Своими руками

Любовь не доминирует, она культивирует. Иоганн Вольфганг Гёте Задача трёх тел — это задача классической механики об определении движения трёх точечных масс из начальных положений и скоростей (или импульсов) в соответствии с законами движения Ньютона и законом всемирного тяготения Ньютона. Википедия, Задача трёх тел.

Юэ Ци надеялся, что ему не придётся использовать спрятанный в цянькуне флакон с пилюлями ещё очень, очень долго. Не потому, что он хоть сколько-то не доверял их Мобэю — просто не желая лишний раз попадать в настолько рискованные ситуации и уж тем более беспокоить побратима. Ему и так непросто приходится. Тем временем сяо Юань, с мстительно-мечтательным видом прибравший свою порцию чудо-средства, вовсе не собирался успокаиваться. Упёр руки в бока, воинственно зыркнул уже на Юэ Ци, толкнул немного встревоженной россыпью иголочек своей ци — и со всей язвительностью, какую только смог из себя выжать, выдал: — Кхм, и сколько времени мы будем вот так обходить самого большого слона в комнате? Ци-гэ, ты уже созрел, чтобы колоться, или страдаешь всё той же болезнью замалчивания важных вопросов перед близкими, что и Бай-гэ? Только в твоём случае диагноз ку-у-уда более запущенный! «Ох, диди, зачем же так прямо», — смутился Юэ Ци, прикрываясь рукавом от скрестившихся на нём взглядов. Всех трёх. Он сделал несколько глубоких вдохов, подавляя внезапно накатившую панику — это его названые братья, и даже в худшем случае они всё равно останутся союзниками и соратниками по спасению мира. И сяо Юань точно от него не отречётся, даже если не поймёт его притяжение к А-Хуа и А-Баю! Так, всё, отставить паниковать, мальчики так о нём беспокоились, что теперь отказаться рассказывать было бы обидой им всем. Наконец, он справился с собой достаточно, чтобы без постыдной дрожи в пальцах вытащить из цянькуня фимиам для разговорчивости, выданный ему вчера утром Мо Баем. А-Хуа с неясным согласным звуком цапнул со стола курильницу и щёлкнул пальцами, вызывая несколько искр, от которых благовоние тут же задымилось. Сяо Юань одобрительно кивнул и намылился было свинтить на улицу, пробормотав себе под нос что-то вроде «мавр сделал своё дело», но Юэ Ци зацепил его за руку: — Не уходи. — И зачем я вам тут сдался, не мне же тут собираются признаваться в любви? А вы уже большие, сами разберётесь. — Диди, пожалуйста! — Юэ Ци, несмотря на все уверения, всё ещё не был уверен, что побратимы смогут принять, что на них направлены его совсем не братские порывы. Поэтому он хотел бы, чтобы в этот момент рядом с ним был бы и его диди. Саркастичный, весь из острых локтей и коленок, но… Диди, даже узнав о его былых отношениях не только с Чжун И, не сказал ему об этом ни одного дурного слова. Даже если в прошлой жизни ворчал на то, что они приблизили к себе Жэнь Дунчжи, по мнению брата, легкомысленного и рассеянного. — Пф, ладно, — сжалился братишка, закатил глаза, плюхнулся рядом и позволил Юэ Ци подгрести себя под бок, буквально копируя А-Бая, точно так же прижимавшего к себе нервно ёрзающего А-Хуа. — Хэй, Хуа-гэ, у тебя антидот к «болтушке» не завалялся? А то если я её нанюхаюсь, вы меня совсем не заткнёте. А-Хуа суетливо выгреб из кольца-цянькуня флакончик с болтающейся на дне голубоватой жидкостью, позволяя диди капнуть её себе на язык, а потом преувеличенно тщательно прибрал обратно. К тому времени горьковатый дымок от терапевтического фимиама уже расползся по гостиной — и Юэ Ци дышал старательно-глубоко, одновременно успокаивая себя и усваивая нужную дозу. Его нерешительность и нежелание обременять братьев своими заботами таяли с каждым вдохом, и он мысленно положил себе как-нибудь отблагодарить Му-дайфу. Вряд ли целитель раздавал этот фимиам направо и налево, а потому его забота и доверие к ним всяко заслуживали благодарности. Наконец, он сделал последний, особенно глубокий вдох, выпустил воздух, посмотрел на сидящих напротив А-Хуа и А-Бая — и заговорил: — Ладно, позавчера А-Бай убедил меня, что… что мне действительно стоит поделиться своими переживаниями с вами. Я только прошу, чтобы вы пока не прерывали меня, а дали высказаться до конца. Оба побратима уверили, что не собираются перебивать, а диди с привычным тычком в бок уточнил, что вмешается, «если Ци-гэ попытается всех заболтать и увести разговор в другое русло». И Юэ Ци начал рассказывать. Сначала медленно, спотыкаясь чуть ли не на каждом слове, а потом с растущим облегчением он вывалил на них всё. То, что начал чувствовать их привлекательность с того момента, как диди предложил парное совершенствование. То, какое всеобъемлющее впечатление на него произвели расцветающие чувства А-Хуа и поддерживающая их непоколебимая глыба любви А-Бая — его так и не смогли перебить встреченные уже на Двенадцати пиках искренне и глубоко любящие друг друга пары, да и не только пары. Как Юэ Ци поддержал устроенное диди спонтанное и полушутливое принятие их обоих в семью, потому что чувствовал их заботу, понимание и уважение и зацепился за первую же возможность поддержать их в ответ. Как его чувства к побратимам становились глубже с каждым заботливым словом и поступком Шан Хуа, с каждым знаком того, что и их демон не забывает и беспокоится и о них с диди тоже, а не только о своём выстраданном счастье с наречённым. Юэ Ци — Шэнь Юэци — упомянул свой прошлый опыт отношений, сделавший его более открытым к возможности делить привязанность больше чем на двоих, к возможности романтических отношений не только в конфигурации «мужчина + женщина», одобряемой в том мире. И что те отношения, произрастая больше из дружбы и симпатии, никак не смогли подготовить его к свалившейся на него теперь любви. То ли он в той жизни не встречал никого настолько замечательного, то ли, не имея возможности заглянуть в чужие чувства так полно, прошёл мимо тех, кого мог бы полюбить ярко и требовательно, с кем мог бы разделить не только тело и быт, но и раскрыть душу. Закончил Юэ Ци тем, как осознал свои чувства из-за чёртова приветственного поцелуя в щёку полураздетого по человеческим меркам демона — а потом так и не смог выбросить из головы невозможно чувственный и нежный образ маски Цин Хуа («А-Бай, согласись, он же в этих тряпках был ходячий соблазн!», — воззвал он к демону, и ответное решительное «Мн» было подчёркнуто голубоватым румянцем). Вот он и сдерживался, пытаясь пересилить свои отнюдь не братские порывы и не вмешиваться в так чудесно развивающиеся отношения. Выдохнув и теснее прижимая к себе притихшего сяо Юаня, Юэ Ци зажмурился и мотнул головой. Посмотрел на серьёзные лица напротив, вслушался в круговерть их чувств, в которой преобладали волнение и неловкость — но, к его глубочайшему облегчению, совершенно не было неприятия или, не приведи Небеса, отвращения. Сглотнул и выпрямился, пытаясь сохранить хоть небольшую долю собственного достоинства: — Шан Хуа, Мо Бай, я чувствую, что ваши отношения — правильные, и надеюсь, что они будут благословлены Небесами так же щедро, как благословляю их в своём сердце я сам, желая вам обрести счастье друг в друге. Я понимаю, что пытаться втиснуться в это чудо третьим лишним было бы кощунством, и не хочу рисковать что-то испортить своими неуместными порывами. Я… мне будет достаточно, если вы не оттолкнёте меня и позволите остаться вашим братом, быть рядом, поддерживать вас и опираться на вашу поддержку. Но… Вдох, выдох. «Соберись, Юэ Ци! Не будь тряпкой и доведи дело до конца!» — Но если вам будет неловко общаться со мной, зная, что меня тянет к вам не по-братски… не только по-братски, я пойму. Пойму и не обижусь, если вы захотите сделать паузу в нашем общении, или захотите, чтобы оно было только по делу… Я не хочу и никогда не хотел вас чем-то обидеть или сделать всё настолько неловким, но я не властен над своими чувствами. И вот тут на него плеснуло возмущением. А-Хуа едва не подпрыгнул на своей подушке, грубо ткнув пальцем в его сторону и чуть ли не шипя и плюясь, как кипящий чайник: — Юэ Ци, придурок! Какая к гуям пауза, какое общение только по делу? Мы. Твоя. Семья. В любом случае, понял? И то, что тебя, видите ли, угораздило влюбиться, совершенно ничего в этом не меняет! Независимо от того, получится ли у нас что-то сверх братских отношений. Пронзительно-синий укоризненный взгляд нахмуренного демона был не менее выразителен. Не отрывая от него этого взгляда, будто пытаясь провертеть в нём дырку, Мо Бай подождал, пока его жених закончит свою негодующую тираду, и выразил полное согласие с ней очередным «Мн!» и кивком. …Что-то сверх?.. Юэ Ци не смел надеяться, и только было собрался высказаться на эту тему, напомнить, что А-Бай и А-Хуа ещё сами только нащупывали путь к прочным и устойчивым отношениям наречённых и партнёров по совершенствованию, чтобы отвлекаться ещё и на дурацкую лампочку в его лице — но тут под его рёбра ткнулся не только твёрдый локоть, но и целая россыпь не менее гневных, а оттого колючих почти до ожога искр ци от диди: — Не дури, Ци-гэ! Именно поэтому мы и настояли, чтобы ты всё рассказал, а не надумывал себе гуй знает какие ужасы. И вообще, если бы наши побратимы совсем не воспринимали тебя как потенциального… ну, хотя бы партнёра по совершенствованию, — уши сяо Юаня начали наливаться краской, но он упорно продолжал, — то с самого начала отказались бы. В конце концов, это было не единственное решение, и я потом даже одних только быстрых вариантов пару альтернативных придумал. Не озвучил только потому, что надобность уже отпала. — Сяо Юань, но ведь даже ты сразу не сообразил, — возразил Юэ Ци. — Так что всё равно выходило, что других вариантов вернуть мне память сразу у нас тогда под рукой не было, — он попытался ткнуть братишку в логический пробел, но тот, интенсивнее сияя ушами и отводя глаза, всё-таки продолжил напирать. — Не захотели бы с тобой миловаться, так нашли бы! Или вообще предложили обождать с этим, в конце концов, справился же ты как-то в той исходной истории. Я-то понятное дело уцепился за шанс, пока дают, да после резкой нагрузки на мозги все мысли зациклились на па-па-па, в дурацкой новелле это было универсальным решением для всего, блин!.. Но они ведь и не спорили! — Кто бы говорил, — саркастично ухмыльнулся А-Хуа и почти пропел, поддразнивая диди, — Между прочим, идею упихать нас троих в одну постель первым предложил совсем не я, а некий мелкий сводник. Так что нечего на меня пенять, если сам творчески применяешь вычитанное! А потом пожал плечами и напомнил уже более серьёзно: — Да и вообще, для Ло Бинхэ именно так всё и работало. С такой гибридной энергетикой, немалой мощью и пробелами в базовых знаниях, недополученных на Цинцзине… па-па-па реально было эффективной и часто жизненно необходимой техникой. Сяо Юань махнул рукой и буркнул: «Да знаю я!», всё так же смущаясь. С интересом слушающий этот спор А-Бай наклонил голову и поинтересовался: — А какие именно другие варианты Юань-ди имел в виду? Всё-таки А-Ци это отдельный случай, и я знал, что могу ему доверять. А впереди ещё мало ли какие ситуации… не помешает, чтобы не допускать к телу кого постороннего. Юэ Ци сглотнул невольный тёплый комок — А-Бай уже тогда не считал его посторонним! — а братишка оживился и начал пояснять: — Ну, во-первых, кто-то из вас — или оба, или только ты как самый мощный источник ци — мог банально принять стимулятор. Так, чтобы раскочегарить совершенствование как следует и повысить объём вырабатываемой и выбрасываемой наружу ци. Ци-гэ ведь не так уж сильно и поднять мощность нужно было, так что вопрос только в том, чтобы раздобыть подходящее средство… полагаю, у мастера Байи нашлось бы что-нибудь этакое, или я повспоминал бы, что можно относительно просто и быстро по всяким сюжетным захоронкам найти. Их побратимы переглянулись, и А-Хуа прищёлкнул пальцами: — Твои пилюли, те, зелёненькие! — Мн, экстракт тысячелетней паучьей лилии-ландыша. Для вас, людей, он слишком токсичен, но до нужной мощности и меня хватило бы, — уточнил демон. — Ты тогда только успел отойти от той дряни, которой козлы из Хуаньхуа свои дротики смазали, так что я был бы против, чтобы ты снова травился, — нахмурился А-Хуа. — Из меня было бы кому вытрахать яд после, мм? — с лёгкой улыбкой поддразнил А-Бай, но его жених этого не оценил: — Нет и нет, здоровье нужно беречь и лишний раз себя чем попало не травить, так что даже и думать забудь, пока нормальный стимулятор вместо этой гадости не раздобудешь. Вон, хоть у Му-шисюна выменивай, хоть у диди выспрашивай, а отраву ту лучше выбрось или верни боцзугуну, пусть твоего отца пичкает. Его, по крайней мере, не жалко! — их аньдинский братец снова повернулся к ним с диди. — Бро, если другой способ с таким же подвохом, можешь даже и не упоминать! — Не-не, там как раз всё кристально чисто. Вот смотрите, мою ци через медиум в виде камушка техника скушала на ура. Так что бы помешало, скажем, нам всем слить побольше ци в такие накопители, восстановиться, а на следующее утро обвешать заряженными камушками Ци-гэ и использовать обнимательный вариант ритуала? — …Это как с первой наложницей Ло Бинхэ, когда у него после тяжёлого боя резерв был на донышке, и он для компенсации напялил на неё чётки из духовных камней? — припомнил Шан Хуа. — Именно, братец Самолёт! А ещё в истории с Ша Хуалин и ожерельем Тысячи Ветров, ну, когда она всю силу ожерелья перекачала в Бинхэ, чтобы тот смог быстро восстановиться после истощения и сбежать из темницы её отца! Юэ Ци припоминал этот эпизод — и демоническая девица тогда отнюдь не стеснялась в методах, в пику отцу украв из сокровищницы фамильный артефакт, надев на себя и предложив главному герою передать накопленную в ожерелье энергию через своё тело. Поскольку представителя другого клана и стихийной принадлежности ожерелье не приняло бы. А для обеспечения оптимального короткого пути передачи энергии улеглась на массивный труп задушенного ей стражника прямо в темнице, свесив голову и предложив поиметь её в рот. Тогда, при чтении, Шэнь Юэци даже не знал, что ему думать. То ли возмущаться неудобством для девушки от того, что ей приходилось принимать горлом настолько крупный нефритовый столп, то ли волноваться, что персонажей застанут «в процессе», то ли переживать за мужественность молодого полудемона, которого коварный Владыка Востока намеревался на следующий же день насильно опоить средством, меняющим пол и повышающим фертильность, а потом подмять под себя, взяв клятву младшей жены… хотя последнее всё же вряд ли. Ло Бинхэ был главным героем, так что даже если бы план с зельем сработал — очень быстро нашлись бы способы изменить ситуацию… или загнать самонадеянного Цзючжун-цзюня под изящную пяточку женской ипостаси протагониста. Но вот теперь при упоминании тех глав Юэ Ци невольно вспомнил свой недавний весенний сон, представил в позе той демоницы А-Хуа и порозовел. Демон посмотрел на его смущëнное лицо и усмехнулся, но ничего не сказал. Шан Хуа прищурился, бормоча что-то про пополнение запаса духовных камней у всех в цянькунях, а диди продолжил: — И раз уж вы практически не стали сопротивляться предложению устроить па-па-па, это, знаете ли, уже показатель вашего отношения к Ци-гэ. А-Хуа замолк, ошарашенный, неловко почесал в затылке, потом пожал плечами, хлопнул ладонью по своему колену и фыркающе рассмеялся: — Пфф-ха-ха! Ебать, мы лохи! Пффф!.. Ох, да… — он помотал головой и продолжил, уже спокойнее. — Ну, пожалуй, оно и к лучшему, что мы так лопухнулись. Зато А-Ци накрыло чувствами сразу и так, что он не смог от нас скрыть свои переживания. Так что быстрее разберёмся, что теперь делать, аха. — Мн. И верно, А-Ци, как ты ни пытался скрыть свои чувства, но эта неловкость была слишком заметна, оставляя нас гадать, что тебя тревожит, — согласился А-Бай, — а уж Юань-ди, зная тебя лучше всех, и объект твоей сердечной привязанности понял безошибочно, и нас предупредил о своих догадках. Так что мы с А-Хуа имели время обсудить такую возможность. Ох… Юэ Ци сокрушённо покачал головой — как же сильно выбило его из колеи возвращение в период подростковой нестабильности эмоций, что его стало так просто прочитать? Пусть даже только тем, кто успел узнать его лучше других и кому он доверял больше других?.. Нужно будет уделить внимание этому вопросу. Но обещание устроить себе тренировку самоконтроля не поможет скрыть уже проявленные и высказанные чувства. Из этого риса уже сварили кашу, и остаётся только её расхлёбывать. Вопрос только в том, к каким выводам пришли побратимы в своём обсуждении. Это он и спросил, ёрзая на своей подушке и крепче сжимая диди от неуверенности. Впрочем, А-Хуа был взволнован не меньше, и оттого в ответе начал сбиваться на свою нервную скороговорку: — Ну, во-первых, мы знаем тебя не так хорошо, как друг друга, аха. Я влюбился в своего ледяного короля ещё в прошлой жизни — Огурец, молчи! — а он вокруг меня кругами ходил и сох десятки лет, и вообще. Так что мы просто пока ещё не знаем, выйдет из этого что-то или нет. Диди сначала скорчил невинную гримаску, сделав вид, что и не собирался спорить, но всё же не выдержал и вставил свои пять цяней: — Но другие-то влюбляются и женятся без всяких читов, так что не увиливайте. Халява, она не бесконечная, а наше предзнание будет работать тем меньше, чем сильнее мы отклоняем мир от известных нам временных линий. А-Хуа забавно надул щëки и пробормотал, что прекрасно это понимает. А-Бай же наклонил голову и серьёзно продолжил: — Поэтому мы и хотим предложить А-Ци традиционный путь длительного ухаживания, чтобы узнать друг друга лучше. А со временем станет ясно, сможет ли А-Ци быть счастлив с нами, а мы — с ним как с постоянным партнёром на жизненном пути. Юэ Ци сглотнул, переводя взгляд с неуверенной улыбки А-Хуа на чуть приподнявшего бровь А-Бая. Его мальчики, его побратимы не только отнеслись с пониманием к его непослушному сердцу, но и хотели попытаться построить с ним отношения! Вовлечь в то чудо, которое расцветало между ними! Он ощущал их заботу и привязанность, обращённые на него. Неуверенность, предвкушение, трепет, лёгкий оттенок желания, принятие — всё это сливалось в один вихрь не только во взволнованно искрящем костерке ауры А-Хуа и на его живом лице, но и в окутывающей обоих наречëнных прохладной, как облако инея, энергии А-Бая. Их демон был более решителен, более прямолинеен и твёрд в принятом решении — но и в его холоде чувствовалась зыбкая и неопределённая нотка волнения. Они оба явно ждали его ответа, и Юэ Ци выпрямился, сложил руки перед собой и торжественно склонил голову: — Этот Юэ Ци благодарит за предоставленный шанс и приложит все усилия, чтобы ничем не обидеть А-Хуа и А-Бая и не навредить уже сложившимся между вами отношениям. Подняв голову, он потянулся к ним обоим аурой и мягко, с долей смущения улыбнулся: — А если у нас что-то не сложится как у партнёров на жизненном пути, я всегда готов отступить. Я рад уже тому, что мы семья, и что это останется неизменным. Шан Хуа на этой фразе закатил глаза, но улыбнулся в ответ. Сбоку донеслось раздражённое фыркание сяо Юаня, а Мо Бай покачал головой: — Ты слишком низко себя ценишь, А-Ци. Будь решительнее. — Точно, разве ты сможешь их завоевать, если опустишь руки при первом же препятствии, — локоть диди мстительно и прицельно воткнулся в уже оставленный им же синяк, и Юэ Ци еле сдержался от того, чтобы поморщиться. — Вы уже заботитесь друг о друге, рады проводить время вместе и вполне совместимы, кхм, в плане парного совершенствования. Так что если ты вцепишься в них со всей силой своей привязанности, то я не вижу ни одной причины, по которой это не сработает. Если уж ты меня в этой жизни терпеливо довёл до признания братом, Ци-гэ, как я тебя ни отталкивал из вредности характера… Пронять А-Хуа и А-Бая, которые тебя уже ценят и любят как брата, уже наполовину приняли, будет куда как проще, ммм? — сяо Юань фыркнул, помотал головой и пробормотал себе под нос. — Пф, не могу поверить, что мне, с моим чисто теоретическим опытом, приходится тут с вами выступать голосом здравого смысла. — Ничего, диди, придёт время, и ты влюбишься, а нам придётся давать тебе здравые советы, — А-Бай, конечно же, расслышал и поспешил «утешить» братишку, насмешливо вздёрнув уголок рта. — Обязательно, аха, — поддержал жениха и Шан Хуа, а потом повернулся к Юэ Ци и посерьёзнел. — Но твоя готовность удовлетвориться малым действительно проблема. Мы хотим тебе лучшего, хотим, чтобы не только любил сам, но и был любим в ответ. И… я понимаю, А-Ци, что не смогу поставить тебя на первое место, как ни крути. Мо Бай — мой идеал, он для меня был, есть и будет самым-самым, так же как я для него. Поэтому… — маленький заклинатель сглотнул и продолжил, — поэтому, если тебе не будет достаточно того внимания, которое мы сможем тебе уделить, и если ты встретишь кого-то ещё, к кому тебя так же потянет, ты нам скажешь! — И мы все вместе решим, как тебе помочь, и как изменить наши отношения между собой и с избранником или избранницей твоего сердца. Потому что ты тоже заслуживаешь счастья, а мы не знаем, насколько сможем дать тебе его. — Я буду смотреть за Ци-гэ в оба глаза, — зловеще отозвался сяо Юань до того, как он успел как-то на это ответить, — и если он опять что-то будет замалчивать, сразу вам накапаю. Юэ Ци с нервным смешком погладил диди по голове: — Не нужно, сяо Юань. Я постараюсь больше не скрывать личных переживаний, чтобы вы за меня не беспокоились. И буду доверять вам всем, что вы примете меня таким, какой я есть. Но я сомневаюсь, что когда-нибудь найду кого-то лучше, чем вы. Ну, честно, кто вообще может быть лучше? — Кстати, об этом! — Шан Хуа назидательно поднял палец вверх. — Такое, конечно, всегда субъективно, ну, красота в глазах смотрящего там, вот это всё. Но нам обоим хотелось бы узнать, что достойного любви ты в нас нашёл. Ну, то есть я понимаю, насколько хорош Бай-эр, и что в него трудно не влюбиться, но я-то сам ничего особенного не представляю! «Ох, А-Хуа, насколько же ты всё-таки не уверен в себе!» — грустно вздохнул Юэ Ци. Действительно, чем бы мог привлечь потенциального возлюбленного нежный и заботливый юноша, подобный распускающемуся бутону персика, с бархатистой кожей, лукавым прищуром, непоколебимой верностью тем, кто ему дорог, и готовностью полезть за них хоть к дракону в пасть? Но озвучить это Юэ Ци немного не успел — Мо Бай заговорил раньше: — Это наша общая с Цинхуа проблема. Если друг в друге мы видим в первую очередь достоинства, и немалые, то в самих себе — недостатки. И да, я… я тоже не совсем уверен в том, чем заслужил привязанность от представителя другой расы, всегда упрекающей нас, демонов, в излишней жестокости. От того, кто настолько добр и праведен, как А-Ци, даже по сравнению с большинством людей. Я не уверен в том, что моя жестокость рано или поздно не покажется тебе отталкивающей, а необходимость утаивать отношения с демоном от большинства — слишком хлопотной. Мо Бай дёрнул свободным плечом и зарылся носом в пушистую макушку утешающе обнявшего его жениха. Их демон, обычно возвышающийся скалой спокойствия и надёжности. Такой небрежно сексуальный и знающий об этом. Который был готов сражаться, защищая их, который прежде всего хотел вмешаться — и парой движений великолепно помножил на ноль маленького говнюка Цю Цзяньло ради них. Который, будучи тяжело раненым, рискнул всего лишь отпугнуть непутёвых учеников Аньдина при второй первой встрече с А-Хуа… И теперь выяснялось, что он считал себя слишком жестоким? Но да, Юэ Ци мог видеть, откуда тянулись корни этой неуверенности. Его ухаживание за А-Хуа по демоническим обычаям, а потом попытка понять и принять чужую культуру. Желание избежать дальнейших ошибок — и сомнения, которые получали тем больше пищи, чем ближе Мо Бай пересекался с людьми. Разве не были шокирующими для более благополучных мест многие из традиций демонов? Разве не естественно было бы опасаться, что это оттолкнёт того… тех людей, кто успел стать Мо Баю дорог? А ведь была ещё и ноша правителя — того, кому приходится и казнить, и отправлять на смерть, и жертвовать немногими, чтобы спасти большее… Кто должен быть готов отбить кинжал в спину — и сам вонзить его, если это будет означать процветание его земель. И, кажется, какие-то идеализированные представления о Юэ Цинъюане? Не Юэ Ци, а именно главе Цанцюн. Уличном мальчишке, который добрался до этой вершины, не имея за душой звонких лянов или полезных связей… и вполне удерживал силу и влияние Цанцюн, пока на него не обрушился молот судьбы в лице одного полудемона. Шэнь Юэци си-и-ильно сомневался, что это можно сделать, будучи только добрым и праведным. Тем временем А-Хуа шмыгнул носом и, не разрывая объятий, повернул голову к Юэ Ци: — Аха, поэтому мы были бы рады, если бы ты озвучил своё мнение, ну, чтобы стало ясно, что ты нас… правильно воспринимаешь, что ли? Видишь нас настоящих, а не какой-то идеализированный образ, в котором больно будет потом разочаровываться. И, — он пожевал пухлую розовую губу и продолжил, — раз мы оба, похоже, предвзяты к самим себе, то я возьмусь оценить, как ты воспринимаешь Бай-эра, а он — что ты думаешь обо мне. Что скажешь? Юэ Ци решительно кивнул, решив тут же и немедленно уверить А-Хуа в том, что он замечательный, привлекательный и — для него — совершенно особенный. А потом убедить А-Бая, что не видит ничего плохого в защите себя, своих близких и подданных теми методами, которые сообразны и доходчивы для окружающего общества, и даже наоборот, ценит такое стремление и собирается в этом брать с него пример. Он глубоко вдохнул, потянулся к сидящим напротив, взял чуть влажную ладонь Шан Хуа в свои — и начал: — А-Хуа, я не знаю, кто вбил тебе в голову такую неуверенность в себе, но я никогда не считал и не собираюсь считать тебя посредственным. Позволь мне начать с твоей внешности…

(・ω・)

Шан Хуа прекрасно помнил, каким тощим и жилистым уличным мальчишкой, от недоедания кажущимся младше своего возраста, был Юэ Ци на момент их знакомства. Разве что во взгляде да в некоторых движениях тогда проглядывали намёки… даже не на будущего бессмертного мастера. Просто на что-то большее. Но буквально через неполную луну, вспомнив жизнь крупного финансиста, пройдя восстанавливающий курс под благожелательным вниманием Му-шисюна, отъевшись и изрядно продвинувшись в своём совершенствовании, А-Ци изменился так, что бывшие хозяева, наверное, и не узнали бы. Незаметно окрепшая фигура, прибавка в росте, развернувшиеся плечи, непоколебимая доброжелательность к окружающим и мягко обволакивающая тягучая медовая аура — побратим стремительно врастал в роль Юэ Цинъюаня, будущего главы Цанцюна, уже внушая своим видом уважение и трепет. Увы, но и недостатки характера чжанмэнь-шисюна тоже проявились с той же яркостью — привычка замалчивать свои проблемы и тяга к самопожертвованию, так хорошо знакомые Самолёту из так и оставшихся ненаписанными экстр про Юэ Ци и Шэнь Цзю. Всё-таки он не настолько плохо знал собственных персонажей, чтобы не опознать их странности и выходки в теперь уже реальных людях. Ученик Аньдина, сам только-только выбиравшийся из бездны адово низкой самооценки, доходящей до полновесного комплекса неполноценности — да, он был достаточно самокритичен и начитан, чтобы поставить себе такой диагноз — вряд ли сумел бы вскрыть броню скрытности А-Ци сам… ну или, по крайней мере, вряд ли справился с этим быстро и гладко. И потому был крайне благодарен и Бай-эру, проделавшему всю подготовительную работу, и братцу Огурчику, который совершенно не собирался позволять своему Ци-гэ разгуливать по уже знакомым граблям. И в силу гремлинской натуры без малейших колебаний выдал их демону, по кому именно сохнет Юэ Ци. Зато в результате они с Бай-эром встретили признание во всеоружии, успев хотя бы немного обсудить подводные камни заранее. И прямо сейчас Шан Хуа не знал, куда ему деваться от смущения, пока А-Ци, деликатно взяв его за руку, буквально пел дифирамбы. Ладно, описание его внешности хоть и показалось ему несколько, ммм… преувеличенно лестным, но на вкус и цвет фломастеры разные, красота в глазах смотрящего и всё такое. И вообще, Бай-эр его почти теми же словами хвалил. Но потом А-Ци, упомянув ощущение от его духовной подписи, плавно перешёл к описанию личных качеств. Создание уюта, хозяйственность, забота, бла-бла-бла — это ещё ничего, нормально. Это были качества, которые ценились на Аньдине, и, ну, не зря же Жун-лаоши в своё время не поскупился и раскошелился за него по полной, а шицзунь — ифу — хвалил проявленную им инициативу и взялся учить разным таким штукам, зачастую на собственном примере. Так что тут Шан Хуа краснел и порывался спрятать лицо на груди Бай-эра, но держался. Держался до тех пор, пока Юэ Ци — почти Юэ Цинъюань — не упомянул его верность близким. Услышать похвалу его верности от того, кто в другом времени сгинул в том числе и из-за него… От того, кому ученик, а потом и Лорд Аньдина во всех известных временных линиях врал прямо в глаза многие годы, скрывая свои грязные делишки и шпионство на Мобэя — и это после клятвы братства-по-долгу, которую приносили все вступающие в должность главы пиков… Эта незаслуженная похвала оказалась неожиданно болезненной, и он дёрнулся, вырывая руку из мягко сжимающих её ладоней и отворачиваясь. — …А-Хуа, что не так? — Юэ Ци придвинулся поближе и погладил его по плечу. Талию плотнее обхватила сильная рука Бай-эра — демон тоже был внимателен, как всегда. Шан Хуа, может быть, попытался бы сгладить растерянность и беспокойство, появившиеся на лице А-Ци — да хотя бы отвлечься от неприятной мысли или убедить себя, что в этом, исправленном времени такого не случилось, и даже наставникам они не собирались врать до бесконечности, планируя «выйти из шкафа» хотя бы перед своими учителями… Но клятая «болтушка» не дала ему шанса на вожделенное отрицание, немедленно дёрнув за язык. — Ххах, верность? О какой верности может идти речь в моём случае, Юэ Ци? Ты же читал гуеву новеллу, и прекрасно знаешь, что если бы Мобэй не вернулся в это время, я многие годы, десятки лет врал бы тебе, вам всем, врал и предавал, будучи грёбаной вероломной крысой! Слова вылетели сами, горько и хрипло, царапая его горло, щипля глаза и обжигая верхний даньтянь. Шан Хуа сглотнул, ссутулился и закрыл лицо руками, ощущая влагу под пальцами. Стыдно-то как! И само по себе, и осталось только, блять, разреветься перед всеми. Диди негромко выругался, витиевато, но не браня его, а… кажется, просто выразив своё мнение о ситуации. Мо Бай резко вдохнул, и Шан Хуа с запоздалым сожалением подумал, что не стоило упоминать о своём шпионском не-будущем в присутствии того, кто и заставил его шпионить — а теперь наверняка чувствовал себя виноватым. Рядом послышался вздох, и его потянули вперёд за сгорбленные плечи тёплые ладони, затягивая в медовое облако ци — и в объятия. Сзади всё ещё чувствовалось прохладное присутствие Бай-эра, подтолкнувшего его вперёд, но оставившего руку между лопаток. — А-Хуа, брат, послушай меня, — голос побратима был всё так же бессовестно добр, совершенно лишённый всякого осуждения. Неужели его не волновало то, что в другом времени Шан Цинхуа был предателем? — Да, ты действительно был шпионом. И как Четвёртый Лорд, ты находился в положении, откуда мог гадить Цанцюну долго, прицельно и — при твоих талантах — совершенно безнаказанно. Более того, у тебя были причины для обид — вспомнить хоть то, как тебя швырнули под ноги Мо Баю. Но сколько в сюжете было случаев, когда твои решения и действия прямо навредили Двенадцати пикам? Один и только один, слышишь? Когда Мобэй в своей попытке отомстить старому ублюдку Лао Гунчжу по демоническим традициям саботировал устроенную им Конференцию Альянса Бессмертных. И то, Цветочный Дворец тогда потерял столько же учеников, сколько все остальные вместе взятые, если не больше. Так что мы были всего лишь сопутствующим уроном. А-Хуа, ты сделал и продолжал делать тот выбор, который считал в той ситуации наилучшим и, возможно, единственным. И то, что твоя верность была разделена между орденом и возлюбленным, не твоя вина. Это мне впору корить того себя за то, что не сумел добиться твоего доверия. Не сумел увидеть, что тебе нужна поддержка — и не был тем старшим собратом, к которому ты смог и захотел бы обратиться за помощью. А-Ци сделал паузу на то, чтобы нежно поцеловать его в висок и чуть отстранить от себя, заглядывая в глаза своим мягким чёрным взглядом. Холодок со спины усилился, и к спине Шан Хуа прижалась широкая грудь, а руки демона вновь обвились вокруг него, заякоривая, возвращая в здесь-и-сейчас. Тёплые пальцы ласково стёрли слёзы с его щёк краем рукава, не жалея вышитого шёлка. — Ты можешь гордиться тем, сколько сделал в том времени и для своего Короля, и для Цанцюна. И пахал без отдыха во имя благоденствия тех, кто тебе доверился, и запачкать руки ради нас не стеснялся, и жизнью рисковал. До самого конца. Шан Хуа шмыгнул носом, сдерживая ещё одну порцию слёз, теперь облегчённых. Наверное, в этом был один из величайших талантов Юэ Цинъюаня — не просто словами изменять ситуацию, порой и кардинально, но ещё и говорить так, что ему верилось. Что всё это не сказано только для утешения, или чтобы польстить собеседнику, или ещё что в том же духе — а действительно так и есть. — А-Ци прав. И на этот раз мы постараемся, чтобы тебе не пришлось так разрываться, — тихо заверил Бай-эр со спины.