Своими руками

Мы не хозяева собственной жизни. Мы связаны с другими прошлым и настоящим. И каждый проступок, как и каждое доброе дело, рождают новое будущее. Дэвид Митчелл, «Облачный атлас» Постарайтесь понять, Александр Иванович, что не существует единственного для всех будущего. Их много, и каждый ваш поступок творит какое-нибудь из них… Вы это поймёте, — сказал он убедительно. — Вы это обязательно поймёте. Борис Стругацкий, Аркадий Стругацкий, «Понедельник начинается в субботу»

Услышав вопрос Мо Бая, Мэйинь тут же настроилась на серьёзный лад. Конечно, от неё всё ещё исходил слабый запах весеннего желания — но у суккуб весенний огонь настолько тесно был вплетён в путь совершенствования, что тлел почти постоянно. Наклонив голову набок с серьёзным видом, демонесса задумалась на фэнь-другой, подбирая слова. Наконец, она со вздохом стрельнула в него глазами: — Эта скромная полагает, что добрый принц был знаком с ней и её искусством куда как позже? — Мн, — он согласно прикрыл глаза и отправил в рот ещё один кусочек сладкой дыни… пожалуй, последний на сегодня. Само по себе действие этого плода было не особо сильным, но он успел надышаться яда Мэйчжи. А обольщающий аромат суккуб хоть и действовал на ледяных демонов слабее, чем на многих, всё же накапливался в теле. Так что добавить ещё немного — и штаны станут ему тесны. — Силы этой Мэйинь ещё только растут, и со временем мне становится легче прозревать извивы времени, но пока этой нужна существенная опора… Как оказалось, Мэйинь могла видеть нити, связывающие судьбу вопрошающего с другими. Но разные чувства окрашивали эти нити по-разному, и неудивительно, что для демоницы-соблазнительницы самым ярким алым цветом «подсвечивались» отношения, пропитанные весенней страстью и романтической любовью. И чем дольше они длились в прошлом и будущем, чем ярче горели чувства — тем лучше. Другие отношения, вроде любви родственной или очень крепкой и долгой дружбы, тоже иногда можно было разобрать, если они были сильны — всё остальное же сливалось воедино в ткань плетения судеб. Влияла на исход гадания и личность вопрошающего. Мэйинь упомянула разницу между путешественником и домоседом, провёдшим всю жизнь на одном рисовом поле. Между тем, чья судьба гладка и скучна — и тем, кому суждены были взлёты и падения. — Куцые нити одних требуют лишь поцелуя-другого, чтобы пробуждённая мужская энергия ян высветила их. Других же этой скромной приходится приглашать в свой шатёр для сплетения тел, дабы удовлетворить любопытство — или же врать им, что в голову взбредёт. Потому что бывают и такие, с кого и энергии толком не возьмёшь, и на рожу смотреть с души воротит — так что толку от них, как от титек у холощёного быка. А поди ж ты, и такие любви желают да гадания требуют. Шушу снисходительно приподнял уголок рта от того, насколько не стеснялась в выражениях Мэйинь, и уточнил, а есть ли особенности предсказания для разных рас — и вообще, для совершенствующихся. — С практиками… сразу и не угадаешь. Жизни у таких бывают долгие, а судьбы могут сплетаться витиеватыми узлами. Да и само совершенствование идёт против законов Земных и Небесных, а потому сильно меняет судьбу от той, что предназначена смертным. Зато и энергия у вас льётся куда более щедрым потоком. А между расами разницы большой нет, хоть демон, хоть человек или дух какой — лишь бы был самцом, способным прельститься на женские округлости, ласки да улыбки. Но вот то, сколько ци потребуется, чтобы всё распутать… — суккуба качнула головой в сторону Мо Бая, — например, если принцу предсказывать, эта скромная без полноценного сплетения тел даже не возьмётся. Да и с парным совершенствованием без гарантии. Он свою судьбу в клочья порвал и заново пишет. — Этому Мо Баю самая прочная своя красная нить и так ведома. Да и речь пока не обо мне. — И верно, — суккуба снова повернулась к дяде. — Достопочтенный Линьгуан-цзюнь силён, куда сильнее этой скромной Мадам. Но и молод, а значит, и всматриваться может потребоваться ох как далеко вперёд. А потому эта в любом случае потребует полную плату… — Ци и цзином? — сухо осведомился дядя. — Ими самыми, — мурлыкнула Мэйинь, наклонившись вперёд и соблазнительно изогнувшись. — Надеюсь, Мадам не надеется получить плату за ещё не оказанную услугу, только чтобы потом увильнуть? — обманчиво мягко произнёс дядя, наклонившись навстречу и обхватив когтистыми пальцами её подбородок. Мо Бай хмыкнул про себя — от суккубы, поёжившейся от этого голоса со скрытой внутри угрозой, сильнее запахло желанием. О да, Мэйинь такое обхождение всегда заводило. Немного посверлив её взглядом, дядя ослабил хватку. Теперь его пальцы не впивались в нежную кожу, а только лежали на щеке, позволяя ей ответить. — Только небольшой аванс, — её голос стал интимным, грудным, — ровно столько, сколько потребуется для работы. Несколько поцелуев, немного ласки, струя-другая ци… Остальное эта скромная готова получить после того, как даст ответы на вопросы достопочтенного. — …Хорошо. Но этот достопочтенный не намеревается бросать своё семя в плодородную почву, — строго предупредил дядя, опуская руку. Суккуба улыбнулась, томно прикрыв глаза, и мурлыкнула: — Эта Мадам прекрасно умеет играть на флейте. — Согласен. Хм… Есть ли конкретные предложения у Мадам и для оплаты аванса? — Вообще-то, действительно есть. Достопочтенный слишком напряжён и взволнован, потому эта скромная предложила бы лёгкую медитацию. Транс позволит не отвлекаться на сознательные мысли, но не помешает этой скромной расшевелить нижний даньтянь, — дядя заколебался, сощурив глаза в некотором сомнении, и она поспешно добавила. — После убедительной демонстрации сил Мобэй-вана ни эта Мадам, ни её мэймэй не посмеют сделать какую-нибудь глупость или даже проявить малейшую непочтительность к ледяному клану. Что ж, следовало ожидать, что Мэйинь отнесётся к первой порученной ей задаче с крайней серьёзностью. Многие из демонов вообще не утруждали себя какими бы то ни было медитациями и упражнениями на циркуляцию ци, довольствуясь её естественным кружением по меридианам. Другие впадали в транс лишь на поле боя или во время охоты, практикуя яростную медитацию-в-движении. Для кого-то переданные от предков медитативные практики были средством восстановления и отдыха, используемым исключительно в уединении, в безопасном месте. А вот суккубы практиковали тантрический транс, позволяющий весеннему пламени тлеть в средоточии плотских страстей или наполнять тело, почти не затрагивая сознание. И очень редко делились даже его основами с другими родами и кланами. Конечно, такие техники были не только у них — но в любом случае, он запомнит готовность Мэйинь поделиться ей с шушу. Запомнит и отплатит подобающе. — Кхм, — откашлялся Мо Бай, — дяде не стоит ничего опасаться. Раз уж Мадам Мэйинь взялась за предсказание, она сочтёт делом чести сделать это наилучшим образом. Таков её путь совершенствования как провидицы. Бросив в сторону Мо Бая испытующий взгляд и удовлетворившись его успокаивающе опущенными веками, шушу поднялся со своего места и обошёл стол. Мэйинь сдвинулась в самый угол диванчика, поворачиваясь к своему клиенту полубоком и приглашающе указывая на сиденье рядом. Беловолосый демон изящным движением скинул меховую накидку на спинку дивана, скользнул на мягкое сиденье. Сбросил сапоги, подтянул ноги, скрещивая их и садясь лицом к суккубе. Она тоже подобрала ноги, садясь на пятки перед ним. Мэйинь жестом показала, как сложить руки перед собой, и деликатно взялась за его запястья. Шушу напрягся и замер — а она замурлыкала мелодию без слов в спокойном темпе, иногда прерываясь и подсказывая, как именно направлять ци. На взгляд Мо Бая, всё шло правильно, он сам учился этому примерно так же — хотя у него было преимущество доверия и уважения к мастеру Му. Целитель тогда настоял, чтобы перед возвращением в прошлое он освоил хотя бы азы нескольких духовных техник. Разного назначения, которые могли пригодится и как неожиданный козырь, и чтобы он мог лучше позаботиться о Цинхуа — за что Мо Бай был крайне благодарен. Одной из этих техник как раз была совместная медитация с партнёром на пути совершенствования. С переплетением циркулирующих потоков ци, пропускаемых через меридианы разными путями, в том числе и через нижнее средоточие, буде возникала такая нужда или желание. Подкреплённая неторопливыми, чтобы не сбить транс, поцелуями и ласками, она могла даже стать прелюдией к парному совершенствованию — и уже пару раз была опробована ими в этом времени к взаимному удовольствию и удовлетворению. Постепенно напряжённые плечи дяди расслабились, разгладилась морщинка на лбу, его лицо стало спокойным, а дыхание, направляемое через нос — глубоким и медленным, в такт напеву суккубы. Его глаза были закрыты, а хуадянь неторопливо колыхался на лбу. Мэйинь придвинулась ближе. Она плавными, ласкающими движениями массировала его запястья, постепенно делая свой голос тише, пока не умолкла совсем — и только тогда потянулась за поцелуем. Невесомо коснулась бледных губ — раз, другой. Сделала паузу, положив руки на его обнажённую грудь в вырезе ханьфу, неторопливо развела их в стороны и вверх, забираясь под ткань и обхватывая ладонями плечи. Приподнялась выше и снова припала к его рту, уже не так невинно. Она целовала шушу в тишине, и Мо Бай прекрасно видел и слышал, как дыхание обоих стало глубже, тяжелее — но так и не сбилось с ритма. Вот Мэйинь медленными плавными движениями начала оглаживать грудь и плечи партнёра, не отрываясь от его губ. Вот дядя ответил на поцелуй, так же неторопливо. Вот его ладони разошлись из медитативного положения, сомкнувшись на её тонкой талии и спустившись к бёдрам. Мускусный запах стал чуть сильнее, приобретя нотки прохладного бриза и выдавая тлеющее желание обоих. И вид в тонких чувствах тоже отражал их взаимодействие — аура дяди, непривычно расслабленная, обхватила-обволокла мягко клубящуюся ци Мэйинь, словно деликатная изморозь, осевшая кристаллами инея на горсти спелой малины. Наконец, суккуба с закрытыми глазами оторвалась от дядиных губ и немного отстранилась, поглаживая кончиками пальцев тыльные стороны его ладоней. Потом снова скользнула к запястьям, нащупывая меридианы, запела без слов, постепенно ускоряя ритм и выводя его — и себя — из транса. В конце концов, для её клана тантрическая медитация была настолько привычна, что они могли провести в ней всю цветочную битву, вынырнув из транса только при спуске с сияющего пика. А уж дарить ласки и поцелуи, позволяя весеннему пламени скользить вместе с ци и обмениваясь им с партнёром, но не выходя из созерцания, — даже Мо Бай это умел. Ну… немного. Но он собирался усердно практиковаться и совершенствоваться в этом искусстве.

(・ω・)

О существовании подобных техник Сюэцю слышал раньше только краем уха, и больше в анекдотах вроде того, что некоторые суккубы настолько виртуозны, что могут трахнуть медитирующего отшельника так, чтобы он даже не заметил до момента излияния семени. И в других обстоятельствах он и не подумал бы о такой беспечности, как уходить в медитацию в присутствии почти незнакомой демоницы. Однако оспаривать её правоту было глупо — да и Бай-чжи одобрил идею и взглядом дал понять, что присмотрит за его безопасностью. И Сюэцю не мог не признать профессионализма молодой Мадам, незаметно расслабившей его и — как он ощущал, коснувшись её потоков ци вплотную — без колебаний соскользнувшей в транс вместе с ним. Выныривая из медитации и осознанно оглядывая своё совершенствование, он нахмурился: — Этот достопочтенный не просил об услугах медового целителя. Мадам Мэйинь наклонила голову набок и лукаво улыбнулась: — Как правильно отметил добрый принц, эта предпочитает выполнять своё дело наилучшим образом. А повреждения духовных вен достопочтенного от недавнего искажения ци, хоть и находятся в процессе излечения, но всё же мешают течению ци быть достаточно гладким по стандартам нашего рода. Эта Мадам всего лишь немного разгладила шероховатости, ускорив выздоровление, и ни в коей мере не умаляет способностей достопочтенного Линьгуан-цзюня справиться с полученными повреждениями без её помощи. Что ж, действительно. Раз уж он дал доступ к течению своей ци суккубе из сливового рода, то не стоит ей пенять за такую мелкую вольность. Он и сам, будучи воином, непременно потянулся бы покрутить в руках, проверить остроту и баланс любого оружия, попавшего в его руки — и тут, похоже, было что-то подобное. Так что Сюэцю мирно кивнул, признавая её право на совершённые действия. Кивнул — и продолжил вопросительно смотреть на неё. Потому что спокойствие от медитации схлынуло, и Сюэцю хотел… жаждал узнать, что же смогла увидеть в плетении его судьбы пророчица. Жаждал — и трепетал. Он знал, что племянник рассказал о былой трагедии, пока договаривался, объясняя суккубе необходимость предсказания — и щадя его чувства. Знал, что ему самому не потребуется даже задавать болезненные вопросы вслух… Но это не мешало его желудку подкатывать к горлу, заставляя сглатывать слюну, внезапно ставшую горькой. Мэйинь, заметив его взгляд, посерьёзнела. Даже, скорее, стала обеспокоенной. Бездна, да что она там такое увидела?.. — Вопрос, который был задан этой скромной, весьма непрост. Проследить кончик нити, смоченной водами Жёлтого Источника, а то и опалённой огнём Диюя… Насколько сильно достопочтенный желает именно этого? Не проще ли смотреть лишь в будущее, не оглядываясь на то, что уже прошло и отгорело? Сюэцю почувствовал, как его лицо искажается, и резким жестом сгрёб её платье на груди в горсть, заставляя шёлк потрескивать. Оскалился ей в лицо: — Не пытайся подсластить пилюлю, говори прямо, провидица. Вс-с-сё без-с-снадёжно? Ты не с-с-смогла узс-среть ничего? Несколько бесконечных моментов суккуба вглядывалась в его лицо, сосредоточенно сведя брови, потом положила руку на предплечье: — Нет, достопочтенный Линьгуан-цзюнь имеет возможность встретить своё утешение вновь… Но всё непросто. И ответы этой Мадам будут зависеть от того, готов ли достопочтенный их выслушать. Он судорожно вдохнул несколько раз, успокаивая стучащее сердце. Закрыл глаза, тряхнул головой. Выпрямился, вздёргивая подбородок, и вскинул на неё взгляд, вооружённый всей надменностью, всей утончённой вежливостью, какую только смог в себе найти. — Говори. — Многое будет зависеть от выбора, который сделает достопочтенный Линьгуан-цзюнь в будущем. Если достопочтенный позволит этой говорить прямо?.. — Мэйинь сплела руки на своих коленях, терпеливо дожидаясь его кивка, затем продолжила. — Я видела развилки… Моменты, где судьбы могут сплестись по-разному, и решение ляжет на твои плечи. Скажи, Линьгуан-цзюнь, что для тебя важнее — хранить ей верность или получить возможность быть рядом с ней? — Если возможно только что-то одно, то однозначно мне ценнее второе, — он не колебался и момента. — Фувэй заплатила за мою жизнь высокую цену и поймёт лучше многих, если мне придётся возлечь с кем-то ещё, чтобы иметь шанс быть с ней снова. И Мадам Мэйинь это должно было быть очевидно, иначе я не согласился бы на её цену без торга. — Леди Сю отдала и сделала для вас больше, чем вы осознаёте, второй лорд Севера. Я рада, что вы не сомневаетесь в ответе, но если вы хотите, чтобы у вас была возможность хотя бы прикоснуться… Цена будет куда более высокой, чем просто сунуть свой нефритовый жезл в чьи-то яшмовые врата, — усмехнулась она. — Так не тяни и скажи прямо, что я могу для неё сделать, — нетерпеливо поторопил Сюэцю. — Вступить в новый брак, как пришлось сделать ей? Суккуба сочувственно качнула головой: — Речь пойдёт о новом чувстве. Согласитесь ли вы впустить кого-то ещё в своё сердце или останетесь вздыхать о ней в одиночестве? — …Как это может быть связано? — нахмурился он. — Когда придёт срок… У вашей судьбы будет возможность перевиться с другой. Но если вы попытаетесь погасить разгорающееся пламя и оттолкнуть ту, к кому потянется ваше сердце, то упустите возможность спасти жизнь одной из будущих матерей нового воплощения леди Сю. — И тогда?.. — И тогда ей придётся родиться вновь совсем в иных обстоятельствах и у иных родителей. Стать потомком существ, населяющих горячие источники крайнего Юга. Одной из тех, кто, будучи привычен к жару, за неимением внутреннего огня просто не выживет у вас на Севере, равно как и вы не сможете жить в её местности. — И даже если нам чудом удастся встретиться где-то в середине, то любое прикосновение станет пыткой для нас обоих, хуже, чем это было у основателей нашего клана и рода, — горько закончил Сюэцю. Нет, он не хотел такого. Он отказывался смиряться… Но если для того, чтобы избежать такой судьбы, ему придётся влюбиться вновь и принять это чувство… Он вгляделся в себя, представляя в уме некую девицу или же зрелую даму, оказавшуюся ему по душе. Сумеет ли он отдать ей часть своего сердца, сохранив в уголке любовь к Вэй-эр? Сумеет ли привести новое воплощение своей любимой в дом, где уже будет хозяйка, тоже желанная? Сюэцю вспомнил родителей — ведь матушка, полюбив отца, согласилась стать именно его второй женой. И в его детстве, пока была жива тётушка Цзигуан, вела себя с ней не как соперница, но как близкая подруга. А отец, суровый перед придворными и вассалами, в семейном кругу немного оттаивал, смеясь и вольно оказывая обеим супругам знаки внимания. Отец… любил их обеих. И горевал после гибели тётушки так же искренне, как и в тот день, когда занемогла матушка — день, ставший началом конца. Значит, можно и так. И если Сюэцю с самого начала не будет скрывать, что всё ещё хранит в своём сердце любовь к Вэй-эр, что надеется внести её вновь в свои покои на руках… Если это не станет для его новой возлюбленной неприятным сюрпризом после — всё может сработать? Он сглотнул и решительно посмотрел на провидицу: — Я понял и прислушаюсь к своему сердцу. Тогда нам будет проще свидеться вновь? В конце концов, Вэй-эр хотела, чтобы я жил… — его голос чуть было не дрогнул, — жил полной жизнью. Она не осудит, если я полюблю снова. — Нет, матушка будет только рада, — донёсся сбоку твёрдый, низкий голос племянника. Сюэцю в волнении совершенно забыл о его присутствии!.. Демон вскинул глаза, через стол встречаясь с одобрительно-сочувственным взглядом Бай-чжи, продолжившего говорить: — С ней или без неё, но если ты будешь счастлив, если ты будешь любить и будешь любим в ответ, она одобрит. Я… — мальчишка пригасил свой горящий взгляд, прикрывая его веками, — я был тогда мал и не очень отчётливо уже помню те годы, но мама грустила больше всего, когда видела тебя бродящим или сидящим где-то в одиночестве. Она в такие моменты часто предлагала мне подойти к тебе с каким-нибудь вопросом или просьбой. Или подсовывала такой повод приближённым к ней придворным дамам. Его сердце сжалось от тягучей боли. Она даже тогда хранила его подобно Гуаньинь, пытаясь облегчить его ношу — совершенно не думая о себе, запертой, как птица в золотой клетке. Сюэцю грустно улыбнулся и собрался было поблагодарить племянника за поддержку, но провидица снова заговорила, прервав его мысли: — С ней или без неё… Очень верно сказано, мой добрый принц. Потому что когда дитя, воплотившее в себе душу той, что была Линьгуан-цзюню радостью и утешением… Когда это дитя подрастёт, достопочтенный лорд, вам придётся выбирать снова. Сердце замерло у него в груди, и он повернул голову к Мадам Мэйинь, положившей руку на его колено. — Между чем и чем?.. — вышло хрипло и неровно… плевать! Мадам и так уже узнала-увидела о его слабостях больше, чем все остальные, кроме тех, кого он сейчас считал семьёй. — Между тем, чтобы повернуть ваши отношения в любовное русло или позволить ей быть счастливой. — Ч-что?.. Как?.. Я не понимаю! — кажется, он вцепился в её ладонь изо всех сил, но… Он и хотел услышать объяснение, и боялся, что оно станет ещё одним ударом по его сердцу — а сколько их уже пришлось ему пережить за последнюю луну. Демоница прикусила губу и поморщилась: — Ты будешь ей дорог и важен в любом случае, так что успокойся! — почти прикрикнула она на него и пробормотала: «И где же ваша хвалёная ледяная невозмутимость, когда она так нужна». Потом снова повысила голос. — Да уймись, говорю, и руку отпусти, пока не сломал! Спохватившись, Сюэцю ослабил хватку. И верно, вцепился совсем как дикарь. Ладно бы всего лишь до синяков — сломанные нежные косточки ему и Фувэй не простила бы так сразу. Но его кровь всё равно кипела слишком сильно, чтобы сидеть спокойно. Проклятое наследие ветреников Ша, из-за которых ему вечно приходилось бороться с собственной порывистостью, почти неприличной для ледяного демона! Не в силах усидеть на месте и не видя причин сдерживаться до предела, он вскочил с дивана, едва не снеся стол, и сделал пару кругов по комнате. — Объясни, — бросил он провидице, выплеснув малую толику нервной энергии и остановившись посреди зала на открытом месте. Суккуба, сосредоточенно разминавшая пострадавшую руку, подняла на него взгляд: — Наставник, конфидент, один из самых важных и дорогих её сердцу мужчин в её жизни — этим ты будешь и останешься, что бы ни выбрал. Но ухаживать за ней, вести под ивы и сорвать её цветок… Коли решишься, потеряешь расположение большинства своих родичей. Она не сможет противиться страсти, которую ты разожжёшь, но будет всю жизнь после корить себя за то, что поддалась и вступила в отношения, осуждаемые ох как многими. И тебе самому тоже придётся жить, видя её страдания и чувствуя вину за это. Сюэцю сжал кулаки и опустил невидящий взгляд на ковёр, всеми силами сдерживая вихри, стремящиеся вырваться из него вместе с круговертью мыслей и чувств. — Шушу! — позвал его Бай-чжи, и он зацепился за этот низкий голос, за отчётливую тревогу и желание племянника помочь, зацепился и поднял взгляд, как по нитке, на обеспокоенное лицо с лёгкой складкой на переносице и пляшущим огоньком хуадянь над ней. — Ск-кха… — в горле, неприятно сжавшемся, першило, но он сглотнул и с усилием продолжил, — скажи мне, Бай-чжи, как поступил бы ты, встань перед тобой такой выбор? Если кто-то и мог понять его лучше прочих, так это племянник, тоже хлебнувший полной мерой. Познавший на собственной потрёпанной шкуре, каково это — терять, по живому отрывать от сердца того, с кем хотел бы провести вместе всю жизнь. И каково быть нечаянным гостем на чужом пиршестве, видящим счастье любимого в объятиях другого, пусть даже и другой версии самого себя. — Я выбрал и всегда буду выбирать то, что подарит счастье А-Хуа, — Бай-чжи даже не дрогнул, не задумался. Для него, кажется, всё было уже передумано и решено раз и навсегда. — Если моё присутствие будет опасным или болезненным, я отстранюсь. Если нет — буду рядом. В том качестве, в той мере, как будет лучше всего для Цин Хуа. — Даже если твой Цветочек когда-нибудь выберет другого? — Если этот другой будет достоин и сможет подарить счастье, я готов делиться и уступать. Шушу, после всего, что здесь, хвала предкам, не случилось и уже не случится… я никому не позволю причинить А-Хуа боль, отобрать счастье. Ни другим, ни себе. Ради этого я вернулся сюда. Мальчишка смотрел прямо и строго, расправив плечи, как будто на них и не было тяжкого груза памяти о совершённых ошибках, о пережитой и причинённой боли. И Сюэцю почувствовал, как перед лицом этой безмятежной, не вымученной уверенности он и сам начал успокаиваться. …Племянник был прав. Фувэй, его Вэй-эр заслонила его израненное тело собой. Отдала себя нелюбимому — не на раз, но до конца жизни. Утратила свободу, которой так дорожила и которую не мог заменить никакой высокий статус, даже статус Мо-фужэнь, Королевы Севера. И всё это ради него. Неужели же он не сможет ответить ей тем же? Ради её счастья не сможет отпустить её? Выпустить из жадных ладоней яркую пташку, надеясь, что она задержится, усевшись на плече?.. Кроме того… на свете было не так и много условий, делающих любовные отношения и тем паче брак между мужчиной и женщиной настолько неприемлемыми. И он как раз мог… уточнить заранее. — Мэйинь, скажи мне ещё только одно. Почему… почему такие отношения будут неприемлемыми? Если это что-то, что можно изменить?.. Суккуба покачала головой с сочувственным видом. — Не всё поддаётся нашей воле в этой жизни, достопочтенный Лорд. Увы, но то, что привычно в кулуарах Востока, на Севере начало считаться непристойным спустя лишь несколько поколений после основателя вашего рода. Не говоря уже о том, что обе матушки девы Фувэй будут из тех кругов, где подобное и вовсе считается возмутительным позором. По мере того, как складывались воедино кусочки головоломки, глаза Сюэцю распахивались всё шире. И, наконец, поняв полностью, на что намекала Мэйинь, он издал невесёлый смешок. — Х-ха, действительно. Я ведь и сам совсем недавно пенял на неразборчивость двоюродного дяди, и уподобиться ему… Нет… Нет, для Вэй-эр такая потеря лица будет предательством с моей стороны. Ты права, провидица, — он выпрямился и поджал губы. Бай-чжи вопросительно приподнял бровь, и Сюэцю пояснил: — Кто может для женщины быть ближе всех среди мужчин в её жизни, кроме мужа? Сын, брат или отец, в общем, близкий родич по крови. А считая, что она ещё не родилась… Сестру мне подарить уже некому, и даже если Байи-бо где-то оступится, так при двоюродном родстве браки у нас не запрещены. А значит, скорее всего, она будет моей дочерью, родной или приёмной… в крайнем случае, твоей, сяо Цзы — ты же не собираешься оставлять род и трон без наследников? Он сокрушённо развёл руками, скривив губы в грустной гримасе, и племянник понимающе фыркнул. — Пф, тогда Мэйинь действительно права. Хотя замечание о двух её матерях… хм. Ну, отмахиваться не буду, мало ли что ещё может случиться в моей личной жизни, после вчерашних откровений я уже ничему не удивлюсь. Но если ты вздумаешь флиртовать с моей младшей сестрицей, — мальчишка сузил глаза и глянул остро, пронизывающе, — или, упаси предки, с дочерью, семья не поймёт. И я в первую очередь. — Пригрозишь переломать мне конечности? — Предпочитаю надеяться, что ты не оступишься и не опустишься до такого. Сюэцю эта пикировка окончательно успокоила. Ведь если Вэй-эр переродится так… Что ж, по крайней мере, он будет иметь полное право заботиться о ней — как отец или дед малышки с драгоценной для него душой. Представив себе крохотную девочку с острыми глазами, упрямым и сильным характером, неукротимой любовью к свободе — и их фамильным синим взглядом, он даже смог немного улыбнуться. Да, этот способ любить и беречь её, способ вернуть ей долг был совсем не так плох.