Своими руками

Я сегодня не такой как вчера Я голодный, но весёлый и злой Мне-то нечего сегодня терять, Потеряет нынче кто-то другой. В песнях ветра мысли очень просты Кроме неба нету правды другой Эта песня мне звенит с высоты Кто её не слышит — просто глухой. Олег Газманов, Свежий ветер (песня)

Развёрнутые целиком, объёмы духовной энергии Шан-даочжана и особенно Мобэй-вана были куда мощнее его собственного, но ради брата Шэнь Цзю тоже постарался раскрутить струи силы на полную катушку и направить в тело Ци-гэ. Рука демона, подсвеченная переливающейся синим печатью, прикоснулась к солнечному сплетению брата — и печать сразу же втянулась внутрь. Шэнь Цзю почувствовал, что направляемые брату струи энергии резко ускорились, как будто бы Ци-гэ был серьёзно истощён после тренировки «божественных умений» и впитывал энергию, словно иссохшая земля — воду. Но это ощущение прекратилось уже через несколько ударов сердца. Волна втянутой ци прошла по телу закрывшего глаза Ци-гэ, подсвечивая открытые части тела — ступни, ладони, шею и лицо — и даже чуть просвечивая сквозь тонкую одёжку линиями, мерцающими разными цветами, быстро смешивающимися в один нежно-зелёный оттенок. Пульс брата под руками был ровным, лицо сосредоточенным. Иллюминация угасла довольно быстро, и Шэнь Цзю услышал бормотание чуть отстранившегося, обеспокоенно нахмурившегося заклинателя: «Что-то рано, не сработало, что ли?» Брат приоткрыл глаза и поморщился, моргая, потом тоже нахмурился, но скорее задумчиво, через пару вздохов ахнул — и вдруг вцепился в него со всей дури, затянув в крепкие до боли объятия, зарывшись лицом в его тощее плечо. Неужели что-то всё-таки пошло не так? Шэнь Цзю хотел отвесить пинка самому себе, за то, что повёлся, Ци-гэ, что как всегда сунулся поперёк, и альтернативно-будущему Шэню, который явно чего-то не учёл. Эти-то дурики вряд ли были особо виноваты, действуя по чужой подсказке, но и им Шэнь Цзю собирался высказать пару ласковых. Впрочем, не успел. Названый брат зашевелился, нежно поцеловал его в висок, заставив покраснеть — при посторонних, вот бесстыдство — и пробормотал «диди». У Шэнь Цзю аж сердце отчего-то защемило — и отпустило. Если басюн устраивает такие телячьи нежности, то с ним всё в порядке. Ци-гэ шмыгнул носом, потискал его немного — за что привычно получил тычок локтем — и отстранился, утирая рукавом влажно блестящие глаза и мягко улыбаясь. Сверху раздался хмык демона, уже давно выпустившего брата из рук и просто наблюдавшего за этим безобразием. Ци-гэ порозовел и поспешно сполз с широких колен на соседний стул, утащив и его с собой. Поднявшийся с колен Шан Хуа тоже подцепил себе стул, на который и плюхнулся, задумчиво оглядывая брата. — Не получилось? Или… — с надеждой в голосе спросил заклинатель. — Чтоб да так нет, — неопределённо покачал ладонью посерьёзневший Ци-гэ. — Кажется, мощности на нормальное срабатывание не хватило, но несколько осколков я всё-таки ухватил. Ох. Что ж там такое брат выудил, что так в него вцепился? Но в любом случае, если уж у Ци-гэ толком не вышло, то эта затея… — Нда, раз у тебя почти ничего, значит, мне ловить и вовсе нечего, — вздохнул он, погрустнев. — А вот это не факт, — неожиданно возразил брат, — дело было не только в объёме приложенной силы. И с учётом вливания извне здесь разница у нас с тобой будет мизерной. Но вот те воспоминания, которые оказались самыми яркими… мне кажется, что они завязаны на что-то… какие-то… якоря, что ли? — И что оказалось этими якорями для Юэ-сюна? — нетерпеливо спросил встрепенувшийся заклинатель. — Основной — диди, побочный — кажется, пророчество Шан-даочжана. — Я? — чуть ли не пискнул от удивления Шэнь Цзю, сам же и смутившись от того, как сорвался голос. — Мхм. В прошлый раз… мы потеряли тебя так рано, — Ци-гэ снова потянулся его тискать, и с учётом сказанного Шэнь Цзю мысленно махнул рукой и смирился. — Слишком рано… Может, поэтому мне всегда хотелось защищать тебя тут, а? И да, фамилию я тебе всё-таки правильную дал. В той жизни… тебя звали Шэнь Юань. Мой саньди, мой сяо Юань, — и брат опять вцепился в него, как клещ. Хмм, Шэнь Юань… Он покрутил имя в голове. Оно звучало… правильно. Как что-то уютное и домашнее, что он потерял давным-давно, а теперь нашёл. Ну, учитывая признание брата, так оно и было. О… — А ты… Если ты вспомнил и своё имя, то ты ведь можешь тоже выкинуть эту дурацкую номерную кличку? — Шэнь Цзю… нет, Шэнь Юань, насколько смог, отстранился от брата и посмотрел ему в глаза. — Что? А, меня имя Юэ Ци вполне устраивает, — голос брата был безмятежен, но что-то здесь явно было не то. Пусть раньше Ци-гэ отказывался даже называть имя, полученное им от родителей, говоря, что если у сяо Цзю и многих других такого имени нет, то и он не имеет права пользоваться своим. Но теперь-то, когда у Шэнь Юаня было настоящее имя, и они больше не были рабами, что его удерживало? — Хех, у тебя такое лицо сейчас, диди. Всё просто. Там и тогда меня звали Шэнь Юэци. Понял теперь? Я всегда был и всегда буду твоим Ци-гэ! Ох! Теперь уже и сам Шэнь Юань наплевал на присутствие посторонних и сжал своего дагэ в объятиях, ввинчиваясь под мышку, обхватив вокруг пояса и даже не возражая, когда Ци-гэ чмокнул его в макушку. Моё! Он счастливо зажмурился и чуть ли не мурчал. Голос снова заговорившего после паузы брата отдавался вибрацией в теле, так тесно они прижимались друг к другу. — Пророчество я помню не так отчётливо, а лучше сказать, помню только о существовании и, хмм… объёмах этой новеллы. И ещё, что братишка её прочитал и раскритиковал от корки до корки, так что наверняка запомнил куда лучше, чем я. Он всё-таки, как это называется… а, эйдетик. — Эйде… что? — видимо, демон, как и он сам, такого слова не знал. Ответил на этот вопрос торопливый говорок заклинателя. — Эйдетическая память означает, что человек ничего никогда не забывает. Вот совсем ничего. Хах, это многое объясняет. И да, шансы Шэнь-сюна на успех техники, полный успех, это повышает весьма существенно. Просто потому, что первое же воспоминание, до которого печать дотянется, вытянет за собой как по ниточке все остальные. И якоря у него куда как ярче должны быть. Так что немного отдохнём, восстановим потраченную энергию, и можно пробовать.

(・ω・)

Представления Шан-даочжана об отдыхе были несколько… своеобразными. Нет, их с сяо Юанем заклинатель просто согнал со стула на кровать, заявив, что там им клубочиться будет удобнее. Зато сам снова засуетился, отмахнувшись от предложения Юэ Ци помочь. Видимо, привык к хозяйственным делам, и ему так… лучше думалось, что ли? Он буквально в пару движений убрал со стола (и куда только дел посуду и остатки еды?) и скомандовал Мобэй-вану сдвинуть мелкую мебель в угол. Помыл изрядно уже затоптанный пол, удовлетворённо оглядев результат, а потом взялся стирать изгвазданное покрывало. Ледяной демон без возражений таскал стулья, помогал своему заклинателю тереть и выжимать тяжёлую мокрую ткань, и тихонько, но вполне заметно пыжился от гордости. Демон к такой работе явно не привык, но он очень старался, и такое своеобразное ухаживание Юэ Ци несказанно умиляло. Братишка тоже в кои-то веки не топорщил иголки, а спокойно обнимался и выводил тонкими пальчиками какие-то узоры на его груди. Это заставляло Юэ Ци совсем уж неприлично растекаться и пузыриться от нежности. У них не так много выпадало в жизни моментов, когда его сяо Цзю… сяо Юань не злился на него, всерьёз или просто стесняясь собственной привязанности, и позволял о себе… заботиться. Позволял обнимать, делиться детскими мечтами и даже поддразнивать… О, кстати. — Знаешь, вот теперь я вижу, насколько фамилия Шэнь действительно тебе подходит. И насколько ей подходишь ты… И не только из-за того, что ты носил её в прошлой жизни. — Мм? Что ты имеешь в виду, Ци-гэ? — брат приподнялся на локте, чтобы лучше его видеть. — Я просто вспомнил, что означает иероглиф, которым она пишется. «Шэнь» — это вода, жидкость. А ты у меня весь такой гибкий и юркий, и просто замечательно умеешь выкручиваться. Вот прямо как струйка воды, которая везде дырочку найдёт. А ещё у тебя глаза красивые, зелёные и глубокие, аж утонуть можно, а это ещё одно значение знака «Шэнь». Вот зуб даю, как подрастёшь, о тебе половина шицзе и шимэй вздыхать будут… Покрасневший от смущения диди надулся и ткнул его пальцами под рёбра. Юэ Ци хихикнул. Тогда раздухарившийся братишка, не удовлетворённый такой слабой реакцией, навалился на него сверху и коварно начал щекотать. Юэ Ци трясся от хохота, иногда шипя и немного морщась, если сяо Юань попадал пальцами в ранее оставленные локтем синяки, пытался сквозь приступы смеха примериться пальцами уже к бокам своего диди — и радовался про себя, что у них всё было хорошо. С другого конца комнаты сквозь плеск воды послышался низкий голос демона: — И вот после такого люди ещё считают дикими наши традиции укусов. — Мальчики просто дурачатся по-братски, вреда от этого нет, так что не лезь уж, — ответил ему Шан Хуа. — Пусть выплеснут чувства. Да. Всё определённо было хорошо.

(・ω・)

Приведя комнату в приемлемый по его мнению вид, Шан Хуа удовлетворённо оглядел свою территорию и кивнул сам себе. Потом он отогнал мелких на дальний край кровати, на ближний уложил Бай-эра и, поскольку на такое количество народу койка всё-таки не была рассчитана, плюхнулся прямо поверх своего демона. Тот всё равно бы загрёб его в обнимашки, так что заклинатель даже не особо смущался. Тем более, что и младшие уже от них не шугались и даже, кажется, успели записать в категорию «свои». Впрочем, это наверняка отчасти было эффектом обмена ци. Он ещё из своих размышлений в пору бытия Самолётом помнил, что такое взаимодействие давало как бы… подсознательно ощупать друг друга. И приводило либо к укреплению доверия и сближению отношений, либо совсем наоборот. Плохо совместимые по характеру и свойствам ци личности после попытки ей обменяться могли разругаться в пух и прах, а то и вовсе стать злейшими врагами. Ведь если обнаруженное в чужой душе тебе неприятно, то и отталкивать такого человека ты будешь весьма энергично. И чем больше вовлечённые объёмы, тем сильнее эффект. Так что Шан Хуа настолько положительному побочному результату техники был очень рад. С полшичэня он повалялся в позе расслабленного блинчика поверх широкой прохладненькой груди, наслаждаясь почесываниями затылка, спины и поясницы. Потом Шан Хуа пришлось признать, что шило в пятой точке, размер которого так тщательно культивировали практики пика Аньдин, бездельничать долго ему всё равно не даст. Прислушавшись к собственному даньтяню, он решил, что резерв вроде как полон. Ледяной демон под ним, прикрывший глаза и чуть ли не млеющий от тесного контакта, тоже ощущался привычно-мощно, да и уж его-то запасов ци на такие умеренные затраты, как вышло при использовании печати на будущем дашисюне, хватило бы несколько раз подряд. Так что оставалось только выяснить, восстановились ли младшие. Шан Хуа повернул голову в сторону слегка придремавших парнишек — Юэ Ци, посмотрев на них, решил, что такая поза вполне удобна, так что уложил младшего брата на себя, и тот теперь уютно сопел в подставленное плечо. — Хэй, Юэ-сюн, Шэнь-сюн, — негромко позвал Шан Хуа. — Ммм? — сонно прищурились на него зелёные глаза Шэня. Юэ Ци ограничился вопросительно приподнятой бровью над довольным взглядом чёрных глаз. Ну ещё бы, в кои-то веки зацапал уличного котика, и его даже толком не обшипели. — Как у вас сейчас с энергией? Немного похмурившись и сосредоточенно посопев, мальчики подтвердили, что вроде бы всё в порядке у обоих. Тогда заклинатель, прикинув в голове диспозицию, попросил Юэ-сюна придвинуться поближе, да, вот прямо так, вместе с диди, и скользнул поверх них к самой стенке, втиснувшись боком. Мо Бай тоже повернулся на бок к ним лицом, отодвинулся на самый край кровати и поманил за собой младших, чтобы дать ему немного больше места. Шэнь Цзю… — а, нет же, ему явно больше нравилось прежнее имя — Шэнь Юань к этому моменту окончательно проснулся и несколько напрягся, нервничая перед применением мощной по его меркам техники. Старший брат успокаивающе шептал ему в ухо и поглаживал. Мо Бай тоже протянул ладонь — осторожно, точно как к дворовому коту, фыркнул про себя Шан Хуа — положил на худенькое плечо и вполголоса предложил повернуться боком. Ну да, доступ к даньтяню лучше всего со стороны груди. Шэнь Юань, немного помявшись, послушался, и они все заклубочились уже вокруг него. Формирование печати, развёрнутые и сплетённые уже более уверенно, чем в прошлый раз, ауры, касание — и… Вначале всё было так же, как и с Юэ-сюном: втягивание в даньтянь всей доступной энергии из окружения и обратный выброс по телу мальчика волны уже смешанной ци. Но на этот раз техника не торопилась угасать, переливаясь по меридианам зеленоватым мерцанием, и все мышцы Шэнь-сюна расслабились, выдавая потерю сознания. Хух… Получилось. Шан Хуа облегчённо уронил голову на подушку, слушая вполуха гудение Мо Бая, объяснявшего Юэ Ци, что в таком состоянии его брат проведёт ещё пару палочек благовоний, пока память не усвоится. Внутри же он чуть ли не плясал джигу-дрыгу. У них будет толковый стратег! Уже сейчас! С разнообразными навыками и знаниями, накопленными братцем Огурцом за прошлую жизнь и наверняка превосходящими его собственные. С эйдетической памятью, позволяющей все эти знания сохранить и преумножить, да и раскапывание нестыковок изрядно облегчающей… Теперь-то понятно, как братцу Огурцу удавалось так шустро вылавливать все дыры в сюжете и катать на каждую главу целую простыню критического отзыва, цепляясь к мельчайшим деталям. Жаль, конечно, что с дипломатом так же просто не вышло, но… Пожалуй, когда Огурка прочухается, надо будет обсудить эту проблему с участием его светлой головы. Может, увидит что-то, что они сами пропустили, какой-нибудь способ увеличить эффективность…

(・ω・)

Нет, всё-таки его жених определённо не умел отдыхать подолгу. Но если с его прошлым «забегом» в хозяйственные дела Мо Бай ещё как-то мог помочь, то сейчас единственное, что ему оставалось — это не мешать. Потому что в массивах Мо Бай не разбирался, а Шан Хуа решил скоротать время до пробуждения сяо Шэня, исправляя маскировочный массив в его налобной ленте. Тот после пары прохождений через тени начал заметно барахлить. Так что заклинатель сидел за столом и сосредоточенно корпел над вышивкой нового якоря взамен «перегоревшего» на тряпочке, вшитой внутрь двухслойной ленты. Он сам тоже сел за стол напротив жениха, любуясь ловкими движениями пальцев своего Цинхуа. Сяо Юэ, так и оставшийся на кровати, свернувшись вокруг спящего брата, любопытно поглядывал оттуда. — Не знал, что заклинатели могут так прятать духовную энергию, — задумчиво заметил подросток. — Я из-за вот этой штуки Мобэй-вана вначале совсем не чуял, да? — Мгм, — промычал Цинхуа сквозь зажатую в зубах нитку, потом выплюнул её и продолжил уже внятно. — У нас в залах для медитаций с мечом такие стоят, но стационарные, чтобы заклинатели друг другу не мешали. Мне интересно было, вот и срисовал, а тут пригодилось. Правда, много демонической ци якоря не выдерживают, но это потому, что материал не тот. Вот если сделать гравировку на камне, можно постоянный артефакт создать, ну или лучше многоразовый… О, Бай-эр, не возражаешь, если я на него какой-нибудь камушек из твоей казны пущу? — Конечно, — согласно кивнул Мо Бай. — Когда нужно будет ещё, скажешь. Я в дворцовой сокровищнице возьму, что потребуется. Там такого добра хватает. — Хмм, вот и ла-адушки, — довольно пропевший эту фразу заклинатель явно прикидывал процесс создания артефакта, но на скорость появления новых стежков на ткани это не влияло. — Эх, жалко, я схемы связных артефактов не знаю пока, нам бы сейчас пригодилось. А то случись что, ни предупредить, ни позвать… Эта фраза чем-то зацепила Мо Бая, и он потёр переносицу, пытаясь припомнить, о чём таком он мог раньше слышать или видеть, и мимолётно позавидовав дару памяти сяо Шэня… Ах да, Парные Слёзы Морозного Феникса. Эти природные артефакты представляли собой не то сгустки овеществлённой ци, не то прозрачные овальные камни длиной с фалангу пальца, похожие на опалы. Они созревали раз в сотню лет на стенах пещер на окраине Северных Пустошей, где гнездились морозные фениксы, и всегда парой из двух камней, связанных друг с другом. Родичи по крови или по браку могли напитать своей ци по одному камню из пары и обменяться ими. Тогда внутренняя часть камня хранила ци того, кто взял Слезу первым, а внешняя — того, кто носил её при себе. Ци во внутреннем слое сохраняла связь с первоисточником, синхронно с энергией хранимого двигаясь и пульсируя, ослабевая и усиливаясь, так что такой артефакт можно было использовать, чтобы отследить не только местонахождение, но и состояние партнёра. А опытные практики могли намеренно направлять пульсацию ци через свой артефакт, подавая ранее условленные знаки тому, кто носит парную Слезу. Если же долго их не подпитывать, Слёзы Феникса постепенно исторгали из себя ци и со временем становились пригодными к новому использованию. Несмотря на отдалённость гнездилища морозных фениксов и большую длительность формирования Слёз, в сокровищнице Ледяного Дворца хранилось, пожалуй, не менее полудюжины пар, скопленных за века клановой истории. А Мобэй-ван, как член правящего рода и тем более наследник трона, вполне имел право их использовать. Как же он раньше о них не подумал? Тем более, что такой артефакт было безопасно носить и человеческому заклинателю — ци хранителя Слезы во внешнем слое полностью экранировала содержимое внутреннего слоя артефакта, не позволяя окружающим почувствовать и распознать подпись ци хранимого. Хмм… Встречи с обслугой Дворца или с кем из придворных Мо Бай не опасался. Отец, ослабленный отравой Цзючжун-цзюня, проводил большую часть времени в своих покоях и вряд ли отправился бы в сокровищницу. Так что единственным, столкновение с кем сулило беспокойство, сейчас был Линьгуан-цзюнь. Но Мо Бай был уверен в своих силах. Даже если дядя посмеет напасть в открытую, что в этом времени было маловероятно, он сам как минимум быстрее и успеет ускользнуть. Так что, предупредив Цинхуа об отлучке (и под этим предлогом сорвав несколько поцелуев у жениха, немного смущающегося из-за присутствия деликатно отвернувшегося Юэ Ци), Мобэй-ван набросил — для статуса — свой меховой плащ и решительно открыл портал в Ледяной Дворец, в один из коридоров башни, в которой находилась сокровищница. Он шёл по знакомым коридорам и лестницам уверенными шагами, невольно цепляясь глазом за детали оформления и прикидывая, где бы он переделал так же, как всё обустроил другой Цинхуа, а где придумал бы что-то ещё. До сокровищницы удалось добраться без нежелательных встреч, хотя кто-то из слуг и мелькал мимо. Но вот когда Мо Бай уже зарылся в полки с фамильными артефактами, пытаясь найти, в каком из многочисленных ларцов, шкатулок и сундучков могут храниться Слёзы, сбоку раздалось вкрадчивое покашливание. Дядя! Мобэй-ван насторожился, но не показал виду. — Этот шушу удивлён тем, что племянник вернулся во Дворец, но не спешит навестить своего отца и сюзерена, — почти промурлыкал из-за плеча дядя, подошедший уже почти вплотную. — Неужели наследник не сумел выполнить поручение и стыдится показаться на глаза? — Я ещё работаю над этим, — коротко отрезал Мо Бай, не отрываясь от дела. Конфликт с дядей или нет, но Слёзы сами себя не найдут. Линьгуан-цзюнь издал какой-то невнятный звук. Кажется, он поперхнулся. С чего бы это? Ах, да. Мо Бай запамятовал, что в этот период жизни отказывался заговаривать с дядей совсем. Это было глупо. Вражда или нет, но у него не так много близких родственников. Причём сейчас-то он в чём-то даже понимал дядю, ведь погибни его Цинхуа от руки кого-нибудь другого, Мобэй и сам не был уверен, что не сорвался бы, попытавшись уничтожить всех, кто хоть косвенно виновен в смерти любимого. Да и опять-таки, как говаривал другой Цинхуа, держи друзей близко, а врагов ещё ближе. Краем глаза он увидел, как изящная бледная кисть дяди тянется к его виску, и резко повернулся, перехватив запястье и пронзив Линьгуан-цзюня недовольным взглядом. Гр-р-р. Лапать без спросу чужие косы было не очень-то вежливо. — Это что? — лишившись возможности схватиться за косу рукой, дядя ограничился тем, что показал на неё пальцем и мотнул подбородком. — Шушу это не касается, — ледяным тоном рыкнул Мо Бай. — А если об этом племянника спросит Мобэй-цзюнь? — приподнял тонкую бровь дядя. — То получит тот же ответ, — Мо Бая скрытая угроза наябедничать отцу нимало не смутила. Помолвки-по-праву всегда были личным делом тех, кто их заключает, и если потребуется, он имел полное право отказаться отвечать на вопросы о женихе даже перед Цзюньшаном. Так что он просто отбросил в сторону руку несколько опешившего Линьгуан-цзюня и вернулся к полкам. Аха, вот же он — ларец с гравировкой феникса послушно распахнулся от вливания капли морозной ци в пластину замка, и Мо Бай выудил из него один из кисейных мешочков. Сквозь полупрозрачную ткань нежно поблёскивала пара округлых камешков в оплётке из серебряных нитей. Потом, подумав, он достал ещё два: сяо Юэ и сяо Шэня, как боевых братьев его жениха в совсем уже ближайшем будущем, можно было, хоть и с натяжкой, считать родичами по браку. А возможность отслеживать своих, чтобы в случае чего успеть прийти на помощь, ему точно не помешает. До настройки артефактов мешочки, хоть на них и была нанесена изолирующая техника, в цянькунь складывать не стоило. Так что он просто зажал их завязки в руке, закрыл ларец и повернулся. Дядя так и стоял рядом, состроив сложное выражение лица, но думать дальше о запутанных семейных отношениях Мо Бай сейчас не собирался. — Сокровищницу закроешь сам. Выполню поручение — вернусь, — он коротко кивнул Линьгуан-цзюню и поднял тени, уходя порталом в промежуточную точку — на вершину дозорной башни. В чужом присутствии шагать к своим напрямую точно не стоило. Второй же портал перенёс его в полнейший бардак: его Цинхуа кружил по комнате и неловко уворачивался от тычков маленькими кулачками гонявшегося за ним с криками сяо Шэня под смех сидящего на кровати сяо Юэ. — За что, братец Огурец? — возопил А-Хуа, заслоняясь руками от ударов, но даже не пытаясь схватить и скрутить мальчишку. А ведь он вполне это мог. Хмм. — За писанину твою отвратную, от которой кашлять кровью хочется! За бесстыдную порнуху, прикрывающую миллион дыр в сюжете! За то, что ты, братец Самолёт, даже не удосужился прописать предысторию собственного главного злодея! — Шэнь Юань в этот момент был пафосен, показательно гневен — и совершенно неопасен. Было заметно, что он изрядно сдерживает удары, не причиняя настоящего вреда. Так что Мо Бай окончательно успокоился, сбросил плащ на спинку стула, выложил артефакты на стол и присоединился к сяо Юэ на кровати, с хмыканьем наблюдая за дурачащимися мальчишками и вспоминая, как подобным же образом препирались мастера Шэнь и Шан в другом времени.