Своими руками

Нельзя дважды войти в одну и ту же реку […] На входящего в одну и ту же реку текут всё новые и новые воды. Гераклит На ошибках учатся. Русская поговорка

Из небольшого городка Шуанху к предгорьям хребта Тяньгун ехала скромная крытая повозка. Раскинувшееся за городскими воротами поле уже осталось позади, и теперь дорога вилась между клёнов и вязов под неумолчный шелест листьев. Ветерок и тень приглушали полуденную жару рано наступившего лета, в подлеске пересвистывались какие-то птахи. Казалось бы, радуйся жизни — но сидевшему нахохлившись на облучке семнадцатилетнему заклинателю по имени Шан Хуа было что-то совсем невесело. Ухабистые колеи уже успели отбить ему всё седалище, меч — надавить бок, плечи ныли от тычков Гун-шисюна, назначенного на этой миссии главным. Гун Уян был тем ещё бабуином-переростком, так что ни о какой очерёдности или там сменах на поводьях и речи не шло — Шан Хуа, как самого младшего, загнали править повозкой чуть ли не на пинках. Да и груз в этот раз навевал откровенную скуку. Пачки нудных философских трактатов для книжников с пика Цинцзин, фу! Будь в связках книг что поинтереснее — да хоть те же бестиарии, не говоря уж о романах или пьесах — можно было бы хоть на привале украдкой вытеребить из поклажи какой-нибудь томик и сунуть в него нос. Но увы, даже такого утешения ему не досталось. Остальные ученики Аньдин, сидящие в повозке, могли хотя бы поболтать — и сплетни обо всём на свете то и дело перерастали в споры, когда мнения о предмете сплетен расходились. Шан Хуа мог только невольно ёжиться, когда кто-то из шисюнов особенно заметно повышал голос — очень уж часто ему прилетали от соучеников тычки и затрещины. Когда за дело, но чаще потому, что серьёзного отпора от Шан Хуа ждать не приходилось. На младших адептов Аньдин наваливали столько работы, что куда там боевые тренировки — поесть бы успеть! Скоро будет год, как ему выдали безымянный ученический меч и начали допускать к миссиям за пределами Двенадцати пиков Цанцюн, да что толку? Большая часть миссий была скучна до вывиха челюстей: спуститься в повозке в один из ближних городков, загрузить её, подняться обратно и перетаскать товары на какой-нибудь пик. Впрочем, Шан Хуа не обольщался. Даже если что-то нарушало размеренную рутину, то это была либо головная боль (например, пьяный бродячий заклинатель, прицепившийся с требованием спеть с ним хором), либо нешуточная опасность, от которой ему приходилось удирать со всех ног, чтобы не стать трупом или, того хуже, обедом. Да уж, юные заклинатели, вся жизнь которых складывается из подвигов и приключений — и обязательно с цветником благодарных за спасение красоток — существовали, похоже, только в романах да в фантазиях Шан Хуа. В жизни благодарные красотки доставались почему-то богатым обормотам, а подвиги — кому-нибудь уровня если не главы пика, то как минимум старшего ученика. А так хотелось, чтобы очередную унылую доставку прервал не упившийся до сизых бабочек алкоголик, а непревзойдённый бессмертный, покинувший свою гору ради странствий по цзянху и помощи простым людям! Или даже (только тссс) знатный демон, гордый, но благородный. Ах, такого увидеть — и умереть не страшно!.. Шан Хуа даже записывал кусочки этих придуманных историй, не в силах отмахнуться от их героев. Может быть, сам он никогда не станет похож на величественного бессмертного мастера или свирепого воина, от гнева которого дрожат горы — но он может о них хотя бы написать! Впрочем, опасаясь ещё больших насмешек, молодой заклинатель скрывал своё увлечение. Ворох робких почеркушек с обрывками сюжета и заметок об интересных местах, животных, практиках совершенствования он тщательно прятал в мешочке цянькунь, купленном на пике Чуанцзао за все накопленные сбережения. Так просто в чужой цянькунь не залезешь, а вскрывать… Да что такого ценного может быть у младшего ученика Аньдин? И кому вообще в голову придёт искать его записки в ворохе простых инструментов и прочего вроде бы нужного барахла? Стоило Шан Хуа уныло вздохнуть в очередной раз, как телега, дёрнувшись особенно сильно, с треском и скрипом встала. Смирная гнедая кобылка неуверенно ржанула, споткнувшись и перебирая копытами на одном месте. Резко повеяло холодом, ужасно неуместным посреди тёплого летнего дня, а голоса шисюнов позади умолкли. — Хэй, шиди Шан, сопля криворукая! Что там у тебя стряслось? — из-под полога повозки протянулась рука Гун-шисюна и вцепилась в плечо, прямо по недавнему синяку. С-с-с-с, больно-то как! — Иди и выясни, живо! Спихнутый со своего сиденья Шан Хуа приземлился на четвереньки и упёрся взглядом в колесо телеги — намертво вмороженное во вздыбившуюся ледяную кляксу. Кажется, это была лужа? Он покрутил головой, озираясь, и споткнулся взглядом о высокую фигуру, от которой по траве и дорожной грязи во все стороны расползался иней. Небрежно распахнутое на груди ханьфу глубокого синего цвета (Лянь-шимэй руку бы за такой оттенок отдала!.. желательно, чужую!..), роскошный плащ с меховой опушкой, только подчёркивающий широкие плечи, иссиня-чёрные волосы, стекающие по гордо выпрямленной спине. Взгляд — синий-синий, до озноба пристальный. И синий же язычок пламени посреди высокого лба. Демон, да не из простых! Мамочки! На его панический писк из телеги горохом посыпались остальные ученики, загомонили, оглядываясь по сторонам. Синеглазый демон шагнул вперёд, не отрывая взгляда от него, щуплого парнишки, застывшего на четвереньках от ужаса и восхищения. «Вот он, герой твоих писулек, во всей красе, — мелькнула у Шан Хуа непрошеная мысль, прорываясь чудом задавленным истерическим смешком, — сбылась мечта идиота!» Старшие ученики при виде демона задёргались, спешно потянули из ножен простенькие мечи. «А толку-то! Вот сейчас посворачивает он нам всем шеи, как курам. Или того проще, заморозит. Вон как грозно зыркает!» — пронеслось в голове Шан Хуа с почти истеричными нотками. С треском ледяной корки сбоку остановились сапоги Гун-шисюна и раздался его громкий, но предательски подрагивающий окрик: — Пошёл прочь, поганый демон! Как смеешь ты переходить дорогу ученикам великого ордена Цанцюн! — А не уйдёшь, так мы заколем тебя мечами! Уходи, тварь! Верно, верно! — поддержали его вразнобой голоса остальных. Демон никак не показал, что услышал хулительные речи, и продолжил идти. Гун-шисюн на удивление ловко дёрнул Шан Хуа, швыряя его чуть ли не под ноги красавцу-демону, а сам попятился: — Вперёд, Шан-шиди, мы в тебя верим! Истреби эту нечистую тварь и уничтожь зло! Шан Хуа сжался в комочек посреди дороги и заскулил, но так и не смог оторвать глаз от надвигающейся смерти в виде священного демона. Тот нахмурился, искажая безупречную линию бровей, и презрительно рыкнул: — Великого? Когда прячетесь за спиной того, кого должны защищать? — дыхание перехватило от хлынувшего во все стороны холода, а плечи придавило аурой раздражённого священного демона. — Пошли прочь, ничтожества! Резкий взмах отправил за спину Шан Хуа целую россыпь ледяных стрел. «Отважные» шисюны завопили, даже не пытаясь как-то отбить атаку, и бросились прочь с громким топотом. Всхрапнула и шарахнулась напуганная лошадь, заскрипела выламываемая из ледяной лужи телега — и резко всё стихло. Шан поднялся на колени, прижал кулаки к груди и замер сусликом, заворожённо глядя на гордо возвышающегося над ним ледяного демона. «Он что, за меня… заступился?» Синие глаза, так же неотрывно уставившиеся на него, вроде как смягчились, благородный демон сделал ещё пару шагов — и внезапно его ноги подкосились. Шан Хуа машинально подхватил падающее на него тело — тяжёлое! — и растерянно уложил к себе на колени. На таком близком расстоянии лицо демона выглядело ещё прекраснее — ровная переносица, высокий лоб, острые скулы и линия губ, изогнутая подобно луку. Но почему он упал? И почему не шевелился и не открывал глаз? Шан Хуа суетливо потянулся к запястью демона, отдёрнул руку от холодной кожи. Да он даже не знает толком, как правильно читать ток ци у заклинателя, что уж говорить про демона! Начал оглядывать остальные доступные взгляду части тела и ахнул, округлив глаза, при виде блеснувших золотом лепестков, расцветших в прорехе тёмно-синих одеяний в районе поясницы. Цветочный дротик! Шан Хуа слышал, что самые умелые заклинатели Хуаньхуа использовали такие, и даже набросал в своих записках пару эскизов, но раньше никогда не видел это экзотическое оружие вживую. Значит, ледяной демон ранен. Но что же теперь делать? Шан Хуа помотал головой и прикусил губу, потом оглянулся. «На земле ни тел, ни даже пятен крови, а только тающие осколки льда, а значит, шисюны просто убежали. Он их не тронул, хотя и был ранен заклинателями, и даже вступился за этого никчёмного. Неужели этот демон настолько благороден? И красив…» — он пожевал губу и покосился на спокойное лицо у себя на коленях, — «Нет, бросать нельзя! Решено, нужно о нём позаботиться, и будь что будет. В конце концов, не съест же он меня, когда очнётся?» С этими мыслями юный заклинатель нервно хихикнул, решительно подхватил раненого на руки и понёс к телеге.

(・ω・)

Мобэй пришёл в сознание, лёжа на чём-то относительно мягком, скорее всего, на кровати. По давней привычке он не стал сразу открывать глаза, сбивать ритм дыхания и тока ци. Вдох, выдох. Прислушаться. Запахи человеческого жилья, немного комковатый матрас под спиной, влажная тряпка на лбу, еле слышный шум разговоров снизу. Похоже, таверна. Безопасно. Жарко только. Спина немного ноет — ах да, гуев дротик — и лёгкая лихорадка. Ничего серьёзного. Хотя что можно считать «серьёзным» после уже пережитого? Течение ци неровное. Ну, это исправимо. Резерв непривычно ужался, хоть и наполнен почти до краёв — силы наследника не сравнить с наследственной мощью полноправного короля Севера… Ладно. С этим можно работать. Самое главное — Цинхуа. Живой и здоровый. Мобэй уже и забыл почти, каким его заклинатель был в этом возрасте… Но где же он? Мобэй-ван, принц демонического Севера, открыл глаза и обвёл взглядом комнату. Деревянная мебель, ожидаемо скудная обстановка — и никого. Он приподнялся на локтях, заглядывая за ширму с бадьёй, прислушиваясь к шумам за дверью, к потокам ци — пусто. Дыхание стало поверхностным и частым, сердце тоже застучало быстрее. «Где Цинхуа, что с ним? С ним же ничего не могло случиться? С ним ничего не должно было случиться!» Мобэй резко сел, но встать уже не смог — в ушах противно зазвенело, комната качнулась, в глазах начало темнеть… Дверь распахнулась, пропуская стройную фигурку с подносом еды в руках, окружённую знакомым облачком лёгкой ци. Цинхуа! Мобэй рванулся вперёд, ухватил вошедшего юношу за рукав, дёрнул и молча сжал в объятиях. С грохотом выпал из рук поднос. Колени демона облегчённо подкосились, он выдохнул и осел на колени посреди комнаты, удерживая в объятиях слабо сопротивляющегося подростка и привалившись спиной к кровати. Цинхуа копошился в его руках, толкал ладошками в плечи и что-то тараторил, но Мобэй не разбирал слова за грохотом собственного сердцебиения. Под широкими ладонями заполошно стучало сердечко его маленького заклинателя. Жив. Цел. В безопасности. Постепенно они оба начали успокаиваться. Цинхуа уже не трепыхался, а просто положил свои ладони на грудь демону и уставился на него испуганно и восхищённо, хлопая ресницами из-под чёлки. Кончики ушей Мобэя слегка поголубели. «Ох, позорище. Совсем отвык от юношеской порывистости, не сдержался, напугал. А как сдерживаться-то, когда он такой?» — Господин демон, господин демон в порядке? Этот ничтожный так перепугался. Господину демону что-то нужно? Есть вода, и этот ничтожный принёс поесть, только всё рассыпалось, но этот ничтожный может принести ещё… — Воды. — Мобэй неохотно разомкнул руки. Он сидел бы так, с Цинхуа у самого сердца, хоть весь день. Но ведь снова испугается, нельзя. Надо всё сделать как должно, приручить, успокоить. Юноша метнулся к столу, налил воды в чашку, поднёс. Тёплая, аж противно. Но это такие мелочи — капля ци, и холод приятно прокатывается по горлу. Впрочем, из рук своего Цинхуа Мобэй выпил бы и кровь алопламенного змееястреба, которой можно было узоры на металле травить. — Ох, здорово-то как придумал господин демон. В такую погоду холодная водичка в самый раз будет. Ещё, ещё глоточек остался, вот так. Господину демону лучше? Постоянное вежливое именование и самоуничижение начинали выводить его из себя. От подданных, подчинённых такое воспринималось как должное, обыденное. Однако от Цинхуа он почтительности не хотел. Теперь уже не хотел. Но по имени его Цинхуа никогда его не звал… Хотя да, сейчас заклинатель этого имени даже не знает. Нужно представиться. — Мобэй-ван из рода Мобэев. Наследник Севера. Имя в быту Мо Бай. — Ох. Этого ничтожного зовут Шан Хуа, внешний ученик пика Аньдин ордена Цанцюн. У достопочтенного принца Мо очень красивый титул, «Пустынный Север». А на севере Демонического Царства и правда сплошные пустоши? — продолжал болтать Цинхуа, помогая демону приподняться и сесть на край постели. «Хмм, Хуа? Ах, да. Он же ещё не наследник пика. Ну, это дело наживное». — Ещё есть леса. — А какие дела привели достопочтенного Мобэй-вана в Царство Людей? Этот ничтожный вырезал из раны дротик и перевязал её, и ещё мазью смазал, целительной. Таким оружием пользуются заклинатели Дворца Хуаньхуа, достопочтенный принц поссорился с ними?.. — осмелевший заклинатель сыпал вопросами и одновременно споро собирал с пола и кровати, обтряхивал и складывал обратно на поднос разбросанные паровые булочки. — Шан Хуа, — Мо Бай нашарил на покрывале откатившуюся булку и раздражённо заткнул ей болтающий рот, — зови по имени. Пока Цинхуа нервно жевал, демон осторожно откинулся на кровати и закрыл глаза, сосредотачиваясь на изрядно поблёкших и спутанных воспоминаниях о случившемся до их встречи и необходимости связно выдать информацию: — Собирал сапфировую горечавку на землях Хуаньхуа. Окружили, ранили. Ушёл тенями. К Тяньгуну вышел случайно. Мобэй замолчал, потянулся к Цинхуа и провёл ладонью по волосам, окончательно растрепав пучок. Тот чуть порозовел, заглотил остаток булочки и уставился с забавно приоткрытым ртом. Сейчас Мо Бай, как никогда, понимал своего более удачливого двойника. Тот Король Севера беззастенчиво баловал своего маленького консорта, невзирая на присутствие людей, демонов и даже Цзюньшана — гладил по голове, прижимал к груди, подсовывал между бесконечных свитков чашку с лапшой… Заклинатель в ответ фыркал, румянился и надувал щёки в стеснении и притворной обиде. А потом таял в прохладных, но таких уютных объятиях супруга и нежно поправлял сапфировые бусы в брачных косах. Теперь и у этого Мо Бая был шанс заполучить своё невозможное кареглазое счастье… — Шан Хуа молодец. Спас этого Мо Бая. Чего Шан Хуа хочет в награду? — и чуть приподнял бровь вопросительно. Юноша поёрзал на кровати, бухнулся на пол и склонился в земном поклоне. Мобэю пришлось снова сесть, чтобы его видеть. — Мо Бай заступился за этого Шана. Раньше никто никогда не говорил обижавшим Шан Хуа шисюнам пойти прочь. Этому Шану не нужна награда, — юноша шмыгнул носом, — потому что он не мог бросить Мо Бая после такого, ведь Мо Бай такой благородный, и такой, такой красивый… — осознав, что ляпнул, Цинхуа зажмурился, зажал рот обеими ладошками и резко, весь разом покраснел. — Мн? — поощрил его ледяной демон. Цинхуа уронил руки, и закусил губу, собираясь с духом. Потом подался вперёд, обнял колени Мобэя, уткнулся в них головой и проговорил торопливо, почти неразборчиво: — Можноябудуследоватьзавамидоконцасвоейжизни? Мо Бай едва не вздрогнул, вспомнив, каким был этот самый конец жизни его маленького заклинателя. Но теперь это было уже не важно. Этого уже не повторится. Он скорее умрёт сам, чем поднимет руку на Цинхуа ещё раз… Он обхватил смущённое лицо Цинхуа ладонью и приподнял. Из-под чёлки на него смотрели широко распахнутые глаза цвета янтаря на солнце. — Тогда уж до конца моей, — торжественно ответил он.

(・ω・)

Шан Хуа упоённо шуршал по хозяйству и не менее увлечённо думал. Ещё никогда его труд, пристойный ученику Аньдин, не был таким не-скучным. Если прикинуть, за сегодняшний день он успел сделать кучу всякого разного… И влипнуть по самую макушку! Начать с простейшей миссии по доставке книг на Цинцзин, которая полетела к болотным гуям, когда навстречу их телеге вышел из-под деревьев демон. Настоящий! Священный! Демон! Шан Хуа при воспоминании об этом потряхивало от страха перед мощью демонического совершенствования и тяжестью ауры, но одновременно сердце сладко ёкало — ведь вся эта мощь была проявлена для того, чтобы защитить его! Его, тихого и неказистого, с невысоким совершенствованием и откровенно никакими навыками владения мечом внешнего ученика Пика Аньдин! Шан Хуа до сих пор недоумевал, зачем он сдался знатному демону (как в его собственных фантазиях, право слово!). Ни в бой послать, ни шпионить за коварными врагами. Если подумать, что мог бы доложить демону Шан Хуа? Как часто закупали румяна для прихорашивания сестрицы на Сяньшу? Сколько тренировочных манекенов разломали в щепки за седмицу неграмотные обезьяны на Байчжане? Или который трактат нынче зубрили книжники пика Цинцзин? Шан Хуа смешливо зафыркал. Нет, такой недотёпа сгодится разве что в прислужники: принеси, подай, не путайся под ногами. Демон оказался тяжело ранен, так что Шан Хуа плюнул на поиски разбежавшихся шисюнов (как они орали, а? а что у него самого ноги отказывались тело держать, так никто не докажет!). Вместо этого он взгромоздил своего бессознательного заступника в телегу поверх ящиков с книгами и, шалея от собственной, неизвестно откуда отросшей наглости, вернулся в Шуанху, сняв комнатушку в таверне. Хозяину таверны пришлось соврать, что везёт бродячего заклинателя, доблестно отбившегося от демонов. Зато на комнату тратить серебрушки из тощего кошеля не пришлось, сумел уговориться за стопку самодельных талисманов, отпугивающих всяких насекомых. Мелочь, а приятно. Запершись в комнате и уложив ледяного демона в единственную кровать, заняться ранением удалось уже всерьёз. Заковыристые лепестки дротика не позволили вытянуть его так — пришлось доставать нож и трясущимися руками вырезать по живому мясу. Жуть какая! Он боялся, что демон очнётся от боли и прибьёт его, не разобравшись, но обошлось. К счастью, крови натекло не так уж много, и наложить повязку удалось вполне пристойно. А потом, потом — стоило отлучиться за паровыми булочками (что? да, и демону, и самому Шан Хуа кушать нужно, и желательно каждый день!), как по возвращении очнувшийся ледышка сцапал его и прижал к себе, окутывая своей холодной аурой. Он сначала перепугался очередной раз, но уже не так чтобы сильно (привыкать, что ли, начал?). Ну, поорал, поотбивался, да всё без толку. Мышцы у его демона были ого-го! Но он догадался, что демонюка тоже чем-то напуган, вот и вцепился. А потом уже и сам Шан Хуа, пока успокаивал этого большого и страшного, оценил степень уютности объятий. Демон был весь такой прохладненький, надёжный и пах первым снегом. Так что в голове у него всё взболталось окончательно, и он, как всегда бывало от нервов, начал болтать со страшной силой, да ещё и всё подряд. Эх, Шан Хуа, попадёшь ты так когда-нибудь, как кур в ощип. Думай впредь, с кем говоришь! Спрашивать у демона, а не поссорился ли он, случаем, с орденом праведных заклинателей! Ну да обошлось, не таким грозным оказался демонический принц, как ожидалось. И да, целый принц! Благородный! Сильный! И такой красивый! Вааах! И покровителем стать согласился, хоть Шан Хуа и сам не понял, как у него эта просьба изо рта вылетела! А ещё они ели булочки, вместе, и Мобэй-ван с ним поделился, и разрешил называть просто по имени, Мо Бай, вот так! А теперь Шан Хуа хлопотал по хозяйству. Сбегал за большущей миской тушёной свинины, придавить сверху булочки, мням! Натаскал воды в бадью. Мо Бай всё же северянин и от жары страдал куда больше, чем он сам. Так что нырнул демон в холодную водичку остужаться. От его ци в бадье аж ледяная каша поплыла, бррр. А Шан Хуа тем временем его одёжки шёлковые, на спине подранные, простирнул и вот, зашивать сел. Он это хорошо умеет, пригодилась наука Аньдин! А как закончит Мобэй-ван с помывкой, ещё рану заново перевязать нужно будет.

(・ω・)

Холодная ванна освежила Мо Бая, помогла сбить жар и прояснить мысли. Теперь пришло время для второго этапа хитрого плана, присоветованного ему стратегом Шэнь Цинцю. Валяющийся на столе цветочный дротик невинно поблёскивал, но Мобэй из рода Мобэев за долгую прошлую жизнь неоднократно успел убедиться на собственной шкуре, что подручные старого лиса лао Гунчжу любят использовать яды не меньше клана Ша. И спотыкающееся течение ци в его собственных меридианах это подтверждало. Что ж, всегда есть больше чем один способ ободрать кота. На этот раз он не собирался ждать, пока кровь священного демона медленно переборет отраву. Теперь у него был тот, кому можно довериться и попросить о помощи. Из-за ширмы, где стояла бадья с водой, Мо Бай вышел в одних штанах. Не так жарко, да и перевязку делать удобнее. Проходя от ширмы к кровати, он будто бы мимоходом прихватил со стола дротик, сел и начал крутить его в пальцах. Пока Цинхуа возился за спиной, промакивая рану своими мазями и закрепляя повязку, он молча ждал, чтобы не отвлекать сосредоточенно сопящего заклинателя. И только после спросил: — Как выглядит рана? Мне не видно. — Умм, должен огорчить достопоч… эм, Мо Бая. Края сильно покраснели и распухли, — тонкие пальчики сочувственно коснулись спины, — Мо Баю очень больно? — Не особо, — демон равнодушно пожал плечами, — но такое состояние… И течение ци нестабильно. Похоже, оружие было отравлено, иначе рана уже успела бы затянуться, — Мо Бай поднял дротик на ладони. — Ох, это совсем, совсем нехорошо! — Цинхуа вскочил и забегал по комнате. — Что же делать? Целителя для священного демона в Царстве Людей не найти… — Всё проще. Яд можно вывести. — Как? — весь в трепетном ожидании, Цинхуа вскинулся, вытянулся звенящим на ветру стеблем бамбука. — Парным совершенствованием. Повисла тишина. Мо Бай с удовольствием наблюдал, как его Цинхуа медленно заливается краской и всё шире раскрывает глаза. — Э-этот Шан не ослышался? М-Мобэй-ван сказал п-про п-парное с-совершенствование? — Мн, — слегка кивнул демон. «Какой же Цинхуа милый, когда так смущается». — Н-но где же этот Шан найдёт для Мобэй-вана демоницу? А-ах, мой принц издевается над бедным заклинателем! — новый забег по комнате. Мо Бай втихомолку надеялся, что Цинхуа разгонится достаточно, чтобы пробежаться по стенам и потолку. — И это мой принц называет «проще»? — патетически воздетые к небу руки. Какая прелесть! — Зачем демоницу, если есть Шан Хуа? — вопросительно склонил голову набок Мо Бай, с трудом удерживая на месте уголок губ, упрямо вздергивающийся в улыбке. Но реакция юного заклинателя на эту фразу оказалась неожиданной, как ведро кипятка на голову — Цинхуа опустил плечи, отвернулся и грустно вздохнул: — Вот теперь мой принц точно издевается. Разве этот ничтожный может подойти принцу для такой цели? — Почему нет? — уже совершенно серьёзный, демон осторожно поднялся с кровати, подошёл к своему человеку и повернул за плечо, заглядывая в лицо. — Но ведь мой Принц такой, такой!.. Мо Баю нужна девушка, нежная и прекрасная, как радужная лунная орхидея, или гибкая и опасная, как пепельная ласка-пантера… — Цинхуа выводил руками в воздухе что-то плавно-изогнутое, когда Мо Бай поймал его ладошки в свои. — Чушь. А-Хуа вполне устроит этого Мо. — Правда? Но… — взгляд карих и синих глаз встретился. Мо Бай перехватил обе руки Цинхуа в одну свою, второй придержал округлый подбородок, наклонился и решительно запечатал поцелуем рот ученика Аньдин.