Своими руками

— Я не знаю, почему ты это сделал, — сказал Сэм. — Но я понимаю, что это сделал ты… — Он застенчиво отвернулся. — У меня никогда ещё не было друга. — Мы не друзья, — улыбнулся Джон, опуская ладонь на широкое плечо Сэма. — Мы братья! Джордж Мартин, Игра престолов. В чём сила, брат? […] Я вот думаю, что сила в правде: у кого правда, тот и сильнее. Брат-2 (фильм)

Они сидели в обнимку на кровати, забравшись в самый угол, прижавшись спинами к стене и слушая спешный говорок Шан-даочжана. Сяо Цзю пытался стереть грязным рукавом кровь с губ и подбородка — хвала Небесам, не свою. В общем-то, Юэ Ци его и не винил — когда в том проулке от невозмутимого воина, внезапно подхватившего братишку на руки, хлынул поток холода, Юэ Ци и сам отреагировал, не раздумывая, попытавшись разжать его хватку на своём сяо Цзю. Перед глазами мелькнул морозный, вихрящийся тенями провал, миг головокружения — и они оказались уже не в грязном переулке на окраине Инчуаня, а в небольшой незнакомой комнате, душной и тускло освещённой из-за тряпки, занавешивающей окно. Воин, от которого всё ещё несло холодом с привкусом удовлетворения и почему-то веселья, опустил руки и позволил судорожно вцепившемуся в его ладонь зубами сяо Цзю соскользнуть на край кровати. Его спутник, вынырнув из-за широкого плеча, буквально парой полушутливых фраз заставил брата разжать зубы. А потом и вовсе начал всё объяснять, не дожидаясь вопросов и параллельно обхаживая своего напарника. Притащил из-за ширмы тазик с водой, смочив кусок мягкой ткани и ласково обтерев от крови практически на глазах закрывающиеся ранки. После же, не прекращая оживлённо тараторить, сполоснул тряпицу в тазике и протянул её сяо Цзю. Воин в действительности оказался вовсе не человеком-заклинателем, а ледяным демоном. Это объясняло странный холод, скорость исцеления ранок и непривычный привкус ци, действительно чём-то напоминающий ощущения от демонических зверей. Да и укусы — всерьёз, до крови — в качестве флирта для Юэ Ци были чем-то диким, нечеловеческим. Но о демонах всегда рассказывали как о жестоких и кровожадных тварях — а этот был весьма добродушен к ним и даже, кажется, ухаживал за даочжаном. По крайней мере, на хлопоты и прикосновения заклинателя он только довольно жмурился, а заявление, что тот единственный имеет право его кусать, даже не попытался оспорить. От юноши же сильнее всего веяло ощущением домашнего уюта — суетливость и поверхностное беспокойство казалось то ли наносным, то ли и вовсе привычной маской. Его сяо Цзю примерно так же всегда выставлял на первый план злость, пряча за ней всё остальное. И кстати, об этом — брат, после некоторых колебаний вытерший-таки лицо поданной тряпицей, отбросил её в сторону, скривился и без церемоний спросил: — Значит, ты нам соврал про обучение в ордене? — Нисколько, для вас Цанцюн действительно один из лучших вариантов, — Шан Хуа вопросительно наклонил голову, — но почему Шэнь-сюн так решил? — Вряд ли ученик праведного ордена стал бы мирно общаться, а уж тем более заводить шашни с демоном, — братишка криво ухмыльнулся, затем снова нахмурился. — А если и стал бы, то скрывал бы этот секрет от всех. А вы как будто и не боитесь, что мы можем раскрыть это другим. Значит, считаете, что такой возможности у нас не будет. Ох, сяо Цзю… В этом был он весь — острый, как бритва, рассудок, умение обнаружить возможную угрозу раньше прочих, и полная неспособность не тыкать в эту опасность палкой. В чём-то его бади был прав — действительно, лучше вскрыть нарыв сразу, а не ждать, пока в нём накопится больше дерьма. Но порой это приводило к проблемам, которых иначе можно было бы и избежать. Вот намеревайся эти двое и впрямь причинить им вред — что бы они делали? — Ну, это не совсем так, а местами и совсем не так, — хмыкнул Шан Хуа. — Во-первых, хоть редко и негласно, но даже в крупных орденах заклинатели с демонами могут и торговать, и нанимать информаторов. Я не уверен точно, но по моим прикидкам выходит, что мой собственный шицзунь ради поставок редких товаров для ордена регулярно имеет дело с представителями минимум трёх мелких кланов. Так что здесь я просто зашёл дальше большинства. — Существенно дальше, — добавил низким голосом демон, Мобэй-ван, демонстративно притягивая заклинателя и усаживая к себе на колени. Шан Хуа закатил глаза, но даже не напрягся — только поёрзал, усаживаясь поудобнее, и продолжил: — Во-вторых, всем и каждому об этом говорить действительно не стоит, но уж вы-то вряд ли захотите нас выдать. — Что? — брат фыркнул. — Даочжан, ты раз уж полез добровольно головой в петлю, так от наивности-то отучайся! Вот так поверишь кому попало, рассчитывая на благодарность или ещё что, а они тебя ножом в спину пощекочут. — Сяо Цзю, здесь дело в другом, — Юэ Ци задумчиво покачал головой. — Мне кажется, что даочжаны… — он с сомнением бросил взгляд на демона, но поправляться не стал, — имеют какую-то ещё причину доверить нам свой секрет. — Уж ты-то молчи, Ци-гэ! — ему достался раздражённый тычок локтем. — Ты у меня и сам — прекраснодушный идиот, доверяющий кому ни попадя, а потом огребающий неприятности. Юэ Ци склонил голову, пряча за волосами невольную улыбку. Был бы сяо Цзю всерьёз зол или напуган — не разменивался бы на предупреждения. А так… бади всего лишь прощупывает новых знакомых. Совсем как новичков в ватаге — на что оскалятся, где дадут слабину, стоит ли доверять хоть пустяковую задачу или лучше присматривать в оба глаза… — Сяо Юэ прав, причина есть, — веско кивнул Мобэй. Шан Хуа немного помялся, вздохнул и продолжил: — Аха. У этого Шана есть… дар пророка. Нам с Бай-эром сейчас известно о трёх, эмм, вариантах будущего. Ну, как ветки у дерева, — заклинатель продемонстрировал, поведя руками снизу вверх и постепенно растопыривая пальцы. — Два из них — катастрофы разной степени паршивости, а вот третий вышел вполне приличным. Причём в первую очередь благодаря мастеру Шэню из Цанцюн. Он со значением посмотрел в сторону сяо Цзю. Тот глядел в ответ недоверчиво и упрямо, но Юэ Ци встрепенулся и гордо просиял: — Этот Юэ давно знал, что сяо Цзю имеет достаточно таланта, чтобы стать бессмертным мастером! — Вообще-то, вы оба, Юэ-сюн, — улыбнулся ему Шан-даочжан, — но критическую роль, скорее всего, сыграет именно Шэнь-сюн. — Ну, во-первых, нам-то какая выгода разгребать эти ваши катастрофы? — дерзко перебил брат, заработав укоризненный шёпот «Сяо Цзю!..». — А во-вторых, даочжан, ты тут сладко поёшь, но где доказательства, что в этих словах есть хоть один фэнь правды? — В худшем случае троих из нас, — помрачневший юноша обвёл комнату рукой, — ждёт мучительная смерть, жизнь Бай-эра потеряет смысл, а Двенадцать Пиков и Северные земли будут стёрты с лица земли со всеми обитателями. В другом варианте наши дома удастся спасти от разрушения, но погибнем уже мы все… Это для вас достаточный мотив, чтобы попытаться избежать такого исхода? — Шан Хуа хмуро замолчал, прижавшись к груди своего демона в поисках поддержки. Тот тоже будто заледенел, утратив всякое внешнее проявление эмоций — только прижимал к себе заклинателя теснее. Юэ Ци сглотнул, оказавшись совершенно неготовым к наполнившей комнату волне скорби, душевной боли и гнева. Это было… как зимой под лёд провалиться — так же перехватывало дыхание, сжимало со всех сторон и обжигало до онемения… — А что касается доказательств… — немного помолчав, неуверенно продолжил Шан Хуа. — Расскажи им то, что никто, кроме них, не может знать, — предложил Мобэй-ван. — Со мной это сработало. — И верно. Хмм… То, как вы попали к работорговцам, известно и другим, — задумался даочжан. Сяо Цзю рядом дёрнулся, и Юэ Ци привычно накрыл ладонью его лопатки, успокаивая. Они знали и это? И всё равно говорили с ними на равных, хоть и без особых церемоний, но не выказывая презрения или высокомерной снисходительности свободного по отношению к рабам? Так может статься, что и с демонами заклинатели действительно могли водиться — просто демоны должны быть такие, как этот Мобэй-ван… В любом случае, Юэ Ци чем дальше, тем больше убеждался, что им и впрямь выпал редкий шанс, так что держаться за него стоит любой ценой. — Пожалуй, этот Шан вспомнит о том, как Юэ-сюн и Шэнь-сюн открыли в себе заклинательские умения, сразившись с львиногривым крысиным королём и его стаей… Юэ Ци слушал, как молодой заклинатель рассказывает им об их же прошлом, на этот раз говоря медленно, запинаясь и задумываясь, забегая вперёд и возвращаясь назад, припомнив ту или иную деталь. Его мысли тоже вернулись к тому дню, когда их с сяо Цзю судьбы изменили свой ход. Когда они могли погибнуть, но вместо этого пробудили «божественные способности». Когда по-настоящему стали братьями. И судя по напрягшейся под рукой спине и беспокойно вихрящейся ци, его младший братишка тоже это вспомнил…

(・ω・)

У Девятого сегодня выдался откровенно дерьмовый день. Из-за дождей прохожих на «их» улице уже несколько дней почти не было, а хозяева едва удосуживались сунуть им на день по небольшой миске баланды из разваренных подгнивших овощей. Так что его впалый живот совсем уже прилип к спине и жалобно урчал. Плюнув на попрошайничество — всё равно на улице в такую погоду пусто — он решил попытать удачи и пошуровать во дворах, надеясь раздобыть что-нибудь съедобное. Седьмой попытался его отговорить, но не преуспел и потащился следом. Это Девятого иногда бесило. Да, у Седьмого были на удивление уютные объятия, в которых так удобно спасаться от холода по ночам и показательно скулить на публику днём. И да, его душу грело то, с каким пылом Седьмой стремился вытаскивать его из неприятностей, заработанных вспыльчивым характером — когда Девятому не удавалось выбраться из них самому. Но Седьмой так же охотно защищал и заботился и об остальных, что бесило просто невероятно. Ладно девчонки — что с них взять. Но мальчишки могли бы быть и посамостоятельнее. И ещё Седьмой был до глупости «правильным», из-за чего уже Девятому зачастую приходилось что-то придумывать, чтобы его выручить — потому что на остальных надежды не было совершенно. Учуяв по запаху, Девятый нашёл коптильню с подвешенным в ней приличным ломтём мяса и не смог удержаться от того, чтобы попытаться его свистнуть. Этого куска хватило бы на пару сытых дней, даже если поделиться с Седьмым. Однако удача ему изменила: хозяин двора был дома, не вовремя выглянул во двор, а в придачу ещё и оказался бывшим военным, жилистым и слишком быстрым, чтобы ему удалось смыться. Когда этот козёл сбил Девятого с ног и начал пинать, Седьмой по дурости выскочил из подворотни и закрыл его собой вместо того, чтобы смазать пятки. Так что теперь они оба, избитые и связанные, сидели в каком-то воняющем крысиным дерьмом сарае на отшибе и ждали утра, когда несколько поддатый хозяин дома протрезвеет и решит, что с ними делать. Из этого тоже можно было бы выкрутиться — в конце концов, Девятый замечательно умел вызывать жалость, а у Седьмого язык был неплохо подвешен. Однако сейчас оказаться запертыми ночью вдвоём и без близкого присутствия взрослых было опасно. В городке уже вторую седмицу ходили слухи о пропадающей домашней живности в бедных кварталах. Куры, кошки, потом собаки — а как раз перед дождями на рынке трепались, что у вдовой ткачихи Гу пропал младенчик, и пятилетняя дочка бондаря Бао куда-то запропастилась. Дело пахло призраком или демоном, и, если бы среди пострадавших оказался кто побогаче, в городе уже шныряли бы заклинатели из ближайшей школы. А так местной бедноте оставалось только надеяться, что в город заглянет какой-нибудь бродячий даочжан. Тощие мальчишки восьми и двенадцати лет, избитые, связанные и запертые на отшибе — для любой сверхъестественной твари они были готовым блюдом на тарелке. В присутствии взрослых нападений пока не было, да и в многолюдной ватаге было куда как безопаснее. И ведь что самое обидное — вряд ли мастеровой, поймавший неудачливых воришек, всерьёз собирался скормить их нечисти. Его же самого порвут, если узнают, что он тварей подкармливает. Вот только им от этого было не легче. Поэтому они с Седьмым упорно пытались хотя бы выкрутиться из верёвок, пока окончательно не стемнело. Руки у обоих были стянуты за спиной, но юркий Девятый уже успел извернуться и вывести их вперёд. Более крупный и не настолько гибкий Седьмой опасался, что при таком манёвре застрянет, а потому не рискнул. И сейчас они вместе зубами пытались размочалить узлы или вовсе перекусить верёвку, связывающую запястья Девятого. Внезапно Седьмой замер и шикнул на него, прислушиваясь. В нарушаемой только их дыханием тишине явственно слышался шорох и попискивание. Крысы! Недаром в сарае так воняло. Вот гуй! Они оба знали, что одну крысу имеют шанс отпугнуть, от двух-трёх отбиться. Но большая стая могла загрызть связанного без всяких там демонов. Звуки нарастали, и побледневший Седьмой выругался, чего обычно себе не позволял. — В угол, — Девятый мотнул головой в нужную сторону. Тот угол был внешним и выходил во двор, так что там они могли хотя бы не опасаться нападения сзади. Седьмой согласно кивнул, а когда они доползли к стыку двух щелястых стен, снова прикрыл его своей спиной и, стараясь звучать спокойно, скомандовал: — Попробуй развязать мне руки. Я пока буду отпинываться, если полезут, — и оглянувшись на него, с кривой улыбкой добавил, — у меня ноги длиннее и удар сильнее. Но не успел Девятый скрючиться так, чтобы дотянуться до запястий Седьмого, как тот снова выдохнул ругательство. Выглянув из-за его плеча, Девятый всецело согласился с оценкой ситуации. В тусклом свете, просачивающемся через узкие щели между досками стен и крохотное окошко под самой крышей, вырисовывалась картина, от которой и у взрослого человека все семь душ и три духа ушли бы в самые пятки. На них медленно наступала стая в пару десятков крыс. Будто этого было мало — у нескольких самых крупных глаза подозрительно ярко отливали красным, а шерсть на загривке и шее топорщилась в подобии куцей гривы. И достаточно было взглянуть на вожака стаи, чтобы понять — почему. Эта тварь простой крысой уже точно не была, возвышаясь над остальной стаей минимум вдвое. Те же крысиные формы тела, но кроме того — длинная шерсть песочного цвета, на плечах переходящая во всклокоченную гриву, покрытый чешуёй и похожий на змею хвост. В ощеренной пасти отблёскивал целый частокол игольчато-острых зубов, а над ней злобно полыхали красным целых четыре глаза. Вот кто бесчинствовал в городе — демонический зверь, подмявший под себя стаю обычных крысюков, покрывший самок и теперь натаскивающий свой молодняк. Девятого окатило жаркой и бессмысленной злостью. Надо же было так вляпаться! Мало того, что их сожрут сейчас обоих — так ещё и мерзкая тварь, нестерпимо воняющая кровью, гнилью и крысами. От одного только запаха желудок так скрутило в тугой узел, что он до сих пор не блеванул только потому, что нечем. Рядом закаменел Седьмой, подтягивая колени к груди и собираясь — безнадёжно или нет — хотя бы раз как следует пнуть приближающегося огромного крысюка. Девятый изо всех сил вцепился пальцами в витки верёвок на запястьях Седьмого, сам натянутый как струна и отчаянно желающий, чтобы хоть что-то случилось, чтобы эта проклятая тварь сдохла, чтобы они как угодно, но спаслись!.. Всё случилось почти одновременно. Противно зашипевший монстр кинулся — и тугой ком в животе вдруг лопнул, захлёстывая тело горячими потоками. Судорожно стиснутые пальцы окутало призрачно-зелёным свечением, и верёвка, над которой они вдвоём бились столько времени, от одного рывка разлетелась клочьями. Клочьями, будто заляпанными этой призрачной зеленью — и Девятый её чувствовал. Он потянулся к этому свечению, не руками, но всем собой, и отчаянно швырнул его в сторону летящей на них оскаленной морды, желая пронзить, и рассечь, и выплеснуть свернувшийся в груди нутряной ужас. Обрывки верёвки на миг послушно зависли в воздухе — и, словно метательные ножи, рванулись вперёд. Ударили, впиваясь в тело — да! — сбивая прыжок, заставляя утробно взвыть от боли. Вот уже и Седьмой, вжавшийся в него лопатками, ударил спутанными ногами изо всех сил, вбиваясь пятками под горло твари — и удар дополнила плёнка мерцающе-золотистого свечения, которая отбросила визжащую и плюющуюся кровью тушу назад. Пока полуоглушённый демон-крыс верещал и тряс головой под пристальными взглядами замершей стаи, Девятый пихнул вперёд придавившего его к стене Седьмого. Под ладонями толкнулись такие же горячие струи, как и внутри него самого. Седьмой перетёк на колени, встряхнул освобождённые кисти рук, сжал их в пока ещё детские угловатые кулаки и улыбнулся-оскалился неожиданно хищно: — Ты. Не. Получишь. Сяо. Цзю! — с каждым словом он выбрасывал вперёд кулаки, и срывающиеся с них золотистые сгустки вминались в исходящее визгом и хрустом костей тело, постепенно отпихивая его к противоположной стене. Девятый ощерился, стряхнул несколько брызг из гудящего в теле зеленоватого потока, рассекая оставшиеся верёвки на себе и на щиколотках Седьмого — и подгребая их к себе. Чем бы ни была эта внезапная сила, так было проще. Чувствовать под рукой что-то плотное, превращать верёвки в подобие ножей, а не бить голым светом, который даже не поцарапал ни его, ни Седьмого. Если это невесть как вымоленное чудо вдруг кончится — обрывком верёвки он сможет хотя бы хлестнуть!.. С последним хрипом павшего вожака стая слитно повернулась к ним и хлынула серо-бурой волной. Девятый и Седьмой потеряли счёт тому, сколько раз они били, кололи, пинали, сбивали с себя и друг с друга пищащих зверьков. Но в какой-то момент всё закончилось. Они переглянулись, и Седьмой судорожно сжал его в горячих объятиях. От него пахло кровью, потом и почему-то горячим металлом, а под руками Девятого — как в его собственном теле — успокаивалось, втягиваясь куда-то в район живота, то ощущение горячих потоков. На улице уже стемнело, и света в сарае практически не осталось, но каким-то странным образом феерический бардак можно было разглядеть и без того. Седьмого это сильно обеспокоило: — То, что у нас сегодня получилось — это, наверно, «божественные способности». Ну, те силы, которыми владеют заклинатели. Но если хозяева узнают… За таких дорого платят, и они запросто продадут нас тёмным заклинателям, чтобы те могли выпить наши силы! Девятый согласился, что такой козырь лучше никому не показывать, и поэтому они спешно утрамбовали самые палевные тушки — рассечённые и отличающиеся от обычных крыс — в их собственные норы, которые Девятый нашарил под ларями в глубине сарая. Потом присыпали грязью и затёрли самые большие пятна крови. Штук пять раздавленных трупиков Девятый велел красочно разложить на виду и размочалил об их резцы самые ровные срезы на разбросанных верёвках. Седьмой слушался его вдохновенных указаний, восторженно блестя глазами и даже не пытаясь спорить: — Сяо Цзю такой умный! Потом они на ощупь перевязали друг другу самые глубокие укусы и царапины, пустив на тряпки и так уже подранные рукава рубах, и в обнимку уселись отдохнуть. Девятый свернулся клубочком на мосластых коленках Седьмого, обхватившего его руками и положившего на макушку подбородок. Посидев так немного, Седьмой заговорил задумчиво и немного мечтательно: — А ведь мы сегодня проливали свою кровь вместе и прикрывали друг другу спину, совсем как в тех историях уличных сказителей про доблестных воинов и непревзойдённых мастеров. Для полного сходства осталось только побрататься. — А ты хотел бы? — Девятый неловко задрал голову, пытаясь разглядеть в темноте лицо старшего мальчика. — Ты для меня и раньше был как младший братишка, а теперь и вовсе. Где я ещё найду такого защитника и того, кому можно доверить свой самый большой секрет, — и руки Седьмого сжались вокруг него ещё крепче. Обдумав эти слова, Девятый зло цыкнул: — Тц, не вытанцовывается. Когда воины или заклинатели приносят клятву братания, они во всех рассказах называют своё имя. А у меня одна эта дурацкая кличка… Тебе-то хорошо, ты ещё помнишь, как тебя звали раньше. Эх, — вздохнул он, — такая идея накрылась. — А если… Если я дам тебе имя? Ну или хотя бы фамилию? — закусил губу Седьмой, Юэ Ци. — Это ведь я тебя тогда подобрал, так что в любом случае прихожусь самым близким родичем, хоть и не по крови. Мм? — О? Ну, попробуй. Только если фамилия будет идиотской, Ци-гэ, я тебя поколочу, — Девятый нетерпеливо поёрзал и замер в ожидании. — Хмм… А, придумал! Помнишь, месяц назад сказитель травил байки про старшего кошачьего духа лао Да и бессмертных мастеров Шэня и Чжао? Тебе тогда понравилось, как они его ловко обхитрили и сделали семейным хранителем Чжао? И ещё, что мастер Шэнь, по слухам, знает почти всё на свете? — И-и-и? — И значит, будешь ты у меня Шэнь. Звучит красиво, и это имя может принести тебе удачу, раз ты уже пробудил «божественные умения». Девятый покатал имя на языке — Ш-ш-шэнь, мягкое на звук, как кот лапкой потрогал, а внутри когти сюрпризом… Да, ему понравилось. Пожалуй, ради такой фамилии можно пока стерпеть и дурацкую кличку «Девятый», Цзю, всё равно ведь называть друг друга по кличкам придётся и дальше… Шэнь Цзю удовлетворённо кивнул: — Хорошо, не буду я тебя колотить. — Юэ Ци в ответ снова негромко рассмеялся. Повозившись, они размотали тряпки на предплечьях, потыкав пальцами, чтобы из растревоженных ранок снова выступили капли крови. Взялись плотно — рука в руке, ранка к ранке — скрепляя кровью клятву: — Мы, Юэ Ци и Шэнь Цзю, клянёмся быть братьями, чтобы, соединив свои сердца и силы, помогать друг другу в трудностях и защищать в опасностях…