Своими руками

Для полной согласованности душ нужна согласованность дыхания, ибо что — дыхание, как не ритм души? Итак, чтобы люди друг друга понимали, надо, чтобы они шли или лежали рядом. Марина Цветаева

Поцелуй был долгим, прохладным и абсолютно божественным. Шан Хуа мимолётно подумал, уж не замаскировался ли под демона какой-нибудь шаловливый небожитель, и в какой из прошлых жизней он успел накопить заслуг на такое блаженство. А потом Мо Бай как-то хитро провёл языком по его нёбу, мысли разлетелись вспугнутыми бабочками, и он окончательно потерялся в ощущениях… Продышался он через несколько фэней, удерживаемый на ногах только надёжным объятием его принца и буквально уткнувшийся в голую грудь, отсвечивающую голубовато-белым мрамором, нет, пожалуй, даже нефритом. «Ох, Мо Бай же ещё не оправился от ранения, а я на нём тут повис», — спохватился заклинатель и с трудом выпрямил подрагивающие коленки. Метнулся взглядом к тонким губам демона, сделал глубокий вдох — и замер от внезапно возникшей неприятной мысли. — Эмм… Значит, этому Шану нужно будет служить достопочтенному принцу и так тоже? — упавшим голосом уточнил он. — Это не служба, А-Хуа. Это помощь, — Мобэй-ван склонился, интимно остужая дыханием неотвратимо краснеющее ухо юного заклинателя, и, понизив голос, почти промурлыкал, — и немалое удовольствие. После чего без капли смущения отстранился и вернулся на кровать, где и разлёгся, сверкая синими глазищами. Бесстыдник!.. Шан беспомощно всплеснул руками. Ну что с этим демонищем делать! — Иди сюда, — лениво позвал Мо Бай, будто отвечая на этот вопрос. Шан Хуа аккуратно присел на край кровати, отводя глаза от рельефных мышц, чтобы не залипнуть опять. — И-и что, мы прямо сейчас… будем… это… парно совершенствоваться? — Ты устал. Я тоже не в лучшем состоянии. Шан Хуа моргнул. Вот такого точно ни в одном романе не встретишь — в них, если уж дело доходило до парного совершенствования, то герои срывали друг с друга одежды и предавались страсти, несмотря ни на какие препятствия. Такие мелочи как грязь, раны или ещё не остывшие трупы коварных злодеев их точно не останавливали. Но от этой… заботы?.. Мо Бай казался ещё более нереальным, чем любой герой пьесы, которым под ноги ложатся трофеи, а на руки падают прекрасные девицы. Вот только кровать в комнате была всего одна… — Этот Шан ляжет на полу! Достопочтенный принц ранен, а у этого Шана есть походное одеяло, и можно вполне прилично устроиться, и… — Никакого пола, Шан Хуа, — с нажимом оборвал его Мо Бай, прикоснувшись к руке, комкающей край рукава, — заканчивай дела и ложись рядом. Ммм?

(・ω・)

Его Цинхуа немного посуетился, раскладывая вещи в одному ему ведомом порядке. Распустил волосы, пофыркал над умывальным тазиком за ширмой, скинул лишние слои одежды. Потом задул лампу и, чуть не споткнувшись из-за того, что глаза не привыкли к темноте, вскарабкался на кровать рядом с Мо Баем, пытаясь скромно улечься на самом краешке. Демон прихватил его ладонью за плечо и неторопливо подтянул к себе под бок. Вот так, медленно и плавно, давая осознать, что происходит, позволяя упереться или уцепиться за простыни, если такая близость пока слишком. Заклинатель что-то пискнул, но даже не напрягся толком от инстинктивного страха перед более крупным хищником. Поёрзал немного и притих, выдавая волнение только всё никак не замедляющимся пульсом. Не спит. И всё же лежит рядом, взволнованно дышит, даже коснулся груди украдкой. Мо Бай немного прижмурился, смакуя это ощущение — его Цинхуа раньше всегда был комком нервов, и чувство того, как он доверчиво прижимается, уверенный в своей безопасности… Слаще этого был только недавний поцелуй. Жаркий, трепетный… первый. Ни он сам, ни Цинхуа ещё ни с кем не целовались — в этой жизни. И как же этот поцелуй отличался от того, который был у них в том, теперь неслучившемся времени. Первый и последний. Горький и ядовитый, отравленный ледяным гневом и отчаянием… Мобэй-цзюнь размашисто шёл по подземному лабиринту коридоров Водной тюрьмы. Он и сам не знал, почему не шагнёт через тени сразу к своей цели, а лучше — куда-нибудь к гуям подальше, да хоть в Бездну! Он хотел рычать и бить в стену, разбивая камни и собственные кулаки, выплёскивая ярость!.. Но он упрямо шёл, намеренно сковывая свои бесполезные чувства льдом, наказывая себя неизвестно за что, хотя наказывать надо было этого предателя Шан Цинхуа. Он так пылко уверял, что хочет следовать за своим Королём до конца жизни — и тоже отвернулся. Предал. И ради кого — ради никчёмных людишек из Цанцюн! Побежал предупредить их об армии демонов, ха! Неужели он не понимал, что те, на кого обратил свой гнев Цзюньшан, уже обречены? И так глупо попался… Мобэй-цзюнь хотел посмотреть предателю в глаза, невыносимо хотел ударить его, выплеснуть на него собственные гнев и боль — почему ты тоже?! Неужели ни единая душа не захочет сохранить верность этому Мобэю? — но знал, что не тронет. Сегодня не тронет. Всё случится завтра, а пока… На каменном островке посреди кислотной глади, знакомом Мобэю с детства — ненавижу! — скорчилась, сжалась в комок невысокая фигурка, скулящая и бормочущая себе под нос. На звук шагов Шан Цинхуа поднял голову и поспешно подполз к ногам, хватаясь руками за колени. — Мой Король! Это всё недопонимание, этот ничтожный всё объяснит… — Молчи! Цзюньшан уже рассмотрел твоё дело и признал виновным в предательстве. Завтра в полдень состоится казнь. Тебя ждёт линчи, — холодно припечатал Мобэй-цзюнь. Маленький заклинатель поражённо замер на несколько мяо, затем отшатнулся и запричитал: «Нет, нет, как же так…», постепенно скатываясь в неразборчивые всхлипы и горестный плач. Мобэй-цзюнь молча стоял и смотрел на него. В сердце демона мука и жалость мешались с тёмным, мстительным удовлетворением: ты посмел меня оставить, причинил мне боль, так страдай теперь и сам! Спустя какое-то время всхлипы стихли. Шан Цинхуа утёр замурзанное лицо рукавом, сел на колени, уставившись на собственные ладони и покачиваясь. Потом медленно сжал руки в кулаки, сделал глубокий вдох — и внезапно змеёй метнулся вперёд, цепляясь одной рукой за отворот ханьфу на груди, другой за воротник, притираясь всем телом и отчаянно прижимаясь губами ко рту демона. Мобэй-цзюнь рыкнул прямо в губы заклинателя, перехватил и сжал за запястье руку, тянущуюся к шее, заворачивая её человеку за спину, а другой рукой прижал затылок, углубляя поцелуй и яростно вторгаясь в чужой рот языком. Цинхуа целовал в ответ отчаянно и жадно, принимая всю ярость и страсть своего Короля, пока тот от избытка эмоций не укусил за распухшую нижнюю губу, прорвав тонкую кожу, а почувствовав вкус крови — опомнился и отшвырнул человека. — Все эти годы ты отвергал мои знаки внимания! И теперь?! — Мобэй тяжело дышал, потеряв своё обычное самообладание. Неужели Цинхуа рассчитывает смягчить его — так?! Заклинатель замер там, где упал — только смотрел на Мобэя широко распахнутыми глазами, игнорируя стекающую с прокушенной губы струйку крови. — К-какие ещё знаки внимания? — запинаясь, выдавил он. — Я показывал тебе свою силу и способность защитить, я заявлял на тебя свои права, я отдал в твои руки дела своего рода! — голос Мобэя скатился в низкий рык. — Хаах?! Мой Король… заявлял права? — Шан Цинхуа неловко сглотнул. — Считал этого Цинхуа… достойным?.. Если бы я только знал! — заклинатель закусил губу, освежая замедлившуюся было струйку крови. — У людей совсем другие брачные традиции! Если бы я раньше знал… — его голос постепенно стих почти до шёпота. Мобэй-цзюнь опустился перед повесившим голову человеком и притянул его к себе на колени, глядя в никуда. Лицо демона постепенно возвращалось к обычному бесстрастию. Они просидели так, иногда тихо переговариваясь, до рассвета. Потом Мобэй шагнул в тень, не оборачиваясь. По молчаливому соглашению, о том, что должно было случиться в полдень, не было сказано ни слова. Мо Бай сглотнул ком в горле, отбросил вяжущее горечью воспоминание и мысленно встряхнулся. Его Цинхуа, юный, тонкий и звонкий, лежит в его объятиях, в безопасности, они только что чудесно целовались — так будет и дальше! У них будет ещё множество поцелуев, нежных и страстных, глубоких и невинных. И будет шанс зайти куда дальше поцелуев. Только нужно вытрясти из головы Цинхуа эти дурные мысли. То он посчитал себя недостойным парного совершенствования, то собрался прислуживать на ложе, как какая-то… куртизанка! Мо Бай едва не зарычал вслух. Когда они встретились с Цинхуа впервые, Мобэй-ван был юн и не имел ни славы, ни особого влияния. Что там, благодаря дяде у него, скорее, была репутация вечной жертвы заклинателей Хуаньхуа, которые даже добить демонёнка гнушались — потому он и стремился отомстить так масштабно, громогласно, разорвав пространство с достаточной силой, чтобы притянуть Бесконечную Бездну в ущелье Цзюэди… Мо Бай сумел выжить, вырасти и отомстить. Повергнуть рвущегося к трону Севера Линьгуан-цзюня, взять власть и силу предков, прославиться как правая рука и сильнейший генерал Цзюньшана из рода небесных демонов… И всё это время за его спиной стоял Цинхуа. Маленький заклинатель, незаметно превратившийся в главу Четвёртого пика Цанцюн. Человек, не просто удержавший небрежно брошенные ему в руки дела рода — сумевший наладить их до невиданной в Царстве Демонов эффективности. Ло Бинхэ получил власть благодаря Синьмо. Мо Бай поднимался к вершинам вместе с Цинхуа. И во имя Бесконечной Бездны, куда смотрят наставники Цанцюн?! Умного, талантливого и перспективного ученика настолько затюкать! Ведь что бы ни думали о Шан Цинхуа, откровенному слабаку не стать главой пика. И, помнится, золотое ядро он сформировал четвёртым по срокам совершенствования из поколения Цин, уступив главе школы и «богу войны». Гррр, ему так и хотелось вморозить в стену всех, кто допустил такое отношение к его Цинхуа! Мо Бай повернул голову и прижался губами к вихрастой макушке. В ответ Цинхуа заворочался, подтянувшись повыше, и неловко клюнул мягкими губами, попав в подбородок. Демон хмыкнул, легонько придержал ладонью затылок своего человека и методично прошёлся частыми поцелуями вдоль линии челюсти, втянув в рот мочку уха. Его Цинхуа ахнул и выгнулся, и Мо Бай осторожно ухватил его за бока, укладывая себе на грудь и удовлетворённо обнимая. Заклинатель замер удивлённым кобросусликом, тихо протестуя: — Твоя рана! — Не бойся, — со смешком успокоил его ледяной демон, — наше племя легче переносит боль и относится к ней иначе. — Иначе? Что ты имеешь в виду? — немного нахмурился А-Хуа. — Ну, например… — демон притянул его к себе и снова поцеловал, слегка прикусив нижнюю губу — не до крови, но ощутимо прижав и уколов клыками. Цинхуа откинулся назад, оседлав бёдра Мо Бая и обводя пострадавшую губу пальцами. — Не нравится? Тогда я больше не стану кусать. — Погоди, я ещё не понял, — в задумчивых глазах Цинхуа отражалось синее свечение огонька сигила и глаз Мо Бая. — Вы быстрее залечиваете раны и потому… потому меньше обращаете внимания на боль? Но зачем причинять её при… ну, сплетении тел? — Боль оттеняет удовольствие, если не слишком сильна. Делает ярче. — О. Хмм, — Шан Цинхуа нервно облизнулся. Надавил пальцами на пострадавшую губу, — действительно. Но… я человек. Для меня не совсем так? Я… я не настолько живуч. И боль… остаётся дольше. — Мн, — задумчиво кивнул Мо Бай. — Тогда дело только в силе укуса. Это хорошо, — Мо Бай поощрительно погладил бедро Цинхуа ладонью и довольно прищурил глаза. — Почему? — заклинатель невольно подался под касание. — Слова… слишком слабые, — серьёзно пояснил демон. — Например, укус здесь, здесь или здесь, — одна рука легонько царапнула когтем губу и ущипнула мочку уха, другая потёрла большим пальцем сквозь тонкую ткань ночных одежд бугорок соска, послушно затвердевшего, — означает «хочу тебя». Мо Бай немного полюбовался ощутимым смущением Цинхуа, осознавшего, что демон хотел сказать своим первым покусыванием, и растерянного от непривычных ощущений, а затем продолжил, проводя рукой по изгибу шеи и спускаясь на плечо: — А укус сюда заявляет «ты мой». — Вот сюда? — тонкие пальцы зеркально скользнули по прохладной коже. — Мгм. Заклинатель улёгся обратно к нему на грудь, упёрся подбородком в грудину. Поёрзал, укладываясь поудобнее. Прикусил губу, поморщился от того, что она была ещё слишком чувствительна. Метнулся взглядом к лицу Мо Бая и тут же резко отвёл его в сторону, точно обжёгся. — Шан Хуа? — Мобэй осторожно коснулся, побуждая заклинателя всё же посмотреть на него. — Ах, мой принц, это глупости… не стоит внимания, этот Шан сейчас успокоится. Ерунда, я всё время что-то такое дурацкое придумываю… — юноша заёрзал, пытаясь спрятать заливший щёки румянец. — А-Хуа спас этого Мо Бая, когда мог убить, — остановил рвущийся с губ словесный поток Мобэй. — А-Хуа не захотел награды, кроме как следовать за этим Мо Баем. Почему А-Хуа думает, что его желания не важны? Заклинатель покраснел ещё пуще, сглотнул, пытаясь справиться с волнением: — А-а… ну-у… этот подумал… чисто теоретически, ничего такого! Просто мой принц… Ты согласился, чтобы я следовал за тобой до конца жизни! И на мою помощь! И даже считаешь, что я подхожу для п-парного совершенствования! — Шан Хуа вскинулся, сверкая глазами. — Это же… это как будто Мо Бай тоже чуточку мой, — почти шёпотом закончил он. — И когда мой принц говорил про укусы, этот недостойный… я подумал… — Кусай! — низко выдохнул Мо Бай, запрокидывая голову и подставляя шею. Его Цинхуа — сам, сам! — предложил! Сам захотел, сам признал его. Пусть пока что он не понимает полностью, не знает, ЧТО ИМЕННО собирается сделать — отказаться было выше сил Мобэя. Он просто не мог упустить шанс, эту возможность ощутить, как зубы Цинхуа осторожно смыкаются на его правом плече. Так легко, так деликатно… — Сильнее, А-Хуа! Так сильно, насколько ты хочешь этого! — выдохнул Мо Бай и потянулся придержать затылок ладонью, не давая отстраниться. Х-хап! Ледяного демона аж выгнуло на постели от сладкой боли и ощущения правильности, исходящего от ровных полукружий ранок у самой шеи. От зализывающего их проворного тёплого язычка, от щекотного касания лёгкой человеческой ци, напитывающего разошедшуюся кожу. Цинхуа не знал, не мог знать — ему сейчас ещё неоткуда — но сделал всё так правильно. Идеально. Вдох. Выдох. Позволить крови прекратить течь, свернуться, запечатывая в себе искры чужой ци. Укус легко зарубцуется, но не исчезнет полностью, оставив аккуратную метку, заметную под распахнутым воротом. Шёпот над ухом «Мой принц. Мой…». Он обнял Цинхуа почти бездумно, рука сама потянулась к основанию изящной шеи, нащупывая место для ответной любезности. И вкус собственной крови, переданный старательно целующим его юным заклинателем, казался Мо Баю в этот момент упоительно сладким. Оторвавшись от его губ, Цинхуа покосился на руку, устроившуюся на плече, и спросил: — Ты хочешь?.. Тоже?.. Демон молча кивнул, не доверяя до конца собственному самоконтролю. — Охх, — юноша бросил взгляд на помеченное плечо демона, сглотнул и зажмурился, — только тогда ты… тоже… ну… кусай как следует. Мо Баю пришлось на миг прикрыть глаза, чтобы справиться с собственным запнувшимся сердцем. Бездна, каким же идиотом он был в юности! Ведь мог, мог же получить всё это ещё тогда! Вдохнуть. Выдохнуть. В этот раз он справится лучше. Правое плечо, ещё расцвеченное синяками, лучше не трогать. Он примерился слева, выбирая безопасное место, и аккуратно сжал зубы, ощущая, как расходится кожа под острыми клыками. Цинхуа сдавленно зашипел, но даже не попытался отстраниться, заставив сердце Мобэя снова сжаться. Теперь слизнуть выступившие капельки крови и толкнуть языком несколько капель демонической ци — совсем крохи, только чтобы закрыть ранки правильно. Закрепить своё право нежным, успокаивающим поцелуем. — Мой А-Хуа. Спустя ещё несколько фэней взаимных поглаживаний и касаний губами всего, что только подворачивалось, усталость всё-таки взяла своё. Наследник Севера и его маленький заклинатель — или же ученик пика Аньдин и его демонический принц — притихли и, не размыкая объятий, погрузились в мирный сон без сновидений.

(・ω・)

Шан Хуа, похоже, приснился чудесный сон. Про грозного и прекрасного воина, оказавшегося принцем одного из демонических королевств. Про невероятные поцелуи и на удивление не страшную боль от укуса. Сон был такой волнительный, что сестрицы-заклинательницы с Сяньшу от рассказа о нём пищали бы и прыгали от восторга. Что там сестрицы, у него самого, кажется, гхм, воспряла радость к жизни. Вот уж и впрямь — пробрало, ученики Аньдин обычно выматывались достаточно для надёжного убийства весенних желаний. Шан Хуа зевнул и попытался закопаться поглубже в матрац, чтобы успеть посмотреть ещё кусочек такого замечательного сна, пока шисюны не подняли его пинками таскать очередной груз по жаре, как последнего верблюда. Матрац был непривычно гладким и приятно прохладным, уютно покачивая заклинателя, а под ухом слышался тихий ритмичный стук… Стоп. Не матрац. Шан Хуа приоткрыл глаза. Охх. Это был совсем-совсем не сон. Под ним вольно раскинулся по кровати спящий молодой демон. Его демон. Ученик Аньдина не сумел удержаться, обведя пальцами следы от собственных зубов на мускулистом плече — и его ладонь тут же накрыла другая, шире раза в полтора и с короткими тёмно-синими когтями. Из-под приоткрывшихся век плеснуло сапфировым блеском. Шан Хуа от неожиданности дёрнулся, проехавшись всё ещё стоящим мужским естеством по бедру Мо Бая, — и неудержимо покраснел. — Мн? Утра, А-Хуа. — Эмм… Доброго утра, Мо Бай, — смущённый заклинатель попытался соскользнуть с кровати, но вторая рука ледяного демона, лежащая у него на пояснице, не позволяла ему сдвинуться с места, — извинимненужноотойти… Демон чуть выгнул бровь в вопросе, потом задумчиво шевельнул бедром, к которому прижимался Шан Хуа, видимо, обнаружив его, мм, телесное оживление. Как неловко-то. Он уронил голову лбом в грудь Мо Бая, пряча лицо. — Хмм. Это проще сделать прямо здесь, — лениво проговорил этот бессовестный принц и немного выгнулся, притираясь к животу заклинателя. Благая Гуаньинь! Сквозь пару слоёв ткани юноша ощутил прижавшийся к нему бугор, воистину достойный названия «Небесный Столп». Кажется, его принц существенно крупнее его самого и там тоже! Вот уж действительно, непревзойдённый демон! Мо Бай отвлёк его от этих мыслей, повернувшись на бок и уронив юношу на покрывало, укрыться которым по такой жаре они так и не сподобились. — Расслабься, А-Хуа, — шепнули предвкушающе тонкие губы и вобрали в рот кромку уха, лукаво пробуя на зуб. Заклинатель охнул, немного неловко приобнял своего демона и старательно огладил плотные бока, припоминая ночные уроки ласки — и укусов. Когтистая рука нырнула под его рубаху, как-то очень ловко распустила завязки штанов и потянула край ткани вниз, открывая напряжённое естество. Ладонь уверенно прошлась по всей длине, подушечки пальцев огладили самый кончик, и Шан Хуа со стоном толкнулся навстречу движению. Мо Бай чуть откинулся и потянул вниз кромку собственных штанов. Взгляд заклинателя притянуло к зрелищу плавно обнажавшегося… его. Шан Хуа нервно облизнулся, но демон не позволил ему впасть в панику, отвлекая очередным глубоким поцелуем. Потом заглянул в глаза ободряюще, широко лизнул собственную ладонь, щедро смачивая её слюной, — и опустил руку вниз между их тел, обхватывая уже оба нефритовых стержня. Из юноши вышибло дыхание. Демон прижимал их небесные столпы друг к другу, ласкал вершинки, дразняще очерчивал самыми кончиками когтей выступающие венки… А заклинатель хватал ртом воздух, стонал и извивался на кровати, теряя контроль и всякое соображение. Толкался навстречу такой желанной ласке, цеплялся отчаянно за широкие плечи, растворяясь в прохладной синеве, пока окончательно не задохнулся, изливаясь. Мо Бай с тихим рычанием сделал ещё несколько резких движений рукой и тоже содрогнулся, выплёскивая семя на живот Шан Хуа, где оно смешалось с его собственным. Чуть отдышавшись, парень приоткрыл неведомо когда закрывшиеся глаза — и тут же распахнул их широко, охнув от удивления. Под мраморной кожей Мо Бая, да и под его собственной, гасли отсветы ци, очерчивающие линии меридианов. Сапфирово-синие вперемешку с коричневатыми, завораживающие своим мерцанием. — Вот это и было парное совершенствование? — спросил Шан Хуа чуть хрипло, проводя пальцами по следу этого мерцания от запястья к локтю его принца. — Одна из форм. Хмм… — Мо Бай прикрыл глаза, видимо, прислушиваясь к собственному совершенствованию, — не самая эффективная. Нужно более полное единение… — Аа… то есть Мо Баю уже лучше, но яд не выведен полностью? — Мгм. — И нам нужно продолжать? — нервно сыплющиеся из Шан Хуа вопросы прервало голодное бурчание его живота. — Похоже, что не сейчас, — легонько улыбнулся Мо Бай. — Сначала завтрак. И ванна.