Своими руками

Неужели ты думаешь, если закрыть эту тему, боль уйдёт? Милые кости (The Lovely Bones) Расскажи, Снегурочка, где была? Расскажи-ка, милая, как дела? За тобою бегала, Дед Мороз, Пролила немало я горьких слёз. Ну, погоди (мультфильм) — Может, обсудим, что с тобой происходит, или как? — Или как! Сверхъестественное (сериал), Дин и Сэм Винчестеры

Попрощавшись с учениками Цюндина и оказавшись под покровом барьера, Мо Бай с наслаждением стянул налобную ленту. Недаром Му-дайфу предупреждал, что использовать изолирующий массив таким образом следовало дозированно. За несколько дней ношения ленты по полдня и больше он уже успел умаяться от не просто свëрнутой, а приплющенной к телу ауры. Похоже, решение официально завершить этот визит к концу седмицы было верным — проходить вот так дольше ему было бы сложно. — Устал? Прядей волос на висках коснулись пальцы, истекающие тёплыми медовыми струйками ци и утишающие лёгкую головную боль. Хорошо. Он наклонил голову назад, позволяя А-Ци перебирать свои волосы и украдкой косясь на его лицо, сейчас выражавшее искреннее участие. Хах, всё так же склонен забывать о себе ради тех, кто ему дорог. — Скоро отдохнём, — уверил демон побратима. — Скоро? Не прямо сейчас? Ох уж эта ответственность… В другой ситуации Мо Бай с немалым облегчением предоставил бы вести вот этот разговор А-Хуа, для которого болтовня никогда не составляла проблем. Или же сяо Юаню, всегда готовому отчитать своего Ци-гэ, влезшего в очередную неприятность по доброте душевной. Но сейчас тема беседы была такой, что вмешательство младшего брата казалось… менее уместным. Даже если именно он подталкивал их троих к действиям уже второй раз. А Цинхуа утром чуть не захлопнул раковину, как пугливая устрица, от одного упоминания возможности… Нет, убеждать Юэ Ци раскрыться придётся именно ему. — Мгм. Есть разговор. Побратим замер, потом вздохнул и убрал пальцы, плюхаясь на подушку лицом к нему. Лицо А-Ци, в отличие от привычной мягкой доброжелательности или невозмутимого спокойствия, носимых на публику, прямо сейчас было неловким и капельку виноватым. И то, что одно лишь упоминание серьёзного разговора так выбило из колеи их дипломата, можно было считать ещё одной гирькой в пользу теории сяо Юаня. Видимо, он очень уж долго смотрел на брата, потому что тот начал ëрзать на своей подушке и хмуриться: — А-Бай? Что-то ещё случилось? С кем? Ты же вроде был доволен, когда пришёл на Цюндин? — Мн. Был рад, что проведу с тобой время. У братьев всё в порядке, не беспокойся. — А по твою сторону? — продолжил выпытывать А-Ци. — Новостей не было, и Му-дайфу дал несколько полезных советов… Я сам тоже в порядке, — добавил Мо Бай, когда его брат открыл рот для очередного вопроса. Это вызвало короткую улыбку, но Юэ Ци тут же снова стал серьёзен, сводя свои густые брови: — Тогда о чём ты хотел?.. Мо Бай потянулся к побратиму и взял его за руку, мягко зажав в сложенных ладонях. Юноша вздрогнул и замолчал, отводя взгляд. Слабо трепыхнулся, пытаясь вытянуть ладонь из его рук, но демон не позволил Юэ Ци отстраниться, сжав пальцы чуть крепче. — Вот как раз об этом. А-Ци, когда вы с сяо Юанем приняли нас как братьев, сначала всё было хорошо, и вы оба оказывали нам знаки привязанности и заботы свободно. Но потом… У тебя что-то случилось? Что-то, из-за чего ты чувствуешь себя неловко и отстраняешься. — Умм, — А-Ци опустил голову, немного порозовев, и теперь уже сам вцепился в его пальцы. Потом посмотрел на него, покусывая губу. — Мо Бай… А-Бай, брат, это не важно. Это пройдёт, тебе не нужно обращать на это внимание. Демон невпечатлённо приподнял бровь: — И остальным тоже? Диди вчера вечером чуть в полу тропинку не протоптал, пока жаловался, что ты опять скрываешь свои проблемы, и сколько раз это случалось в прошлом. А-Ци, мы беспокоимся за тебя, все трое. — Это… — заклинатель заколебался, но после мотнул головой, — это только моя проблема, и я справлюсь сам. Я… я не думаю, что вы сможете чем-то помочь… что тут вообще как-то можно помочь. Оно пройдёт само, со временем. Демон вздохнул. Этот упрямец всерьёз решил испытывать его терпение. Что ж, терпения у него было много. — Если решения не видишь ты, это ещё не значит, что его не существует, и кто-то из нас троих его не найдёт, м? И даже если нет, мы хотя бы будем меньше волноваться, если будем понимать, что с тобой происходит. — Я… не нужно беспокоиться обо мне, там, правда, ничего опасного, — слабо улыбнулся побратим, снова отводя глаза. Его духовная энергия под пальцами демона и в капельке Слезы Феникса беспокойно волновалась. — Это пустяк, в самом деле… — А-Ци, — твёрдо оборвал Мо Бай, — если ты впустил кого-то в своё сердце, но что-то мешает вам быть вместе, то это не пустяк, и само не пройдёт. Уж я-то знаю. Десятки лет тоски от чувства, которое он считал безответным. От того, что предмет его любви был так близко, рукой подать — но шарахался от всех его проявлений заинтересованности. И после — горечь осознания того, каким он был глупцом, проворонив все шансы на счастье и потеряв любимого только потому, что не удосужился даже попытаться понять Цинхуа лучше. Да, он знал и не хотел, чтобы их А-Ци испытал что-то подобное. — А… эмм… откуда ты?.. — растерялся побратим, потом собрался, поджав губы и спросив с нажимом. — Что ты знаешь, А-Бай? — Твоё тело реагирует на меня и А-Хуа заинтересованно, и тебе снятся весенние сны. Тебе часто бывает неловко, особенно при проявлениях близости, и ты что-то от нас скрываешь. Другие… пока никто, кроме нас, ничего подобного не заметил, на публике ты очень хорошо держишься, — честно перечислил Мо Бай. — Остальное только догадки. Пока. Но то, как тебя взволновало моё предположение, доказывает, что я угадал сейчас.

(・ω・)

Юэ Ци не знал, плакать ему или смеяться. Его почти разрывало от смеси самых разных эмоций. С одной стороны, он чувствовал вину за то, что заставил братьев беспокоиться своим молчанием — но и рассказать опасался. Что, если это навредит расцветающим отношениям А-Хуа и А-Бая? Что, если этим он оттолкнёт от себя тех, кто был ему в этой жизни дороже всего, кроме его сяо Цзю? С другой — его распирало от гордости и умиления за братьев. За их внимательность, восприимчивость и за то, что они заботились и волновались о нём. За то, что Мо Бай воспринял это как что-то, что нужно проговорить — несмотря на свою молчаливость и на то, что в прошлой жизни он был больше привычен отдавать приказы или рычать, запугивая врагов. За то, какие усилия Мо Бай приложил, чтобы при этом не обидеть и не напугать своего побратима. И вот это бурление чувств, непривычно яркое и хаотичное, усугублялось тем, как сильно его тянуло к ним. Как ему хотелось получить большее, чем простое пожатие руки или невинные объятия. Как он тосковал по тому, чтобы ощутить вокруг себя, на себе и — да простят его Небеса — в себе их ласку и ту упоительную смесь чувств, которую ему удалось краешком подсмотреть в тот раз. И память о прошлой жизни тут почти не помогала. Тогда, целую жизнь назад, Юэци был уже взрослым мужчиной, да и его отношение к невесте, умнице и красавице Чжун И, было скорее основано на дружбе и уважении. А потому, узнав о её «белом лунном свете», скромном художнике Жэнь Дунчжи, он мог со спокойным сердцем провести расследование, оценить моральные и личные качества юноши при личной встрече и в итоге предложить смелое решение, позволяющее не разбить их сердца, но и не потерять лицо. И впоследствии веселиться каждый раз, когда великосветские сплетники терялись, пытаясь по поведению главного дизайнера корпорации на очередном рауте высчитать, кто же из супругов Шэнь носит зелёную шляпу и носит ли её хоть кто-нибудь. Здесь же против него обернулось всё. Половодье эмоций, свойственное подростковому возрасту, включая вспыхивающее по малейшему поводу возбуждение. Сердце, впервые за две жизни потянувшееся к кому-то не просто с желанием защитить-поддержать-порадовать, но с чем-то большим, трудноопределимым, как будто внутри него зияла болезненная и голодная пустота. И даже пробуждённый дар выдал подлянку, каждый раз в их присутствии подсовывая ему прямо под нос вот это резонирующее любовь-нежность-желание… О, Юэ Ци успел полюбоваться и на чувства других заклинателей, одни только шицзунь и Сю-шигу чего стоили, сплетаясь-сцепляясь аурами намертво, стоило им только оказаться рядом друг с другом. Как будто нашаривали, не глядя, ладони друг друга в нежном пожатии, поглаживая кончиками пальцев в приветствии и ласке. Но эти чувства были устоявшимися и не разбрызгивались вокруг, а текли между супругами гладкой рекой. С другой стороны, Юэ Ци не раз приходилось ловить стрелы интереса, в том числе и с нотками влюблённости или весеннего желания, направленные на него самого от некоторых других учеников и учениц. Да даже бессовестный флирт от их лисички Лян-эр!.. Позволять этому интересу упираться во внутреннюю броню, оставляя неотвеченным, или же мягко отражать-перенаправлять было несложно и даже привычно — ведь и в прошлой жизни его спокойное дружелюбие и приятная внешность обеспечивали ему не меньше внимания, чем перспективы наследника корпорации, и к нему тянулись, как мотыльки к лампе, даже совершенно не знающие его люди. Та же броня самоконтроля позволяла ему если не усмирять, то игнорировать хотелки собственного тела, временами возникающие в окружении красавиц и красавцев на любой вкус, коих среди совершенствующихся было большинство. Да, у сестрицы Юэлян была нежная шелковистая кожа и пышная грудь, манящая округлостями, которые было бы так вкусно взвесить в ладонях. Тонкость и гибкость талии шицзуня только подчёркивал хищный блеск её Гюрзы. А уж свободная, дразнящая походка озорного плута Чжао-лаоши просто примагничивала взгляд к его стройным бёдрам. И что? Но в присутствии старших из его братьев все его навыки мгновенно отказывали, и их чувства друг к другу, их внимание и забота о нём резонировали внутри встречной жаркой и стыдной волной. Запретным желанием загрести в тесные объятия их обоих или, наоборот, плавиться между ними. Вот уж действительно, белый лунный свет. И если пока — пока — ему удавалось подавлять эти чувства хотя бы на людях, когда соблюдение приличий было одним из его приоритетов в любом случае, кто мог бы гарантировать, что так будет и дальше? Что он не выдаст себя при встречах с Шан-шиди или с Бай Цзы, теперь уже вполне желанным гостем на Двенадцати пиках? Юэ Ци был растерян и не знал, как развязать этот узел. Не знал, как будет и сколько сможет справляться с этим в одиночку — особенно теперь, зная, что уж братья-то заметили. Сумеет ли сдерживать себя достаточно долго, чтобы эта ноющая, тянущая боль в груди притупилась, стала привычной… Угх, как неловко-то! Пока он колебался и пытался понять, что теперь говорить и как поступить, опустив голову и уставившись на их соединённые руки, А-Бай вздохнул и потянул его ближе. Обнял за талию одной рукой, потом обхватил затылок другой, такой сильной и надёжной ладонью, прижимая его лбом к своему широкому плечу. Юэ Ци сначала вздрогнул и напрягся от кратно усилившегося контакта, от омывшей его чистой прохладной волны заботы и нежности, но почти сразу обмяк. У него просто не было сил сопротивляться этому, и его руки сами по себе сомкнулись на плотных боках демона. Блять. — Ну? — подтолкнул его заговорить А-Бай. — Я ведь угадал? — Мн, — ох, они как будто поменялись ролями сегодня. Дипломатично выведывающий, вызывающий на разговор Мо Бай и косноязычный, а потому отмалчивающийся Юэ Ци, спешите видеть! Юэ Ци с некоторым трудом собрал свою волю в кулак, прихлопывая весь этот вихрь эмоций. — А-Бай, даже если и так, из моих чувств всё равно ничего путного не выйдет, — он перекатил голову, прижимаясь к прохладному гладкому шёлку щекой и устало косясь на прекрасный профиль, — позволь уж мне сохранить остатки гордости и не выворачивать душу. — …Ты заслуживаешь любить и быть любимым, А-Ци, — низкий голос Мо Бая тёк бесконечным терпением, как будто он объяснял малышу, что обязательно нужно доесть овощи, прежде чем тянуть из вазочки конфету. — В чём именно проблема? Если тот, к кому тянется твоё сердце, обидел чем или не хочет выслушать, ты только скажи. Мы найдём способ донести до неблагодарного, что он или она теряет, м? Демон покосился на него, зажигая в глазах опасные огоньки. Да уж, такой мог бы устроить воспитательную выволочку не хуже шицзуня с этим её лязгающим «Усвоил?». Недаром же по Цюндину уже ходили слухи о потере лица внешними учениками Второго и Четвёртого пиков, споткнувшимися о невозмутимого «вольного заклинателя». Юэ Ци невольно улыбнулся, но качнул головой: — Ничего такого. Я… не признавался в этих чувствах. Ни словами, ни поступками. И на дурное отношение к себе тоже не жалуюсь. Так что воспитывать вам некого и не за что. Он должен был признаться себе, что после раскрытия даже вот такого маленького кусочка его секрета стало чуть легче. — И почему ты не стал делать даже первого шага? Вот эти крохотные шевеления тонко и резко очерченных бровей — чуть-чуть сведённых в складку у переносицы в беспокойстве и гневе до этого, качнувшихся лёгкой вопросительной волной вверх сейчас — очень шли А-Баю, делая его совершенно неотразимым. Юэ Ци прикрыл глаза в тщётной попытке не таять под таким внимательным синим взглядом и ответил: — Потому что это было бы совершенно неуместно. — Хмм… Ты считаешь, что вы не можете быть вместе. Из-за разницы в возрасте? Положении? После каждого вопроса Юэ Ци слабо мотал головой. Это было легче, чем выталкивать из себя слова. — Окружающие могут счесть, что этот кто-то недостоин быть предметом внимания будущего главы Цанцюна? Голос демона был полушутливым, но в его ци шевельнулась волна тревоги. Ну да, в его землях наверняка будет немало недовольных тем, что их консортом станет человек. — Мнение посторонних меня не волнует, его всегда можно подтолкнуть в нужную сторону. Он замолк, с трепетом ожидая следующего вопроса. Демон немного помолчал, видимо, тоже собираясь с мыслями. — …А-Ци, если ты не решаешься рассказать, к кому так прикипел, объясни хотя бы причину своей нерешительности… Пожалуйста. Юэ Ци сглотнул и зажмурился. Этот вопрос, эта доверительная просьба резанули по больному. — …Впору реализовать угрозу сяо Юаня и воскурить болтушку, — ворчнул демон. — Ххах, а он предлагал? — с влажным не то смешком, не то всхлипом поинтересовался Юэ Ци. — Мн. Грозился. У меня даже с собой есть, Му-дайфу для шушу выдал. — Ох, А-Бай, я… я не знаю. Я опасаюсь, что вы можете не так понять, что это всё испортит… Юэ Ци зарылся лицом в плечо демона, сжимая его в объятиях и с трудом сдерживая слёзы, невидящим взглядом скользя вдоль завитушек вышивки на воротнике ханьфу. — Блять, — вырвалось у него, на этот раз вслух и с остервенением. Обычно он и в мыслях не позволял себе такого, хоть и не возражал, когда грязные ругательства к месту произносил сяо Цзю или А-Хуа, но сегодня он почти смаковал каждый звук, выплёскивая удушающий комок чувств, — гуево подростковое тело, гуево непослушное сердце. — Пф. Вот выговоришься, и полегчает, м? И дайфу это же советует, — широкие ладони терпеливо поглаживали его спину, — и диди вон беспокоится, что у тебя так сердечный демон заведётся. А мы не обидимся и не оттолкнём тебя, что бы ты ни рассказал. Любовь — это светлое чувство, она не может быть неуместной. И даже если ухаживание вот сейчас окажется невозможным, мы просто поищем способы это со временем изменить. Все вместе, ну, — его виска ободряюще коснулись тонкие губы, запуская мурашки по телу. — Так как, поделишься? Камень на сердце под этим бережным, но неодолимым натиском постепенно осыпался невесомым песком, но оставалось ещё достаточно, чтобы Юэ Ци прикусил губу и заколебался, пока не решаясь рухнуть с головой в этот омут и довериться обещанному полностью. — Я… ммм… я боюсь, что даже с болтушкой не смогу высказать всё два раза, так что, наверно… не сейчас? — он говорил тихо, не осмеливаясь повернуться и посмотреть А-Баю в глаза. Опасаясь увидеть в них разочарование. — Конечно, — демон отодвинул его от себя, оглядывая, и ладонью обхватил его щёку. Погладил, легонько щекоча кончиками когтей. Ох. Под мягким давлением этой ладони он всё-таки встретился с невозможно синим взором, в котором были только понимание и сочувствие, — послезавтра, когда соберёмся вместе. После того, как имэй отправится встречать будущих родичей по браку, м? Юэ Ци нерешительно кивнул и фыркнул, бросив нежный взгляд на снова слегка приподнявшиеся брови уговаривающего его побратима и слабо улыбнувшись: — Пф, уговорил. Вы ведь с меня так и не слезете, пока не сдамся, м? — Не слезем, — на полном серьёзе подтвердил А-Бай. — А болтушку для меня всё-таки отложи, мне с ней легче будет, — вздохнул он. Потом уточнил. — У А-Хуа же ещё остался запас антидота к ней? — Остался. Мне он не потребуется, а остальные сами решат. — Ну да, ты сегодня-то себе язык так отболтал, пока меня уговаривал, что она только в помощь будет. — Мн, — демон снова коротко прижал его к себе, окутывая облаком заботы и облегчения, клюнул губами над ухом и отстранился, одним кошачьим движением поднимаясь на ноги. Юэ Ци тоже поднялся и с силой потёр лицо руками. Принятое решение отзывалось внутри трепыханием надежды и искорками опаски, как будто ему предстояло пересечь по верёвочному мосту пропасть, на краю которой он до этого долго и безнадёжно сидел. От одного взгляда вниз кружилась голова, но на другой стороне моста его ждали, выкрикивая ободряющие слова и протягивая навстречу руки. Однако пока А-Бай ещё не знал о его чувствах, и в этой ситуации ложиться спать в одну кровать… это ощущалось так, как будто Юэ Ци пользуется незнанием своего побратима… Чуть не споткнувшись, он замер, уставившись в спину демона, направлявшегося в сторону спальни. — А-Бай, — позвал он нерешительно. — Мм? — оглянулся через плечо демон. — Ммм, может, нам вот с этим, с совместными ночёвками, погодить, пока я не расскажу? До субботы я, если буду плохо спать, могу заменить сон медитациями, а тебя А-Хуа всегда рад видеть в своей постели. Действительно, главное, самому об этой постели надолго не задумываться. — Нет. Тебе нужно выспаться, — тон А-Бая был совершенно безапеляционным. — А-Ци, это только ночной отдых, ни больше ни меньше. А если ты стесняешься весенних снов, то меня они не заставляют думать о тебе хуже. Демон вернулся обратно в несколько уверенных шагов и навис над ним, положив ладонь на плечо и с озорными искрами в глазах бархатно шепнув в самое ухо: — И если ты решишь задержаться за ширмой, чтобы поскучать по своему объекту воздыханий, я не буду мешать. Блять, вот после такого ему точно потребуется либо последовать предложению побратима, либо попросить его охладить воду в умывальном тазике посильнее, чтобы унять напряжение в определённой части тела. Юэ Ци покраснел, демонстративно зыркнул на ухмыляющегося демона, легонько пихнул его кулаком в бок, позаимствовав приём у диди, и сбежал в спальню.

(・ω・)

Всё-таки люди очень усложняли процесс ухаживания. Конечно, не ему осуждать, сам не удосужился подумать, что его возлюбленный — человек, хрупкий и ни беса не понимающий в демонических традициях. Но то, насколько люди даже в ближнем кругу зачастую смущались от упоминания самых естественных вещей, находя их непристойными… Количество и сложность условностей человеческой культуры иногда Мо Бая бесили, а иногда и давали повод подразнить его мальчишек. Но если сяо Юань с его тонким лицом заливался краской и встопорщивался с шипением злобного ёжика из-за любой мелочи, то по-хорошему, не обижая, смутить более спокойного и опытного А-Ци было совсем не так просто. До этого Мо Баю только пару раз удавалось добиться, чтобы его золотистую кожу слегка припорошило румянцем. Тем ценнее был момент, когда попытка демона немного снять напряжение после сложной, хоть и успешной беседы и отвлечь накрутившего себя А-Ци обернулась вот так. Вспышкой румянца, всколыхнувшимся запахом возбуждения и удовольствия, напрочь перебившим все тревожные нотки, ожившими глазами и неловким тычком в бок — не пытаясь причинить боль или навредить, а скорее обозначая смущение. Впрочем, его совету А-Ци всё-таки последовал. И прикрыл уголок за ширмой очередным талисманом от подслушивания — но забыл или пока не мог полностью убрать запах пролившегося семени. А потом, выйдя из-за ширмы в ночных одеждах и встретившись с ним взглядом, снова немного порозовел, но гордо вскинул голову, заслужив ободряющий кивок. Пусть лучше получает удовольствие и смущается, чем снова изводит себя. Забравшись в постель, их семейный дипломат попытался немного отвлечься. Уточнил, случилось ли у Мо Бая что-нибудь, требующее срочного обсуждения, с момента их встречи днём. Попытался рассказать о случившемся за день на Цюндине, но очень быстро начал зевать, вымотанный, и вскоре уснул, уткнувшись в его бок лбом и свернувшись в клубок. Проснулся демон на рассвете от тихого чувственного стона. За время сна он успел почти полностью подгрести А-Ци под себя и сейчас утыкался носом в макушку, еле уловимо пахнувшую мёдом и металлом. Впрочем, сейчас это был не единственный запах, исходящий от побратима. Бок Мо Бая прихватывала горячая, чуть подрагивающая ладонь, а колено было плотно зажато между ногами Юэ Ци, и в переднюю поверхность бедра ощутимо вжимался налившийся нефритовый стержень. Эк его разобрало-то, и вечером, и сейчас — нет, не зря они выводили его на откровенность. Под ладонью демона, обхватывающей заднюю сторону чуть влажного плеча, с которого сползла нижняя рубаха, качнулась золотистая волна духовной энергии. Отозвалась под губами, касающимися чёрных прядей, шёлково отблёскивающих в холодном свете сигила и первых серых отблесках из-за штор. Юноша в его объятиях пробормотал что-то невнятно-ласковое и снова еле слышно застонал, прижимаясь к нему теснее. Мо Бай терпеливо вздохнул и немного подтянул колено, вжимаясь им в пах сильнее — медленно, чтобы не разбудить. Кто бы сейчас ни снился А-Ци, пусть уж он получит своё удовольствие. Немного подумав, демон пустил тончайшую струйку своей ци в чувственно пульсирующие медовые волны под ладонью и губами. С него не убудет, а побратиму будет полезно для совершенствования. Он снова прикрыл глаза, прислушиваясь к созвучию вздохов, стонов и пульсации духовной энергии, игнорируя реакцию собственного тела. Весенним желанием он поделится немного позже с А-Хуа, если ничего не помешает. А нет — так его и пригасить можно, и сбросить подручными средствами. С такими ленивыми мыслями он погрузился в лёгкий транс, прижимая к себе тёплое тело и будто покачиваясь на ласковых волнах. Наконец, он почувствовал, как А-Ци выгнулся с более громким стоном и расслабился, на этот раз так и не проснувшись. Ну, вот и ладно, значит, можно ещё подремать. Увы, планы Мо Бая пожелать Цинхуа доброго утра были нарушены пульсацией прохладного комочка ци под рёбрами за пару палочек благовоний до обычного времени подъёма. Боцзуфу отбил уговорëнный заранее сигнал того, что шушу пришёл в себя, сделал паузу, повторил его ещё раз и позвал к себе. Пометки срочности не было, но и тянуть Мо Бай не хотел, так что ответил, что скоро будет — и одной короткой волной ци ледяной стихии сбил тлеющее желание. Второй день подряд устраивать ранний подъём устающему не меньше него Цинхуа, причём только ради парного совершенствования, было бы с его стороны полным свинством. Пока демон на скорую руку одевался, как полагается наследнику Севера, его движения и шелест одежды разбудили и А-Ци. Юноша сел в кровати и покосился на него, пряча углом покрывала влажное пятно на штанах. Потряс головой, растëр ладонями лицо, сбрасывая остатки сонливости, и остро оглядел натягиваемое им вышитое ханьфу с низким вырезом. — Линьгуан-цзюнь? — Мн, — кивнул Мо Бай. — Помочь? — Черкни братьям записки, что я ушёл туда, но постараюсь вернуться к полудню. А, и если потребуюсь раньше, зовите. — Сейчас. Пока демон споро собирал волосы, А-Ци пристроился к прикроватному столику-комоду и успел настрочить две одинаковых коротких записки, так что ему осталось только перебросить их сяо Юаню и Цинхуа, положив на видных местах. Мо Бай пожевал нижнюю губу, проверяя, не забыл ли чего — а! Выудил из цянькуня свёрток с благовонием-болтушкой и отделил пару палочек: — Ты просил оставить. — …О, спасибо, — побратим прибрал их, завернув в лист бумаги и косясь на него с неловкостью. — Мы семья и со всем справимся, А-Ци, — напомнил демон, нагибаясь к заспанному юноше, так и сидящему, закутавшись в покрывало. Коротко сжал его плечи и коснулся губами растрëпанной макушки. — Удачи, — выдохнул А-Ци, чуть смущённо обнимая его за талию. Отступив на шаг, Мо Бай кивнул, принимая пожелание, и провалился в тени. Прежде, чем отправляться к боцзуфу, нужно было заглянуть хоть одним глазком в собственные покои, на кухни и, пожалуй, в сокровищницу. После вчерашних коленец за шушу нужен был глаз да глаз, и пусть только попытается отказаться!