Своими руками

Я был исключительно могущественным волшебником. Но моя дочь-таки отравила меня. Это общепринятый метод престолонаследия в нашей семье. Терри Пратчетт, Цвет волшебства — А если он всё-таки заговорщик? — с интересом спросил Чез. — Тогда Зак должен его убить, — пожал плечами вампир. — Почему я-то? — Это семейное дело, — со значением ответил вампир. Алекс Кош, Огненный легион

— О, Цин-гунцзы известно об этом яде? — Сюэцю изящно выгнул бровь. Удивляться было чему. В своё время ледяные демоны приложили все силы, чтобы истребить даже слухи об этой дряни — а мальчишка сам сказал, что его видения затрагивают только тех, кто важен для него. И притом так резко среагировал — резко, но не типично. Такое неприкрытое желание защитить даже заставило накрывшую Сюэцю злость с примесью страха немного отступить. — Без деталей, — мотнул головой лисёнок, — знаю, что это страшная смерть для ледяного демона, и что в большинстве случаев отравленного этим ядом милосерднее добить, чем пытаться вылечить. Но видеть его действие мне не доводилось… Ну, кроме вчерашнего, но я подозреваю, что эта начальная реакция — далеко не всё. Байи-бо угрюмо улыбнулся. — Может, и хорошо, что твоё видение не показало тебе, что было бы дальше, юный Цин. Этот яд — худшее оружие, оборачивающее наше наследие против нас самих. Какое-то время он поглощает ледяную ци, становясь сильнее и укореняясь в ядре, а потом… потом само тело отравленного начинает таять, медленно и мучительно, от ядра и от места ранения. Это страшно, лисёнок, хотя бы потому, что в это время жертва обязательно приходит в себя и не может даже забыться. Сюэцю невольно поёжился. Он знал о существовании этой отравы и о крайней её опасности — но информацию уничтожали так тщательно, что даже самим носителям ледяного наследия, кроме мастера-алхимика и, возможно, главы клана, оставалось довольствоваться только слухами. Примеряя эту ситуацию на то, что увидел юный пророк… Линьгуан-цзюню очень хотелось сглотнуть. Или даже выпить чего покрепче. — Сюэ-чжи при его силе и живучести пришлось бы ждать смерти дни, пока яд не растворил бы большую часть груди. И этот старик вряд ли смог — или успел бы ему помочь. Противоядия от Чёрной Оттепели для нас нет, а я, не зная, наверняка сунулся бы к его совершенствованию, чтобы заставить бороться с ядом. И дал бы набравшей силу духовной составляющей укорениться и в себе. Так что, если бы не твоё видение, малыш, клан Мо сегодня потерял бы минимум двоих. Лисёнок широко распахнул глаза, сглотнул сам. И вдруг подскочил со своего стула, как ужаленный: — Но сейчас — мастер исследовал яд… Байи-бо махнул рукой: — Обошлось. При анализе образцов духовной энергии используется самый мизер, материальной компоненты я руками не касался, да и слабость совершенствования в кои-то веки сыграла в мою пользу. Так что этот старик чист, хоть и прошёл по краю, — криво улыбнулся всё ещё слишком бледный бобо, а потом уважительно склонил голову. — Этот благодарит чжисунцю за предупреждение и признаёт долг жизни. — Не время долгами считаться, боцзугун. Каковы признаки того, что яд укореняется в ядре?.. Мальчишка бросил отчаянный взгляд на сяо Бая, стоящего мрачной глыбой рядом, обхватив ладонью раненое предплечье. А. Ещё бы он не беспокоился. — Потери ци «в никуда», постепенно усиливающиеся, как и ощущение болезненного жара… За Бай-чжисуня можешь не беспокоиться, А-Цин, твоими усилиями он тоже сейчас должен быть чист. Вы ведь циркулировали ци вместе, а у тебя сопротивление к Оттепели даже выше, чем у большинства других кровных линий — из-за огня. — Вначале ци действительно впитывалась быстрее, чем должна была, но это быстро прекратилось, — подтвердил Бай-чжи, подходя к лисёнку и ласково его обнимая. — Можешь проверить ещё раз для успокоения. Цин-гунцзы вцепился в подставленное ему запястье, сосредоточенно нахмурив брови и прикрыв глаза. — И вообще, для Бай-чжисуня гексаграммы И-Цзин действительно очень удачно легли — он молод, а потому имеет меньший резерв, да и тот за время поединка был серьёзно растрачен. Яда в тело попало совсем чуть, и от большей части чжисунь избавился почти сразу. Набранное с твоей помощью сопротивление огненной стихии тоже помогло сдержать яд, а потом ты и остатки вычистил. Вот для кого-то уровня Сюэцю да при большой дозе помогло бы только парное совершенствование с кем-то, на кого Оттепель совсем не действует, да ещё и близким по силе — вроде Небесных демонов. — …Или человеческого заклинателя сравнимой мощи — люди к этому яду иммунны полностью, — кивнул юный лис, садясь обратно и облегчённо откинув голову на грудь стоящего за его стулом сяо Бая. Видимо, его совершенствование действительно оказалось чисто. — Тоже верно, вот только искать и просить о помощи Цзюньшана с его правой рукой, а уж тем более человека-заклинателя, согласного на лечение священного демона, времени у нас не было бы. Сюэцю устало плюхнулся на один из свободных стульев, мысленно махнув рукой на сохранение образа — сейчас-то никого впечатлять нужды не было. Обошлось. Пока обошлось, они ведь ещё не всех причастных переловили. А нужно будет — и переловить, и убедиться, что все ниточки подобраны, и показательно расправиться. Он встрепенулся: — То, чем плевалась эта стерва Угун — бобо, можешь безопасно проверить? — Обычный однокомпонентный яд, природное свойство её слюны, полагаю, — махнул рукой лисёнок, даже не открывая глаз. — Судя по цвету, именно так, но ты-то как узнал? — заинтересовался алхимик. — Так барьер же, меня учили читать его показания, а ту камеру как раз мы с Бай-эром и запирали. — Хм. Видимо, тут действительно обучение нужно, я так детально не разобрал. — Мда? О, тогда… — и лисёнок вскочил, собирая все управляющие якоря от уже активированных барьерных массивов и, кажется, вливая в каждый свою ци. — Вот, теперь я смогу узнать всё, что эти барьеры позволяют определить, для каждой камеры.

(・ω・)

Мда, вот знал же Мобэй-ван, что стоит готовиться к любой дряни — но конкретно про этот яд даже не подумал. Не ожидал, что у его собственных вассалов всплывёт творение кого-то из предков нынешнего Цзючжун-цзюня, гори он в Диюе без мгновения продыху. И как только рецепт узнали-то? Дед Байи был прав, сейчас он сам с помощью Цинхуа справился бы с отравлением, даже если бы хватанул больше — но вот о возможности распространения яда через стихийную составляющую ци он даже и не знал. А значит, если бы не видение, действительно мог бы сегодня и потерять обоих своих родичей, и погибнуть сам. Просто потому, что на лечение даже одного только дяди у Цинхуа резерва бы не хватило, и Мо Бай попытался бы помочь, вливая свою ци — если бы не опознал яд. Впрочем, мысленно содрогнуться его заставило другое. Именно Чёрная Оттепель, применённая проигрывавшим и совсем уже отчаявшимся Цзючжун-цзюнем в одном из последних сражений, стала для него причиной разделить постель с Владыкой Ло. Да ещё и самому, добровольно подставить руки под вервие бессмертных в попытке замедлить воздействие яда. Что ж, отравление было вылечено Цзюньшаном вполне успешно — но метка подчиняющего проклятия от небесного демона стала для только-только взошедшего на трон Северного Короля ударом, который довершил разрушение его судьбы. В любом случае, расследование принимало куда более опасный поворот — если в этом каким-то образом были замешаны Ша, единственные, кто знал состав и метод приготовления Чёрной Оттепели, это могло даже стать началом войны между Севером и Востоком. Так что, успокоив жениха и собравшись с мыслями сам, Мобэй потянулся к теням. Пора было всё-таки выполнить дядину просьбу разведать, что сейчас происходит у паучих. Ощупав тени в стороне отведённого Чжу павильона в поиске уже хорошо знакомых ему подписей ци, Мо Бай привычно открыл в укромных местах небольшие окошки. Одно, другое, третье. Хмм. Похоже, новости о происшедшем на дуэли до них ещё толком не дошли. Матрона Чжу Дяньце возилась с бумагами, которых даже в Демоническом Царстве хватало в жизни всех, обладающих хоть сколько-нибудь значимой властью или ответственностью. Аптекарша, Мэйхуа — Мо Бай нахмурился при виде женщины, посмевшей сварить эту мерзость, — снова была поглощена своим ремеслом, что-то переливая и смешивая в хрустальных склянках. А при виде Чжу Хэйгуа ему и вовсе захотелось последовать примеру многоножки и плюнуть — эта озабоченная сука, даже отправив подельников на дело, не смогла утерпеть, снова удовлетворяя свои плотские желания. На этот раз ядовитую стерву обслуживала мелкая девчонка с едва наметившейся грудью, орудовавшая нефритовой игрушкой солидного размера. У него на глазах служанка удостоилась немилосердного щипка от госпожи, видимо, вызвав чем-то её неудовольствие, вздрогнула с поджатыми губами и быстрее зашуровала в иньских вратах лениво раскинувшейся в кресле паучихи каменным янским корнем. Видимо, зачинщица решила так скрасить ожидание возвращения своих подельников. Неужели была настолько уверена в успехе? Заметив на себе сразу три вопросительных взгляда, Мо Бай уже привычно наморозил пару округлых ледышек и, пропитав обе теневой составляющей своей ци, перебросил родичам. Сам же положил пальцы на висок Цинхуа, давая и ему доступ к происходящему. — Хм, даже не затрепыхались. Значит, можно спокойно решить, как будем их брать, — цокнул языком дядя. Дед Байи нахмурился, постукивая когтями по уже пострадавшему краю стола и глядя — кто бы сомневался — на коллегу. — Она всё ещё возится с этим? Странно, я был практически уверен, что вчера она пыталась составить антидот к использованному ими яду. Но и девица Угун, и юный Се сказали, что противоядие они получили от неё раньше… Что-то не складывается. Мальчики, надо бы её расспросить хорошенько. — Согласен, — отозвался шушу. — Как минимум, выяснить, откуда у неё рецепт. Да и, если мастер Байи будет его знать, может, удастся всё-таки сделать что-то, хоть частично снимающее воздействие этой дряни. — Чёрная Оттепель была создана одним из мастеров клана Ша несколько поколений назад, — внёс свой вклад и Мо Бай. — При допросе нужно будет уточнить, нет ли тут ниточки к Цзючжун-цзюню или кому-то из его ближников. — Действительно. Значит, берём всех трёх, и эту служанку тоже, чтобы шум не подняла. А допрашивать начнём с аптекарши. Вот только… может, их вырубить перед перемещением? Барьер, конечно, дело хорошее, и ледяные оковы тоже, но эти сучки достаточно сильны и изворотливы, чтобы попытаться устроить сюрприз вроде боевой трансформы девицы Угун. Не стоит давать им достаточно времени на раздумья. — Нацепить стазис-талисман со спины, — предложил Цинхуа. — Надолго его на сильных демоницах не хватит, но даже пары вздохов будет достаточно, чтобы легонько придушить или ещё как-нибудь их нейтрализовать. Эх, жалко, я вервия бессмертных не догадался дома выпросить… — У меня есть небольшой кусок в покоях, на троих вполне хватит хотя бы руки связать, — оживился дядя. Ишь ты, и такие припасы у него заначены. Мо Бай открыл портал, ведущий ко входу в дядины покои, и тот с благодарным кивком скользнул в него, стуча по полу тростью, чтобы вскоре вернуться, помахивая алым мотком и предвкушающе скалясь. Цинхуа, решивший, что немного успокоиться им не помешает, вытащил талисман-грелку и как раз заваривал в своём пузатом чайнике знакомый мятный сбор с добавкой куда более сильно действующего лимона. И то верно, разозлены они сейчас все были достаточно, чтобы при попытке сопротивления увлечься и ненароком прибить допрашиваемую с концами. Да и способность здраво мыслить страдала от накала чувств, так что они могли бы что-то и упустить. Мо Бай, продолжая следить за паучихами, всё так же занимающимися своими делами, ткнул в чайник пальцем, привычно охлаждая заварившийся сбор. Алхимик, задумчиво сверяющий действия аптекарши со своими вчерашними записями, наморозил пару чаш в дополнение к двум уже вытащенным запасливым Цинхуа из цянькуня и с интересом принюхался. — О, составом поделишься? — Ммм, я его сам толком не знаю, спрошу у своих. Но цена этого сбора даже не в лянах, а в медных цянях считается, только добавленный сок лимона кристальной ясности дороже. Так что закупить — проблема невелика. Опустошив налитую ему личную чашку с чаем, Мо Бай поморщился и потёр висок — напряжение давало о себе знать, да и циркуляция ци с Цинхуа помогла восстановить резерв едва ли на треть. Присевший обратно за стол и смакующий свою порцию из ледяной чаши дядя вздохнул и взял его за запястье свободной рукой, вливая в меридианы собственную холодную ци с ворчливым: — Давно бы уже мог напомнить.

(・ω・)

Приходя в себя, она совершенно не помнила, как потеряла сознание. Неужели опять?.. И какой же говнюк на этот раз? Бок, на котором она лежала, свернувшись калачиком, холодило даже сквозь одежду. Ну, по крайней мере, она всё ещё была в Ледяном Дворце… скорее всего. Специфически ноющая шея… кто-то пытался её придушить, но отступился на полдороге? Или же просто обеспечил, чтобы она не очнулась раньше времени? Одежда была на месте, но запахнута небрежно, и кольцо-цянькунь пропало — обыскали. Ну, хоть не поимели в процессе, это бы она заметила. Неудобно заломленные за спину и стянутые верёвкой руки ближе к запястьям тоже обхватывал холод. Металл? Лёд? Бес его знает, в таком состоянии не разобрать… И всё-таки она не успела… Жаль. Впрочем, она, кажется, сделала всё, что могла. Один из оставшихся кусочков головоломки можно было, имея достаточно времени, где-то найти — выменять? украсть? неважно. Но другой, по её расчётам необходимый, чтобы добиться полного успеха… Достать его было нереально. Она открыла глаза. Голая стена из сплошного белёсого льда ничего не проясняла, разве что подтвердила её местонахождение. За спиной было слышно дыхание — несколько источников, четверо или даже больше. Кто-то — мужчина — презрительно хмыкнул и низко рыкнул: «Подъём!». Со связанными за спиной руками подниматься было неудобно, но раздражать без причины того — или тех — кто смог взять её в плен незаметно, было глупостью, более свойственной юнцам. В её же возрасте порывы бросаться грудью на препятствие уже уступали место расчётливой осторожности. Даже если эта грудь всё ещё была роскошной. Поднявшись на ноги и повернувшись, она замерла. Это было неожиданно. Она-то думала, что в случае провала за ней придут с шумом и с отрядом стражи. За решёткой небольшой, совершенно пустой камеры находились сразу трое или четверо ледяных демонов. Стоящий перед самой решёткой и презрительно хмурившийся, высокий, мощный и широкоплечий Мобэй-ван. Похоже, именно он приказал ей подняться. Сверлящий её взглядом от стола с алхимическим оборудованием мастер Мо Байи. Уже успел разобраться? Нет? Сидящий рядом с ним непонятно кто, закутанный в накидку клановых цветов ледяных демонов и крутящий в руках кисточку. Из-под низко надвинутого капюшона лица не было видно, так что это мог с равной вероятностью быть кто-то из молодняка побочной ветви, натаскиваемого в помощники одним из старших, или же доверенный слуга, посаженный сюда фиксировать детали допроса. Наконец, чуть поодаль от стола сидел, поигрывая тростью из полупрозрачного льда, Линьгуан-цзюнь. Что характерно, живой. Не пострадал — или же ранение просто оказалось менее серьёзным, чем планировали эти, и теперь представители правящего клана лихорадочно искали решение, пока ещё было время? Внутри нарастала ноющая боль, напряжение и беспокойное шевеление. Она знала, что это означает. Знала — и ненавидела это ощущение до глубины души. Что ж, она не могла ничего сделать заранее. Не могла предупредить — ни раньше, ни, наверное, сейчас. Но её личные заметки о рецептуре, подготовленная основа и разложенные компоненты — раз мастер Байи жив, он разберётся. Чжу Мэйхуа успела только криво улыбнуться мысли о том, что эти, кажется, всё-таки проиграли, прежде чем её окончательно скрутило, заставив упасть на колени, свернуться в клубок и заскрежетать зубами от боли. Из горла не удавалось выдавить ни одного осмысленного звука, только бесполезный хрип. Руки напряжением мышц начало выворачивать из суставов — и, кажется, из верёвок и ледяных оков, обдирая кожу, сминая пальцы. Не то чтобы ей всё ещё было профессионально необходимо сохранять кисти рук в идеальной форме теперь, на пороге Диюя, но ухоженную, гладкую кожу и аккуратные ноготки всё равно было жалко до слёз. И вообще, ей ужасно не хотелось умереть вот так, не имея возможности сначала увидеть, как разобравшиеся во всём Мо карают по справедливости этих. Позорно сдохнуть в результате махинаций этой похотливой суки!.. Мэйхуа знала, что освободившаяся рука немедленно вцепится в её же глотку, пытаясь вспороть острыми когтями сонные артерии, вырвать трахею — или как минимум ввести в кровь один из наиболее замысловатых её ядов, антидот к которому работал, только будучи введённым после отравления, и требовал больше времени на приготовление, чем оставшийся срок жизни жертвы. Из последних сил аптекарша вскинула голову, поймав удивлённый теперь взгляд мастера-алхимика, надеясь хотя бы выражением лица показать, что она не одна из этих… За оглушительным стуком собственного сердца, надрывными хрипами, хрустом лопающихся связок и отвратительным, хоть и тихим скрежетом маленьких лапок и челюстей она едва услышала крик вскочившего секретаря: — Мой принц, в ней сидит гу! Спустя мгновение её окатило потоком холода, а руки сковало льдом заново — от кончиков пальцев до самых плеч, так, что она не могла ими шевельнуть. Лишившись возможности привести её к самоубийству, гу чуть ослабил контроль, но задёргался сильнее. Сильные руки перевернули её, уронив на спину, с треском разрываемого шёлка разошлись полы халата, полностью обнажив пышную грудь. Проморгавшись от застилавших глаза слёз, Мэйхуа увидела хмурое лицо нависшего над ней Мобэй-вана. Он положил ладонь ей на грудину под ключицами, обжигая кожу льдом, и она передёрнулась от боли и отвращения — этот ублюдочный червяк с ногами вгрызся в её тело глубже, пытаясь избежать опасной для него морозной ци. — Не так, мой принц, эта тварь боится вашей ци! — теперь торопливый, но слегка глуховатый голос слышался совсем рядом, всего в паре шагов. — Так она только спрячется глубже! Сейчас, где же… А! Ледяной демон, убравший с неё ладонь при этом восклицании, протянул руку в воздух, погрузив в клочок тени и вытащив с зажатым в кулаке небольшим округлым камнем. Полупрозрачный желтоватый окатыш источал лёгкую ци, кажется, человеческую. — Духовный камень? — удивлённо прогудел наследный принц. — Да, если использовать его как приманку, гу не устоит перед искушением и вылезет. Только сверните свою ци получше, мой принц! Мэйхуа покосилась в сторону голоса. Кто же это осмелился указывать принцу, что ему делать? К решётке прижимался давешний секретарь — капюшон съехал, открывая взволнованно распахнутые раскосые жёлтые глаза над серебристой вуалью. А ещё пушистую каштановую чёлку, две тонкие косицы от висков и высокий пучок, заколотый массивным гуанем в цветах клана Мо, наполненным силой Мобэй-вана. Юный демон под покровительством наследника Севера. Так вот ради кого принц заплёл свои косы! К её ключицам снова прижалась ладонь ледяного демона — на этот раз просто прохладная, с тёплым лучиком ци посредине, бьющим из зажатого под ней камня. Тварь внутри опять зашевелилась, заставив демоницу выгнуться и захрипеть от боли, но на этот раз к её отвращению примешивалось облегчение — мальчишка оказался прав, сбитый с толку сладкой, нежной человеческой ци жук отчётливо пытался выбраться наружу. Она лежала, зажмурившись от боли, пытаясь сдерживать судороги от лопающихся нитей контроля и болезненную дрожь от прокусывающих и процарапывающих путь в её плоти маленьких зазубренных конечностей, надеясь, что Мобэй-ван сможет довести дело до конца… Когда поток ци от камня ослабел, и жук, уже сидящий под самой кожей, заколебался, ледяной демон резко сжал руку, вырывая из её тела и сгребая в горсть тошнотворную тварь, дрыгающую многочисленными лапками, челюстями и усиками. Вместе с ошмётками её кожи, плоти и даже, кажется, кости — плевать! Мэйхуа вскрикнула — от боли и облегчения, что, наконец, свободна от затыкающего ей рот мерзкого гу. В рану хлынул поток теперь уже холодной ци ледяного демона, чуть ли не насильно останавливая кровотечение и запечатывая повреждение коркой льда. Открыв глаза, она увидела, что демон держит в окровавленной руке ледяную глыбку с отверстиями — клетку? — в середине которой копошился выдернутый из неё многоногий ублюдок, смахивавший одновременно на паука, жука-усача и скорпиона. Вот же пакость! Другая ладонь всё ещё лежала у Мэйхуа на груди, направляя в её тело холодные струи ци, небрежно подталкивающие обнаруженные в теле повреждения к исцелению. С лёгким хрустом опал ледяной панцирь, обхватывающий её заломленные руки, оставив только верёвочные путы. Когда Мобэй-ван убрал руку, она с некоторым трудом, преодолевая плохо слушающееся её тело, встала на колени — и склонилась перед принцем, касаясь лбом ледяных плит пола. — Эта ничтожная благодарит достопочтенного Мобэй-вана и молодого господина за избавление от позорной смерти, — её голос после пережитого был хриплым, каркающим, но с некоторыми усилиями ей удалось произнести эти слова достаточно разборчиво.