Своими руками

Ещё немного — эх! — ещё чуть-чуть Лишь только б ночку простоять да день продержаться… Гражданская оборона, Ещё немного (песня) Перед бурей на момент Ветер стих, и в тишине Тучи скрыли небеса — ТЬМА СГУЩАЕТСЯ! […] ТАК ВСТАНЬ И РИНЬСЯ В БОЙ, Если чувствуешь, что правда за тобой. ВСТАНЬ И ДЕРИСЬ, Чтоб сохранить, сохранить твою жизнь. Hollow Point Heroes, Calm Before the Storm (песня)

Остаток дня после возвращения с Цяньцао Шан Хуа провёл, тренируя показанный Юань-бро простенький трюк по разжиганию огня духовной техникой. Очень помогало отвлечься и не протоптать ковёр в гостиной до дыр, беспокоясь за своего ледяного принца! Контроль ци вне тела давался ему хуже, чем почти инстинктивное усиление и укрепление собственной тушки, но к тому времени, когда А-Ци и Юань-ди собрались возвращаться на свои пики, кое-каких видимых результатов добиться удалось. И этого уже было вполне достаточно, чтобы в подходящий момент как бы случайно сбросить искры с пальцев, подтверждая заблуждение об огненной природе. Да и умение развести костёр буквально голыми руками лишним всяко не будет. Вечером Шан Хуа попытался медитировать, но долго высидеть не мог — так что в итоге перемежал короткие сеансы для восстановления резерва и очередные эксперименты с техникой класса «мечта поджигателя». Юань-бро так ухмылялся, выдавая эту характеристику, что впору было заподозрить, что он опробовал на ком-то этот трюк, и вполне успешно. Как бы вообще не для этого нашёл и выучил — на уроках-то ему пока могли разве что талисманы какие показать. А братец-Огурец, помноженный на Шэнь Цзю, оказался той ещё заразой, но заразой продуманной. Взять хоть все тот же макияж. Шэнь Юань выданную Ли Аньшанем булавку-«отвлекалочку» только что в ботинок Шан Хуа засунуть не попробовал, но зато выяснил, что если пристроить её в волосах поближе к чёлке, то глаза перестают привлекать внимание вообще. Так что перед уходом Юань-ди старательно накрасил его заново — и для завершения маскировки оставалось только одеться и нацепить цацки, а пока Шан Хуа мог бегать по делам, не порождая ворох сплетен своим видом. Ближе к ночи они с Бай-эром перекинулись ещё несколькими записками. Увы, расследование так и застопорилось. То ли заговорщики в лучших злодейских традициях собирались осуществлять свои грязные делишки ночью, то ли успели всё провернуть до начала слежки. Так что Мо Бай настоятельно велел ему поспать, уверяя, что в случае чего разбудит, а сам собирался провести ночь в медитации, чтобы форточки не схлопнулись. Бдить за происходящим должны были Линьгуан-цзюнь и Мо Байи по очереди — вопрос с видимостью по ту сторону портала элементарно решался выдачей накопителя с теневой ци, за который вполне сошла тут же намороженная ледышка. Заполировав успокаивающим чаем ужин, который был взят в столовой с запасом и разделён с женихом через очередной клубок теней, Шан Хуа всё-таки смог заснуть. И на него даже не свалилось новое видение — что не могло не радовать. А перед самым рассветом его разбудил забравшийся под бок измотанный Мобэй. Оказалось, заколебавшиеся ледяные демоны решили, что отдохнуть до поединка будет всё же более разумно, чем всё-таки подставиться из-за банального недосыпа. Пришлось стянуть большую часть одёжек, лечь поверх сонного демона и прижаться потеснее, делясь ци. И так определённо было спокойнее — Шан Хуа даже удалось ещё подремать до подъёма на завтрак. Выбравшись с кровати и критически оглядев жениха — чем они там вообще занимались, что священного демона так умотало? — Шан Хуа решил, что сегодняшние занятия не стоят той нервотрёпки, которую он сам же себе и устроит. Сосредоточиться на чём-то постороннем ему уж точно не получится. Так что он быстренько сгонял до столовой и к Лин-шицзе — предупредить, чтобы не искали — и попался на глаза парочке записных сплетников, нарочито скрытно пробираясь к задворкам пика возле внешнего барьера. Вот уж чего делать не стоило, так это пренебрегать советами шицзуня! Тем более, что как раз в той области были склады длительного хранения, и если постараться, в их хитросплетениях можно было хороший отряд демонов потерять, не то что одного ученика. Заложив петлю, Шан Хуа уже совсем скрытно вернулся к себе, как следует запер дверь и активировал талисман-«будильник» на полшичэня до полудня. После чего выбрался из униформы и снова свернулся в руках сонно обнявшего его Мо Бая. Собирался было потихоньку, чтобы не разбудить, погрызть стратегически прихваченную еду, но вскоре пригрелся и опять заснул — всё-таки с женихом под боком было куда спокойнее.

(・ω・)

Мо Бай проснулся от знакомого ему — ещё с того времени — хлопка талисмана. Цинхуа не любил опаздывать, но из-за постоянной измотанности редко мог проснуться вовремя сам по себе, и часто пользовался таким. В его руках сонно заворочался тёплый и уютный Цинхуа, а по духовным венам ровно и мощно текла духовная энергия — с заметными янтарными отблесками. О, кто-то решил помочь ему восстановиться? На прикроватном столике стояла миска с баоцзы. Мо Бай наклонился поближе и слизнул пару крошек от начинки, прилипших возле рта Цинхуа, издавшего удивлённый мяукающий звук. Так мило! — Сдобрмутрм, — как обычно неразборчиво поздоровался жених. — Мгм. Утро мы уже проспали. На какое время ты ставил сигналку? — Час до полудня, увааах, — непонятно ответил Цинхуа сквозь зевок, следом поправившись, — эм, у нас полшичэня до полудня. Заклинатель поднял к лицу кулак, но тут же отдёрнул, будто что-то вспомнив, и с тихим ругательством выскочил из постели, сунувшись к зеркалу и с облегчённым вздохом выпутав что-то из волос. Потом обернулся и лукаво подмигнул Мо Баю. Слишком уж лукаво… Ох. Проведённые вдоль век ярко-красные полоски удлиняли глаза, делая их разрез лисьим, а карюю радужку — почти жёлтой, особенно по сравнению с серебристыми отблесками теней. Его жених сейчас выглядел хитрым, но по-домашнему избалованным лисёнком, будто был кровным родичем сяо Юаня. На вопросительно поднятую бровь А-Хуа поспешил рассказать их эпопею с заменой слишком хлопотной маски на вуаль и вот такую раскраску. Похвастался выданным мастером Ли артефактом-булавкой с эффектом слабенького отвлечения внимания, которым Цинхуа воспользовался, пока бегал по Аньдину. — Но на тех, кто сильнее и, эмм, в курсе, она почти не действует. Лин-шицзе, например, этим утром хоть и не сразу, но присмотрелась. И хвала Небесам, а то со вчерашнего тени успели немного осыпаться, а она помогла подправить и закрепила духовной техникой. Вон, я даже не смазал ничуть, хотя кулаком потёр спросонья. А когда пойдём, булавку нужно будет под горлом закрепить, тогда при активации мой голос будет плохо запоминаться. Одновременно с рассказом жених вынес в гостиную миску с булочками, добавил к ней ещё несколько блюд из цянькуня и усадил Мо Бая завтракать. Сам же ускользнул обратно в спальню завершать маскировку. Перекусив, но не став перед поединком наедаться до отвала, Мо Бай тоже занялся подготовкой. Убрать волосы в тугой пучок, сменить одежды на более плотные, надеть кожаные наручи… Конечно, это не могло выстоять против дядиных ударов когтями, но вот порывы ветра с ледяным крошевом одежда вполне сдержит. Всё же не Путь Обратного Солнцеворота, а всего лишь показательная дуэль. Затянув широкий кожаный же пояс, Мо Бай повернулся к ширме, за которой как раз закончил шуршать Цинхуа. Повернулся — и сглотнул, облизывая внезапно пересохшие губы. Прошёлся взглядом по деталям, любуясь и отпечатывая новый образ Цинхуа в памяти. Не то чтобы его жених в этом наряде был не похож на себя… но тот, кто его подобрал, подчеркнул совсем другие грани личности Шан Хуа, не те, что были приличны для скромного ученика человеческого ордена праведных заклинателей. Похоже, работа сяо Юаня — мастер Шэнь и больше прочих обращал внимание на такие, казалось бы, мелочи, и умел вытаскивать из других на поверхность… всякое. Даже такое, чего они сами порой в себе не знали. Например, лукаво пляшущую в подведённых глазах плутовскую изворотливость и умение притворяться, играть множество ролей — то, чем сам Мо Бай никогда особо не владел и далеко не сразу научился понимать и ценить. Хранящую его — их общие! — секреты скрытность, за броню которой допускались немногие, как мало кому было бы позволено заглянуть под серебристое облачко вуали, чтобы сорвать поцелуй с уголка скрытых под ней пухлых губ. Свободу. То, что Цинхуа так и не обрёл в том времени, но к чему уверенно шёл сейчас. Свободу выбирать свою судьбу. Свободу желать и прямо высказывать свои желания. Свободу дразнить окружающих стройными бёдрами и подтянутыми икрами, мелькающими в этих дивных разрезах… И поверх всего этого соблазнительного восторга, гордо объявляя всему миру, что этот бесценный юноша под его защитой — цвета и мотивы вышивки, сапфировый блеск плещущейся в подаренной заколке ледяной ци, убранные под неё помолвочные косы и дерзко подмигивающий в вырезе под горлом янтарно-рыжий огонёк Слезы Морозного Феникса… И, ого. Каким-то чудом мальчики сумели раздобыть артефакт, за который передрались бы все плетельщики иллюзий, мастера снов и марионеточники Демонического Царства. Демонстративно закреплённая на поясе подвеска просто кричала, что её владелец — далеко не последний лис в курятнике. О да, такой амулет вполне мог бы носить сильный пророк из какого-нибудь гнезда хули-цзин. Мо Бай шагнул ближе. Забрал из рук Цинхуа накидку, бросив её на кровать, опустился на колени и притянул жениха к себе, уткнувшись лбом в грудь на несколько ударов сердца. Вдохнул его запах, в котором солоновато-тёплую основу дополняли суховатые нотки бумаги и чернил, сейчас оттенëнный еле заметной горечью меха от лисьего артефакта и обрамлённый его собственным запахом, намертво въевшимся в одежду. Идеально. На его плечи легли тёплые руки. — Бай-эр? — Тебе невероятно идёт. Вы с мальчиками хорошо поработали. — О… Тогда осталось только придумать имя для этой маски. — Нет ничего легче, Цин-гунцзы. — Молодой мастер Цин? — юноша наклонил голову, прислушиваясь к звучанию, потом фыркнул. — Ну да, и даже почти правда. А со временем имя станет совсем правдивым, когда этот ученик получит статус наследника пика, четвёртого молодого мастера из поколения Цин. А если ты оговоришься и назовёшь имя полностью, как привык? — Ты — цветок моего сердца, Цинхуа, — Мо Бай взял в руки ладони своего жениха и легонько прикоснулся к ним губами, вырвав из него беспомощное поскуливание «Бай-эр!» и лёгкий шлепок по плечу поспешно отобранной рукой, — а если что, отопрусь, что это дядина идея. Он вчера выразил мнение, что я трясусь над тобой, как над деликатным цветочком. — Охх… А-Ци беспокоился, что Линьгуан-цзюнь может попытаться последовать примеру твоего отца… — Цинхуа прикусил губу. Демон одним гладким движением поднялся на ноги, подобрал отброшенную накидку и укутал ей своего Цин-гунцзы, проведя пальцами по Розе Пустошей. Успокаивающе обхватил ладонью лицо Цинхуа, скользнув пальцами под вуаль. — Он не посмеет, — Мо Бай чувствовал прорывающийся из горла низкий рык, — до поединка просто не будет времени, а потом этот Мобэй-ван докажет достопочтенному Линьгуан-цзюню, насколько неразумной будет подобная попытка. — Хах, этот… этот Цин-гунцзы дал своему принцу мотивацию для победы? — Мгм. Цинхуа отвёл вуаль в сторону и потянул его к себе за край ворота, одарив лёгким поцелуем, обвив его шею руками и прошептав на ухо: — Тогда покажи ему, чего стоит будущий Король Севера! — Обязательно, — согласился ледяной демон и призвал теневой портал.

(・ω・)

— Не мельтеши, Сюэ-чжи. И не нужно так прихорашиваться, всё равно Бай-чжисунь запретил тебе флиртовать со своим женихом. Сюэцю остановился, убрал руку с наброшенной поверх дуэльного костюма накидки, меховой воротник которой он в который раз поправлял, и недовольно сверкнул глазами в его сторону. — И не собираюсь, Байи-бо. Просто привычка блюсти образ. Это с вами я тут за последние дни расслабился… Не успев договорить, племянник резко развернулся в сторону открывшегося в нескольких чи от него портала, из которого тут же вышагнули двое. Внучок практически прижимал к своему боку вторую фигурку, более хрупкую, едва достающую ему до плеча, и укутанную накидкой в цветах клана Мо… накидкой, из которой сам сяо Бай вырос уже года три как. А вот и первые слои маскировки — когда юноша отлип от своего более массивного спутника, любопытно вертя головой, полы немного распахнулись, и стало заметно, что вся его одежда до ниточки была выполнена в цветах клана Мо. Байи даже опознал вышитое снежинками ханьфу, которое внук перестал носить после получения титула наследника, обновив гардероб в связи с новым статусом. Вот ведь хитрецы! Лицо юного пророка до самых глаз было скрыто воздушной вуалью, под которой едва можно было разглядеть что-то, кроме смутных очертаний. Золотисто-карие лисьи глаза лукаво поблёскивали из-под чёлки. Рисунок хуадянь, каким бы он ни был, прятался под закреплённым на широкой синей ленте драгоценным камнем, а ритуальные помолвочные косы от висков уходили в пучок, закреплённый явно подаренной Мо Баем клановой заколкой, от которой плыли волны холода. Похоже, внук решил максимально перекрыть и запах, и ци жениха своими. Впрочем, кое-какие детали всё-таки были пропущены — или же нарочно оставлены на виду? Рыжий огонёк ци, мерцающий в демонстративно висящей на шее Слезе Феникса. Сумасшедшей стоимости подвеска на поясе — даже самые талантливые из лисят-оборотней обычно могли похвастаться только одним хвостиком-оберегом для разума, тщательно спрятанным где-нибудь в складках одежды, а уж артефакт с тремя хвостами явно показывал, насколько ценят юношу в его роду, приравнивая по статусу как минимум к старейшине. И, наконец, этот молодой лис явно вырос в Царстве Людей — слишком уж привычно скрывал любые демонические черты. На изящных пальцах красовались округлые ногти, видимая из-под ленты часть ушей тоже никак не выдавала в нём демона, вопреки повадкам живущих открыто хули-цзин, хвосты нигде не топорщили накидку… А когда он задумчиво потеребил нижнюю губу рукой, на миг чуть показался ровный ряд зубов без единого намёка на клычки — и это под вуалью-то! Хотя вряд ли это сильно помогло бы любопытному Сюэцю сузить круг его поисков. Родов и гнёзд у плодовитых хули-цзин было немало, и большинство — вольные кочевники, не склонившие голову перед кем-либо из владык и хаотично блуждающие в поисках выгоды, любви или приключений как в голову взбредёт главе рода, гнезда или и вовсе одинокому лису. В их генеалогии и родственных связях с другими кланами только сами хитрецы и разбирались, да и то не всегда. — Шушу, боцзуфу, это мой жених, молодой мастер Цин, — произнёс Мо Бай, положив ладонь на плечо мгновенно замершего и подавшегося навстречу прикосновению лисёнка. — Приветствие старшим родичам моего принца, — слегка поклонился свежепоименованный Цин-гунцзы. — Добро пожаловать в скромную обитель этого алхимика, — благосклонно кивнул юноше Байи. Даже не упоминая о пророческом даре и заботе о его бедовом внуке, этот лисёнок произвёл на него хорошее впечатление. Он, как минимум, сдержался и не полез совать нос по шкафам и каморкам, блюдя вежество, несмотря на всё своё любопытство. Для непоседливых юных хули-цзин такое самообладание дорого стоило. — Этот Цин побеспокоит уважаемого мастера, — вот, и людские формулы вежливости у него вылетают, как будто так и надо. — Раз уж юный Цин — будущий чжисуньцю, он может обращаться к этому старику по-родственному, если пожелает, — усмехнулся Байи. — Этот младший благодарит боцзугуна, — глаза юноши прищурились полумесяцами, выдавая скрытую под вуалью улыбку. До этого внимательно наблюдавший за гостем Сюэцю выпрямился, словно бамбук проглотил (у, каков формалист!), и слегка наклонил голову: — Этот достопочтенный признаёт свой долг перед Цин-гунцзы и его братьями за предупреждение об опасности и предложенную помощь. И вот тут юный Цин удивил. Вместо того, чтобы принять слова Сюэцю — и долг не последнего демона в Ледяном Дворце! — он небрежно дёрнул плечом и ответил ему заметно прохладнее, чем Мо Байи: — Этот скромный получает предупреждения лишь о тех, кто ему дорог. Поэтому Линьгуан-цзюню стоит обратить свою благодарность на племянника. Если бы не Мо Бай, какое дело было бы этому и его дому до затруднений чужого клана? Сяо Бай тем временем придвинулся к жениху ближе, нависнув хмурой глыбой и защитным жестом обвив рукой его талию — но не сказал ни слова. Мальчик был в чём-то прав, но отказывать вот так, в лицо, более сильному? Хах, похоже, вера Цин-гунцзы в своего жениха была крепче металла, раз он готов был вот так седлать тигра и дёргать за усы. — …Что ж, если таково решение юного Цина… — Сюэцю опасно полыхнул холодным пламенем хуадянь и прищурился, — но в следующий раз этот достопочтенный ожидает от будущего родича проявления большего почтения к старшему. — Шушу… — начал было Бай-чжисунь низким голосом, но юный лис остановил его, погладив руку и покачав головой. — Тут лучше сразу расставить все чёрточки в иероглифе, чтобы избежать недопонимания, — юноша выпрямился, сверля Сюэцю взглядом. — Достопочтенный, позвольте этому высказаться прямо. То, что ваш племянник сделал шаг навстречу и предпочёл оставить в прошлом ваши прегрешения, совсем не означает, что они отныне забыты и всеми прочими. Если же шугун желает почтения, то ему стоит вначале показать, что он способен на лучшее, чем бросить ребёнка на враждебной территории. А, так вот в чём дело!.. Сюэцю, тоже поняв, удивлённо поднял брови: — Сяо Бай рассказал?.. — Ему и не нужно было, — хмыкнул юноша. — Этот знал за многие годы до встречи. — Что ж, этот шугун последует совету будущего чжицю, — задумчиво и уже более мирно кивнул Сюэцю, — А пока, может, уже перейдём к делу?

(・ω・)

Юный хули-цзин старательно «топорщил шёрстку» и щерился, защищая своего жениха, и Сюэцю это, пожалуй, даже одобрял. Как тут не вспомнить с ностальгией первое время после помолвки с Вэй-эр, когда на них косо смотрела чуть ли не большая часть обоих кланов! И хотя лисёнок явно был более слаб в бою, племянник явно выбрал себе пару на славу. То, как хрупкий юноша (и впрямь, деликатный цветочек, ха!) доверчиво лип к сяо Баю, могло бы ввести в заблуждение — и потому оставить совершенно ошеломлённым, когда этот цветочек не просто тявкал из-под защиты, а обоснованно и расчётливо бил в слабую точку. Не будь Сюэцю мишенью, непременно похвалил бы вслух. Но стоило сменить тему, и юноша преобразился, отбросив на время все обиды и разногласия. Деловито затребовал проверить установленные массивы, без малейших колебаний первым нырнув в портал до каземата, открытый племянником. Оббежал коридор, осматривая камеры, а вернувшись к поставленному посреди коридора столу, с задумчивым видом перещупал лежащие на нём плашки — по одной из каждого комплекта, самые большие и с самой сложной печатью. Поморщился и непонятно ругнулся под нос, а на вопросительный хмык сяо Бая пояснил: — Дома я бы уже спрашивал, какой косорукий новичок их устанавливал. Первый-то неплох, из остальных четыре… ну, в пределах погрешности. Но вот эти три, — постучал он пальцами по отложенным в сторону плашкам, — нужно бы подправить. — Да уж, давненько этого не называли новичком, да ещё и косоруким, — усмехнулся Сюэцю. Нимало не смутившись, Цин-гунцзы поманил его за собой, терпеливо объясняя, как проверять точность установки якорей, формирующих массив. Оказалось, что часть барьера, проходящая в твёрдых материалах стен и перекрытий, почти не тратит энергии, и если установить якоря так, чтобы почти весь барьер располагался именно так, то его открытая часть при тех же затратах ци будет куда прочнее. Поэтому некоторые из утопленных в лёд плашек пришлось вытаивать и передвигать. Во время проверки одной из камер Сюэцю покрутил в руках управляющий якорь, в который только что подал тонкую струйку ци, активируя основу барьера — на малую долю мощности, только для проверки — и спросил полушутя, а не опасается ли юный Цин оказаться запертым в одной камере с более сильным демоном. На что лис смешливо фыркнул и ответил, что в случае чего мгновенно окажется вместе с якорем в руках у жениха, «а шугун останется куковать в камере, запертый собственной ци». Сяо Бай, терпеливо ожидающий в коридоре перед дверью камеры и зорко приглядывавший за женихом, только хмыкнул и кивнул. Поскольку запитывание массивов требовало всё-таки приличных затрат ци, было решено задействовать пока только одну сторону коридора и разделить затраты между всеми. Поскольку при условии хорошей совместимости допускалось активировать и заряжать один массив вместе, Цин-гунцзы показал весь процесс сяо Баю на одной из камер, а уже тот передал науку жениха им с Байи-бо. А потом из цянькуня юного лиса появился свёрток палочек благовоний и небольшой хрустальный пузырёк с прозрачной жидкостью оттенка аквамарина. Оказалось, что этот состав благовоний, метко прозванный «болтушкой», вызывал желание выговориться и отлично сочетался с сывороткой правды, изрядно упрощая процесс её использования. А в пузырёк был налит антидот к этому фимиаму, имеющий название «Тоник Безмятежной Души». Небось, люди придумали и название, и сам состав — демонам безмятежность уж точно была не свойственна. Хитро усмехнувшись, что было очевидно даже сквозь вуаль, Цин-гунцзы предложил, заблаговременно приняв по капле тоника, воскурить «болтушку» вместе с уже заготовленным экстрактом орхидей непреложной истины и ветром Линьгуан-цзюня направить большую часть дыма в камеры. А потом уже наводящими вопросами выуживать нужное из потока слов. И этак невинно похлопал ресничками. Нет, Сюэцю положительно нравился будущий родственник!

(・ω・)

Стратегически закрепив на стенах курильницы, чтобы оставалось только поджечь благовония (Цин-гунцзы демонстративно стряхнул с пальцев несколько искр) и пустить сквознячок (Сюэцю высокомерно усмехнулся), они решили, что готовы к допросам настолько, насколько это возможно. По возвращении в его покои, пока настраивавшиеся на поединок младшие родичи перебрасывались азартными взглядами, ядовитыми подколками (больше Сюэцю) и фырканьем (сяо Бай), лисёнок отвёл его в сторонку и попросил выделить удобное место «на всякий случай». Ну да, не прямо же в приёмной на гранитном столе ему Бай-чжисуня «лечить», если что. Для парного совершенствования желательно хотя бы символическое уединение и комфорт. Так что Байи показал ему тот самый зал для отдыха, где они совещались вчера, разрешил пользоваться некоторыми подушками («только вон те серебристые не бери, это мои любимые») и выделил ширму для отгораживания укромной и уютной норки, которую юный Цин собирался снабдить ещё и одним из своих барьерных массивов. Только не удерживающим, а просто изолирующим ци. Поскольку показываться толпе зрителей юный лис не собирался, а оставался ждать конца поединка в этих самых покоях, ему вполне должно было хватить времени, чтобы всё устроить как следует. На всякий случай Байи предупредил его, что двери в другие помещения и в шкафчики приёмного зала закрыты на техники, которые могут и навредить. А вспомнив переданную внуком просьбу, алхимик отсыпал Цин-гунцзы пригоршню кумкватов весеннего томления в отдельный кулёк, отмахнувшись от предложения после вернуть неиспользованные фрукты. — Дело молодое, ещё не раз во что-нибудь влезете, так что пользуйтесь уж. О, кстати, всё остальное-то в наличии? Смазка, полотенца там, ещё что, м? — Байи хмыкнул над смущением лисёнка, чьи уши приобрели симпатичный розовый оттенок. Юноша, тем не менее, кивнул, призвал из цянькуня пузатую баночку и, немного помявшись, уточнил: — Эмм… а Сюэцю-шугун, если что, к запаху османтуса как относится? — Раньше вроде не жаловался… А причём тут он? — удивился алхимик. — Случаи разные бывают, а он всё-таки основная цель покушения. Если отравится настолько сильно, как было в видении, и возможностей боцзугуна по его лечению будет недостаточно… — Цин-гунцзы неловко затих. Мо Байи крякнул. Готовиться к оказанию такой помощи впервые встреченному демону, да ещё и которому открыто высказал вполне понятное недоверие… Хах, а мальчик был готов на многое ради жениха. — Линьгуан-цзюнь слишком горд, и после твоих слов помощи попросит, только если совсем уж припечёт. Но за предложение спасибо, — алхимик хлопнул юношу по плечу — совсем легонько, чтобы потом не нарваться на недовольство внука. Лис серьёзно кивнул в ответ, смутился сильнее и улизнул обратно под бок к жениху. …Если поведение наречённых до настоящего момента и могло вызвать у кого-то сомнения в глубине и силе их плотского притяжения друг к другу — всё-таки внук чересчур уж трясся над своим лисёнком, прикасаясь подчёркнуто бережно и мягко, как к вазе из тончайшего хрусталя — то подаренный Цин-гунцзы страстный поцелуй в напутствие перед поединком эти сомнения развеял. Юноша, отведя вуаль в сторону, решительно впился в губы сяо Бая, тут же хватаясь руками за плечи и практически вцепившись в них пальцами, с которых снова полетели искры. Склонившийся над более хрупким лисом юный ледяной демон отвечал не менее жарко, одной рукой придерживая затылок партнёра, а другой сминая половинку его округлого персика, отчётливо обрисовавшегося даже под тканью накидки. Закончив поцелуй лёгким укусом в ключицу, юный Цин неохотно отпустил жениха и остался у стола в приёмной, смотря вслед выходящим дуэлянтам. Байи, прежде чем последовать за ними, ещё раз прикоснулся к плечу юноши: — Я пригляжу за ними. — Хаах… Этот младший побеспокоит боцзугуна, — благодарно кивнул Цин-гунцзы.