Своими руками

Штука в чём. Если ты холоден — ты ранишь людей. Если ты чувствительный — люди ранят тебя. Ф.М. Достоевский И голос оскорблённой чести Меня к отмщению зовёт. А.С. Пушкин, «Руслан и Людмила»

Мо Сюэцю не знал, на кого из своей нефункциональной семьи он был обижен больше всего. Отец и Дунфэн-дагэ были виноваты разве что только в том, что погибли неожиданно, оставив клан и всё Северное царство без короля и наследника одновременно. Хотя иногда Сюэцю ненавидел и их — отца за то, что потащил дагэ с собой на ту злосчастную охоту, брата за то, что не подумал об остальных и не отступил перед разъярённым драконом, а до конца защищал истекающего кровью родителя. Пожалуй, по этой же причине Сюэцю почти не общался с Байи-бобо. Старший дядюшка был слишком покалечен и слаб даже для того, чтобы стать регентом при племянниках, но почему, почему он влез в то опасное предприятие и позволил морскому змею-миноге откусить себе руку и вытянуть большую часть совершенствования? Под его рукой их клан, возможно, не постигли бы все последующие катастрофы! Холодный и рационально-бесчувственный в полном соответствии со своим именем Лэндань-эргэ? О-о-о, с чего бы начать список обид? С того, что в образовавшемся безвластии он оказался сильнее самого Сюэцю? Не то чтобы на него стоило обижаться за переломанные кости и пару дырок в теле от ледяных копий — поединок был вполне законным способом выявить достойного претендента на осиротевший трон, и Сюэцю тогда платил ему ударом за удар сколько мог, но в конце концов просто оказался слишком юн, а потому недостаточно силён и вынослив. Или же вспомнить о том, что, в отличие от отца, дагэ не удостоился от почти-Мобэй-цзюня не то что правильного ритуала погребения, но даже поминального доброго слова? Разве не заслужил памяти от членов рода и клана никогда не унывавший Дунфэн, рассказывавший забавные истории о своих путешествиях и тайком таскавший ему, самому младшему, сладости и забавные мелочи? И, наконец, главное, из-за чего вся его жизнь полетела в Бездну. Свежеиспечённый Король Севера был впечатлён теневыми лезвиями Сю Фувэй, самоотверженно отражавшей все тайные покушения и открытые атаки на тяжелораненого Сюэцю… Впечатлён настолько, что втемяшил себе в голову лично вывести обладающего подобным даром наследника — и в своей ледяной практичности не придумал ничего лучше, как забрать её себе! Сюэцю до сих пор с ужасающей, вымораживающей ясностью помнил тот день, когда Мобэй-цзюнь (уже успевший всем до единого запретить обращаться к себе по личному имени), стоя над кроватью горящего в лихорадке от воспалившихся ран младшего брата, потребовал у него отдать возлюбленную супругу. А когда разгневанная Вэй-эр, вздымая вокруг себя чёрные теневые лезвия, спросила, какое право Мобэй-цзюнь имеет так позорить собственного брата, чтобы требовать развода, король равнодушно добавил, что с таким же успехом может силой взять вдову — будет ли это менее позорно? Вэй-эр сумела хотя бы обеспечить ему, беспомощному, безопасность до полного восстановления, ответно пригрозив Мобэй-цзюню, что если Сюэцю не станет, то и она последует за ним в Диюй — в разводе они или нет. А поскольку отобрать тени у неё было невозможно, Мобэй-цзюню пришлось выполнить это требование, приставив серьёзную охрану. Но в результате всё, что осталось у Мо Сюэцю — это воспоминания о едва ли нескольких месяцах семейного счастья, нитки чёрных как её глаза агатовых бус, выплетенных из распущенных навсегда брачных кос, да горькая возможность видеть её — но никогда наедине, никогда близко. Оправившись, Сюэцю попытался забыться в сражениях, пропадая на охотах и пограничных стычках, срывая припадки злобы и ревности на тупых мятежниках и совсем уж безмозглых зверях. Он разрывал их в клочья когда родовым льдом, а когда и голыми руками, впервые в жизни испытав боевое безумие… И, словно в насмешку, именно это подарило ему собственный титул, который уже ничего не мог изменить. Линьгуан-цзюнь, холодный свет. На какое-то время кратким утешением стал племянник: сяо Бай забавно лип к нему и походил на любимую лицом и живым характером. А что глаза синие, так и у него самого цвет глаз был тем же. Сяо Бай напоминал ему о несбывшейся мечте — они с Вэй-эр хотели завести ребёнка… И иногда он даже мог про себя притвориться, что это так и сложилось, обманывая изнывающее от разлуки и ревности сердце… Всё рухнуло в один кошмарный день. На очередном дипломатическом банкете с соседями — кузеном Цзючжун-цзюня и его подопечными девицами из побочной ветви клана Ша — сяо Бай закапризничал, не желая пить сидр из маленького кубка, и Вэй-эр поменялась с ним питьём. Но первый же её глоток из посудины, украшенной резными снежинками, стал роковым. Яд распространился по телу и превратил её кровь в камень за считанные удары сердца. Мобэй-цзюнь ничем не смог, да и не особо-то старался ей помочь, а он сам сидел слишком далеко и дотянуться просто не успел. Сяо Бай тогда впервые затих и окутался инеем с настолько холодным и бесстрастным лицом, что в тот момент выглядел маленькой копией Лэнданя. Истинным сыном своего равнодушного отца. В последующие дни принц пытался липнуть к нему снова, скуля и хныча, но перед глазами Сюэцю стояли подсвеченные инеем на висках одинаковые надменные синие взгляды и презрительные полуулыбки на двух лицах — короля и принца Севера. И потому уже через пару седмиц он не выдержал и отвадил лицемерного щенка, выбросив на людские территории. Идти напрямую против сюзерена Мо Сюэцю не имел права, но попытался отплатить за боль потери хоть так — им обоим. Впрочем, сопляк оказался живучим и удачливым, снова и снова умудряясь выжить, и всё больше при этом возрастало его сходство с Мобэй-цзюнем, проклятым безучастным Мо Лэнданем. Вот так и вышло, что вместе с Сю Фувэй он окончательно похоронил и любовь к своим родичам. Некому больше было мелодичным голосом ласково звать его А-Сюэ или игриво дразнить подснежником — Сюэхуа, и потому остался только Линьгуан-цзюнь. Утончённый, саркастичный, сильный, но молча ненавидящий всех вокруг… начиная с себя самого. За то, что не уберёг, не удержал своё счастье ни в собственных руках, ни в Ледяном Дворце.

(・ω・)

Он сидел на широком подоконнике одного из бесчисленных окон Ледяного Дворца, делая вид, что задумчиво любуется окрестностями, и не забыв изящно откинуться на оконный проём. На самом же деле Линьгуан-цзюнь прислушивался к сквознячку, запущенному в большой зал этажом ниже. Эта техника не была столь мощной или эффектной, как его знаменитый чёрный вихрь, и уж тем более не была заметной. Зато в разведке возможность прослушать и даже чуть ли не ощупать местность, не привлекая внимания, была незаменима. Сейчас же он совмещал тренировку полезной способности и подслушивание разговоров между возящимися в зале слугами, вдруг какая интересная сплетня подвернётся. Пока, увы, улов был не особо интересен: слуги на сотый раз пережёвывали катастрофически закончившееся недавнее сватовство Мобэй-цзюня к младшей сестре восточного монарха. Переменчивые повелители ветра Ша предпочитали гаремы и всегда были богаты девицами на выданье, скрепляя браком все свои политические альянсы. Однако на этот раз хотелки ветреников разбились об айсберг упрямства Северного Короля. Цзючжун-цзюнь требовал избавиться от отпрыска предыдущей супруги ледяного демона, чтобы получить гарантию, что следующим на трон Севера взойдёт его будущий племянник. Линьгуан-цзюнь позволил себе криво ухмыльнуться, благо что рядом с его оконной нишей никого не было: а он сам, что, пустое место? Многие после старой истории с его отобранной женой и растоптанной гордостью предпочитали забыть, что у Мобэй-цзюня есть младший брат. Что ж, время от времени таким забывчивым демонам прилетал от него весьма неприятный сюрприз. Не добившись своего словами, разозлённый Цзючжун-цзюнь подсыпал ледяному демону яд, не смертельный, но изрядно мешающий течению ци и проявляющийся уродливыми разводами на коже. А потом владыка ветров с коварной улыбочкой предложил вернуться к этому разговору, когда Мобэй-цзюню надоест ослабленное совершенствование. Из той поездки Король Севера вернулся раздражённым настолько, как очень редко бывало в эти годы. Настолько, что это можно было увидеть на обычно неподвижном лице — в едва заметно сдвинутых бровях и чуть поджатых губах. Не желая лишний раз позориться, появляясь на публике в очевидно ослабленном состоянии, он почти перестал выходить из собственных покоев. А когда дядюшка Байи, осмотрев Короля и покапав его кровью на свои талисманы, сообщил, что сможет сварить противоядие, Мобэй с тем же раздражением за шкирку швырнул в его сторону сына, велев собрать все необходимые алхимику ингредиенты. Учитывая редкость требуемых компонентов, сопляк в процессе рисковал изрядно покалечиться, и Линьгуан-цзюнь надеялся успеть полюбоваться на его избитую физиономию прежде, чем принц успеет восстановить обычный надменный лоск. О, кажется, что-то новое… Один из слуг, зачем-то ходивший в хранилища западного крыла, только что видел Мобэй-вана? Мальчишка направлялся на верхние этажи западной башни и при этом был плотно закутан в ханьфу, как это делают людишки? Интересно, может, он был ранен и скрывает под одеждой повязки? Надо бы глянуть. Из того, что могло бы заинтересовать принца, в западной башне была только клановая сокровищница. И что он такое решил позаимствовать?.. Сказано — сделано. Одно дуновение чёрного вихря, и Линьгуан-цзюнь уже ступает мягким кошачьим шагом по коридору, ведущему к дверям сокровищницы. Ага, приоткрыты. А ну-ка… Проскользнув в хранилище клановых украшений, артефактов, редкого оружия, брони и прочих ценных ресурсов, он огляделся и прислушался. Слева было слышно негромкое постукивание, шорохи и прочие звуки, сопровождающие копание во всякой мелочёвке. Что ж, племянничек и не скрывается даже. Пойдя на шум, он довольно быстро обнаружил рослую фигуру племянника, почти вдвое сложившуюся для того, чтобы добраться до одной из нижних полок стеллажа с наиболее редкими и мощными артефактами. Окинув Мобэй-вана взглядом, Линьгуан-цзюнь с некоторым разочарованием понял, что из-под плаща почти ничего не видно, но двигается сопляк уверенно и легко, так что если и ранен, то вряд ли серьёзно. Что ж, раз уж он тут, стоит всё-таки оглядеть наследничка трона со всех сторон, а заодно и подразнить. В последние годы сопляк стал совсем уж бесчувственным и почти не поддавался на провокации, отмалчиваясь и держа каменное выражение лица. Тем ценнее были те редкие моменты, когда удавалось его по-настоящему задеть, вызвав хотя бы короткую гримасу и злобный рык. С каким наслаждением Линьгуан-цзюнь увидел бы такую гримасу бессильной ярости на несколько более взрослом, но столь же бесстрастном лице!.. Но увы, нарочно злить Мобэй-цзюня было слишком опасно, да и клан такого поведения не понял бы. Так что оставалось только цепляться к его мелкому и пока не особо опасному подобию, хоть так заглушая привычную уже боль в сердце. Подойдя почти вплотную к сопляку, он демонстративно откашлялся. — Этот шушу удивлён тем, что племянник вернулся во Дворец, но не спешит навестить своего отца и сюзерена, — произнёс он вкрадчиво, обманчиво мягко. Племянник терпеть не мог такие интонации и раньше иногда срывался от них одних. — Неужели наследник не сумел выполнить поручение и стыдится показаться на глаза? Он думал и с нетерпением ждал, что принц выпрямится и повернётся к нему, молча каменея лицом и сверля тяжёлым взглядом (ну… относительно, по его полудетским пока меркам). Однако тот, вопреки всем ожиданиям, даже не напрягся, продолжая шуршать передвигаемыми ларцами и бросив через плечо довольно-таки мирно: — Я ещё работаю над этим. Что?.. Оторопев, Линьгуан-цзюнь окинул племянника взглядом ещё раз — и не смог удержать удивлённого кашля, подавившись следующей репликой. Мальчишка стоял к нему боком, и в его обычно только символически убранной назад гриве вороных волос явственно выделялась косица от виска, конец которой, судя по положению, был скреплён бусиной на затылке со второй, заплетённой симметрично. Судорожно вглядываясь в чередование прядей, он бессознательно потянулся к причёске Мобэй-вана — помолвочные косы? но как?.. когда?.. он же дубина ледяная, равнодушная, куда такому заявлять своё право? — и вот тут-то принц выпрямился, перехватывая его за запястье. Линьгуан-цзюнь опомнился и напрягся. За такую оплошность, как прикосновение к волосам без разрешения, особенно к знаку помолвки, да при их отношениях… кажется, сейчас ему попытаются оторвать руку. Или даже отгрызть. И снова мальчишка поступил неправильно, непредсказуемо. Вместо того, чтобы сжать его руку изо всех сил, попытаться ударить или хотя бы отшвырнуть его подальше, принц удерживал его запястье жёстко и уверенно, но не сдавливая. На него обратился синий взгляд, достаточно пронзительный и живой, чтобы Линьгуан-цзюнь невольно впечатлился. Мобэй-ван дёрнул уголком рта, обнажая кончики верхних клыков, и чуть рыкнул, открыто демонстрируя недовольство. В такт низкому звуку вспыхнул ярче и колыхнулся огонёк на лбу, меж слегка нахмуренных бровей. Скользнув взглядом вниз, раз уж племянник соизволил повернуться лицом, Линьгуан-цзюнь заметил между полами распахнутого плаща ханьфу клановых цветов, но пошитое по человеческой моде, с запахом под самое горло. Однако, шёлк был достаточно тонким, а покрой — облегающим, чтобы было ясно, что никаких повязок под ним быть не могло. Поднимая взгляд обратно, он зацепился за выглядывающий из-под воротника край аккуратного шрама от укуса в форме двух дуг. А неслабо цапнуто, от души, даже не только клыки, но и остальные зубы отпечатались. То есть вот на это кто-то прямо настолько позарился и предъявил своё право? Впрочем, вернув своё внимание к лицу всё ещё слегка скалящегося Мо Бая, он не мог не признать: на такого Северного принца, а не ту снулую рыбину, которую он изображал последние годы, могли бы и обратить внимание. Но отсутствие попытки напасть начинало уже напрягать. Хм… Он ткнул пальцем всё ещё удерживаемой руки в сторону новой причёски и прямо, в лоб, надеясь всё-таки получить правильную реакцию, спросил: — Это что? — Шушу это не касается! — голос Мо Бая был недоволен, но не более того. Что ж, можно подёргать и с другой стороны. — А если об этом племянника спросит Мобэй-цзюнь? — он состроил обеспокоенно-вопросительную мину, намекая на то, что король предпочёл бы сам устроить брак наследника. Но и эта атака ушла «в молоко». Юный принц без малейшего смущения усмехнулся и заявил ему прямо в лицо: — То получит тот же ответ. То есть вот этот подросток мало того, что успел за считанные дни отсутствия во дворце заключить с кем-то помолвку, но и отрастил достаточно наглости, чтобы отстаивать её даже перед сюзереном? Ой, дура-ак. Да Лэндань личную жизнь наследника уже наверняка распланировал вдоль и поперёк, в этих своих «целях усиления рода», чтоб ему штаны драконьим чихом подпалило. И помолвку-по-праву он уважать не будет, уж это Линьгуан-цзюнь знал по собственному горькому опыту. Так что если мальчишка так хочет сделать свой собственный выбор, безопаснее было бы держать всё в строгой тайне, чтоб никто ни сном ни духом, а не носить с гордостью метку и косы, рискуя скандалом, наказанием или хуже, насильной срочной женитьбой. С Лэнданя сталось бы! Пока он размышлял о глупости такого вызывающего поведения со стороны племянника, тот небрежно отбросил его руку, вернулся к стеллажу с артефактами и, ещё немного поискав, вытянул на край полки ларец с рисунком феникса. Семейные связные артефакты? Серьёзный подход. И Линьгуан-цзюнь не мог не признать, что при способностях Мо Бая к перемещениям использование пары Слёз Феникса давало неплохие тактические плюшки. Вот только совсем обнаглевший мальчишка взял из ларца аж три пары — зачем ему столько? Повернувшись обратно и спокойно встречая взгляд, Мо Бай легонько кивнул ему — как равному, вот паршивец! или он думает, что титул Мобэй-вана его прикроет? — и, словно ни капли не опасаясь взбучки за такую дерзость, непринуждённо бросил: — Сокровищницу закроешь сам. Выполню поручение — вернусь, — и тут же шагнул в послушно поднявшуюся тень, исчезая в портале. Линьгуан-цзюнь дёрнулся было следом, но вовремя остановился: мало ли куда открыл портал племянник. Вряд ли он сунулся бы вот так запросто в опасное место, а вот куда-нибудь подальше, к болотным гуям тину хлебать — вполне мог бы. Но почему… с какого бешеного носорогопитона его племянник-ледышка настолько изменился? Да полно, он ли это вообще был? Беловолосый демон прислушался к собственному току ци, всколыхнул послушные холодные струи… На первый взгляд он сам был в порядке, значит, скорее всего, ему не причудилось, и дело в самом мальчишке. Впрочем, заглянуть к Байи-бобо и провериться всё равно стоило. Двойник-мимик? Ха, никакой подменыш не смог бы с лёгкостью открыть двери сокровищницы, да и ларцы с артефактами были настроены на ледяную ци клана. Опять-таки, теневые порталы, кроме Мо Бая, никто открывать не умел. Одержимость? Попытавшегося вселиться в него слабого духа Мо Бай вытряхнул бы из тела одним щелчком ци, а сильный исказил бы его духовную энергию слишком сильно, чтобы остаться незаметным… Какая-нибудь шпионская приблуда вроде жука гу, талисмана марионетки или морочащего мысли мха? Тоже маловероятно — Линьгуан-цзюнь слишком долго крутился среди высокопоставленных демонов, чтобы не опознать симптоматику таких вмешательств раньше. Что же ещё это могло быть, чтобы замкнутый и старательно отбрасывающий все чувства мальчишка начал так открыто их выражать? О… А что, если ему подлили экстракт ложного лотоса зеркальных страстей, который все отношения к окружающим подменяет на противоположные? Этот экстракт был средством сильно- и длительно действующим, а потому какая-нибудь ушлая демоница вполне могла бы ради заключения выгодного брака с наследником Северного трона подсунуть ему эту отраву. Признаться, беловолосый демон и сам подумывал как-то подлить это средство эргэ. Однако Мо Лэндань, давно отбросивший родное имя ради титула, слишком долго выкорчёвывал из себя малейшие проявления чувств, а их жалкие остатки обычно игнорировал. Так что между слабым раздражением и слабым одобрением разница была слишком мала, чтобы игра стоила свеч… В любом случае, вероятность отравления сопляка этим или другим подобным средством была высокой. Значит, решено. В следующий раз Мо Бай должен объявиться после выполнения поручения — он же обещал, ухмыльнулся Линьгуан-цзюнь — а значит, как раз отправится в вотчину дядюшки Байи. Вот там его можно будет и прихватить, и самому заодно провериться на всякие непотребства. А дальше посмотрим, какая там ещё девица раскатала губу на место у Северного трона, и как быстро её за это закапывать. Да и освобождённый от влияния зелья Мо Бай наверняка будет в бешенстве, что так глупо попался — так что материал для будущих провокаций это должно было дать качественный. Но всё же, кто? Декокты, способные пронять чистокровного ледяного демона, достать было не так-то просто. Снова клан Чжу зашевелился? Или это вовсе привет от неудачного сватовства Мобэй-цзюня? В глубокой задумчивости Линьгуан-цзюнь вышел из сокровищницы. Не глядя, запер за собой дверь и медленно пошёл по коридорам и лестницам, направляясь к своим покоям. Он выяснит. А потом… он напомнит Ледяному Дворцу, как именно добился своего титула.