Своими руками

Быль: сказ о близком знакомстве с небесным столпом Северного принца (МБ/ШХ, первый раз)

— Учитывая, что место происшествия при дневном свете осматривать удобнее, хмм… Ждать гостей из Цанцюн в городе стоит не раньше середины утра, а скорее всего во второй половине дня… Но на крайний случай подстраховаться стоит. — Предлагаешь мне держать маскировку всё время? — задумался Бай-гэ. — И лучше начать прямо сейчас, — кивнул Шэнь Юань. Глава «Ци-гэ, Хуа-гэ… Бай-гэ?»

Цинхуа отлучился, чтобы изобразить «прибытие» младших в таверну и обустроить их во второй комнате на ночь, а Мо Бай сидел на краю кровати и задумчиво вертел в руках ленту с починенным маскировочным массивом. Учитывая примерное время на прибытие перепуганных горе-учеников в орден, принятие решения и — в самом худшем случае — срочный перелёт сюда кого-то из бессмертных мастеров, подстраховываться от нагрянувших гостей стоило уже с середины ночи. Так что спать демону нужно было в маскировке «под вольного заклинателя». Приятного в этом было мало — затянутая как следует, чтобы не сползала, лента ощутимо поддавливала виски, да и «приплющенная» массивом аура дразнила паранойю — но ради безопасности Цинхуа и мальчишек можно было потерпеть. Впрочем, и торопиться её надевать Мо Бай не собирался — по крайней мере пожелать Цинхуа приятных снов он предпочёл бы без помех обмену ци. Так что пока демон отложил ленту на столик у кровати и прогулялся до ширмы, плеснуть в лицо воды из умывального тазика. Вернувшийся в комнату Цинхуа, устало позëвывая, слегка прибрался на столе, скинул верхние слои одежды, тоже умылся, задул лампу и в неярком свете висящей теперь у него на шее Слезы Феникса юркнул к нему под бок. К ночи жара в городке немного уменьшилась, но так и не спала окончательно, что придавало прохладному — и, между прочим, специально охлаждающему воздух вокруг себя — демону в глазах Цинхуа дополнительный градус привлекательности. По крайней мере, Мо Бай на это рассчитывал. Одеваться дальше штанов он так и не стал, так что прижавшийся к нему заклинатель мог без помех водить пальчиками по его голой груди. Юноша поглядывал на него, облизывал и прикусывал собственные губы — в общем, явно хотел что-то сказать или сделать, но ещё не решился. Наконец, Цинхуа собрался с духом и позвал его: — Бай-эр? — Ммм? — Я… когда нам придётся на время разлучиться, я буду скучать. — …Я тоже, — Мо Бай повернулся лицом к своему жениху и погладил его по плечу, где под тонкой нательной рубахой пряталась его метка. Цинхуа поймал его ладонь в свои, покрутил и прижал к своей щеке, потираясь об неё. — Это может случиться уже завтра. — Мгм. Я навещу вас первой же ночью в ордене, только дайте знать, что всё чисто. — Это обязательно, но… Но я хотел бы, чтобы у нас было побольше приятных воспоминаний для того времени, пока мы будем в разлуке, — Цинхуа волновался, а оттого спешил, временами почти проглатывая слова. — И потом, пока я на Двенадцати пиках, мне вроде как не положено парно совершенствоваться с партнёром, которого там, ну, не должно быть. Как минимум в полную силу, потому что мало ли что, а целители спалят сразу, что оно было. — Я понимаю, — заверил Мо Бай, пока Цинхуа набирал воздух для продолжения, — там мы будем обходиться малым. — Что? А, да, мой принц, конечно, но, эмм… — он порозовел и отвёл глаза. — Ты хочешь меня. Сейчас, — закончил Мо Бай за своего смущëнного жениха, ласково приобнимая его. Тот спрятал лицо у него на груди и кивнул. — Ох, А-Хуа. Хочешь, так бери! — он подтянул заклинателя чуть повыше и поцеловал в макушку. Тот неразборчиво буркнул, замер, потом всë-таки показал разрумянившееся лицо. — Не так, мой принц. — Ммм? — приподнял бровь демон. — Хах, как, ну… Бай-эр помнит, как у нас было в видении? — дождавшись кивка Мо Бая, юноша продолжил, почти шёпотом пробормотав. — Этот Шан Хуа хотел бы… как то, с чего мы там начали. Ох. Это… объясняло, почему его Цинхуа так смутился. Мо Бай мягко опрокинул жениха на спину и навис над ним, стараясь сдержать разъезжающиеся в радостной улыбке губы, а затем уточняюще мурлыкнул ему на ушко: — Значит, на этот раз мой Цинхуа хочет, чтобы этот принц вытрахал из него все мысли, ммм? Юноша содрогнулся, обвил его руками и впился жадным поцелуем, прикусывая нижнюю губу.

(♡ω♡)

Несмотря на всё уже произошедшее между ним и демоном его мечты, Шан Хуа отчаянно не хватало практического опыта и уверенности в себе. Конечно, было то самое видение — оно хоть и закончилось полным пиздецом, но началось-то с крышесносного секса в самых разных вариациях, после чего Цинхуа не особо беспокоился относительно несовпадения вкусов, или размеров, или даже кинков со своим пока ещё принцем. А заодно и осознал кое-что новое о собственных предпочтениях. И да, серьёзный разговор и последовавший за ним сеанс ласк и взаимной дрочки втроём с Юэ-вашу-маму-Цинъюанем тоже помогли, ммм, расставить многие его мысли по местам. Ну, по крайней мере, там была уже знакомая территория, разве что с расширенным составом участников. Но всё это не особо помогало ему предложить своему любовнику его взять. Впервые. Блять. Впрочем, его откровенно неловкие попытки объяснить своё желание, кажется, всё-таки принесли желаемые плоды — Мо Бай терпеливо выслушал его поток сознания, в конце скатившийся к стыдливым иносказаниям. И даже, кажется, понял всё это. Потому что прямо сейчас демон властно и уверенно навис над ним, и смотрел пронзительным, жадным взглядом с хищной усмешкой, и своим самым развратным мурлыкающе-рычащим тоном говорил донельзя смущающие вещи. Это заводило до дрожи. Так что Шан Хуа вцепился в своего ледяного принца руками, и ртом, и даже укусил его за губу, потому что такого Мобэя невозможно было не хотеть. Потому что внизу живота от властного рыка и уверенных движений демона сворачивался клубок пламени, и контраст внутреннего жара с прохладными губами и руками любовника только усиливал ощущения. Он с немалым энтузиазмом помог Бай-эру содрать с них обоих одёжки — ну, сколько их там оставалось — и с предвкушением, но и некоторым нервным холодком уставился на уже поднявшийся нефритовый столп демона. Да, он знал теперь, что у них всё может получиться, знал и жаждал этого. Но, говоря поэтическими метафорами, его медные врата ещё никогда не осаждали с тараном, и тем более, настолько несравненным по мощи и размерам. Так что он прикоснулся к этому массивному члену с робостью и благоговением — и вот это он собирался вот прямо сегодня вместить в себя? Мамочки! Довольный низкий стон Мо Бая над ухом показал, что он на правильном пути. А потом на Шан Хуа снизошли эти большие ладони, и жадные губы, и влажный язык, и дразняще покалывающие кончики клыков — казалось, они были везде и сразу. Так что большая часть мыслей уже вылетела из его головы, не выдержав конкуренции с этим жаром внутри, и прохладой снаружи, и потерей контроля над собой. Но и это тоже не стоило беспокойства, потому что контроль был в надёжных и ох, каких умелых руках его принца. Шан Хуа плавился, и млел, и пытался отвечать до тех пор, пока Мобэй не прижал его запястья над головой одной рукой с этим голодным выражением лица, не лизнул широко его давно уже прижавшийся к животу член и не скользнул влажными от масла пальцами за мошонку, оглаживая его самыми кончиками пальцев, на которых каким-то чудом не чувствовались сейчас острые когти. Впрочем, заклинатель не был уверен, что не принял бы сейчас от своего принца с такой же лёгкостью и боль от когтей и зубов — пока она была не слишком сильной, чтобы выдернуть его из этого блаженного состояния. Он был сейчас полностью во власти ледяного демона — и наслаждался этим. Да, сейчас он понимал склонности демонов как никогда раньше. Эта перчинка лёгкого ощущения опасности, это упоение сдачей на милость более сильного партнёра натягивали нервы и делали куда более острым удовольствие от всасывающих его головку губ и обводящего вены широкого языка, от ладони, плотно прижимающей к подушкам его руки. На этом фоне вторжение пальцев — сначала одного, потом нескольких — стало заметным далеко не сразу. А когда добавился третий палец, длинный и толстый, и растяжение начало было приносить дискомфорт, Мо Бай толкнулся особенно глубоко и немного согнул пальцы так, что Шан Хуа вскрикнул от вспышки удовольствия, и выгнулся, и попытался последовать за ускользающим ощущением звёзд из глаз. Бай-эр приподнялся повыше и глубоко поцеловал его, ловя губами стоны и не прекращая трахать пальцами — иногда снова задевая волшебный узелок, а иногда только дразня, обводя его самыми кончиками пальцев. И, наконец, отпустил его руки, позволяя обнять себя за шею и сильнее подаваться навстречу. Потом демон немного отстранился и убрал руку, так что ощущение пустоты заставило Шан Хуа протестующе заскулить. Мо Бай ещё раз коротко поцеловал его, успокаивающе погладил по бедру и прислонился лбом к плечу, тяжело дыша. Подняв лицо, демон спросил, хрипло и низко: «Готов?» Прерывисто вздохнув, он ответил «Да!», потому что разве мог бы он ответить иначе этому синему взгляду, такому напряжённому, и жадному, и просящему?

(♡ω♡)

В том, другом мире королевская чета Севера делилась с ним наставлениями о том, насколько более уязвимо человеческое тело по сравнению с его собственным — особенно на ранних стадиях совершенствования — и насколько резче люди чувствуют боль. Поэтому в весенних утехах с Цинхуа, особенно на первых порах, пока его человек был так юн, хрупок и пока ещё слаб, ему следовало проявлять осторожность и нежность. Чтобы не навредить, не напугать, не обидеть. Он твёрдо намеревался следовать этому правилу. И хотя в некоторые моменты боль была практически неизбежна, по крайней мере он мог её уменьшить, сделать переносимой. А потому не собирался набрасываться на жениха и вот так сразу вбиваться на всю длину, как требовал его изнывающий янский корень. Вспомнив один из советов другого Цинхуа, Мо Бай подтянул к себе одну из подушек и, перевернув размякшего от предшествующих ласк жениха, уложил на неё бёдрами, получив прекрасный вид и доступ к бархатным половинкам персика и уже расслабленной, слегка приоткрытой в ожидании хризантеме. Заклинатель повернул голову, уложенную на скрещённые руки, и бросил на него затуманенный взгляд через плечо — так что он не мог не наклониться, чтобы прикусить раковину ушка и сорвать очередной поцелуй с припухших губ. Выпрямившись и смазав маслом свой напряжённый янский корень, Мо Бай одной рукой прошёлся по спине Цинхуа, уже слегка подсвеченной вдоль меридианов разогнавшимися потоками их ци, и немного надавив на поясницу. — Прогнись для меня, вот так, — похвалил он послушно выпятившего округлый зад юношу и приставил свою черепашью головку ко входу. — Сперва будет немного больно, — предупредил он, получив в ответ бурчание «я знаю», — потужься, так легче. И медленно, почти невыносимо медленно начал входить, крепко удерживая жениха за бёдра и плавными, лёгкими движениями продвигаясь в горячую тесную глубину. Каждый новый толчок давал ему едва ли полцуня, а то и меньше, но торопиться Мобэй не собирался. Цинхуа и так зажмурился и прикусил губу, вздрагивая и болезненно морщась. Он притормозил, ободряюще поглаживая вздёрнутые бёдра и зад, позволяя своему человеку чуть передохнуть, подпитывая собственной холодной ци, смягчающей боль. Потом продолжил, так же медленно, останавливаясь каждый раз, когда Цинхуа сжимался вокруг него особенно сильно. Наконец, с последним движением его лобок прижался к подрагивающему заду жениха, а янский корень полностью охватил мягкий жар. Демон склонился вперёд и прижался животом и грудью к спине Цинхуа, но он всё ещё поддерживал большую часть своего веса, опираясь локтем на кровать. На глазах его маленького человека были слёзы, но тот ни разу не запротестовал, не попытался остановить его или вырваться, и вытерпел всё так храбро, и даже попытался улыбнуться ему дрожащими губами. Мо Бай нежно сцеловал капельки с его век, тихонько утешая и хваля Цинхуа. Говоря, какой он смелый, и как хорошо принял его в себя, вот прямо целиком, и напоминая, что боль скоро пройдёт. Свободной рукой он погладил бок и живот юноши. Потом, обхватив его вокруг талии, приподнялся вместе с ним, так что теперь они оба стояли на четвереньках, и подобрался ладонью к его немного опавшему янскому корню. Прошёлся пальцами вдоль ствола, обхватил и начал медленно водить рукой, вновь разжигая огонь желания. Когда Цинхуа снова начал вздыхать, и постанывать, и пытаться вбивать напрягшийся янский корень в его ладонь, Мо Бай сел, утянув его за собой так, чтобы юноша был у него на коленях. Осев ниже и привалившись спиной к его груди — а оттого насадившись глубже — Цинхуа ахнул и вцепился пальцами в его предплечье на своей талии. Другой рукой он потянулся к лицу демона, притягивая его к себе для нового поцелуя. «Уже хорошо, — шептал Цинхуа прямо ему в губы между быстрыми, как клевки цыплёнка, касаниями губ. — Так полно… так сладко». Мо Бай подхватил своего человека под бёдра и приподнял, а затем более резко опустил, толкнувшись навстречу до шлепка. Затем крутнул тазом, ещё немного растягивая. Сделал ещё один толчок, на этот раз с большим размахом. Цинхуа на каждое его движение сначала тихо вздыхал, прикрыв глаза и прислушиваясь к собственным ощущениям, но вскоре уже снова начал сладко стонать и пытаться насадиться глубже. Демона не устраивало одно — так он плохо видел своего заклинателя. Поэтому Мо Бай откинулся на спину и попросил Цинхуа развернуться, что тот и сделал, оседлав его и сжимая бока коленями. Его персиковая кожа порозовела от внутреннего жара, набухший нефритовый стержень гордо торчал вверх, грудь бурно вздымалась. Покрасневшие и припухшие губы были приоткрыты, и между ними мелькал юркий язычок, а янтарную радужку почти полностью заслонили зрачки, расширенные от желания. Цинхуа жадно оглядел его, с восторгом прошептав: «Мой, весь мой», опёрся о его живот одной рукой и, наклонившись, потянулся к нему другой. Мо Бай приподнялся навстречу на локте, и Цинхуа огладил его лицо, спустился по шее к меченому плечу, прихватив пальцами следы от своих зубов. Мо Бай прижался губами к тонкому запястью, подтвердил: «Твой», и снова улёгся, обхватывая ладонями верх бёдер Цинхуа, побуждая его приподняться и затем снова притягивая к себе. С невнятным восклицанием заклинатель повторил это движение, немного откинувшись назад, замер на мгновение, и, одарив его быстрой улыбкой, задвигался вольно, скача на нём, с силой насаживаясь и снова поднимаясь. Демон продолжал одной рукой помогать, направлять Цинхуа, другой же начал снова ласкать, пощипывая торчащие горошины сосков, потирая раскачивающийся в ритм скачке янский корень, подхватывая в ладонь поджавшиеся яшмовые бубенцы. Вместе с ускоряющимися в преддверии сияющего пика потоками ци в нём нарастало желание тесно прижать Цинхуа к себе, и в конце концов Мо Бай сдался, перекатившись на бок и обвивая руками торс своего человека, выцеловывая шею и плечи и вбиваясь в него мелкими короткими толчками так, что зажатый между их животами янский корень Цинхуа елозил и тёрся, размазывая по коже капли смазки. Его жених отвечал с не меньшим энтузиазмом, вскрикивая в такт толчкам, прижимаясь и цепляясь за него, легонько царапая его спину ногтями. С рычанием содрогаясь от разрядки, выплёскивая семя и ци в тесную и жаркую глубину, Мо Бай не сдержался и прикусил плечо Цинхуа сильнее, чем намеревался, пробив клыками кожу. Цинхуа в ответ вскрикнул и прижал его к себе крепче, зарываясь рукой в волосы на затылке и не позволяя отстраниться. Демон торопливо зализал ранку и собрался извиняться за несдержанность, когда жених потянул его за волосы и заткнул рот поцелуем, шепча пылкие благодарности. Прислушавшись к ощущениям, Мо Бай понял, что их животы тоже залиты семенем. Хах, кажется, этот укус всё-таки ничего не испортил.