Своими руками

Слово монарха значит больше, чем клятва обычного человека. Елизавета I Английская Я не даю обещаний, которых мне не сдержать. Сверхъестественное (сериал)

Глава Четвёртого Пика мог только качать головой, глядя на то, с какой скоростью Шан Хуа и его названые братья не только обзаводятся связями на Цанцюн, но и подгребают под себя демонические ресурсы. Впрочем, это было вполне объяснимо — ведь самый сильный (пока?) и опытный из их слаженной команды и сам имел в своих жилах долю крови ледяных демонов. И судя по тому, как он уже взбаламутил внутреннюю политику клана Мо, успешно втянув Линьгуан-цзюня в альянс с наследником трона — после десятка лет конфликта между ними! — Бай Цзы всë-таки имел в клане довольно высокое положение. Ли Аньшань начинал подозревать, что он таки не квартерон, а именно полукровка, просто хорошо умеющий скрывать демоническое наследие. Возможно, сын Линьгуан-цзюня и человеческой женщины? При таком раскладе снисходительность этого донельзя опасного демона к сунувшемуся в его дела мальчишке с человеческой кровью обретала бы смысл… Что ж, на данном этапе предположительная степень родства Бай Цзы с отдельными членами клана Мо не была критичной. А станет важно — ученик сам расскажет, всё-таки до этого момента и юный Шан, и его названые братья демонстрировали завидный здравый смысл. Да что там, сяо Шан буквально на блюдечке преподнёс ему сегодняшнюю встречу, давая главе Аньдин возможность лично оценить и пресловутого Бай Цзы, и новейшее приобретение своего самого перспективного ученика — двухвостую хули-цзин. И ведь заявился с самого утра — Ли Аньшань даже не успел выслушать от секретаря все детали сплетни о скрытно шныряющем в районе дальних складов Шан Хуа. Подумать только, шицзунь, ещё и несколько раз! А на ночь глядя вообще вместе с Му-шисюном! Шан Хуа даже не попытался сделать виноватый вид — только и объяснил, что главный ученик Цяньцао хотел осмотреть слегка пострадавшего Бай Цзы. Потом предпринял довольно удачную попытку выслужиться информацией о хвором лисе — торговце нефритом. Ли Аньшань одобрительно кивнул — умение видеть выгоду и возможность для выгоды всегда важны, но на Аньдине особенно. А вот на вопрос об источнике информации ученик и вывалил на него историю о хули-цзин. Право, звучало так, будто он сюжет какого-то романа пересказывал — юная лисица спасла жизнь двум ученикам Байчжаня, была в свою очередь спасена Бай Цзы и Му-шичжи и пошла под кровную клятву ради любви… Дальше по классическим сюжетным тропам должно было идти либо праведное и героическое преодоление всех преград, либо трагедия из-за ордена братьев, не оценившего их связи с демоницей. Ей-ей, если бы Ли Аньшань уже не знал из других источников про случившееся на вечернем дежурстве у Лестницы испытаний, даже усомнился бы в здравомыслии или правдивости Шан Хуа, вздумавшего потчевать его такой историей. Впрочем, от воспитанницы Чжунли Цяня и впрямь можно было ожидать чего-то такого, хвосты там или не хвосты. И от романтически настроенных балбесов с пика воинов — тоже. А напоследок юный негодник огорошил этого старого учителя предложением гарантированно удостовериться в безопасности хвостатой спасательницы для ордена — просто и надёжно, сводив её познакомиться с Хунцзином! Причём эта идея вроде как исходила от Бай Цзы, вызвавшегося подать ей пример и первым поздороваться с клинком, уже успевшим попробовать его ци. Вот только самостоятельно младшие такое потянуть пока не могли, так что юный Шан пришёл просить у шицзуня выдать на этих двоих жетоны, подкрученные на пропуск сквозь барьеры «лиц не совсем человеческого происхождения». И ресницами совершенно невинно похлопал, маленький наглец. Причём просил пока гостевые, разовые жетоны, а если — когда — гости делом докажут свою благонадëжность, то и семейные, предназначенные для супругов, детей и прочих близких родственников заклинателей Цанцюн. Как оказалось, в наиболее благоприятном из известных молодёжи будущих именно такие жетоны были у этих двоих, а Хунцзин обретался не в Павильоне Мечей, а на подушечке в специальной пристройке к будке дежурного у Лестницы Испытания, выполняя роль ещё одного стража и инспектируя демонических гостей, прибывавших в орден с дипломатическими, торговыми и личными визитами. Так что сейчас, спустя два шичэня после полудня, мастер Ли выкроил время, чтобы лично выдать жетоны визитëрам, сопроводить их к Цянь-шисюну, а заодно и посмотреть, что представляют из себя эти поросята, позарившиеся на их цанцюнскую капустку. К тому моменту, когда они с юным Шаном дошагали по Радужному мосту до верхней площадки Лестницы Испытания, к ним присоединились и оба братца его ученика — успел предупредить, шустрый какой — и Му-шичжи. Ли Аньшань незаметно отошёл на пару шагов, наблюдая за юной порослью Цанцюна. Молодой целитель держался дружелюбно, однако в его жестах сквозило нетерпение и волнение. Нервничал по своему обыкновению и Шан Хуа, теребя рукава и прикусывая губу. Но вот Юэ-шичжи вклинился между ними, взял обоих под локти и всего парой фраз вовлёк обоих в разговор — кажется, спросил, на что пойдёт добыча братьев Вэнь. Шэнь-шичжи сверкнул глазами в сторону старшего брата и подхватил диалог, зацепившись за рукав целителя с другой стороны и дотошно расспрашивая о свойствах каждого возможного ингредиента. Забавно! Похоже, пожелание шиди Аньшо о налаживании более тесных отношений между их преемниками уже начало сбываться. Младшие совершенно не тушевались в присутствии существенно более взрослого Му Цинфана, а напротив, втягивали его в свою компанию и даже проявляли заботу… С вершины сбегающей по крутому склону череды каменных ступеней было хорошо видно две фигурки, стоящие поодаль от будки дежурного ученика. Ли Аньшань прищурился и усилил зрение каплей ци, разглядывая гостей. Привалившийся плечом к валуну, нависшему над краем дороги, высокий и массивный юноша в шёлковом синем ханьфу напомнил ему предыдущего Короля Севера, которого мастеру Ли довелось как-то мельком увидеть. Не чертами лица — у Бай Цзы они были более тонкими и резкими, разве что столь же породистыми — а насыщенной синевой глаз, холодно-скучающим выражением и телосложением. О да, глава Аньдин готов был поспорить, что в зрелости этот образчик приобретёт стати, мало уступающие их байчжаньскому медведю Фэн Аньху. Вертящаяся вокруг него стройная девица в робе горчичного цвета, напротив, ни мгновения не стояла спокойно. Она заламывала руки и картинно взмахивала рукавами, тискала рукоять висящего на поясе меча в простеньких ножнах и встряхивала распущенными чёрными прядями волос — в общем, плескала во все стороны той же нервной энергией, какой щедро делился с окружением юный Шан. Видимо, не зря именно под его крыло попросилась хитрая лисица. Но для демоницы на пороге одного из великих праведных орденов, да перед встречей с духовным мечом, способным и священного демона заставить нервничать, хули-цзин вела себя даже сдержанно. Видно, что упрямый книжник выучил приёмную дочку на совесть. Радовало, что теперь было кому принять выпавшую из его рук эстафету. А там, глядишь, и сам Чжунли Цянь переродится, вспомнит да порадуется за дочку. И, может быть, на этот раз всё-таки присоединится к ордену Цанцюн. Мастер Ли жалел, что ни ему, ни даже Шэнь-шисюну так и не удалось заманить этого выдающегося практика в их ряды — но теперь он понимал, что в то время юный Чжунли просто не мог ни бросить свою лисичку, ни притащить её на территорию праведного ордена. А жаль, будь за ним вся мощь и репутация Цанцюна, может быть, всё случилось бы иначе, и не пришлось бы слишком поздно узнавшим о подложной миссии Вэй-шичжи и Му-шичжи вытаскивать тело погибшего старшего друга из обрушившегося лабиринта. После очередной тирады Цзяо Лян, снова начавшей экспрессивно махать руками, Бай Цзы не выдержал — закатил глаза, сжал её плечо, мгновенно заставив смирно сложить руки под грудью, и бросил пару тихих фраз. Заинтересованно наблюдавший за ними мастер Четвёртого пика на таком расстоянии видел всё достаточно детально, чтобы прочитать по губам: «Мастер Ли тебя не выгонит и не съест, он же лорд Аньдина. Рядом с ним даже самому распоследнему демону нужно не за жизнь волноваться, а за кошель». Пока Ли Аньшань раздумывал, оскорбиться или принять как похвалу, юноша с демонической кровью легонько ухмыльнулся и вздёрнул бровь, лиса прыснула в рукав, а потом и вовсе расхохоталась, аж пошатнувшись от силы этого смеха и уцепившись за своего спутника. Тот похлопал её по плечу со снисходительным видом. Вот оно что, Бай Цзы решил разрядить её напряжение шуткой. Что ж, засчитано. Он спустился к гостям ордена цингуном, преодолев всю тысячу ступеней за три шага, и вежливо остановился в десятке чи от них, спокойно ожидая, пока его заметят, соберутся с мыслями и поприветствуют. Выплетая ответные слова вежливости, Ли Аньшань отметил про себя, что Цзяо Лян, совершенно не задумываясь, выполнила салют и словесную формулу, принятые среди заклинателей по отношению к старшим. А вот Бай Цзы не только словами, но и всем телом продемонстрировал скорее придворные манеры — с поправкой на типично демонический недостаток изящества — в формате юнца из правящего рода, приветствующего владыку соседних земель. Так что в Ледяном Дворце он точно был как минимум частым гостем. Гостевые жетоны они приняли с подобающей благодарностью и без дополнительных объяснений сразу же активировали — причём Бай Цзы, чтобы раздобыть каплю своей крови, спокойно подставил руку лисе под показавшийся на мгновение острый коготок. Да, при общении с этим полукровкой стоило не обманываться его внешностью неоперившегося юнца, а помнить о памяти ещё не случившегося будущего. Его врагов явно ждало немало неприятных сюрпризов. Поэтому мастер Ли уважительно кивнул практику, посмевшему ради его ученика перечить даже Судьбе и ходу времени, и повёл обоих гостей вверх по лестнице, на вершине которой их с нетерпением ждали.

(・ω・)

Му Цинфан смотрел на поднимавшихся по Лестнице Испытаний и чувствовал, как его Три точки зрения в очередной раз за последнее время хрустят, перестраиваясь и чуть ли не наизнанку выворачиваясь. Ли-шибо с видом отца девицы на выданье перед молодым женихом что-то говорил серьёзно кивавшему и иногда уважительно бросающему ответные фразы Мо Баю. Чистокровному священному демону и наследнику Северного трона, будущему владыке немалой части Демонического Царства. И сей примечательный юноша скромно — по меркам его положения — соглашался с наставлениями будущего, эм, тестя и недрогнувшим шагом направлялся на встречу с одним из самых известных антидемонических мечей Цанцюн. Мда. На этом фоне кротко идущая с ними молодая хули-цзин в одеждах вольной заклинательницы как-то не впечатляла — а зря. Это вчера он, захваченный проблемой лечения сложных пациентов, только краем сознания отметил её связь с Чжунли Цянем. А вот теперь стыдил себя, что не нашёл момента и не сказал барышне Цзяохуа хотя бы несколько слов соболезнования о гибели её приёмного отца и наставника. Зато теперь он понял, почему Цянь-сюн (а он с самого знакомства на их первой, а его второй Конференции просил называть себя именно так, посмеиваясь, что Цянь-цяньбэй звучит слишком похоже на его младенческое прозвище, а Чжунли-цяньбэй — это скорее уж его отец) так резко и без объяснений покинул родной клан. Да и к ним наотрез отказался присоединиться, несмотря на все увещевания — и его собственные, и Вэй-шисюна, и даже наставников. Только наведывался изредка для распития пары чашечек чая с ними двоими да жаркого диспута на какую-нибудь философскую тему с книжниками Цинцзина. А теперь вот оказалось, что в память об этом упрямце осталась не только поминальная табличка у развалин давно заброшенного храма Хуа Гуаня, из подвальных лабиринтов которого они с Вэй-шисюном двое суток выкапывали изломанное тело, но и приёмная дочь. Юная вертихвостка — вот прямо буквально и в двойном количестве — тем не менее унаследовавшая всю принципиальность и упрямство, да и немалую долю ума своего ифу. Хули-цзин с роскошной чернобурой шкуркой, хитрыми раскосыми глазами — и ученическим мечом с клеймом Двенадцати пиков на поясе, простым, но не раз побывавшим в деле, за который Цянь-сюн лично принёс на Ваньцзянь тройную оплату редкими компонентами. И сегодня она, равно как и — пусть и скрытно от всех, кроме очень немногих посвящённых в секрет — Мобэй-ван, собиралась заглянуть в Красное зеркало, чтобы доказать свою благонадёжность и право посещать Цанцюн и впредь. Но вот негласные гости ордена шагнули на верхнюю площадку, и Му Цинфан, степенно обменявшись с ними приветствиями, получил возможность со стороны посмотреть на слаженную работу своих не по годам проницательных шиди. По пути сюда они уже сумели успокоить его собственные слегка разыгравшиеся за день нервы — ну как случится что, а ведь барышня Цзяохуа с братьями Вэнь связана пока намертво. А вот теперь мальчики работали на более широкую публику. Мо Бая (ну, сейчас-то Бай Цзы) они оба вполне открыто обняли как названого брата, получив в ответ сдержанную улыбку и не менее крепкое и искреннее объятие. А когда изведшийся в ожидании до подскакивания на месте Шан-шиди практически повис на локте жениха и бескостно расслабился на грани приличия, его братья обратили внимание и на лисичку. Было одно удовольствие смотреть и слушать, как Юэ-шиди — пока шиди, такими темпами быть ему дашисюном не позднее, чем к зиме — несколькими бархатными фразами создаёт ощущение почти семейного гостеприимства и тут же совсем без слов, одной только мягкой улыбкой и недоуменным наклоном головы пресекает любые намёки в сторону флирта. Вся его фигура, пусть пока по-подростковому угловатая, но уже наливающаяся силой, как будто говорила «польщён вниманием, но не заинтересован». Шэнь-шиди цепко оглядел гостью, удовлетворённо прищурился — выглядя в этот момент и сам как хитрый лисёнок, довольный успешно умыкнутой из курятника несушкой — и вклинился с собственным приветствием, формально-вежливым, но без высокомерия, тут же переводя разговор в русло общего интереса. Шиди просто обожал узнавать новое, и с первыми шагами по Радужному мосту вопросы ночной охотнице про повадки, внешний вид и прочие особенности её недавней добычи посыпались потоком, не оставляя барышне Цзяохуа ни единого момента, чтобы тревожиться о предстоящем испытании. Цинфан зашагал рядом с Шан-шиди и Северным принцем, покосившись на снова приотставшего шибо. Тот лениво, но вместе с тем зорко приглядывал за молодёжью — и наверняка просчитывал в голове все плюсы и минусы этого визита для ордена, учитывая на глазах выстраиваемые связи. Ну, это дело целителя не особо касалось, так что он снова поглядел вперёд, где юная лиса уже успела ухватиться за галантно отставленный локоть старшего из идущих вместе с ней шиди, в то же время оживлённо беседуя с младшим. — Шиди Шан не опасается за своих братьев? — полушутливо обратился он к ученику Аньдина, — всё-таки их уровень совершенствования и опыт общения со… столь необычными собеседниками несколько уступают вашему. — Шисюну не стоит беспокоиться, Лян-мэй не сунется к ним всерьёз, так что пусть тренируются. К тому же А-Ци раньше и не таких хищниц видывал, и постоять за себя может… причём даже вежливо. И такие мелкие вольности его точно не смутят. А уж для Юань-ди её опыт ночных охот куда более привлекателен, чем любое декольте, — Шан Хуа прыснул. — Зато её способности и характер диди уже просчитал лучше меня, и очень рад ценному приобретению для ордена и семьи. Вроде бы внимательно слушавший барышню Цзяохуа ученик Цюндина оглянулся, не теряя выражения спокойной доброжелательности, и кивнул Цинфану — мол, всё верно и всё под контролем, шисюн. Мобэй-ван тронул руку своего жениха, привлекая его внимание, и показал в сторону, где виднелся пик Чжицзи, подножие которого кое-где — согласно строго выверенному балансу потоков ци — вскипало пронзительно синими цветочными полянами, по глади которых от порывов ветра пробегали волны фиолетового отлива. — А-Хуа, гляди. Как раз цветёт. — Ох. Красиво, Бай-эр. Надо будет при следующей встрече с Линь-шисюном спросить, как его вытяжка подействует на меня… и на вас тоже. — Мгм. Му Цинфан покачал головой. Неугомонные мальчишки походя задавали вопросы, способные выбить из колеи кого угодно. Да и он сам с их лёгкой руки собирался озадачить Жуань-шиди настойкой на огнесливах, а Линь-шиди — перерасчётом ритуала настройки связи близнецов под весьма нестандартный состав участников… и ведь это наверняка только начало. Вон, этим утром он заставил Вэй-шисюна потерять дар речи на добрый фэнь, а потом недоверчиво рассмеяться — предложив выяснить, как Хунцзин отреагирует на лояльную к ордену хули-цзин. Впрочем, узнав, что речь идёт о подопечной их покойного друга, кузнец стал предельно серьёзен и принялся расспрашивать Цинфана обо всей известной ему истории Цзяохуа до самых мелочей. После же одобрительно прогудел что-то о защите Звёздных Ковшей, пообещал всё устроить и даже попросить о присутствии Цянь-шибо.

(・ω・)

Приближающуюся по Радужному мосту небольшую процессию было видно издалека. Кучка молодёжи с разных пиков и пара гостей — но каких гостей! — в сопровождении Ли-шишу. Выделяющийся ростом, шириной плеч и глубокой синевой ханьфу даочжан Бай с лёгкой улыбкой что-то говорил Му Цинфану. Если бы не демонстративно зацепившийся за его локоть и идущий между ними Шан-шиди, Вэй Цинвэй пожалуй бы даже нахмурился, недовольный очевидным интересом заклинателя-полукровки к Му-шиди. Братья-самородки, как раз перед этим оттащившие вторую гостью к перилам, чтобы что-то ей показать, скорым шагом догоняли остальных; шишу, напротив, немного приотстал, приглядывая за всеми, как пастуший пёс за небольшой отарой. Кузнец сосредоточил своё внимание на молодой лисе. Это надо же было Цянь-сюну взяться за воспитание хули-цзин! И ведь судя по увиденной картине, их добрый книжник вполне достойно справился с задачей. Скромная и удобная, но при этом тщательно вычищенная тёмно-жёлтая роба, никакой вульгарной косметики, да и к окружившим её юношам девица Цзяо обращалась пусть и с некоторым кокетством, но без непристойной прилипчивости певичек. И главное — на её поясе висел любовно обихоженный меч, годы назад лично вручённый Цинвэем старшему другу для ученицы. Пусть его ножны и были изрядно потрёпаны, красуясь следами клыков, когтей, а кое-где и подпалинами то ли от огня, то ли от кислоты — но оплётка рукояти была перемотана не более года назад, а основание подвешенной к ней легкомысленной шёлковой кисточки скрепляла крупная глянцево-чёрная бусина. Кузнец прекрасно помнил, как Цянь-сюн в тот свой визит, когда брал меч для девы Цзяо, прямо при нём закончил гравировку на полированном агате — знак имени Лян с одной стороны, полумесяц рожками кверху с другой и мелкая вязь обережной печати по низу — а потом одолжил на Цинцзине белую глазурь, которой заполнил контуры. И с какой гордой улыбкой говорил об успехах юной ученицы, которой уже не пристало махать только деревяшками, а пора было взять в руки и настоящий клинок. Дева Цзяо в очередной раз явно привычным жестом провела пальцами по рукояти меча, черпая опору в её надёжности, и Цинвэй одобрительно кивнул. Он мог только гадать, какое решение примет Хунцзин, но молодая мечница стоила хотя бы того, чтобы быть допущенной на Ваньцзянь и предстать перед Красным зеркалом в качестве не пленницы, но гостьи. Ради усилий по воспитанию и родительской любви Чжунли Цяня. Ради вот этих вот саженцев Цанцюн — двое из которых могли стать достойными партнёрами Сюя и Сюаньсу — знающих многое о возможном будущем и явно покровительствующих юной лисичке. Ради байчжаньских близнецов, три года назад благоговейно взявших в руки древки Бэйдоу и Наньдоу, а теперь заслонивших собой на ночной охоте вот эту самую девицу-лисицу — и принесённых ей в орден ценой немалого риска для её пушистых хвостов. Он поднялся с лавочки, поставленной немного в стороне от выхода на Радужный мост, и поприветствовал вступивших на Ваньцзянь гостей.

(・ω・)

Гости, ведомые по Павильону мечей его наследующим учеником, любопытно крутили головами, с уважением оглядывая лежащие на подушечках, стоящие на стойках и развешанные по стенам славные клинки. За ними гуськом шла молодая поросль — сначала шебутные братья-самородки, уже успевшие породить на Двенадцати пиках с десяток сплетен, следом мелькнула целительская шапочка сосредоточенного Му-шичжи, а на заднем плане маячила безмятежная улыбка Ли-шиди. Кажется, Аньшань уже почуял выгоду для Цанцюна — по крайней мере, в его глазах так и щёлкали костяшки суаньпаня — но пока занял позицию наблюдателя и не вмешивался в происходящее. Что ж, их Четвёртому лорду не впервой иметь дело с самыми чудными личностями и сущностями — и вытрясать из них порой редчайшие ресурсы. Обменявшись приветствиями, Цянь Аньцюань первым шагнул в зал с Хунцзином. Знаменитый меч лежал на постаменте в центре — глава же Ваньцзянь предпочёл занять место чуть в стороне, чтобы можно было заглянуть в отражение наравне с испытуемыми. Зашедший следом юный Вэй покосился на него и встал почти так же, только с другой стороны от постамента. Молодец, понял. После короткого разговора вполголоса на каменные плиты пола ступил высокий юноша в синем, не уступающий по комплекции Вэй Цинвэю — вот, значит, каков этот Бай Цзы. Спокойное лицо и плавный упругий шаг воина, а вот пояс пустой. Жаль. Такой боец, с широкими плечами и гибкой талией, при желании смог бы взять в руки хоть древко алебарды, хоть рукоять тяжёлого меча, или даже пары, как юный Вэй. Полукровка подходил к постаменту всё ближе, и Зеркальце завозился в ножнах, высовываясь из них с каждым шагом, неуверенно загораясь алым то с одного, то с другого края и тут же гася сполохи ауры. Когда клинок покинул ножны полностью, Бай Цзы, не прерывая движения, припал на одно колено и склонился — уважительно, но не опуская взгляда. Снова гордо вскинул голову и расправил плечи, но подниматься на ноги не стал. Прокрутившись в воздухе, тяжёлый меч подлетел к вольному заклинателю остриём вперёд и завис на уровне груди, колеблясь между интересом и угрозой, чуть поводя лезвием, будто обнюхивая гостя. Юноша без колебаний протянул правую руку и провёл ладонью вдоль плоскости клинка, по которому так и пробегала рябь. Хах, до чего бесстрашен. Бай Цзы надавил пальцами на лезвие, позволяя мечу попробовать свою кровь — и она немедленно вспыхнула алыми языками духовного пламени. Он сжал облизываемые огнём пальцы сильнее, плеща ци, так что пламя стало двухцветным, и синие язычки заплясали вокруг красных. Из проёма донеслось сдавленное оханье, тут же стихшее. И только тогда гость негромко заговорил: — Здравствуй, страж Двенадцати пиков. Не тревожься. Цанцюн — дом того, кто дорог мне больше жизни, и я не трону твоих птенцов. Обещаю. С каждым словом пламя пульсировало, показывая, что Хунцзин прислушивался к уверенной речи полукровки. И на последнем слове пламя вспыхнуло ярче и тонкой струёй обвилось вокруг порезанной ладони, стремительно втягиваясь под кожу, пока на тыльной стороне ладони не проступил алый силуэт меча, широким клинком уходящий на запястье. Похоже, Зеркальце принял обещание Бай Цзы, но и оставил напоминание о нём поверх слегка обожжённой кожи. Юноша хмыкнул и разжал пальцы, огладив гладкий металл напоследок. Раскрыл ладонь — и Аньцюаню пришлось удивлённо поднять брови, потому что под сосредоточенным взглядом вольного заклинателя багровые кляксы крови, натёкшей с момента, когда пламя погасло, втянулись обратно в немедленно закрывшуюся царапину. На плиты пола не упало ни единой капли. Однако! Даже среди чистокровных священных демонов не все в столь юном возрасте могли так быстро закрыть рану и уж тем более управлять собственной кровью! Талантлив, шельма! Но Ли-шиди стоило предупредить, а то за его шустрым учеником глаз да глаз нужен. Вдруг отхлебнёт по незнанию, между простынями да в пылу страсти всякое бывает. Бай Цзы поднялся, вглядываясь в своё отражение в клинке повисшего вертикально Зеркальца, и приподнял в усмешке уголок рта. Мастер Цянь шагнул ближе, и Хунцзин услужливо подвинулся, чтобы и ему было удобно смотреть. Сбоку притёрся плечом любопытствующий ученик, тоже сунувшийся поглядеть. Занятно. Яркий синий шар сформированного ядра в среднем даньтяне — скорее всего демонического, для золотого юноша по силе всё-таки не дотягивал — и того же оттенка язычок пламени на лбу, указывающий на происхождение. Ну да, наследие Владык Севера во всей красе, вот и не совался мальчишка ни в одну школу, чтобы не рисковать быть убитым за демоническую кровь, а то и что похуже. На плечах клубилась лёгкая дымка, похожая… на накидку с меховым воротником, носить которые были горазды северяне? Юноша поднял руку, разворачивая тыльной стороной ладони вперёд, и прорисованный на ней алый силуэт Хунцзина медленно растаял — и на самой ладони, и чуть позже в отражении. — Я запомню и так, Хунцзин. Спасибо за одобрение, — клинок снова задвигался, вопросительно плеснул аурой. Полукровка кивнул, снова касаясь полотна кончиками пальцев. — Посмотришь и на неё тоже. Только не лютуй, девочка слабее меня. Клинку достался уважительный поклон, мастеру — тоже. Взгляд Бай Цзы был спокоен, почти безмятежен. Повернувшись ко входу, он жестом поманил к себе выглядывавшую из-за плеча его взволнованного жениха молоденькую хули-цзин, а когда она неловко зашла в зал, стискивая в руке рукоять своего меча, подошёл к ней и сжал ободряюще плечо. Пояснил коротко: — Слова выбирай сама, главное, от сердца. Увёрток он не любит. Знак клятвы покажи, — лисичка послушно кивнула, выпустила пушистые ушки, на её лбу засветился полумесяц, обрамлённый изогнутыми оранжево-синими меточками, а основание шеи обхватил цветочный побег в тех же цветах, только частично видимый из-под воротника. Бай Цзы отошёл к жениху, а лиса лёгкими шагами направилась на встречу с нетерпеливо качающимся в воздухе Зеркальцем. Клинок настороженно притих, пробуя лезвием голубоватое облачко её ци — похоже, водница, и неплохой силы, недаром двумя хвостами пол метёт — а как только лиса выпрямилась на пятках после вежливого поклона, сунулся любопытным щенком ей за шиворот, рассекая шнуровку воротника, но даже не коснувшись нежной кожи. Откачнулся назад на пару цуней, ощупывая красноватыми язычками ауры открывшийся во всей красе ошейник в виде стилизованного цветущего шалфея. Вассальная клятва, да не из простых, хм… Барышня — как там её звали, Цзяо Лян, кажется? — прикусила клычком пухлую нижнюю губу и прикоснулась к лезвию. Хунцзин сам приник к её ладони, пробуя на вкус кровь из легонько оцарапанного тонкого пальчика, зажигая на своей поверхности пламя. На этот раз алые язычки сразу же смешались с несколькими светло-голубыми, почти бесцветными, словно огонь от подземных каверн с горючим воздухом. — Эта Цзяохуа Юэлян уже склонила голову и поклялась в верности Двенадцати пикам, Хунцзин, — слова давались ей тяжело, а судорожно сжатые на Зеркальце пальцы выдавали боль от касающегося их огня. Впрочем, клинок действительно отнёсся к юной лисе бережно, не став рассекать эти пальцы до кости. — И эта Юэлян обещает, что не опозорит дом её новой семьи. Меч согласно качнулся и выплеснул всё собравшееся на лезвии пламя, добавляя собственную метку — только в этот раз не на руку, а пустив струю двуцветного огня к острию, облизнув ей рисунок цветка вокруг шеи и отпечатав свой алый силуэт замком на этом ошейнике. Рукоятью к горлу, а остриём спускаясь в ложбинку между грудей. Барышня Цзяохуа с шипением втянула в себя воздух, прижав уши. Уронила руку, сжав в кулак, с которого упало несколько багряных капель. С усилием поднялась на ноги, вскинув подбородок, не желая показывать слабость — молодец девчонка, хоть и хвостатая. Вгляделась в довольно блеснувшее полотно. Ну-ка, что там? Ага, сияющий брызгами воды шарик демонического ядра, сформированного более традиционно для демонов в нижнем даньтяне. Синие отсветы знакомого оттенка — Бай Цзы, кажется, помогал ей восстановиться. Интересно, как именно — при таком расположении ядра навскидку и не скажешь… Ну, а остальное она и так сейчас не скрывала, хотя… А. В отражении медленно, неуверенно проявился не то слабо светящийся витой шнур, не то цепочка, уводящая от ошейника… к Шан-шичжи? Да, обвивающая его запястье, а затем перекинувшаяся к Бай Цзы таким же манером. Лиса чуть пошатнулась, и ученик Аньдина подскочил к ней, заботливо придержав за плечо. Меч звякнул с интересом, и юноша вскинул взгляд. Хмыкнул, покрутив запястьем, в отражении обвитым связью с барышней Цзяохуа. Коротко склонил голову перед Хунцзином и пояснил для любопытствующего клинка — но и для остальных тоже: — Этот ученик принимал клятву и присмотрит за сестрицей Лян, — на другое плечо лисички опустилась широкая ладонь полукровки. Шан-шицзи покосился на вставшего рядом с ним Бай Цзы, выражавшего лицом лёгкую озабоченность, — вместе с женихом, аха. Меч задумчиво покачался, потом согласно прозвенел и лизнул язычками ауры обе ладони, придерживающие устало прикрывшую глаза и уже спрятавшую демонические признаки девицу. Вновь проявившаяся метка на тыльной стороне ладони Бай Цзы изменилась, заполучив обвивавшийся вокруг полотна алого меча рыже-синий побег шалфея. Юный заклинатель с возмущённым «Хэй» потряс рукой, на которой проступал точно такой же рисунок. Надувшись, Шан Хуа проворчал: — Ну блин, мне-то напоминалку зачем влепил? — Кхм, Хунцзин просто заскучал, вот и развлекается, раз уж выдалась возможность, — пояснил ему жених. Цянь Аньцюань с интересом прищурился. Действительно, Зеркальце уже три поколения прохлаждался без партнёра, и его скуку развеивали только редкие визиты заклинателей, заподозренных в одержимости. Но любопытно, что об этом так уверенно говорил именно Бай Цзы, даже не являющийся учеником Двенадцати пиков или партнёром одного из детищ Ваньцзяня. — Может, и правда, выгулять его на миссии какой, или на охоту сводить? — задумчиво прогудел юный Вэй. Меч встрепенулся и только что клинком не задрожал. — Пока не научитесь ладить, вместе отпущу только в пределах Пиков, — строго предупредил Цянь Аньцюань. Не хватало ещё, чтобы азартный клинок где-нибудь застрял, отказавшись подчиниться или же попросту не услышав молодого кузнеца. Цинвэй просиял, предвкушая тренировки в паре с самостоятельно летающим мечом, который, кстати, уже пододвинулся к нему поближе, заглядывая даже за спину. Видимо, высматривал место для пристраивания своих ножен. Ну, вот и решили. Юный Вэй огладил широкой ладонью плоскость охотно улёгшегося к нему «на ручки» Хунцзина и отнёс его к постаменту, позволяя юркнуть в ножны. Молодёжь дружно засобиралась на выход, но Аньцюань ненадолго прихватил за рукав своего ученика, негромко посоветовав ему проверить состояние клинка лисички — уж личное клеймо Цинвэя он на набалдашнике рукояти успел разглядеть — и поговорить с Бай Цзы на тему выкупа подходящего под его руку ученического духовного оружия. Хотя бы и за цену для внешних покупателей, уж этот воин-то точно найдёт, какой диковинкой оплатить. А когда ученик, едва не срываясь в нетерпении на цингун, ушёл следом за остальными — кажется, они планировали отправиться на Цяньцао — Аньцюань переглянулся с оставшимся в зале шиди Аньшанем и поманил его в сторону другого выхода. По дороге он подхватил ци и спрятал в керамический флакончик оставшиеся на полу капли крови хули-цзин — добровольно отданная и напитанная энергией лисы-водницы, она могла сгодиться на вымачивание авантюриновой вставки в рукоять одного из новых клинков. — Прошло даже лучше, чем я ожидал, — задумчиво признался шиди. — Дальше без присмотра оставишь? — С таким-то одобрением от Хунцзина и в компании двух наследующих учеников? Да и младшие им под стать. Пусть приучаются понемногу к самостоятельной работе. — Хмм, — Аньцюань неопределённо повёл плечами. По его мнению, эти ученики и на ровном месте могли споткнуться и найти неприятности на свои седалища, недаром же про юные дарования волна слухов чуть ли не с первого дня пошла. И лучше было бы их хотя бы до территории Цяньцао проводить. Но шиди людей понимал лучше него. Может, он хотел, чтобы дети поучились самостоятельно разгребать свои проблемы? Ладно, в крайнем случае они просто успеют прийти на шум. — И как тебе наши гости, м? — Тебе стоит обновить в памяти свойства крови священных демонов, — поделился наблюдением мастер Цянь, — и ученику рассказать, а то мало ли. — Юный Шан их уже знает, и как бы не лучше меня. По дороге на Ваньцзянь он и Бай Цзы обсуждали с Му-шичжи тонкости её применения в оказании первой помощи и в парном совершенствовании. Причём с большим знанием дела. Цянь Аньцюань в удивлении даже встал, где стоял, и воззрился на Ли-шиди. Тот пожал плечами: — Парень ради моего ученика историю мира взялся переписывать, и все проверки прошёл без малейшей заминки. Так что о свойствах его крови после этого беспокоиться излишне. — Ну… Твой ученик, тебе виднее. Но ты хотя бы Чэн-шиди предупреди, тем более его наследник уже в курсе. Ладно, ты хотел узнать моё мнение…