Своими руками

Всё, что нас раздражает в других, может привести к пониманию самих себя. К. Г. Юнг Обвинять других в своих неудачах — следствие нашего невежества; обвинять самих себя означает начинать понимать; не винить ни себя, ни других означает вступить на путь мудрости. Эпиктет

Байи позвал внука, когда Сюэ-чжи, устроенный в гнезде из подушек в его семейно-гостевом зальчике, только начал ворочаться. Поэтому торопить сяо Бая алхимик не стал, но и ответ «скоро буду» воспринял без удивления. Очень уж вчера внук корил себя за то, что поддался их уговорам и раскрыл правду о смерти Сюэцю. Проснувшись, племянник немедленно напрягся, стараясь не встречаться с ним взглядом. Ну и зря, Байи его во всяких видах видел, и в детстве, и после той злосчастной дуэли за трон с Лэнданем, потрепавшим младшего брата куда сильнее, чем это было необходимо. Да и после Сюэцю хоть и старался справляться с проблемами самостоятельно, но всё же не настолько, чтобы не приходить за эликсирами и антидотами. В общем, так он мальчишке и высказал, цепляя за запястье и нащупывая духовные вены. Сюэцю морщился, бросал в его сторону сложные взгляды, когда думал, что Байи не смотрит — в общем, чувствовал себя явно неловко. Но не шипел и не пытался увильнуть от лечения, смиренно приняв и выпив залпом пиалу с эликсиром. Телесно и духовно он, к счастью, не особо пострадал. Бай-чжисунь вовремя вмешался — и про музыку Байи напомнил, и сам с передачей ледяной ци подсуетился. А вот то, что племянник даже не пытался заговорить, а только кривил губы и утыкался взглядом в стену, было нехорошо. Уж лучше бы язвил да задирал нос, как обычно. Мерцание Слезы Феникса выдавало, что внук ненадолго заглянул в собственные покои и ещё пару мест Ледяного Дворца, прежде чем появиться у них. Вышагнул из тени в приёмном зале, прошёл к ним и запечатал вход за собой льдом. Вот и верно, нечего рисковать слишком любопытными ушами или невовремя заявившимися посетителями. Сюэцю бросил взгляд в сторону младшего, отвёл глаза. А потом решительно разгрёб подушки в стороны и попытался опуститься перед ними обоими в земной поклон. Сяо Бай едва успел скользнуть вплотную и подхватить Сюэ-чжи под руки, останавливая акт самоуничижения — ох уж эта манера племянника блюсти формальности. — Шушу? — рокотнул внук, немного хрипловато после сна. — Этот просит прощения за то, что побеспокоил Байи-бо и Бай-чжи, — с опущенной головой, но твёрдо произнёс Сюэцю, — за то, что вам пришлось меня спасать и лечить. Тратить время и ресурсы… — Не за то извиняешься, — хмуро оборвал его Бай-чжисунь. Сюэцю наконец-то поднял глаза — пусть и только ради того, чтобы вопросительно взглянуть на Мо Бая. Тот скривил уголки губ в невесёлой усмешке: — Мы семья и союзники, так что вчера мы твою достопочтенную задницу прикрыли, завтра ты прикроешь меня или деда Байи. А вот за то, что ты свою жизнь не ценишь и не бережёшь, мог бы и извиниться. — …Можешь не напоминать, — глухо ответил Сюэцю. В его погасших, полумëртвых глазах что-то шевельнулось. — Этот прекрасно помнит, кому теперь принадлежит его жизнь, и не станет впредь относиться к ней безответственно. Этот Линьгуан-цзюнь осознаёт свой долг и будет стоять за плечом Мобэй-вана, пока не потребуется иного. Племянник повёл плечами, расправляя их, гордо вздëрнул точëный подбородок. Сжал губы в жёсткую и горькую линию. Хах, трагический герой, как он есть — и Байи очень хотелось встряхнуть его за воротник, чтобы вот это всё высыпалось наружу из дурной головы. Но Сюэцю страдал в первую очередь от чувства вины перед сяо Баем, так что внуку было и седлать этого тигра. А старому алхимику оставалось только кусать губы да быть готовым выдать хоть крепкий подзатыльник, хоть не менее ядрёный тоник, если младших родичей снова понесёт куда-нибудь не туда. Сяо Бай с долгим выдохом потёр собственную переносицу и тихо, но раздражённо рыкнул себе под нос: — Грр! Шушу, при чëм тут долг! Мы просто не хотим тебя потерять, ясно? И про твоё вчерашнее обещание о передаче мне силы предков без боя… — Бай-чжисунь чуть замялся, подбирая слова. Пока он говорил, Сюэ-чжи свёл брови, сжал кулаки и опустил голову, но на последней фразе вскинулся — и они заговорили одновременно, так что Байи толком не понял ни одного, ни другого. Оба тут же стихли, и Сюэцю изящным жестом пригласил внука сказать первым. — Я хотел попросить тебя взять его назад. Я не хочу твоей смерти, тем более от моей руки. — В таком случае тебе не повезло, Бай-чжи, потому что я не откажусь от своего слова, — Сюэцю поднял руку, останавливая сяо Бая, собравшегося было возразить. — Именно потому, что понимаю теперь, что ты не желаешь мне смерти. Я знаю, что даже в случае крайней нужды ты сначала испробуешь все остальные возможности. И обратишься за этой силой, только если в опасности будет что-то или кто-то, что для тебя важнее и дороже моей жизни. А этого не так много, не так ли? Сюэцю наклонил голову и дёрнул уголком рта в попытке усмехнуться. Впрочем, получившуюся гримасу даже ухмылкой назвать было трудно, скорее уж судорогой подавляемой боли. Внук посверлил своего собеседника тяжёлым взглядом, но нерешительно кивнул: — Наш клан. Пустоши. И А-Хуа. И даже тогда я скорее попрошу у тебя помощи так, чем приду забрать силу. — Именно. Или ещё как извернёшься благодаря немалому опыту. Но не забывай и того, что обязанность при необходимости отдать жизнь за клан или королевство возложена на нас обоих вместе с титулами. А твой сяо Хуа… — на этот раз улыбка почти получилась, хоть и была кривоватой, — этот забавный мальчишка, пожалуй, лучшее, что могло случиться с тобой и с Пустошами. И однажды ты его уже потерял. Так что если потребуется… это будет достойный размен. Раз уж я своё счастье не удержал, так хоть тебе помогу. Внук хмурился, терзал свои губы клыками, но не пытался спорить. И, если честно, тут не смог бы поспорить и сам Байи — уж не после того, как узнал обстоятельства собственной несостоявшейся смерти. — И вообще, сяо Бай, не тебе меня останавливать. Не после того, чем ты расплатился за второй шанс для нас всех. Будущее за вами, за тобой и твоим лисëнком, так позволь мне, если потребуется, внести свой вклад. Бай-чжисунь прикрыл глаза, угрюмо сжав кулаки, потом повёл плечами и снова упёрся взглядом в своего измученного дядюшку: — …Ладно. Только в самом крайнем случае. И, надеюсь, шушу не обидится, если я сделаю всë, чтобы этот случай не состоялся. — Я в этом и не сомневался, потому и настоял, — пожал плечами Сюэцю и снова замолк, опустив взгляд и теребя пальцами бахрому на одной из подушек. Внук сжал губы, поколебался, но всё же тихо спросил: — …Почему так вышло? Да, я не хотел рассказывать, чтобы не бить по больному, но я даже и не предполагал, что ты можешь так резко отреагировать. — Я… — племянник отвернулся и судорожно сжал пальцы, выдëргивая часть бахромы. Грр, младшие нервничают, а ему потом новые подушки ищи… Ладно, пусть хоть подушку дерёт, хоть мебель в щепки крошит — всё лучше, чем снова глубокие царапины обрабатывать. Сюэцю сглотнул, растерянно глянул на клочки шёлка у себя в руке. Стряхнув обрывки ниток на пол, он снова попытался что-то сказать. Издал неясный хриплый звук, уронил одну руку на колени, другой потëр грудь. Мотнул головой: — Извини, Бай-чжи. Н-не… не могу. Слишком… не хочу даже вспоминать. В ответ на это внук снова вздохнул и с ворчанием вынул из перстня-цянькуня небольшой свёрток: — Видимо, это карма. В том времени половина проблем была из-за того, что сам молчал, а в этом всё других приходится трясти, чтобы разговорились… Правильно я вчера зашёл, вот и пригодится. Бай-чжисунь повернулся к нему и помахал этим бумажным пакетом: — Боцзуфу, при желании можешь проверить, но источник надёжен, и меня таким лечили в других временах. О? Что-то алхимическое целительского толка? Байи пододвинул столик и распотрошил на нём пакет. Так, уже знакомые палочки благовоний с чуть горьковатым запахом и крохотный флакончик с аквамариновой жидкостью на дне — та самая «болтушка» и антидот к ней, разумно в свете такой-то кармы. А вот низкий сосуд из белесого камня с гравировкой облаков на крышке оказался чем-то новым. Внутри обнаружилась горсть опалово мерцающих овальных пилюль с тонким запахом. Алхимик выудил одну из них, положив в маленькое блюдце и обследуя духовной техникой. Краем уха он слушал низкий голос внука: — Это средство называют пилюлями Небесного Равновесия Ци. Они созданы людскими целителями, но и на большинство демонов действуют сходно. Уменьшают вероятность повторного искажения ци в процессе восстановления и умиротворяют сердечных демонов. Нет, пилюля действительно имела именно то действие, про которое объяснил сяо Бай. Но если уж мальчишка и сам сказал, что это средство делают люди… — Ну и какого беса ты к людским заклинателям полез? Жить надоело? — упрекнул он внука в лишнем риске. — Боцзуфу, я же упоминал, что о серьёзных неприятностях А-Хуа меня предупредит заранее, — терпеливо ответил юный демон. — И дайфу во всех временах был очень надёжным и принципиальным. И даже моим добрым другом. Так что этот Бай был рад возобновить знакомство. — С человеческим целителем… Только не говори, что ты встречался с ним лично!.. Такая новость заставила встрепенуться и племянника, встревоженно вскинувшего взгляд. Внук ничтоже сумняшеся пожал плечами: — Я не буду сейчас рассуждать о политике, к этому мы вернёмся позже — но Му Цинфан не зря будет считаться лучшим в своём поколении. Он возьмётся лечить любого, кроме тех, кто угрожает ему и его боевой семье. Тем более, что за его помощь я уже расплатился. Байи подозрительно прищурился, но не успел задать вопрос, как сяо Бай продолжил: — Всего лишь услугой. Ничего постыдного или опасного, просто необычное использование моей силы, — его пальцы демонстративно шевельнулись, окутавшись тенями на пару мяо. Потом внук издал неопределённый звук, потерев ладонью лоб, и вынул из цянькуня записи, протягивая Байи. — Чуть не забыл, оплата за щедро предоставленные образцы инструментов. Дайфу решил, что эти знания нам сейчас потребуются срочнее, чем алхимические компоненты. Выхватив свиток из ладони внука, Байи пошуршал бумагой, наскоро прокручивая его и выхватывая взглядом отдельные выражения: 【увеличение сопротивляемости тела и духа】, 【повреждающий агент меньшей мощности】, 【возможно усилить сродство】, 【побочные эффекты купируются】, 【в первую очередь группу риска】 и так далее. Кажется, это были записи по методикам предотвращения и борьбы с эпидемиями заразных болезней и массовыми отравлениями. — Для ваших изысканий с Чжу-данян относительно Чёрной Оттепели, Му-дайфу очень хвалил А-Хуа за идею, — пояснил сяо Бай с нотками гордости за своего дуйсян. Ну ещё бы!.. Так, ладно, свиток, насколько бы драгоценные сведения он ни содержал, подождёт вдумчивого прочтения и осмысления после того, как они разберутся с нездоровьем Сюэ-чжи. Байи торопливо прибрал записи и наморозил пиалу, в которую набулькал талой воды от тысячелетнего льда из своей поясной фляги — и подал пиалу и одну пилюлю настороженно-хмурому Сюэцю. Тот, сколько-то поколебавшись, поджал губы, дёрнул плечом и всё-таки употребил лекарство. Нахмурился, рассеянно отламывая кусочки от края пиалы и кроша льдом на пол. Наконец, стряхнув последние ледяные крошки с ладоней, племянник спросил: — А что, если он всё-таки предпочтёт синицу в руках фениксу в небе и навредит Бай-чжи? — Мы уже слишком тесно связаны, — покачал головой сяо Бай и усмехнулся, — а если кто другой прознает, их барьеры моим порталам не помеха, так что при нужде ускользну бесследно… Дайфу хотел бы и сам поговорить с шушу, помочь усмирить сердечных демонов. Если шушу согласится встретиться на нейтральной территории, этот Бай будет рад всё устроить. — Ты настолько ему доверяешь? — излом брови Сюэцю был скорее болезненным, чем надменным. Но, по крайней мере, он хоть немного вынырнул из своих страданий. — Если бы нам не удалось оттащить тебя от грани самим, я сразу бросился бы к нему и умолял бы прийти и помочь, — и голос, и выражение лица внука выражали полнейшую уверенность в надёжности этого Му Цинфана. — …И всё же я не понимаю до конца, зачем я нужен тебе живым после того… — Сюэцю сглотнул, не в силах продолжать. Сяо Бай тихо раздражённо рыкнул и сжал зубы. Байи вздохнул и достал курильницу, запихнув в неё сразу пару палочек благовония-«болтушки». — Правильно ты этот фимиам принёс, внучок, а то вы оба толком объясниться не можете, всё спотыкаетесь, — проворчал он под нос, зажигая курения талисманом и капая себе на язык антидот. Всё же секреты в его памяти хранились такие, что услышь Мобэй-цзюнь хоть краем острого уха, что мальчишкам что-то о них известно, и головы посносит — не глядя, что титулованные родичи. От предложенного флакона сяо Бай отказался, мотнув головой и демонстративно вдохнув горьковатый дым полной грудью: — Чужие секреты и так не сболтну, а своими поделиться поможет.

(・ω・)

Байи-боцзуфу пристроился рядом с шушу, привычно прихватывая за запястье — видимо, собирался отслеживать воздействие пилюли. И то дело, всё лучше, чем просто слушать их разговор да волноваться. Потом им обоим достался от деда едкий взгляд: — Ну что, охламоны, кто из вас первым каяться будет? — Погоди, бобо. Бай-чжи меня ещё не убедил, что его связям среди людей можно доверять. Их заклинатели ведь все нас считают либо дикарями, почти зверьми, либо порождениями Диюя. При встрече не глядя за клинок хватаются, хоть и называют себя праведниками. Так где гарантия, что никакую подлость не подстроят? — Все, да не все. Есть и такие, кто смотрит на дела, а не на кровь. — Что-то не встречал я такого чуда, — с кривой ухмылкой возразил дядя. — Сяо Бай прав, — неожиданно отозвался дед Байи, — есть и исключения. Вас-то ещё в помине не было, да и я совсем дитём несмышлёным был, но заглядывал сюда один их бессмертный мастер. То с отцом в драке сцеплялся, хоть и не до увечий, то в наших званых охотах участвовал. Ещё матушке письма передавал, на правах родича. А нам с сяо Бао с охоты подранков притаскивал поиграть. — Родича? Бабушка Эргу вроде была из горных духов? — вяло прищурился дядя. — Дочь Тяньгуна, да. Только с духами местности родниться ни нам, ни людям не зазорно. Вот и женились отец и этот Вэнь Кэсин на сёстрах-близнецах. «Мастер Вэнь?.. Тот самый? — удивился Мо Бай. — Ну да, мальчишки же говорили, что он охотился у нас в Демоническом Царстве. Так вот на что намекал наставник моего Цинхуа, говоря про родословную клана Вэнь. Выходит, лисичкины близнецы мне даже кровная родня по линии прабабушки? Славно… Пожалуй, стоит об этом намекнуть и им самим, и мастеру Ли, такое достойное родство в Человеческом Царстве для Бай Цзы лишним не будет.» А пока он строил планы на новоявленных родственников, дед Байи успел коротко обрисовать, как бесились от подколок дерзкого человека старейшины, которые родича королевы и победителя небесного демона и пальцем тронуть не могли — ну да, меч Сюаньсу поди тронь — и как расстроился прадед, потеряв достойного противника для спаррингов, когда мастер Вэнь вознёсся. Дядя же удивлённо уточнил, кого из старейшин можно об этой давней истории расспросить, да ещё больше удивился новости о том, что они и сами несут долю человеческой крови — Тяньгун своих дочерей-близнецов прижил от человеческой заклинательницы, главы небольшой даосской школы. Потом ту школу стали звать Вершиной Тяньи в честь Тянь Игуань, принявшей руководство из рук матери и приведшей её к статусу Великого Праведного Ордена… Стоп. Доля человеческой крови? Выходит, дед Байи — человек на целую четверть, а сам Мо Бай на шестнадцатую долю? Он тихо фыркнул, оценив иронию ситуации — вот тебе и заклинатель-полукровка Бай Цзы! Однако, они снова отвлеклись, и пора было, как сказал бы Цинхуа, «вернуться к нашим баранам» — точнее, к одному особо упрямому и толстолобому барану в дядином лице. Тем более, что повисшая в воздухе дымка «болтушки» уже ощутимо «тянула за язык», вызывая желание высказаться даже у Мо Бая. — Пф, ладно, — фыркнул он вслух, — это интересно и важно, и я обязательно потом расспрошу боцзуфу о двоюродной бабушке Игуань и её родне. Но сейчас… Шушу, можешь пояснить, что тебя уронило в искажение? Всё-таки такие методы у нас хоть и не одобряются, но и не считаются неслыханной низостью и попиранием всех устоев. Да и действовать исподтишка ты уже сейчас умеешь и практикуешь, это я обманывать могу разве что умолчанием. Дядя картинно закатил глаза, но всё же не удержался и повёл плечами, ссутулившись и выдавая волнение. — Если бы мне в голову такое пришло раньше, то Лэнданя я этим способом снял бы с трона сразу и без всяких угрызений совести. Там результат стоил бы того. Просто… — дядя вздохнул, потёр лицо руками и смягчил голос, — просто ты — это всё, что осталось от моей Вэй-эр. Вон, и внешне одно лицо, и характер, как оказалось, под этой стоической ледяной мордой прячется такой же боевой. И вообще, после смерти Байи-бо ты оставался моим самым близким родичем, потому что Лэнданя я таковым уже давно не считаю… — дядя сглотнул и опустил глаза, скользя взглядом по собственным ладоням, нервно сжимая и разжимая тонкие пальцы. — А я это всё сам… своими руками попытался похерить. Представляю, каким осуждением и презрением меня после в Диюе облила Фувэй, если не ушла к тому времени на перерождение. И то, что после такого удара в спину, да ещё и далеко не первого, ты считаешь, что моя жизнь имеет какую-то ценность, возишься, даже к людям из-за меня полез… Я не могу понять, как тебе удалось простить меня. Мо Бай криво усмехнулся, потирая грудь. Воспоминания рвали сердце, но в кои-то веки не сжимали горло, заставляя выдавливать слова по одному или вовсе замолкнуть. — Насчёт родства ты прав, я нашего сюзерена как отца никогда не воспринимал. Да что там, в раннем детстве ты был для меня большим отцом, чем он. На этих словах дед Байи встрепенулся, приоткрыл рот, будто желая что-то сказать, но сразу нахмурился и закусил губу клыком, так и промолчав. Дядя же опустил глаза и снова начал мучить несчастную подушку, лишившуюся уже половины бахромы. Эх, попросить Цинхуа подобрать ей замену, что ли? Впрочем, попытка отвлечься явно провалилась у обоих, потому что в груди ныло всё сильнее, а у шушу челюсти были сжаты так, что поскрипывали зубы. Хах, и это он ещё только со стороны знает о своём неблаговидном поступке, за который так казнится!.. Впрочем, если бы Мо Сюэцю получил память Линьгуан-цзюня его времени целиком, то и в стойкости прибавил бы. Вон, в лучшем будущем дядя при встрече цедил слова своим обычным шёлково-ядовитым тоном, хоть и знал уже о своей давней ошибке. И не изменился в лице, даже когда советовал свою более юную версию либо устранить, чтобы под ногами не путался, либо встряхнуть как следует и заставить поклясться в верности. Сейчас же Сюэцю повезло не помнить ничего… непоправимого. Так Мо Бай вслух и сказал: — И вообще, тебе повезло, и повезло вдвойне. В том, что твоя попытка не достигла успеха, и в том, что ты не помнишь смерти того, кто тебе дорог, от твоей собственной руки! Так что если бы я тебя не сумел простить, то и самому было бы впору в жерло вулкана прыгнуть!.. Мо Бай закрыл глаза, отгоняя вставшую перед ними кровавую картину, тихо рыкнул, скомкав в кулаке воротник своего ханьфу, и с усилием плеснул в верхний даньтянь ледяной ци. Иначе он опасался сорваться, как в тот раз, после которого другой Цинхуа решил помочь ему всё исправить. Боль отступала неохотно, заставляя вливать больше и больше холодных струй — но всё же отступала, пока холод не окутал его целиком милосердным сугробом. Сквозь успокаивающийся стук своего сердца он услышал шорох движения. С дуновением сквознячка в его плечи крепко вцепились тонкие пальцы, плеща холодными завихрениями и слегка встряхивая. Вокруг его кулака, судорожно сжимающего гладкий шёлк, скользнула третья ладонь, узловатая и сухая, привычно нащупывая духовную вену и запуская в неё настойчивый щуп ци. Распахнув веки, Мо Бай увидел на расстоянии вытянутых рук встревоженно-злое лицо дяди, сбоку маячил не менее обеспокоенный дед. Вот так-то, милейший и коварнейший Линьгуан-цзюнь, и никакая присяга тут уже не нужна — какие к гуям клятвы в семье, где все друг за друга горой? — Бай-чжи, бес-сячая твоя морда, не с-смей проваливатьс-ся в ис-скажение! Байи-бо один тебя не вытащ-щит, а я не с-смогу помочь! — шушу сбивался на гневное шипение и легонько тряс его за плечи в такт словам, но такое проявление заботы было бы даже милым — если бы Мо Бай сейчас был в состоянии умилиться. Привычное ледяное спокойствие позволяло только умом понимать, что он мог бы почувствовать в той или иной ситуации — и при желании игнорировать это понимание. Впрочем, сейчас в полном бесстрастии не было нужды. Он моргнул, благодарно кивнул деду, уже успевшему добраться своим щупом до верхнего даньтяня и немного успокоившемуся, поняв, в чём дело. Перевёл взгляд на шушу: — Это не искажение. Я вовремя остудил себя. Дядя невнятно выругался и отпустил его, раздражённо ткнув вместо этого в плечо кулаком. Мо Бай успокаивающе похлопал его по бицепсу и наклонил голову набок, ловя мысль… А, да. — Я должен извиниться, что предстал перед тобой в таком виде. Понимаю, что ты этого не выносишь, но пока лучше так. Иначе я не смог бы продолжать беседу. — Бездна, племянник, скотина ледяная, ты нас, между прочим, всерьёз напугал, — огрызнулся дядя, оглядывая его бесстрастное лицо и морщась, как от зубной боли. — Ладно, извинения приняты. — Мы можем чем-то помочь? — озаботился дед. — …Да. Сейчас выслушать. Потом, когда я отпущу холод, нужно, ммм, отогревать. Теплом тела, души — как получится. Иначе может быть выброс. — О, так ты из-за этого меня вчера сгрёб чуть ли не на руки? Вроде же не было ничего такого? — Снотворное сгладило всплеск при возвращении чувств. Но я-то сейчас в полной силе, так что лучше греть, во избежание, — Мо Бай обвёл вопросительным взглядом родичей. — Сделаем, что сможем, а то, знаешь ли, совсем неохота потерять гостиную и оказаться в каких-нибудь бесовых ебенях, если у тебя кроме льда и тени взбрыкнут, — дед сверкнул клыком, прикрывая беспокойство едкостью. Дядя согласно хмыкнул и подгрёб под себя подушку покрупнее, другую — потрёпанную — снова сжимая в руках. — Выслушать, значит. Пока ничего такого случиться не успело, значит, в будущем… Твой Цветочек, да? Мо Бай согласно кивнул. Собрался с мыслями, решая, с чего начать рассказ, и по привычке дёргая себя за прядь волос. Чужие секреты открывать пока не стоило, но чем больше знает о нём его кровная семья, тем легче будет потом объяснять им свои решения. И дядя, поняв, что не один такой переломанный, перестанет изображать кающегося грешника. — Виной тому были не только мои ошибки. Пожалуй, нужно начать с молодого Цзюньшана, сына Тяньлан-цзюня. Он начал свои завоевания с Севера, в личном поединке доказав превосходство, так что я встал за его плечом. А вот владения Цзючжун-цзюня пришлось завоёвывать армией, и повелитель ветра шёл на любые меры, чтобы остановить вторжение. В том числе использовал Чёрную Оттепель… Слова лились легко и связно под воздействием родового льда и фимиама, развязывающего язык. Вскоре ему придётся расплачиваться за эту лёгкость взбаламученным тяжкими воспоминаниями сердцем, но он это переживёт, потому что он тут не одинок. Да и не в первый раз через такое проходит — мастер Му и королевская чета другого Севера выслушивали его покаяние не менее внимательно, не осуждая ни за совершённое в его времени, ни за облегчённые рыдания после исповеди. Сейчас будет легче.