Игра в прихоть

      Надежды на то, что он так быстро согласится, не было. В конце концов, поездка предполагала не увлекательное путешествие по токийским окраинам, где каждый поворот может остаться приятным впечатлением, а в завершении нее — встреча заката на капоте машины в обнимку. Да и Наруто был уверен, что скорее на второе предложение получил бы жесткий отказ в самой грубой форме, чем на просьбу составить компанию в дороге до кладбища. Он был искренне благодарен Саске за простое «давай», не рассчитывая на пламенные речи и колоссальную поддержку.       Радовало, что новый Саске вернулся полгода назад, а они даже умудрились наладить общение. Конечно, к этому обязывала работа: Итачи потребовал адекватных отношений в офисе, а за их пределами — «хоть убивайте друг друга». Но даже вне серых стен с холодным потолочным освещением Наруто и Саске сумели снова найти общий язык. Вернее, этого добился Наруто долгим и упорным трудом. Он ежедневно напоминал о своем существовании, звонил и писал, заезжал после работы и напрашивался на чай. Это не всегда заканчивалось сексом, точнее — никогда. Секс случался в самых неподходящих для того местах, поэтому Наруто по-особенному ценил и берег моменты их уединения.       Словно самой интимной на свете вещью стали разговоры.       Он знал, что Саске сильно изменился. Он упрямо верил, что сможет все вернуть назад, что ему хватит сил выдержать этот переломный момент и понять, что произошло с Учиха за восемь месяцев. Но Саске в свою голову его не впускал, отгораживаясь всякий раз, когда речь заходила об этом. Только он не сумел скрыть от Наруто и тоску в глазах, и неловко брошенные фразы, красными нитями тянущиеся из прошлого, по которым можно было идентифицировать его прежнего. За них Наруто и цеплялся, упрямо не признавая того, кто пришел на смену его самого близкого друга.       Не было никаких объяснений в чувствах, общих планов на будущее. Как и разговоров о сексе и их связи вне самого полового акта. Только в моменте в Саске пробуждались какие-то желания, зачастую подаваемые под соусом игры, против которых Наруто идти не мог. И не хотел. Но получилось восстановить хрупкое подобие взаимодействия, когда на работе Саске учитывал мнение Наруто, когда звонил на выходных, если становилось скучно, когда мог просто предложить пройтись и помолчать. Вот эти моменты Наруто с нетерпением ждал и всегда на все соглашался, лишь бы подобраться поближе, лишь бы остановить на мгновение время и сохранить его в памяти. Лишь бы Саске ничего не заподозрил.       Поэтому ему хотелось ощущать рядом присутствие именно Саске, когда он во второй раз после освобождения решил посетить могилу опекуна. Джирайя просил не оплакивать его, и вряд ли он бы одобрил частые визиты к своему надгробию, но Наруто чувствовал, что ему это необходимо.       Первой своей серьезной покупкой после совершеннолетия Наруто считал машину, которую полюбил до безумия. Новый свежий «Жук» самого оранжевого цвета из возможных. Он относился к ней до невозможного нежно, а за руль позволял садиться только Саске — Наруто его и учил водить. Саске был довольно способным — несмотря на внешнюю незаинтересованность, уроки друга он слушал внимательно. И Наруто думал, что когда-нибудь они начнут вместе уезжать на выходные, чтобы вновь побыть наедине и что-нибудь обсудить.       — Мне кажется, мы тут бывали, — сказал Наруто, когда с левой стороны за окном пробегала вереница полей с пушистыми цветами. Его руки бессознательно крепче сжали руль.       Саске посмотрел в ту же сторону и убавил звук на магнитоле.       — Итачи нас по всем полям в окрестности таскал, — ответил он, — мог и сюда завезти. Не помню.       — Да нет, точно...       — Да, — Саске кивнул. — То дерево помню.       Они еще некоторое время смотрели в сторону полей, пока трасса не увела машину вправо, оставляя раскидистые цветочные покрывала позади. Почему-то в душе стало спокойнее от мысли, что у них сохранились одни воспоминания на двоих. На этой почве Наруто, рискуя провалиться на каждом шагу, стал кропотливо вести игру в «А помнишь..?», добиваясь от Саске положительных ответов. Это «помнишь» было единственным, что у них осталось — старые светлые пятна из прошлого, потому что новые в настоящем Саске создавать не хотел. Действия и предположения Наруто становились увереннее с каждым ходом — Саске расслабился, проявил участие, заулыбался и даже стал перебивать. Наруто впервые за слишком долгое время услышал его смех. Игра продолжалась до тех пор, пока не показалось новое поле — усеянное газоном и могильными плитами. Ровными рядами, один к одному.       Место своим однообразием не манило, а отталкивало. Или Наруто просто не хотел идти туда, ощущая себя единственным выбивающимся из окружающего пространства живым сгустком энергии. Это кладбище не было жуткой иллюстрацией из детской книжки про ходячих мертвецов, оно было симметричным, серым и шаблонным.       Словно в абсолютном сходстве каждого камня с предыдущим сохранялась какая-то традиция.       Наруто припарковал машину чуть дальше от дороги под деревом, откуда все равно прекрасно прослеживалась трасса и съезд. Густые ветви бросили на лобовое стекло ажурные тени, которые мягко легли на лицо Саске, делая его снова чуть более отдаленным, чем каких-то полчаса назад. Наруто нервно тарабанил пальцами по рулю, собираясь с духом, и лишь присутствие Саске немного успокаивало. Он и в предыдущий раз был здесь с Учиха, но с другим.       — Пойдем.       Наруто отстегнул ремень безопасности, который, как он только сейчас заметил, Саске даже не пристегивал. Учиха не пошевелился — вперил в него удивленный взгляд и приподнял брови.       — Об этом речи не шло, добе, — ответил он, кивая в сторону кладбища.       — Ты ведь согласился, — Наруто уставился в ответ, чувствуя, что Саске-то должен был понимать, что весь путь они проделают вместе.       — Нет. На это я не соглашался.       — Ты сказал...       — Я сказал, что составлю тебе компанию по дороге на кладбище, и вот мы здесь. Дальше сам, — Саске достал телефон, переключая все внимание на дисплей, но, не выдержав тяжелого синего взгляда, снова посмотрел на Наруто. — Давай. Иди, поговори с плитой, поплачь, я здесь подожду.       — Не веди себя как ублюдок, теме, — выдохнул Наруто. — Ты можешь просто побыть рядом?       Пока они, не моргая, смотрели друг другу в глаза, Наруто прикусывал язык, чтобы не выпалить: «Это моя прихоть».       Но это не было прихотью. Это было всего лишь просьбой, желанием... надеждой?       Саске прищурился, будто прочитал мысли, и обернулся назад: дорога редко проносила мимо проезжающие машины.       — Ладно, я пойду, если сыграем, — Саске снова откинулся на спинку сиденья, выжидающе смотря своими черными, прожигающими до самого мозга, глазами.       «Только не это»       — Называй действие.       — Ты знаешь.       — Конкретнее.       Саске усмехнулся.       — Трахни меня.       Наруто спрятал лицо в ладонях, надеясь услышать, что все глупая шутка. Или без слов, просто звук хлопнувшей двери, и увидеть Саске, который нетерпеливо пинает траву. Но он сидел рядом и дышал так самодовольно, словно воздух передавал ему вибрацию рук, которую Наруто ощущал своим лицом.       Саске делал это постоянно — давал иллюзорную надежду на спокойствие и нормальность. Вот они ехали и открывались, и вот спустя несколько минут ему снова остается смотреть на запертую дверь и слышать, как голос Учиха издевательски его подначивает. Наруто не занимался сексом с Саске, он механически вколачивался в него, ощущая настоящее опустошение сразу после того, как кончит. Иногда казалось, что это все, что ему доступно рядом с Саске — изливать себя физически, не наполняясь эмоционально.       Наруто верил, что справится с этим. И до чертиков боялся проиграть. Но спокойствие и тепло, к которым он тянулся всем нутром, рядом с Саске были непостижимы.       — Что будет, если я когда-нибудь откажусь исполнять твои прихоти? — спросил Наруто, намеренно избегая «сейчас». Он снова встретился взглядом с глазами Саске, желая хоть немного понять его. Не только позицию, но и перемену настроения, и мысли, и мотивацию.       — Ты проиграешь, — сразу ответил Саске. Он явно не раз думал об этом.       — И что?       — Мы оба знаем, что ты не любишь проигрывать.       — Что, если я буду готов проиграть?       На мгновение они оба замерли, и только ветвистые тени осторожно гладили бледное лицо Саске.       — Значит, игра будет окончена.       — И все?       — Это будет конец игры, Наруто, — повторил Саске. И Наруто был уверен, что дальнейшие объяснения ему не нужны.       Его руку, потянувшуюся к двери, перехватила рука Саске.       — Нет, — предупредил Учиха. — Я загадал действие. Уйдешь сейчас — проиграешь.       Пустой черный взгляд, в котором не было ни единой эмоции. Лицо родное, но чужое. Губы искусанные, и пропитанные горьким никотином трещинки. Наруто цеплялся за них своими, будто утопающий. Хотел хотя бы так добиться своего. Ответы на поцелуи от Саске никогда ничего не гарантировали, но Наруто не умел по-другому — ему было необходимо всегда сперва почувствовать вкус. И в такие моменты он ощущал, как щека начинает пульсировать жаром, словно по ней снова прошлась хлыстом ладонь.       Саске вымученно выдохнул прямо в губы и отклонил голову назад, разрывая поцелуй. Наруто изо всех сил старался ничего не замечать, он действительно не хотел осознавать происходящего.       — Что ты делаешь? — выдохнул ему в висок Саске, когда влажные губы сомкнулись на острой и обтянутой белоснежной кожей ключице.       — Целую тебя. Ты ведь сказал: «Секс»...       — Я сказал: «Трахни», — перебил Саске. — А ты мне рот облизал. Если тебе некуда деть язык, то я знаю одно отличное место.       Наруто услышал усмешку. Его руки обвили талию Саске настолько, насколько это было возможным. Выдыхая горячий воздух, пропитанный обидой и отчаянием, в чужое плечо, Наруто не знал, каким способом удерживать себя от слез. В небо сейчас не посмотришь.       — Блять, Наруто, если ты собрался реветь на мне...       — Заткнись, пожалуйста, теме, — Наруто не собирался реветь, он просто начал это.       Ощущалось все именно так, как Наруто долгими ночами представлял себе: он не может связать слов, но Саске все понимает и без них, бездумно гладит по волосам, Наруто давится всхлипами и задыхается от слез, а одежда самого близкого и родного человека медленно покрывается теплым мокрым пятном в том месте, где Наруто прячет лицо. И боль отступает от мягких касаний Саске.       Только боль не отступала, а Саске его не гладил. Он сидел, раскинув руки в стороны, словно брезговал дотронуться ими до друга. Наруто не видел его лица, но был почти уверен, что на нем застыло отвращение.       — Ты как девчонка, — подтвердил Саске, дергая плечом. — Надеюсь, ты закончил, потому что у меня уже не встанет, спасибо.       — Блять, да заткнись ты! — Наруто до боли впился пальцами в бока Саске, наутро останутся синяки. С его кожей всегда такое происходило.       Саске зашипел.       — Истеричка... потрахаться с тобой из жалости?       Наруто с рыком разжал руки и оттолкнул Саске к двери. Он никогда не бил левой, но сейчас только ей было доступно больше пространства — костяшки врезались слишком жестко в мягкую кожу, встретившись со скулой. Саске затылком ударился о пассажирское стекло, по которому мгновенно расползлась паутинка с алым пятном в центре. Жаль стало в тот же момент. Наруто все еще плохо видел из-за слез, но, кажется, взгляд Саске — хищный и остервеневший — он рассмотрел отчетливо.       — Все? — выплюнул Саске, даже не пытаясь дотронуться до собственного лица, где под глазом вот-вот начнет наливаться синяк.       Наруто и сам не смог бы объяснить, зачем ударил второй раз. Лишь новая волна гнева из-за насмешки в черных глазах смутно напоминала, что это правильно. Что нужно бить до тех пор, пока тело соперника не обмякнет. Пожалуй, Саске пропустил еще три или четыре удара, прежде чем Наруто остановился, вновь услышав звук разбитого стекла, звоном разлетающийся по памяти. На этот раз это было не зеркало.       На разбитой губе каплей выступила кровь.       — Тебя это заводит, а? — усмехнулся Саске. — Я мог бы подыграть, хочешь? У меня тоже встал, если честно, — он рванул вперед, и Наруто не успел среагировать — зубы с ярким металлическим вкусом впились в его губы, а он только и смог, что ответить на ненормальный поцелуй, сравнимый с безумным укусом.       Рука Саске почти до боли сжала пах, а сам он довольно замычал, но Наруто не мог осознать, в какой момент у него появилась эрекция. И ненормальность происходящего, когда рука дернула ручку двери, впуская внутрь прохладный утренний воздух, и толкнула единственную между ними и улицей преграду; когда они едва не вывалились наружу, не размыкая поцелуй; когда Наруто содрал джинсы Саске до колен, а его самого прижал лицом к холодному стеклу заднего пассажирского окна; когда сквозь свою злость и слезы неровным, но быстрым темпом вколачивался в Саске, игнорируя крики, — осознать это было невозможно. Все происходило на уровне животных инстинктов, где размывались грани правильного и человеческого, оставляя место только физическому желанию.       Он лишь сильнее сдавил рукой перекрещенные над поясницей запястья, когда услышал, что крик Саске стал рычащим стоном, увеличил темп и натянул черные волосы на затылке так, чтобы приблизиться к его уху.       — Я ненавижу тебя, — прошептал он на последнем перед оргазмом выдохе.       — Я знаю, — ответил Саске и еще громче застонал, ощутив, как хватка с запястьев переместилась на член, доводя рваными рывками до одного оргазма на двоих.       Саске делал это постоянно — давал иллюзорную надежду на спокойствие и нормальность. Он точно знал, какая власть имеется в его руках, он точно знал, какие струны души Наруто нужно натянуть, чтобы все закончилось так, как хочет он. Лишь Наруто оставался единственным игроком, которому не объяснили правила игры: он бы все отдал, чтобы понять, почему Саске ведет себя подобным образом.       До могилы Джирайи он добрался в одиночестве. У белой мраморной плиты, покосившись, стоял жухлый букет белых лилий. Не высохший, значит, кто-то посещал могилу не так давно. А Наруто закусил губу, сжав пустые руки в кулаки.       — Слушай... наверное, все не так просто, да? — Наруто смотрел на выгравированные в камне кандзи, но мутная пелена не позволяла их прочитать. Спиной он чувствовал тяжелый взгляд черных глаз — он точно знал, что Саске стоит там, у капота машины, привалившись к оранжевому металлу, и курит. — Я обещал, что мы будем счастливыми, но я не знаю, как этого добиться. Мне нет покоя без него, а он точно тянется ко мне, — голова опрокинулась назад сама, рефлекторно, а глаза старательно смотрели вверх. — Я люблю его до боли и не знаю, могут ли эти чувства быть иными. Я боюсь говорить с ним, потому что ты оставил меня, когда я признался... о чем ты думал перед смертью? Тебя добило то, что я такой? — глаза обожгло соленой влагой, и Наруто согнулся пополам, пряча лицо в сгибе локтя. Он чувствовал фантомное — желанное — касание рук Саске на лопатках, но знал, что если обернется, то увидит только одинокие могильные плиты. — Мне совет твой нужен, понимаешь? Я не могу сам с этим разобраться, он не поддастся мне...       В кладбищенской тишине разносились по воздуху только сдержанные всхлипы и дрожащие просьбы. Наруто просил помочь ему, просил наставить на правильный путь, просил понять и простить. Каждая его мысль заканчивалась мольбой о прощении — прощении за то, что вывалил правду, которая стала последней каплей в битве со смертью. Наруто верил, что сердце опекуна проиграло бой в тот самый момент, когда он решил открыться. И как бы Джирайя ни пытался его поддержать, он умер на следующий день после откровения.       — Я... блять. Просто прости меня, ладно? — снова повторил Наруто. Он растер слезы по опухшим и покрасневшим глазам, собирая все хлопковой тканью рубашки. — Я не принес тебе цветы, но я не забуду их в следующий раз, хорошо? Надеюсь, к тебе приходят хорошие люди, — он кивнул на лилии, из которых уже давно утекла вся жизнь и цвет. — Ладно, я пойду. Мы... мы будем стараться. Я уверен, он тоже этого хочет. Саске тянется ко мне, я это чувствую, просто нужно больше времени. Ладно, — пальцы погладили холодный уголок плиты. — Пока.       Он посмотрел на кандзи с глубокой надеждой.       Будто хотел доказать куску камня, что контролирует свою жизнь.       Будто хотел показать, что они могут быть счастливы. Он ведь обещал.       * * * * * * * * *       Саске мог быть каким угодно: несносным, заносчивым, высокомерным, грубым — любым. Вчера, сегодня или в любой день, когда его душе будет угодно. Учиха Саске был сотворен не только лишь из негативных черт характера, вовсе нет, иначе Наруто не стал бы так долго и упорно искать его расположения, но сейчас анализу подвергались только качества этой стороны личности друга.       Саске мог быть каким угодно.       Но Саске никогда не был предателем.       Ни разу в жизни, начиная с возраста, когда еще можно было ненароком обмочиться во сне, он не давал Наруто повода сомневаться в своей честности. Наруто бы жизнь на кон поставил, уверенный, что Саске вообще не способен на нечто подобное.       Однако на его кухне сидел призрак прошлого, а от самого Саске разило принесенным спиртным — дешевым и с нотками ореха или каким-то древесным оттенком. Хотя, возможно, это уже смешался табак и одеколон, или просто Наруто не мог рационально соображать. Ни в моменте, ни спустя несколько минут в своей машине, где он оказался, молча уходя из квартиры.       Саске не звал его по имени, не просил вернуться и выслушать, а за спиной только тихо щелкнул замок.       Теперь же, сидя на диване в своей квартире и не включая свет, Наруто пытался найти ответ на вопрос: когда он снова не заметил того, что происходило вокруг? Губы изнывали от боли, но зубы продолжали разрывать свежие ранки. Саске не просто впустил на свой порог Суйгецу, который готов был жизнь положить, лишь бы упечь Наруто за решетку, — он еще и пил с ним милосердно и без снисхождения, как со старым другом.       Телефон не подавал признаков жизни, словно Наруто не был тем, кого предали. Он бы хотел посмотреть на лицо Итачи, если бы тот увидел развернувшуюся в квартире Саске картину. Или брат был в курсе? Наруто бы этому не удивился — Итачи никогда не занимал ничью, кроме Саске, сторону. Младшему Учиха гордиться бы своим положением: заручиться покровительством Итачи — дорогого стоит, только Наруто вовсе не радовала такая близость братьев, ему бы хотелось самому получить хоть немного поддержки.       В телефонном справочнике не нашлось ни одного имени, которому можно было позвонить в четыре утра. Палец машинально крутил список вниз, останавливаясь на мгновение, чтобы вновь перебрать все контакты в алфавитном порядке.       «Гаара» — стыдно, потому что звонит только тогда, когда нужно решить проблемы, напичканные эмоциями и нерастраченными к Саске чувствами.       «Итачи» — бесполезно. Наруто все еще не мог понять, на каком уровне доверия они находятся, путая прошлые поступки брата Саске с тем, что он делал, когда младший Учиха уже вернулся. Наруто никогда не понимал, как Итачи к нему относится. И понимать не собирался.       «Ли» — страшно. Наруто бы никогда не смог признаться себе, что считает Ли своим другом, но не может раскрыться перед ним. Словно парень оставался частью нормальной жизни Узумаки, где он не пытался добиться взаимности от Саске, а работал тренером и получал знаки внимания от посетительниц.       «Неджи» — никогда. Он первым бросит горсть земли на могилу Наруто и последним уйдет с кладбища, замыкая процессию. Чтобы удостовериться, что Наруто точно не восстанет из мертвых.       «Саске» — причина всех бед.       «Тентен» — недостаточно близки. Она видела только улыбчивого парня с работы, который умеет подбодрить даже в ситуации тотального пиздеца, взять на себя вину, прикрыть собой от начальства. Ей не нужны предрассветные звонки и сумбурные излияния чувств, ей нужен коллега, который позитивом заряжает каждый квадратный метр спортзала.       «Хината» — возможно, но лучше отложить. Они бы, конечно, друг друга поняли, ведь люди, которых они любят, оказались полнейшими ублюдками, но, пожалуй, могут возникнуть некоторые трудности.       «Шикамару» — почти не знакомы.       Без внимания остались только два имени — в начале и в середине. Если на один звонок Наруто бы получил ответ, то второй контакт оставался недоступным вот уже почти шесть лет.       Сняв с себя одежду, Наруто принял вечерне-утренний душ и почти сразу уснул, как только позволил телу расслабиться на смятой простыне, все еще хранившей запах Саске. Той ночью он не смог бы позвонить Джирайе и не захотел — Сакуре.       Утром он все-таки набрал Гааре. Их сеанс состоялся на несколько дней раньше из-за поездки к Хинате, поэтому в воскресенье друг не планировал увидеть на своей кушетке беспокойного пациента, но он все же пришел вне очереди и снова заполнил своим присутствием кабинет.       — Мне кажется, что я бы меньше удивился, если бы он на кухне труп прятал, честное слово, — продолжал возмущаться Наруто. Дав волю мыслям, он уже мог больше не вариться в них, а плескаться во все стороны. И неважно, что на этот счет думал сам Гаара. — Какого хуя они продолжают общаться? Они всегда поддерживали общение?       Гаара тихо стукнул ручкой по столу, прервав запись, и подпер ладонью подбородок.       — Мм, сейчас позвоню Саске и спрошу, — протянул Гаара, пытаясь скрыть зевок в руке.       Наруто послал ему взвинченный взгляд, и психолог спокойно добавил:       — Потому что ответ есть только у Саске.       — Конечно, у него есть ответ, — фыркнул Наруто, — у Саске все есть. И ответы, и прихоти, и он у себя на первом месте. Но Суйгецу, серьезно? Я, блять, чуть молодость за решеткой не провел, а он...       — Что тебя злит, Наруто? Тот факт, что Суйгецу хотел тебя посадить? — зеленые глаза сканировали реакцию сердящегося лица. — Или то, что Саске не был благодарен тебе за самопожертвование? Ведь, если посмотреть на ситуацию под другим углом, становится очевидным, что ты таишь на него слишком много обид, понимаешь? Ты ждешь, что он будет вести себя точно так же, как ты бы себя вел, но вы люди, разные люди. Нельзя делать что-то, ожидая подобного в ответ.       — Ты ошибаешься, — Наруто вздохнул. — Я бы хотел, чтобы он не пересекался с Суйгецу за моей спиной. Его признать он может, а меня?       — Скажи честно: ты хочешь, чтобы он был благодарен тебе за то, что ты пережил все то дерьмо, пока вы были в разлуке, и не отвернулся от него?       В ответ послышался только скрип кушетки и тихий вздох. Гаара перечитал написанное, давая Наруто возможность подумать и определиться с решением, хотя сам прекрасно его знал. Ему было важно, чтобы и друг признал это. Когда тишина затянулась, психолог решил отступить от методики, основанной на давлении, — он не любил использовать ее против Наруто.       — Значит, он не пытался объясниться?       — Нет, — оживился Наруто. — Телефон молчит, последние сообщения были от меня еще у Хьюга, тогда же я ему звонил. Я не планирую сам вытрясать из него объяснения. Сколько можно?       Гаара только кивнул. Он разбогател бы, если бы за каждый такой диалог ему давали по йене.       — Ни один корабль еще не утонул от воды, которая во вне. Все корабли утонули от воды, которая внутри них, — голос психолога контрастировал по звучанию с голосом пациента.       — Это сильно. Сам придумал?       — Лао Цзы, — с легкой улыбкой ответил Гаара, зажмуриваясь от слепящего солнца.       — Очень сильно, — еще раз повторил Наруто.       — Ты хоть смысл понял?       — Ага, — Наруто вновь заскрипел кушеткой, переворачиваясь на бок, чтобы ответить Гааре в лицо. — Главное, не захлебнуться.       Психолог сверился с часами на руке, бросив мимолетный взгляд на экран компьютера. Сеанс уже подошел к концу, но просвета в диалоге не было. Давно пора было переводить их встречи в иное русло, только Гаара, как и — он надеялся, — Наруто, нуждался в этих визитах. За всю жизнь он научился дружить лишь с одним человеком и теперь уже не знал, дружба ли это. Если Гаара откажется от роли вечного слушателя, станет ли Наруто общаться с ним просто так?       Не то воскресенье выдалось располагающим к откровенности, не то послание в печеньке, которое Гаара получил этим утром, покупая кофе, сделало свое дело, но, продолжая диалог, Гаара точно знал: он не психолог Наруто, он его друг.       — Наруто, тебе нужно разобраться с тем, что творится в твоей голове. Я не могу тебе с этим помочь, я твой друг, а не психолог. Тебе следует обратиться к другому специалисту, — встретившись со вспыхнувшими гневом и предупреждением голубыми глазами, Гаара добавил: — Саске тоже не помешает помощь. Вы оба не понимаете, чего хотите, — он вскинул руку, останавливая, — да, ты хочешь его, отлично. Но что дальше? Какой следующий шаг, если сегодня Саске явится на твой порог и предложит быть вместе до конца ваших дней?       — Он этого не сделает, — хмыкнул Наруто.       — Может, в этом и кроется причина твоей зацикленности? — предположил психолог, намеренно избегая встречаться глазами с другом. — Может, ты хочешь его, потому что тебе он недоступен? Он ведь, если я не ошибаюсь, был инициатором всего, что между вами происходит, но тогда ты был влюблен в Сакуру. И даже после близости с Саске ты не отступил в своей симпатии к этой девушке. Ты пытался... казаться правильным? Прости, Наруто, но я не могу лечить тебя. И я не могу сказать тебе, что бы сделал сам в подобной ситуации, потому что так нельзя. Все, что я вижу: твою нездоровую фиксацию на человеке, который то ли не может принять собственные чувства к тебе, то ли действительно к тебе ничего не испытывает...       — Он сказал, что...       — Я помню, да, Наруто, сказал. Действительно сказал. Словами, — Гаара постарался мягко улыбнуться. — Люди часто говорят что-то, что на самом деле не является правдой, в момент оргазма. Это ведь выплеск эмоций и все в таком духе. Я не хочу утверждать, что он случайно выдал эту фразу, а теперь жалеет, но мне кажется, что ты в пустыне заблудился и видишь лишь мираж колодца перед собой.       Наруто стих. Гаара слышал только его спокойное дыхание и гул машин сквозь закрытое окно, могло показаться, что «пациент» заснул, но его глаза рассматривали свинцовые тучи с редкими проблесками лазурного неба, пытаясь найти в них ответ. Затем он встал, и Гааре осталось только наблюдать за напряженными плечами, облаченными сероватым светом, льющимся из оконной рамы.       — Что плохого в том, чтобы верить в мираж колодца, когда находишься в пустыне? Разве надежда не позволяет не сойти с ума?       Гаара чуть сдвинул брови.       — Это и есть первая стадия безумства, Наруто, — с долей обеспокоенности ответил психолог: — Видеть то, чего на самом деле нет — ненормально. Представлять здоровые отношения, внушать себе, что они реальные — это все неправильно.       — Я же не говорю, что совсем все плохо, просто... сложнее, чем хотелось бы, — придумал Наруто, выглядывая что-то в окне. — Мне нужен способ сохранить то, что мы имеем. Почему он себя так ведет?       Гаара пожал плечами.       — Я не могу оценивать поступки человека, опираясь на данные, которые прошли сквозь призму твоего восприятия. Это неэтично, — он поджал губы, немного подумав перед следующей фразой. — Дай мне название ваших отношений.       — Сильная уничтожительная любовь, — в голосе Наруто четко слышалась ухмылка.       — Нет, не повторяй то, что я говорил. Придумай свое название.       Наруто обернулся. Его руки уперлись в подоконник за спиной, а взгляд блуждал по полу. Закусив нижнюю губу, он перебирал подходящие варианты, мысленно о чем-то сам с собой дискутируя — об этом Гаара догадался по сомкнутым бровям.       — Я не знаю, — ответил друг, — я просто чувствую его. Я знаю, когда ему больно; я принимаю весь его гнев, чтобы облегчить ношу; я хочу быть рядом, когда у нас с ним останется последний выдох. Я просто люблю его, Гаара.       Гаара свою роль палача принял уже давно — еще в тот вечер, когда уходил с крыши, видя, как его единственный друг ступает в темный омут этих отношений.       — А он тебя? — спросил Гаара и выдержал тяжелый синий взгляд: под столом он сжал руки в кулаки, оставляя ровные полумесяцы на ладонях.       — До воскресенья, — ответил Наруто, и уже через мгновение его не было в кабинете.       * * *       Все получилось глупо и не вовремя. Как в самом дебильном фильме, где главным героям предстоит выяснять отношения на лестничной площадке и делать выбор в пользу друг друга. Поэтому Саске не пошел за Наруто и не стал останавливать его. Со своей стороны Саске не сделал ничего дурного — он всего лишь открыл дверь перед старым знакомым и позволил войти. Он не планировал скрывать Суйгецу от Наруто, как не собирался афишировать его визит — Саске просто не понимал, в какое русло должен зайти диалог, чтобы он взял и выложил эту информацию.       И, конечно, ему было интересно, что случилось с человеком за эти годы, если теперь он топтался на пороге, растягивая слова на слоги и говоря что-то о «радости встречи».       Суйгецу ебанулся. Это был первый осмысленный вывод, сделанный Саске, когда они прошли в кухню. Он все еще смотрел на гостя настороженно и не забывал язвить. Все колкие фразы Суйгецу будто бы не замечал, рассказывая, что сразу после их последнего разговора решил уехать. Точнее, он дождался, когда Итачи заплатит за отзыв обвинений, купил билет на первый попавшийся маршрут, лишь бы рейс был ближайшим, и улетел. Так началась увлекательная история Хозуки Суйгецу — бывшего студента юридического факультета, который нашел себя то ли в воде, то ли в воздухе, то ли во всем живом на этом свете.       — Ты накуренный? — с подозрительным прищуром спросил Саске.       — Нет, друг, я бросил, — Суйгецу развел руками, демонстрируя свою открытость и честность. Заодно Саске кивнул в благодарность — за возможность оценить состояние вен.       — Я тебе не друг, — все-таки добавил Учиха. Он не спешил притрагиваться к спиртному, принесенному незваным гостем, как и подавать ему хотя бы один бокал. Саске ждал, когда Суйгецу предоставит ему повод вышвырнуть его за дверь.       И даже это Хозуки не одарил своим вниманием. Казалось, что он мыслями находится где-то в астрале, при этом его сознание участвует в диалоге, а тело реагирует на все без задержки. Он выглядел спокойным и умиротворенным, словно принял такую дозу, которая напрочь отключает мозг и в то же время выводит его на какой-то сверхуровень.       — Я был в Тибете, — рассказывал Суйгецу, не дождавшись встречных вопросов. Кажется, он их действительно не ждал. Он просто растекался по кухне потоком информации, а Саске, сам того не замечая, расслаблялся. — Я многое понял.       И понял Суйгецу, где ступил не туда. Он прожил в горах с какими-то монахами три года, пил утреннюю росу, смотрел в глаза звездам, дышал кожей, открывал потоки чакры и делал все то, чего Саске не стал бы делать, даже если бы находился на последней стадии шизофрении. Он только больше убеждался, что старый знакомый абсолютно ебанулся, но налил-таки крепкую настойку в обе чаши и достал из холодильника купленные в супермаркете под домом онигири — он не планировал принимать гостей, поэтому не испытывал стыда за скудный набор угощений. Суйгецу притащил в пакете какие-то сухофрукты, орехи и непонятные специи, а еще настаивал, чтобы они подожгли благовония. От последнего Саске отказался таким тоном, что Суйгецу прекратил спор.       — Я хотел бы встретиться с Наруто, — сказал Суйгецу, склонив голову в знак благодарности, когда Саске в очередной раз наполнил его чашу.       — Зачем? — Саске нахмурился, отпивая жгучий напиток с перечно-медовым вкусом.       — Я должен объясниться с ним и попросить прощения, это важно для меня. Я понял, что исполнял не ту роль, что была мне отведена. Я не должен был распоряжаться его судьбой, понимаешь? Существует карма...       И следующие сорок минут Саске слушал про карму, про бумеранги, про какие-то красные нити судьбы, которые переплетают его с Наруто, а Наруто с ним. Слушал, кивал, опустошал свою чашу и наполнял обе, уже расплескивая тибетскую настойку по столу. Он лишь не меньше десятка раз вставлял весомое «он тебя разъебет», но Суйгецу продолжал говорить о необходимости объясниться. Почему-то он считал это важным.       Суйгецу попросил прощения и у него. Прощать Саске не умел: за себя — возможно, за Наруто — нет. Эта часть разговора осталась неприятным осадком на дне недопитых чаш, когда пришел другой незваный гость.       Саске не любил драматизацию. Ему не хотелось выяснять отношения, он умел только брать тайм-аут.       Поэтому, сидя в своем офисном кресле в понедельник, Саске почти сломал ручку от раздражения, потому что оранжевый «Жук» не занимал соседнее с черной «Камри» место, а в зале спортивного клуба не было его тренера.       — Могу тебя поздравить? — не здороваясь и без стука, Итачи вошел в кабинет и сразу сел на свободное с правой стороны стола место, громко хлопнув папкой по глянцевой поверхности.       — М? — Саске только скосил взгляд на алый цвет папки и сразу отвел его на настенные часы: 13:27. С недавних пор они стали электронными, но время текло все так же медленно.       — У нас первая прибыль, — пояснил Итачи. Он даже не звучал саркастично. — Вернее, у тебя.       — Проект разродился?       — Пока рано делать позитивные прогнозы, — Итачи открыл папку и протянул Саске, вместе с тем доставая вейп.       — Не здесь, — предупредил Саске, игнорируя фырканье брата. — Классно, я достал проект из дерьма и отряхнул его. Круто?       Итачи прищурился, убрал вейп в карман и сцепил пальцы в замок, поворачиваясь к Саске полубоком. Младший Учиха смотрел на цифры, но не вникал в их значение — он чувствовал, как его изучают.       — Что на этот раз? — подтвердил Итачи.       Откровенничать сегодня Саске не собирался. Он вообще не хотел поднимать с братом личные темы, обычно это выходило боком. Но и Итачи в последние года оставался единственным человеком, кому Саске мог хоть немного излить душу, хотя обычно это заканчивалось манипуляциями.       Он дернул подбородком, пытаясь сбросить чужой взгляд, но это лишь сильнее приковало его к лицу. Саске выдохнул с раздражением и опустился спиной на спинку стула.       Говорить?       — Суйгецу вчера заглядывал в гости.       — М-м, — прокомментировал Итачи.       Они уставились друг на друга. Итачи не выглядел удивленным, Саске — спокойным. Оба ждали, когда один из них нарушит тишину. И Итачи, будучи старшим и более опытным, взял эту роль на себя.       — Продолжай.       Саске цокнул.       — Что продолжать? Суйгецу устроил рейв по своим чертогам разума, пожил с монахами в Тибете, скурил, наверное, не одну конопляную плантацию, а вчера пришел рассказать об этом. Прощения просил за все грехи, привез кучу перца и каких-то молотых трав. Все.       — Вау, — Итачи расцепил руки и, ухмыльнувшись, облокотился одной о спинку своего стула. В его глазах, Саске мог поклясться, зажегся интерес. — Наруто только не рассказывай, с кем на выходных зависаешь.       — Да, и еще Наруто решил в гости заглянуть вчера. Они почти успели поздороваться.       Итачи вскинул брови.       — И из какой тюрьмы его выкупать на этот раз?       Сердце Саске пропустило удар. Итачи считал себя остроумным, поэтому через несколько минут, не добившись от Саске внятного рассказа, ушел сам. А Саске проторчал в курилке до конца рабочего дня, прикончив сперва свою пачку сигарет, затем — Шикамару.       — Ты про рак легких слышал? — безучастно спросил Нара за пятнадцать минут до ухода из офиса, когда в контрольный раз пришел на перекур, а Саске даже не сдвинулся с места.       — Рассказывали что-то такое в школе, — ответил Саске. — Ты узнал причину отмены тренировки?       Шикамару сел рядом и закурил последнюю сигарету, оставшуюся в пачке. Он понял, что Саске сберег ее, возможно, осознанно.       — Да, он взял отгул по семейным обстоятельствам.       Саске наклонился вперед, расставляя ноги пошире и упираясь локтями в колени.       — У него нет семьи.       — Значит, соврал, — согласился Шикамару, а его сигарета затрещала от тяжки. — Сколько раз ты ему звонил?       Саске усмехнулся: Шикамару был умным парнем, способным правильно ставить вопрос.       — Двадцать семь. С девятнадцатого он стал недоступен.       Он умолчал, что совершал импульсивные звонки, сбрасывая вызовы своей девушки и игнорируя ее сообщения. Планы на вечер он все равно уже построил: сперва доедет до дома Наруто, если его там не окажется — заглянет к Суйгецу. Повезет, если Хозуки найдется дома, иначе придется объезжать больницы, морги и изоляторы.       Из офиса Саске выходил с легким чувством тревожности, которая спустя десять минут смешалась с раздражением и натуральной злостью, когда он попал в пробку. Нарушая все правила, он едва уклонился от нескольких аварий, не глядя перестраивая маршрут на навигаторе на самый оптимальный. «Жук» стоял на своем парковочном месте, но дверь в квартиру никто не открыл. Саске не любил ходить пешком по этому кварталу — слишком много времени в детстве он здесь провел, каждый угол помнил его окурки и хранил его самого воспоминанием, когда подростком Саске вжимался в стены, чтобы Наруто, гуляющий с очередной подружкой, его не заметил. Он и сам не помнил, зачем делал это.       По памяти нашелся дом Хозуки, и Саске не надеялся, что Суйгецу до сих пор не продал квартиру. Но отвратительное чувство тревоги заметно стихло, когда на пороге старой обители появился сам хозяин — целый и невредимый. Саске не стал ничего объяснять, получил только непонимающее «нет, не приходил» и поспешил уйти подальше, через плечо посоветовав спрашивать, прежде чем открывать по звонку.       Не зная, куда податься, Саске вернулся к «Жуку» и сел на землю под передним колесом. Он впервые задумался о том, что чувствовал Наруто, когда Саске исчез. Какими были его мысли, он не знал, но смутно мог догадаться.       Это страшно и невыносимо. Тогда Саске думал, что страдает больше других, сегодня же осознал, что хуже всего пришлось самому Наруто. И еще вспомнил, что стало главной причиной, по которой Учиха не смог вернуться ни через неделю, ни через месяц. Он долго это анализировал, работал наизнос, чтобы меньше думать и больше спать, учился самостоятельности; он долго боролся со своими чувствами и, наконец, стал тем, кем хотел стать. Он полностью был удовлетворен обретенной силой и безразличием, потому и вернулся. И сломался в ту же ночь на крыше — не было в его планах всего того, что происходило теперь между ними. Саске внушил себе, что чувств никогда не было.       Иногда даже казалось, что он снова любит, но оргазм смывал остатки этих мыслей волной удовлетворения.       Когда-то давно они говорили о целях и мечтах. Саске все еще был уверен, что мечтать — глупо и по-детски, но, если бы сейчас у него спросили, кем для него в итоге стал Наруто, Учиха, не раздумывая, ответил бы: целью. Целью, которую ставишь перед собой на долгосрочную перспективу, потому что для ее достижения недостаточно просто хотеть. Нужно положить на это целую жизнь, подготовить почву, устранить конкурентов, выжечь поля чувств, чтобы конечная точка сама двигалась в твоем направлении. И главное, не забывать о своей слабости. Да, точно, слабость — это порок. Саске не имел права уступать Наруто в силе — ни по физическим меркам, ни по характеру. Если Саске хоть на секунду расслабится, то все придется начинать с начала, а если этот изъян заметит сам Наруто, то Саске рискует его потерять. Как потеряли все те обезличенные бывшие из прошлого, которых Наруто, несомненно, любил. И где они теперь?       Гравий зашуршал так громко, что Саске подумалось, что он ничего, кроме своих мыслей, до этой минуты не слышал. Он вскинул голову, различая в свете фар такси знакомую фигуру, которая, покачиваясь, намеревалась пройти мимо. Саске встал, машинально отряхая брюки сзади, и мгновенно сморщился: Наруто был пьян, сильно пьян и с недопитой бутылкой в руке, а он самым идиотским способом поджидал его появления.       Где-то на подсознательном уровне Учиха надеялся, что у Узумаки есть весомые причины игнорировать его, а не банальное желание отрубить телефон на время попойки.       — Ого, ты пришел... Вы только посмотрите! — Наруто всплеснул руками, оглядываясь по сторонам в поисках подходящей его выступлению публики. По светлой джинсе на бедре расползлось темное пятно алкоголя, которое прозрачным остатком уходящего дня билось о стенки бутылки.       В узкой улочке у дома, вытекающей из оживленной токийской местности, людей практически не было — только соседи Узумаки, знавшие его гораздо меньше, чем Саске.       — Где ты был? — сухо спросил Саске, всерьез раздражаясь от безответственности и инфантильного поведения Наруто. Неужели он не подумал, что Саске будет недоволен таким исходом?       — Где я? — Наруто ткнул себя пальцем в грудь и пожал плечами. — Давай подумаем... Где же я мог быть? Может, на кладбище, а? — Саске едва сдержался, чтобы не сбежать, заметив, как в голубых напротив блеснули слезы. — Там Джирайя похоронен, ты в курсе? Мой опекун, Саске. Я был на кладбище, потому что я не знаю, с кем еще мне поговорить. С мертвым стариком, представляешь? — в конце его голос сорвался на хрип.       — Это там ты так нажрался?       Наруто вскинул голову вверх, тяжело дыша. Саске помнил этот жест с приюта — слез он сегодня не увидит.       — Это там я так нажрался, да, — обронил Наруто. Он рукой отпихнул Саске в сторону, прощаясь с ним пошатывающейся из стороны в сторону походкой. Остановившись, Наруто обернулся, встречаясь взглядом с Саске, который зачем-то продолжал смотреть ему вслед. — Цветы. Когда ты был в последний раз на могиле Джирайи?       Что за бред? Саске никогда там не был после похорон.       — Я ни разу туда не ездил, — повторил уже вслух Учиха, чувствуя, что ему бы тоже не помешало посмотреть на небо, но расстояние между ними достаточно большое, чтобы бояться быть раскрытым.       — Я так и думал. Значит, Итачи, — кивнул Наруто. — А ты зачем пришел, Саске?       Саске уже и не знал, зачем.       — Мимо проезжал.       Наруто понимающе кивнул. Так понимающе, словно Саске точно угадал ту комбинацию слов, которая могла бы успокоить его. Снова.       — Круто. Молодец, Саске, — похвалил он, подтверждая, что Саске все верно истолковал: Наруто продолжит злиться. — А может, ты что-то другое хочешь, а? — Узумаки сделал несколько медленных шагов навстречу, сокращая расстояние. — Смотри, там мусорка есть, прямо за тобой. Может, нагнуть тебя там и трахнуть, а? Ты ведь за этим пришел, чтобы потрахаться? Ты ведь, сука, всегда ко мне за этим приходишь!       Ударить хотелось до зуда в костяшках. Саске даже чувствовал, как пружиной напрягаются мышцы, готовясь к атаке; он ждал еще одной фразы, малейшей провокации, чтобы броситься вперед, повалить на землю и вбить в нее же кулаками. И Наруто безрассудно подступил настолько близко, что Саске мог видеть свое отражение в покрасневших голубых глазах.       — Прости меня, я идиот, — хрипло прошептал Наруто, и Саске почувствовал его руку на своей щеке, большой палец, оставляющий после себя прохладу. Словно Наруто смочил его в вине из бутылки и зачем-то растер по коже.       Саске моргнул и отшатнулся. Этому человеку он не имеет права показывать слабость.       — Ну трахни, — процедил Саске.       — Остановись, — Наруто покачал головой. — Не надо.       Саске сделал еще шаг назад.       — Проспись, Наруто, — сухо посоветовал он. — Хватит строить из себя жертву, тебе пора взрослеть.       Дрожащая рука с трудом вставила ключ в зажигание. Только заняв свое место на парковке у дома, Саске сделал то, что с ним уже произошло однажды, когда Наруто ушел на могилу опекуна, оставив его в машине одного — до хрипа разрыдался.       * * *       Высокая, глухая, непробиваемая стена, ограждающая от целого внешнего мира. Хината знала, что была слабой, поэтому старалась найти подходящее ремесло, которое раскрыло бы ее потенциал. Пронзая иглой плотную ткань мужских лацканов, Хината была уверена, что делает нечто такое серьезное и важное, с чем другие бы не справились. В этом была ее сила.       Сила была и в Наруто. Это Хината заметила сразу. Сила и непоколебимая воля — вот, что привлекло ее в нетрезвом парне, который улыбкой пытался расположить к себе. Влюбилась Хината вовсе не в его мягкие черты лица, шутки и обходительность. Ее зацепила намертво въевшаяся грусть в глазах, нервные жесты, которыми Наруто пытался скрыть усталость и нежелание находиться в шумном баре, сквозящая во взглядах тоска. Он был ярким и впечатляющим, но глубоко разбитым.       Сперва Хината думала, что в нем все банально: нелюбимая работа, стресс, одиночество, но, начав общаться ближе, поняла — Наруто гасит негативные эмоции, потому что верит, что рожден зажигать. И это было истиной — он действительно умел подпитывать светом и вдохновлять, накачивал верой в себя, наверное. Только на самого себя ничего не оставлял — внутреннее неспокойствие продолжало его душить.       Поэтому, думала Хината, рядом с Наруто всегда был Саске. Учиха ее откровенно пугал своим слишком острым взглядом и умом. Он, казалось, был той тенью, которая всегда следует за светом: он много молчал, но заговаривая, простреливал одно из двух легких едкой фразой. А Наруто хрипло смеялся, толкая его в бок, после чего на губах Саске можно было заметить легкую — редкую, краснокнижную — улыбку. И то, как Наруто понимал Саске, так и Хината хотела научиться понимать Наруто.       Он был первой большой любовью. Первым мужчиной. Первым человеком, который получил ее доверие, ее внимание, ее мысли. Она никому и никогда не рассказывала, как сильно боится и ненавидит отца; как думала, что пузырек таблеток, запитый высоким градусом, мог бы решить ее проблемы и избавить родителя от позора в виде дочери. Потому что появиться девочкой ей действительно не повезло — Неджи урвал счастливый билет. И дело было не в бизнесе, а в том, что он право имел. Говорить, думать, предлагать, существовать. Роль Хинаты же ограничивалась рождением потомства.       — Ебаный сексист, — однажды выпалил Наруто, дослушав сумбурный рассказ Хинаты до конца, — прости. А нет... не прощай, — его голос зазвучал раздраженно, — это он должен просить прощения! Ты посмотри на себя! — с долей восхищения и какой-то тайной скрытой нежностью добавил Наруто, опуская в машине козырек над иссиня-черной макушкой, чтобы Хината могла увидеть себя в зеркало.       И она увидела. Наверное, трепет голоса Наруто и покрасневшие от слез глаза Хинаты в тот момент составили самую идеальную композицию, что впечаталась в память навечно. Хината не перестала бояться и ненавидеть отца, она не научилась вмиг давать отпор, она не нашла в себе сил воздвигнуть границы. Хината ухватилась за протянутую Наруто руку, становясь за его спиной.       Он был ее стеной. Она ему безгранично доверяла.       Хината верила, что когда-нибудь сможет помочь ему так же, как и он помог ей. В его взгляде все еще была разбитая осколками грусть, а известная только ему одному истина маскировалась за улыбкой и юмором, но, пронзая внимательностью и заботой броню сильного характера Наруто, Хината была уверена, что делает нечто такое серьезное и важное, с чем другие бы не справились.       Она с трудом дождалась середины недели, когда была назначена встреча. Вернее, по голосу Наруто можно было предположить, что это свидание, но колени продолжали трястись, пока она натягивала молочного цвета чулки, а руки не хотели с первого раза застегивать пуговицы на кукольного вида корсете и ожерелье из дешевого жемчуга.       Он выбрал тот же ресторан, где прошло немало их свиданий: старинный зал с наполированной черно-белой плиткой на полу, по которому Хината сегодня двигалась скованно, подобно шахматной фигуре, увесистая люстра под потолком, способная одним махом накрыть большую часть посетителей. Нутром Хината чувствовала, что все ждут от нее инициативы и твердых решений, но это была не ее история. Гости заведения вели свои беседы, но Хьюга видела, как они готовы стихнуть разом, когда она заговорит.       Словно сегодня у нее открылся дар смотреть сквозь предметы.       Она и Наруто теперь видела насквозь. Он заметно нервничал, листая меню, а когда сделал комплимент ее внешнему виду, даже не поднял глаз. В вазе, принесенной официантом, стоял ее свежий букет белых роз, кем-то осторожно подрезанный и подвязанный атласной лентой.       Кажется, они успели обсудить погоду и прошедшую поездку к семье. Диалог пролетел, и пусть Хината принимала в нем участие, она не являлась частью его.       Ни диалога, ни Наруто.       — Ты изменял мне, Наруто-кун?       Голос прозвучал резко и надломлено, каждой буквой ударяясь и отлетая от стен, потолка и зеркального пола. Заполняя эхом вмиг опустевший от красок, людей, голосов ресторан. Такой же звук получился бы, если бы Наруто сорвал жемчужную безделушку с хрупкой шеи и рассыпал бусины по шахматной доске, по которой когда-то скрипели ножки стульев. И смысла в вопросе было не больше.       — Нет, — хрипло ответил Наруто. Он поднял взгляд, качая головой: все было так очевидно. — Я никогда не изменял тебе, Хината. Я всегда изменял с тобой.       Она сделала то, чему ее учили с самого детства — улыбнулась. Встала до опустошения легко и склонила голову уважительно, трепетно. За челкой не было видно глаз.       Кажется, он звал ее и просил остановиться, понять; слова извинений звучали где-то в соседнем зале ресторана, на многолюдной токийской улице, и еще — в битком забитом вагоне метро.       Сегодня Хината узнала, что доверие — односторонний процесс. Стопроцентный лимит может достичь отрицательных показателей, если отдать все человеку, который не собирается выполнять никаких гарантий.