычка. Пусть его счастливое время с Вэй-эр было коротким, но он успел перенять от неё искусство поцелуев. А визиты к товаркам молодой Мадам — пусть редкие и только по крайней необходимости — не позволили ему совсем уж позабыть этот навык. Слюна во влажном рту начала сластить, как полный нектара диковинный цветок или спелая ягода, выдавая усилившееся возбуждение суккубы и невольный выброс её яда. Но по сравнению с той кричаще-приторной вонью, которой обдала племянника её предшественница, эти вкус и запах были мягче, более сдержанными — а оттого куда более приятными. Так что он не стал возражать. Мадам Мэйинь обвила руками его пояс, прижимаясь теснее. Сюэцю оторвался от её губ и куснул раковинку уха, лизнув скруглённый кончик. Ах, она так придирчиво следовала человеческой моде на женскую прелесть. Какое восхитительное притворство! Ничем не хуже её вполне успешных попыток повертеть им самим, пока он был не в форме. Он даже не злился на эти уловки, потому что она не желала ему зла, совсем напротив. Применённые с умом и пользой для дела, такие хитрости он мог оценить. — Кажется, Мадам обещала сыграть для меня, — мурлыкнул он одобрительно. — Мгм, — её губы с силой втянули его кожу у основания плеча, посылая искры приятных мурашек. Потом она прижалась к шёлку его ханьфу щекой, лукаво кося на него карим глазом, — я буду рада распробовать достопочтенного получше. Особенно если принц будет так добр и передаст какую-нибудь подушку. Она бросила взгляд через плечо, вместе с ним забавляясь над подёргивающимся уголком рта племянника. Бай-чжи фыркнул и потянулся через спинку дивана к пухлой подушке, лежавшей на одном из пуфиков, окутывая её тенью. Мгновение — и запрошенная деталь интерьера мягко плюхнулась на ковёр у их ног. Спустя пару вдохов, наполненных шуршанием одежды, Мэйинь стояла коленями на этой подушке, с предвкушением прикусив губу и разводя полы его ханьфу. Пояс они уронили на пол где-то за его спиной, и всё, что отделяло суккубу от вожделенной «флейты», был один слой тонкой ткани. Сюэцю зарылся пальцами в её мягкие пряди, полусобранные на темени, и с приподнятой бровью смотрел, как она ртом тянет за завязки штанов и стягивает ткань вниз, высвобождая его уже напряжённый янский корень. С касаниями любимой женщины, желанными до дрожи, не могло сравниться ничто иное — и он даже в чём-то понимал Лэнданя, не видящего между женщинами в своей постели большой разницы. Но Мэйинь… было заметно, что она не просто использует его как источник энергии и плотского удовольствия, как это обычно делали её товарки. Она действовала не заученными техниками, по эффекту мало отличающимися от его сольных упражнений, нет. Мэйинь хотела доставить ему удовольствие и чутко отслеживала его реакцию на каждое её движение, каждую ласку губами и языком. Так приятный собеседник подхватывает шутку, так желанный гость за трапезой заботливо делится самыми вкусными кусочками. Если не принимать во внимание охватившее его тело весеннее пламя, её действия были… дружескими? Но игнорировать разожжённый ей огонь было невозможно, и он застонал, почувствовав влажный жар, тесно обхвативший его плоть до самого основания. Мэйинь скользила ртом и горлом по его янскому корню, сжимая его бёдра и глубоко насаживаясь с вибрирующими низкими стонами, которым он невольно вторил. Вскоре он не выдержал и сжал пальцы на её волосах, сдёргивая с себя и облизывая пересохшие губы. — Я… больше не могу сдерживаться и стоять смирно, — честно предупредил он суккубу, смотрящую на него тёмным взглядом из-под полуопущенных век. — Приласкай себя, если хочешь получить удовольствие. Она издала грудной смешок, ласково потёрлась щекой о его предплечье, натягивая свои волосы в его хватке, и так же честно призналась: — Властная рука в волосах и это превосходное оружие, таранящее мою глотку — всё, что мне нужно. Но если достопочтенный желает видеть, как я ласкаю себя, я с радостью исполню это указание. И действительно, в полном соответствии с её словами, одна рука Мэйинь нырнула в разрез на боку платья, явно направляясь между немного раздвинутых коленей к иньским вратам. Другая сдёрнула воротник с груди, начиная мять её и теребить крупную тёмно-розовую бусину соска. Сладкий ягодный запах стал сильнее, и суккуба, не отрывая от него взгляда, томно застонала. Этот стон дрожью направился прямиком в его пах, заставив его янский корень дёрнуться. — Др-разниш-шься? — оскалился он и потянул Мэйинь за волосы на себя, другой рукой направляя своё оружие к её лицу. Суккуба усмехнулась и послушно снова обхватила губами его черепашью головку. Ниже он мог видеть, как её изящные пальцы с силой сжимают и оттягивают лотосовую коробочку, потом снова сминают в ладони пышный холм. — Тогда дер-ржись! — рыкнул Сюэцю и наконец с силой двинулся вперёд, одним рывком насаживая её на себя. Её взгляд потемнел ещё сильнее, из заполненного им горла вырвался новый стон, но ни на лице суккубы, ни в прокрадывавшихся в его духовные вены малиновых струйках её ци не было ни малейшего признака неприятия. Мэйинь сглотнула вокруг него, не прекращая ласкать себя, и закрыла глаза в жесте доверия. Он рыкнул снова, уже без слов, и начал вбиваться в неё, почти не сдерживаясь и дёргая за сжатые в кулаке волосы. Чего там хотела Мэйинь — чтобы он таранил её глотку? Именно это он и собирался ей дать. …Когда он уже был готов излиться, Мэйинь распахнула глаза с придушенным вскриком и полыхнула сладостной судорогой, выгибаясь. От усилившихся струй её ци Сюэцю ослабил хватку на её волосах, и суккуба немного отстранилась, оставляя во рту только головку. Потянулась руками вверх, накрывая и поглаживая одной ладонью его пальцы. Другой, влажной и блестящей от её любовных соков, обхватила обнажившийся ствол и в несколько неспешных движений помогла и ему подняться на сияющий пик. Сюэцю почувствовал, как вместе с цзином в её рот выплёскивается солидная порция ци. Мэйинь затрепетала ресницами и выпустила его на волю, облизывая губы острым язычком и смакуя угощение. Тонкие малиновые струйки её энергии, ещё сохранившиеся в его потоке, потеряли целостность, легко впитываясь и оглаживая стенки меридианов в последней ласке. Воистину, эта суккуба стремилась вершить свои дела наилучшим образом. И даже получая от него заслуженную плату за пророчество, не удержалась и постаралась ещё немного привести его в порядок. Пока он поправлял свою одежду и, сокрушённо цокнув языком, выуживал из-под стола завалившиеся туда сапоги, ворча про себя, что совсем потерял бдительность и перестал строго блюсти образ, Мэйинь тоже поднялась и, покачивая бёдрами, унесла подушку туда, откуда она была взята. Потом, нимало не смущаясь, с удовольствием облизала собственные пальцы, встретив его усмешку своей. Поправила растрепавшийся и сползший от многократных рывков пучок, с лёгкостью вернув его в прежнее состояние изысканной небрежности. И повернулась к его племяннику, так всё время и прождавшему их у стола. Действительно, Сюэцю заранее попросил Бай-чжи не отлучаться, пока они тут — на всякий случай. Так что племянник и сейчас сидел на своём диване полубоком, спокойно откинувшись и уложив на сиденье согнутую ногу… а из его штанов явственно выпирал солидный бугор. Хах, ну, зрелище они с Мэйинь представляли собой действительно весьма занимательное, да и её сладкий обольщающий запах всё ещё чувствовался, хоть и постепенно растворялся в прочих ароматах женского жилья. Мэйинь лукаво улыбнулась, обласкав стати племянника взглядом от макушки до пяток и вернувшись к свидетельству его возбуждения. Мальчишка лениво приподнял бровь. И в кои-то веки его невозмутимость не раздражала, а скорее забавляла Сюэцю. — Принцу понравилось увиденное? — тональность вопроса колебалась где-то между поддразниванием и соблазнительным придыханием. — Не буду отрицать очевидного, — согласился Бай-чжи, не меняя выражения лица или позы. Ха, помнится, когда Чёрная Вдова на его глазах напрягала свою фантазию, он удовольствия от зрелища не получил! Хотя при опыте бывшего Короля реакции смущения можно было не ожидать ни тогда, ни сейчас, но всё же… Всё же Сюэцю был рад, что племянник, раз уж по воле обстоятельств оказался свидетелем его парного совершенствования с суккубой, по крайней мере оценил его выше, чем разнузданную оргию похотливой паучихи. — Так может, добрый принц всё же передумает и согласится познакомиться поближе с этой Мадам сейчас, не дожидаясь следующей встречи? — Мэйинь подошла к самому дивану и наклонилась, опираясь на стол рукой и позволяя племяннику заглянуть в своё декольте. — Пф. Я, пожалуй, позаимствую удачный оборот у шушу и скажу, что не собираюсь выдавать плату, которую лукавая сестрица Мэйинь ещё не успела заслужить. Всё в следующий раз, когда мы займёмся уже моими личными вопросами, а пока у меня есть кому решить, хм, вставшую проблему, — мальчишка слегка усмехнулся прямо в лицо Мэйинь, притворно надувшей губы. Но после смягчился и положил руку на её голое плечо, утешающе поглаживая. — Но я тоже могу выдать маленький аванс. — Насколько маленький? — она заинтересованно блеснула глазами. — Ровно столько, сколько потребуется, чтобы подогреть твой интерес и дать тебе причины разобраться со всеми делами побыстрее, мм? Меня особенно интересует ваш переезд и освобождение «безвинных жертв», нужно же закончить миссию, раз взялся. — Пф, по крайней мере ты честно выложил, что от меня и моих сестриц требуется. Ладно, давай свой аванс, — решила суккуба. Племянник притянул её к себе сильнее, скользнув ладонью к затылку, и выделил Мэйинь довольно жёсткий и уверенный поцелуй в губы. А как только она чувственно застонала в его рот — отстранился, с немалым удовлетворением оглядев румянец на её щеках. — Достаточно. — Аввв, — притворно расстроилась и снова надулась Мэйинь. — Ты знаешь, что нужно сделать, чтобы получить больше. Сюэцю весело фыркнул. То, как Бай-чжи дразнил суккубу её же приемами, и впрямь было забавно — но, если честно, его больше радовало, что эти двое нашли общий язык. И он не имел в виду то, что племянник успел за эти несколько вздохов основательно вылизать каждый уголок рта суккубы. Просто они вели себя друг с другом как хорошие знакомые… или даже друзья, даром, что Мэйинь лукаво и кокетливо стреляла глазами, пока договаривалась с племянником об обстоятельствах следующего визита и средствах связи. И, возвращаясь к собственным мыслям, посетившим его немного раньше — Сюэцю надеялся, что у них появился в лице матриарха части сливового рода не только будущий союзник, но и друг семьи.

(・ω・)

Цзы Дань потянулся, прислушиваясь к поскрипыванию деревянного ложа под собой. Сестрица Мэн несколько раз с хихиканием и невинным хлопанием ресницами уверяла его, что ложе выдержит, даже если они предадутся на нём безудержной страсти. Но Цзы Дань и дома, на Двенадцати пиках, уже несколько раз огорчал хозяйственных шисюнов с Аньдина, которым приходилось чинить или вовсе менять кровати и стулья, треснувшие под его весом. Последний комплект мебели в его домике был, кажется, сделан по тем же чертежам, что и обстановка резиденции Фэн-шибо, разве что из дерева попроще. А потому он привычно осторожничал, не желая беспокоить лишними хлопотами молоденькую и любознательную суккубу, с которой его столкнул случай и неудачно закончившаяся миссия. В Дунгуане между стропилами одного из складов с шёлком-сырцом завелись какие-то мелкие, шустрые и пугающие местных кошек до истошного мява демонические тварюшки. Они гадили на тюки с высоты чем-то крайне едким, расплёскивающимся и портящим товар, а на поверку оказались остроязыкими летучемышиными лягушками. Приманив насмешливо квакающих и хлопающих крыльями лягух на сбор трав, имитирующий запах крупного и готового к размножению самца, он вполне успешно поймал барьером и передушил всю стаю. Кроме самой главной и крупной твари, за которой пришлось побегать с мечом. Не успев увернуться от окатившего его фонтана крови, Цзы Дань оказался в ситуации, когда его совершенствование вело себя слишком нестабильно, чтобы встать на меч и вернуться в орден, а пах налился тяжестью, намекая на необходимость парного совершенствования… или хотя бы сброса напряжения вручную. Как, впрочем, он чаще всего и справлялся с подобными оказиями, уединяясь в укромном уголке и обычно прикрыв глаза, чтобы вызвать перед внутренним взором образ добродушного, разговорчивого и смешливого Жуань-шисюна, наследника Цзуйсяня. Увы, пока ему не удалось добиться расположения шисюна с милейшими ямочками на раскрасневшихся от кухонного пара щеках — но сдаваться Цзы Дань не собирался. Ему пришлось какое-то время игнорировать настойчивый жар и усиленно думать о возвышенном, чтобы суметь подобающим образом завершить все формальности. Получить у владельца склада подпись и печать на документе об успешном завершении миссии, забрать вознаграждение, прибрать в цянькунь лягушачьи тушки и избавиться от потёков той самой гуевой крови — всё это заняло не меньше половины шичэня, которая показалась ему бесконечной. После же он решил, что не имеет достаточно терпения, чтобы пешком возвращаться из складской части города в центр, где мог бы остановиться в одной из таверн. Так что вместо этого Цзы Дань попросту завернул в тупичок потемнее и побезлюднее, где сел на пятки прямо в дорожной пыли лицом к забору, чтобы не смутить случайных прохожих, буде те успеют появиться. И надо же было такому случиться, что когда он был уже увлечён процессом и не особо следил за окрестностями, на его плечо навалилась пара довольно весомых округлостей, а мурлыкающий девичий голосок поинтересовался, а что это тут делает такой большой и сильный даочжан и не нужна ли ему помощь в этом деле, несомненно, важном и увлекательном. От перепуга и смущения Цзы Дань тут же, к своей величайшей неловкости, брызнул. А девица, невнятно ругнувшись, змеёй прокрутилась вокруг него, поймала струйку его семени в ладонь и без всякого стеснения сунула испачканные пальцы себе в рот. В общем, знакомство началось с её упрёков в трате зазря вкусного цзина, сопровождаемых запахом сладкого сливового вина, и его озарения, что перед ним суккуба. Ну да, ещё перед миссией он как раз слышал пересуды дежурных целителей, что куда-то в эти края должно было откочевать одно из их гнёзд. Как оказалось, она засекла гнездилище летучемышиных лягушек и крутилась неподалёку как раз в надежде на то, что пытающиеся на них охотиться — заклинатели или нет — вляпаются в кровушку. Мэй Мэн, как она представилась, упорно убеждала его, что один сеанс парного совершенствования с ней позволит ему встать на меч сразу же, а не спустя десяток медитаций и сеансов «самодеятельности» — как она выразилась, сморщив носик. И пока он шёл в центр города, собираясь-таки снять комнату, демоница с щенячьим задором и непосредственностью пыталась его соблазнить. То плечико оголяла, то картинно падала в обморок, целясь в его руки, то хлопала ресницами не хуже сестриц с Сяньшу. А когда Цзы Дань несколько раз подряд вежливо отказался — понурилась, пиная ногой подвернувшийся камешек, и вполголоса посетовала, что на нём не работает ни один из вычитанных ей в человечьих книжках способов охоты. Упоминание книг вызвало у него жгучий интерес — и в результате, купив на двоих закусок у ближайшего уличного торговца, они проболтали ещё шичэнь тут же на лавочке, сравнивая и обсуждая заначенные по цянькуням коллекции романтических пьес, новелл и любовной лирики. Даже кое-чем обменялись. А когда к нему снова подкатило весеннее желание, Мэн-мэймэй взялась покараулить в очередном проулке, чтобы его больше никто не застукал в неловком положении, в обмен на то, что он позволит ей потом съесть и эту порцию цзина. …Ну и как-то так получилось, что Цзы Дань поделился с ней собственными неудачами в деле обхаживания Жуань-шисюна, обсудил идеи приличных подарков — и незаметно согласился посетить её гнездо на то время, пока оправляется от отравления. Ей должен был достаться его выплёскиваемый цзин, с которым постепенно выходил весенний яд — уж суккубам-то отравы подобного толка были нипочём. А взамен Мэн-мэймэй собиралась порыться на их кухне в поисках лакомств и ингредиентов, которые могут заинтересовать духовного кулинара и винодела.

(・ω・)

Вчера, перед тем как завести внутрь, мэймэй наказала ему в гнезде вести себя так, будто очарован ей, чтобы товарки не попытались отбить. И убедила принять от неё хотя бы невинный массаж, пообещав не лезть своими шаловливыми пальчиками и всем остальным ниже пояса. От этого массажа он разоспался так, что сегодня глаза открыл не ранее полудня… только чтобы обнаружить, что у суккуб что-то творилось. Из-за занавески, отгораживающей личную комнатку Мэй Мэн, слышался шум голосов и беготня, да и сама Мэн-мэймэй то и дело отлучалась, возвращаясь обеспокоенной. После очередной отлучки мэймэй вернулась совсем ошарашенная — и начала спихивать в болтающийся на шее мешочек цянькунь личные вещи. Выяснилось, что их гнездо выследил по заказу городских властей молодой, красивый и сильный бродячий заклинатель. И умудрился прибить напавшую на него Мадам то ли самолично, то ли заручившись помощью цзецзе Мэй Инь, второй по силе суккубы в гнезде. А теперь эта старшая сестрица стала новой Мадам и собиралась подчиниться требованию заклинателя покинуть округ Дунгуань. Всем мэймэй в преддверии этого переезда она наказала собрать тряпки и безделушки, а старшим из них — ещё и самое ценное из мебели, сама же уединилась в принадлежащем ей теперь будуаре Мадам с грозным гостем. Не то чтобы договориться о чём, не то чтобы умилостивить победителя своим телом — докладываться младшим сестрицам та явно не собиралась. Так что Мэй Мэн знала только, что прошлая Мадам сама была виновата, и они ещё легко отделались, потому что больше никто не пострадал. Про миссии по изгнанию суккуб по заказу местного населения Цзы Дань раньше только слышал, участвовать как-то не приходилось. Но, насколько ему было известно, в таких случаях заклинатели не только пугали демониц, но и возвращали потом в ближайшее поселение обнаруженных в гнезде мужчин. Так что он решил до самого конца притворяться очарованным суккубским ядом — этой участи, говорили, даже бессмертным мастерам не всегда удавалось избежать — а потом изобразить приличную его уровню совершенствования скорость прояснения ума и помочь вольному даочжану со сбором и сопровождением остальных мужчин до города. Глядишь, удастся и узнать что-нибудь интересное о том, кто это такой смелый — не побоялся ни сунуться в гнездо с такой миссией без поддержки, ни сражаться с сильнейшей суккубой в гнезде, ни возлечь с её преемницей. Помогая мэймэй собираться, он вызнал, что они намеревались двигаться вверх по течению реки в сторону Шаочжоуских застав на границе с соседней империей, в окрестности холма Драгоценного леса Баолинь, где находился небольшой буддийский храм Наньхуа под руководством патриарха Хуэй Нэна, проповедующего путь внезапного просветления. Его последователи, в отличие от ревностных аббатов Чжаохуа, по возможности избегали насилия даже по отношению к демоническим существам, и потому Мадам намеревалась пока обосноваться в зоне влияния этой малой школы. Второпях клюнув Цзы Даня поцелуем в щёку, Мэн-мэймэй сунула ему в руки кулёк с жареными дынными семечками, посетовав, что так и не успела вдумчиво обшарить кухню. А на удивлённый взгляд сказала, что это семечки редкого сорта дыни — того самого, которым она вчера его угощала для скорейшего восстановления растраченного цзина и возможности побыстрее восстановиться «его неэффективным методом». И, кстати, несколько ломтиков, истекающих медовой сладостью и буквально тающих во рту, он вчера же старательно прибрал в пространственное хранилище. Цзы Даню оставалось только вздохнуть. Пара простеньких закусок с эффектом слабого возбуждающего вряд ли оказалась бы достойным подарком. Но делать нечего, убрал в цянькунь и этот кулёк. Если не решится подарить шисюну, так хоть целителям при осмотре отдаст, чтобы подмаслить. Мэймэй, попрощавшись, убежала было, но меньше чем через чашку чая вернулась. Оказалось, что Мадам потребовала привести в большой зал всю «свежую добычу» — то бишь тех из заманенных в гнездо мужчин, кто ещё не был вымотан неугомонными искусительницами. Ничего не поделаешь, пришлось идти — а то кто бы поверил, что физический совершенствующийся с его комплекцией может быть укатан до нестоячки всего за один день? В пещерных коридорах Цзы Дань углядел ещё несколько суккуб, ведущих за собой мужчин, и постарался повторить счастливо-идиотическое выражение лица «добычи», зачарованной демоницами. А то прознает кто, что он сюда сам, добровольно пришёл, потом от насмешек год не отмахаться будет. Лучше пусть уж считают, что он за лечением к одиночной суккубе сунулся — да нарвался на сильную, которая смогла его очаровать. Мэн-мэй хихикнула и одобрительно подмигнула, прежде чем вытолкнуть его из узкого коридора в большой зал. В кучке парней и взрослых мужчин, к которой его подтолкнула сестрица, среди простого люда выделялся дюжий кузнец — судя по опалённым бровям и плотному фартуку — почти не уступавший ему самому в ширине плеч и обхвате бицепсов. А в тонких чувствах он выловил ещё одного практика, судя по старой залатанной одежде, бродячего даоса, которого одна из девиц как раз с энтузиазмом поцеловала напоследок, а потом сунула ему за пазуху браслет с запястья, завёрнутый в бумажку. Тощий даос хлопал в её сторону влюблёнными глазами и кивал на просьбы обязательно навестить её в следующем месяце, чтобы снова не схлопотать искажение ци, пока суккубу не оттащили со смехом в сторону её товарки. Постепенно большая часть демонических девиц выпорхнула из зала, направляясь к выходу, осталось только несколько более зрелых дам, присматривавших за собранными мужчинами. И вот из бокового входа в зал выплыла Мадам. Ничего так красотка, оделась бы в более скромные лиловые одежды — и вполне могла бы сойти за свою на Сяньшу. Это точно была именно Мадам, потому что остальные демоницы скромно склонили перед ней головы, и потому что она небрежно опиралась на руку высокого и широкоплечего… заклинателя? Цзы Дань не был уверен полностью, потому что ци этого парня, затянутого в синий шёлк, была слишком холодной и имела привкус нечеловечности. А надменная бледная морда больше подходила бы какому-нибудь принцу… А! Он вспомнил, что в последнее время судачили, будто бы один из учеников Аньдина имел сердечного друга среди вольных заклинателей, да не из простых, а с примесью крови демонов. А пошарив глазами, он заметил в складках дорогущего ярко-синего ханьфу свисающий с пояса нефритовый жетон с эмблемой Цанцюна. Не ученический, а какие выдавали ближайшим родичам заклинателей, если им было позволено посещать пики. Мадам кисло улыбнулась этому даочжану и посетовала: — Ох, и задал ты нам хлопот, уважаемый Бай Цзы. — Мадам стоит наказать своим сестрицам в другой раз цзин не высасывать до такой степени, что после вас мужчины на ногах по седмице не стоят. Тогда, глядишь, и хлопот поменьше будет, — рокотнул её собеседник с ленивой усмешкой, поправляя щегольскую ленту на лбу. — Знаю, знаю, и не соваться слишком близко к Цветочному Дворцу, а то запрягут, не успеем и ноги раздвинуть, — с лёгким раздражением отмахнулась суккуба. Кстати, и правда, довольно сильная. — Ладно, посмотрим, чего стоят твои связи и как быстро у нас начнут появляться обещанные клиенты. Даочжан невозмутимо пожал плечами и немного расправил ауру. Ммм… слишком гладкую и послушную для демона, но слишком тяжёлую и терпкую, как для человека. И впрямь, смесок. Ну, заклинательское дело, как Цзы Дань мог судить, он выполнял приличным образом. И возлечь с Мадам всë-таки не сподобился, поскольку свежим излившимся цзином от него не пахло — а ученик Линъю по профессиональной надобности был весьма нюхливым, ради пущей практики поддерживая технику, обостряющую обоняние, почти всё время. Хотя… А. Выпуклость в штанах даочжана показывала, что с суккубой он не лёг не потому, что не стояло, а по собственному выбору, как и сам Цзы Дань. Любопытно, особенно если это тот самый, о котором он слышал… — Целители даже из праведных школ будут рады услышать о веточке рода Мэй, полноценно обученной медовому исцелению и теперь гарантированно готовой принимать у себя и заклинателей. Хотя, как я посмотрю, у вас и сейчас вон минимум два практика среди клиентов. — Практика два, да не из сильных, а сестриц три дюжины, — возразила суккуба. — Жадина. — Тиран. — Демоница. — Зеркало одолжить? Обменявшись такими ленивыми шпильками, даочжан-полукровка — как там она его назвала, Бай Цзы? — и суккуба поглядели друг на друга со смешком. — Ладно, летите уже, пташки перелëтные, — Бай Цзы отступил от неë на шаг, повернулся лицом и махнул рукой, будто прогоняя. — Увидимся. Я свяжусь, как только обустроюсь, — согласилась суккуба. Подшагнула, чмокнула его в щëку, как дорогого гостя, и выплыла из зала в сторону выхода из гнезда, поманив за собой оставшихся сестëр. Когда все суккубы удалились, Бай Цзы подошёл ближе, цепко окидывая мужчин острым взглядом синих глаз. Цзы Дань увидел, что все остальные уставились на него в ответ, и повторил за ними. — Что вам было велено? — спросил Бай Цзы ближайшего к нему паренька. — Слушаться Бай-даочжана, — вытянулся и расправил плечи тот, отрапортовав, как бравый вояка своему командиру. Ишь ты, видно, сильное впечатление этот синеглазый полукровка произвёл на новую Мадам, что она под его требования так сильно прогнулась, да ещё и не злилась за это. — Ясно. Так, вы, — Бай Цзы ткнул пальцем в кузнеца и ещё пару мужчин покрепче. — будете обходить все помещения, вместе. Где найдёте людей, ищете в той же комнате их тряпки и одеваете, ведёте или несёте их сюда. Если в комнате есть их вещи, тоже берёте с собой. Вы двое, — тот же палец указал на мужчин в одежде чиновников или приказчиков, — пойдёте следом, будете искать мало-мальски ценные и не очень тяжёлые вещи, и во что их упаковать. Это лучше, чем бросать всё как есть. Все всё поняли? Выполняйте. После этого Бай Цзы повернулся к худому бродячему даосу — единственному, кто кроме Цзы Даня остался без приказов — и прищурился. Даос выпрямился, судя по всему, ожидая указаний, но начал выглядеть немного сконфуженно. Кажется, очарование начинало с него спадать. Хух, быстро… То ли суккуба его не сильно приворожила, то ли устойчивость у этого практика была высока. Бай Цзы цокнул языком: — Тц. Свободный заклинатель? После искажения ци? Обратился сам? — даос кивал на каждый вопрос, и Бай Цзы потёр подбородок и дёрнул себя за спадающую на плечо прядь волос из тех, что не были убраны в пучок на темени. — …Ладно. Сиди тут, приходи в себя. Потом, если согласишься помочь, приглядишь за этими смертными до возвращения в город. И, наконец, синеглазый даочжан повернулся и к нему. Вытянул из цянькуня талисман с заклинанием барьера от подслушки и демонстративно активировал его. Смерил взглядом, острым, как у духовного орла, и приподнял уголок рта в лёгкой усмешке. — Собрату по пути совершенствования не стоит притворяться перед этим Бай Цзы. Будь ты зачарован, не остался бы нетронутым этими перепёлочками. — …Нетронутым? — недоумённо переспросил Цзы Дань, и его собеседник постучал пальцем по собственному носу: — На тебе почти нет их запаха и следов ци. Особенно ниже пояса. Хотя цзин ты за последний день проливал, и не раз… Отравился чем-то? В любом случае, к самому ценному ты никого не подпустил. Ого. Цзы Дань впервые встречал кого-то, чьё чутьё было настолько острым… Ну, кроме шицзуня, но учитель был отдельной историей. Он вздохнул и грустно покаялся: — Ну, отравился. На остроязыких летучемышиных лягушек охотился и перепачкался в крови, тц. — Бывает. Но сейчас-то уже в порядке? — Да, спасибо за беспокойство. А, да, этого ученика Цанцюна, пика Линъю, зовут Цзы Дань, — он слегка поклонился и сложил руки в приветственном салюте. Бай Цзы ответил тем же жестом, но выглядел задумчивым. — Хм. Этому Баю, если честно, не до того, чтобы возиться с переправкой всех жертв до Дунгуаня. Их тут, тех, кто сам ходить не может, не меньше десятка. Так что нужно сначала самому в город вернуться, в ратуше стражников с телегами взять, и потом опять туда-сюда… У меня столько времени нет, есть другие дела. Если Цзы-сюн согласится помочь, этот попросил бы его заняться. А тот даос может пока посторожить вход от диких зверей. Что скажешь? — Ммм, дело несложное. Уж не сложнее, чем котобуйволов пасти, а этот Цзы и с таким справлялся. Только… пока доказательств не будет, Бай-сюну вознаграждение не отдадут. — Ну так сам забери. Скажешь, что помогал, и что мне недосуг самому свою долю забирать было. А как вернёшься на Цанцюн, оставишь себе часть за все эти хлопоты, а мои деньги отдашь Шан Хуа с Аньдина, это мой жених. — Большую часть работы сделал Бай-сюн, да и… — Цзы Дань поколебался, но продолжил. — Этот передаст Шан-шисюну всю оплату целиком, если Бай-сюн пообещает не рассказывать никому о том, что этот Цзы не был зачарован. — Пф, — развеселился Бай Цзы, любопытно блестя глазами. — Зависит от того, что ты тут на самом деле затеял. Ну, Бай Цзы вроде как тоже имел сердечного друга и даже, вон, уже в женихах ходил… Пришлось Цзы Даню рассказать вкратце, как он с суккубочкой сошёлся на почве общих интересов, а потом договорился, предложив обменять отравленный цзин на интересные алхимически-кулинарные компоненты. — …Только из этого почти ничего не вышло, потому что пришёл Бай-сюн и поставил гнездо на уши. — Ну да, выбор подарка я тебе подпортил, — сочувственно кивнул Бай Цзы. — …О. Вот, возьми. Твои закуски за образцы пойдут, а Жуань-сюн будет заинтригован возможностью вырастить ингредиенты для них на Цяньцао. В руки Цзы Даню оказался всунут мягкий бумажный свёрточек, в котором оказалась сердцевина от такой же медовой дыньки. Мэймэй-то ему приносила фрукт уже нарезанным, так что свежих семян он вчера не прихватил. — А толку? Их же вроде только суккубы умеют растить? — нахмурился он. — Передай Му-дайфу, что я знаю процесс их культивации в деталях, и человеческим целителям это вполне под силу. Я расскажу ему позже, что и как делать. — …И что получит с этого Бай-сюн? — подозрительно прищурился Цзы Дань. — Так нам ещё вместе работать, сочтёмся. И один совет Цзы-сюну. Будешь дарить подарок, обстоятельства его сбора расскажи Жуань-сюну честно. Чтобы он не подумал, что ты ради вот этого всего с суккубами домашним искусством занимался… Ревность — неприятное чувство, и вызывать её — не лучший способ обратить на себя внимание. — Ммм, да, спасибо за совет, — растерянно почесал в затылке Цзы Дань. — А… работать вместе? Над чем? — Так мастер У ещё не сказал Цзы-сюну, что собирается ему поручить? — Н-нет? Оказалось, что родственники Бай Цзы — уж не по демонической стороне ли? — после раскрытия заговора против них получили в качестве трофея целую колонию жуков гу, а шицзунь был заинтересован в новых учебных пособиях. Ну да, единственный их экземпляр уже почти зачах, а тут целая популяция, да вместе с маткой. Где-то с чашку чая они обсуждали предстоящий договор, в том числе оригинальный способ сохранения гу, организованный — ага! Оказалось, что действительно, демонами. Да какими, представителями правящего клана Северных Пустошей! Впрочем, если шицзунь знал и всё равно одобрял договорённость, то не ему было оценивать такой выбор. Тем более, что ловля нескольких бычков боброяков по болотам Пограничья была делом хоть и хлопотным, но не особо сложным и вполне стоящим доступа к здоровой и полноценной популяции редких демонических существ — особенно, если наследник Севера сам обеспечит и перевозку бычков в Демоническое Царство, и регулярное перемещение лампомедуз с сидящими в них гу между двумя хозяйскими локациями. В итоге Цзы Дань обещал согласовать по возвращении с шицзунем, какое количество боброяков Линъю предоставит в обмен на частичное владение колонией гу, сообразить водоём с чистой холодной водой для лампомедуз и позаботиться о подобающем завершении миссии тут, а Бай-сюн согласился молчать о том, при каких обстоятельствах его тут встретил, и велел заворожённым смертным, как раз вернувшимся и действительно притащившим ещё с десяток мужчин в разной степени истощения и несколько тючков с трофеями, слушаться Цзы Даня как его самого. На том они ударили по рукам, и синеглазый полукровка, напоследок хлопнув его по плечу, удалился. «Эх, чудные нынче дела творятся в Трёх Мирах», — вздохнул Цзы Дань и пошёл договариваться с даосом, чтобы приглядел за смертными, пока он долетит до города на мече, организует помощников и телеги и приведёт их сюда.