Трещина в сюжете

      Лань Цзинъи сморщил нос и укусил себя за внутреннюю сторону щеки, стоически переживая обработку ран после наказания. Было неприятно, больно и утомительно. Юноша предпочёл бы пережить всё это в бессознательном состоянии, как бывало в прошлом. Увы, его организм не согласился с сознанием, поэтому довольствовался тем, что имелось. Нет, он не жаловался, наказания существуют везде, даже в его обоих мирах, с этим нужно было просто смириться.       «Просто я успел отвыкнуть от физических наказаний. В прошлой жизни, в последний раз, меня били в десять лет, потом дядя забрал меня и ни разу руку не поднимал. А здесь мой максимум — стояние на руках определённое время».       — Потерпите немного, молодой господин, — раздался над головой тихий голос Бай Лао. Лекарь закончил наносить охлаждающую мазь на синяки и сейчас убирал все принадлежности в тумбочку.       — Не о чём беспокоиться, я не фарфоровый, не разобьюсь, — пробормотал в подушку Лань Цзинъи, прикрыв глаза. Он слишком устал. — И я готов повторить ещё раз: я ни о чём не сожалею.       Ответом ему был тяжёлый вздох мужчины, тот не стал разубеждать юношу, понимал, что бессмысленно. Лань Цзинъи повторял это не в первый раз и не только Бай Лао, но и всем остальным своим посетителям. Единственным, кто пока не услышал эти слова, был Лань Ванцзы, но только потому, что находился в цзинши и переживал последствия своего цветения.       «И к лучшему, что дядя ничего не слышал. Ему лишние волнения сейчас не нужны, и так время тяжелое».       Глупо было полагать, что их выходку оставят без внимания. В то утро их, только-только приходящих в себя, обнаружил Су Дунъян, которого сопровождал один из старших учеников. Обо всём вскоре стало известно Лань Сиченю, наставнику Лань и старейшинам (в том числе и Лян Тенгфею). Оповещение отправили и в ордена обоих нарушителей, так что прибытие Цзинь Гуанъяо и Вэнь Жуна никого не удивило. А вот главу Цзян точно никто не ждал, однако он тоже счёл нужным прилететь рано утром в Облачные Глубины для разбирательства. Даже вспоминать не хочется, что потом устроили взрослые юной троице.       Их сурово наказали. Однако, что поразило Лань Цзинъи, так это попытки Цзинь Линя и Вэнь Юаня защитить его перед взрослыми. Тогда же заявились и Фа Юйлун с Ши Хао, рискующие навлечь гнев и на себя, но всё равно стремились сделать то же самое. Пусть их попытки и были провальными, к тому же юноша и сам признал свою вину (и до комнаты провёл, и заклинания снял), но сам факт того, что за него попытались заступиться, вызвал странные и забытые чувства где-то в глубине души Лань Цзинъи. После исполнения наказания юноша слёг и провёл три с половиной дня в постели, почти не вставая. А если он пытался это сделать, лекарь Бай или отец пресекали его попытки на корню.       — Я правда в порядке, отец, — произнёс Лань Цзинъи, наблюдая за родителем. Лань Сичень не собирался слушать его, только бросал настолько красноречивый взгляд, после которого желание спорить у юноши быстро отпадало. — Старейшины будут не в восторге из-за вашего частого нахождения здесь.       — Сейчас ты должен думать о своём здоровье, а не о том, что они скажут, — строго ответил глава Лань, ставя точку в их разговоре. Юноша изумлённо взглянул на старшего заклинателя, решив, что ослышался. Эти слова точно принадлежат этому человеку? «Непривычно видеть Лань Сиченя таким решительным, да ещё и чуть ли не идущим против старейшин».       Лань Сичень старался проводить с ним как можно больше времени, обрабатывая спину, колени и руки и кое-как развлекая. Сменял его Бай Лао, волновавшийся за юношу не меньше главы. Это одновременно и смущало Лань Цзинъи, и смягчало его сердце.       Что же касается Вэнь Юаня и Цзинь Линя, то им досталось не меньше, чем Лань Цзинъи. Одни только крики дяди последнего чего стоили, казалось, слышны они были даже в Цайи.       «Главе Цзян следует прочесть пару книг по правильному воспитанию»,— размышлял Лань Цзинъи, спрятавший тогда голову под подушкой. «А ещё сбавить тон, пока никто не оглох».       Естественно, он прекрасно понимал, что Цзян Ваньинь не желал зла своему племяннику, любил его и сам воспитывал так, как умел, пусть и не всегда грамотно. Правильного примера перед глазами он, будучи ещё ребёнком, не имел: отец уделял своё время либо ордену, либо приёмному сыну, а матушка больше попрекала его, нежели хвалила, даже если у него были успехи. Не стоило забывать о том, что Цзинь Лин — сын его старшей и любимой сестры, увядшей из-за тоски и скорби по мужу. Неудивительно, что он, используя, как считал Лань Цзинъи, метод «кнута и пряника», больше пользовался кнутом.       «Он потерял родителей во время войны, сам изгнал брата и фактически подписал тому смертный приговор, на его руках от горя скончалась старшая сестра. Глава Цзян боится потерять последнего члена своей семьи, но методы, которые он использует могут привести к непоправимым последствиям»,— юноша в задумчивости склонил голову набок. «Стоит ли мне что-нибудь предпринять?»       Лань Цзинъи считал, что не имел право вмешиваться в отношения других людей и диктовать тем, как правильно себя вести и т.д. Во-первых, этим людям он — никто, а, во-вторых, из него, как показала жизнь, не самый лучший психолог. Однако это мог сделать кое-кто другой. Такой же заклинатель, ставший родителем в молодом возрасте и учившийся с нуля воспитанию ребёнка. Тот, с кем у Цзян Ваньиня нормальные отношения. Тот, кого он точно послушает.       — Отец, — протянул Лань Цзинъи, поворачивая голову к старшему заклинателю. Тот отложил в сторону свиток и заинтересовано склонил голову в сторону юноши, — я хочу с тобой кое-что обсудить.

***

      — Что вы здесь забыли? — едва ли не прошипел Лань Цзинъи, гневным взглядом сверля своих ночных посетителей. Пока у него есть свободное время (спасибо наказанию), юноша планировал заняться самосовершенствованием и сосредоточиться на свитках, принесённых заботливым А-Луном, как к нему через окно забралась знакомая парочка! — Мало вам было наказания? Решили ещё раз испытать «незабываемые ощущения»?       — Если продолжишь так орать, то мы точно их испытаем, — в той же манере ответил ему Цзинь Лин, расположившийся на подушке. Выглядел он неряшливо: волосы собраны в низкий хвост, а верхний халат небрежно запахнут, нижние штаны слегка помяты.       — Я бы посмотрел на тебя, если бы к тебе ночью заявились те, с кем ты недавно наказание отбывал, — Лань Цзинъи быстро накинул верхние одежды, закатывая глаза к потолку. — Ответите на вопрос, умники? — он повернулся к Вэнь Юаню, который, из них троих, выглядел наиболее опрятным. — Как вы вообще покинули свои комнаты?       — Кхм, — старший юноша закрыл кулаком рот, скрывая подступившую смущённую улыбку, — нас глава Лань пропустил, — Лань Цзинъи оторопело на него взглянул, но решил не задавать лишних вопросов. — И мы хотели с Цзинь-сюнем извиниться перед тобой за то, что ты пострадал из-за нас.       — О.       Лань Цзинъи переводил недоумённый взгляд с одного заклинателя на другого, не зная, что ответить.       «Они подумали, что я здесь сижу и дуюсь на них?» — пронеслось в голове юноши. Заметив виноватый взгляд Вэнь Юаня, а в глазах Цзинь Линя плохо скрытый стыд, он понял: те и правда так думали. «Хм, ну, вполне логичная мысль. Они меня, считай, втянули в свои дела, и я больше всех получил в итоге. Будь я на их месте — предполагал бы также».       — Расслабьтесь, я не обижаюсь на вас, — выдохнул Лань Цзинъи, возвращаясь на кровать. — Это было моё решение, вам не за что просить прощение. Я знал на что иду, соглашаясь вам помочь. И наказание получил справедливое. Однако его слова не до конца убедили двух юношей. Лань Цзинъи прикрыл глаза и покачал головой.       — Честное слово, я не держу на вас зла. Сам захотел влезть, поэтому и получил заслуженную «награду».       — Эта «награда» обошлась тебе слишком дорого, — буркнул Цзинь Лин, скрестив руки на груди. На юношу он не смотрел, предпочтя ему стену. Вэнь Юань кивнул и тихо добавил:       — Ты простоял на коленях после наказания ферулами, тогда как нас наказали только ферулами.       — На втором наказании настоял мой дед, с ним спорить — себе дороже, — пожал плечами Лань Цзинъи, нахмурившись. Любое упоминание о старейшине вызывало у него отвращение и злость. — Старейшины согласились с ним, поскольку посчитали, что я должен был вас сдать старшим заклинателям, едва вы появились в моей комнате. Вместо этого я сознательно пошёл и нарушил правила собственного ордена.       — Он не пожалел родного внука?       — Отношения между нами не похожи на отношения любящих друг друга дедушку и внука, — пробормотал он, неосознанно сжимая руки. Это не укрылось от взгляда других. — Он сказал, что это послужит мне прекрасным уроком и в будущем я не совершу подобных ошибок. К тому же, мне посоветовали с вами прервать на время общение, — Лань Цзинъи вздохнул и нехотя добавил, — якобы вы плохо на меня влияете, — тут он лукавил, старый хрыч ясно дал понять, что будет препятствовать их общению, используя любые средства. Однако Лань Цзинъи не собирался играть по его правилам и уже продумал варианты иного общения с друзьями.       — …       — Не обращайте внимание, моему дорогому родственнику давно пора на пенсию, — юноша поднял взгляд на своих гостей. — И перестаньте заниматься самобичеванием, всё закончилось благополучно. Я, как видите, в порядке.       Цзинь Лин и Вэнь Юань неуверенно переглянулись между собой. Лань Цзинъи хлопнул себя по лбу. Придётся ему прокачивать навык убеждения, а то, в последнее время, его словам как-то слабо верить начали.       — Ну и упрямцы, — на его губах сама собой появилась усмешка, сам он встал с кровати и подошёл к тумбочке под растерянные взгляды друзей. — Стал бы я с вами сейчас так спокойно разговаривать, если бы был зол? Или обижен? Поверьте, будь я озлоблен на вас или огорчён в вас, выгнал бы из комнаты или, в качестве мести, сдал бы дежурящим и всё.       Он вытащил свой скромный чайный сервис, расставил пиалы и принялся заваривать чайник. Цзинь Лин и Вэнь Юань молчали, изумлённо наблюдая за действиями младшего друга. Лань Цзинъи же неторопливо заваривал чай из ромашки и пустырника, раздумывая, добавлять ли мяту.       — Вам нужно успокоиться и передохнуть. Чай поможет расслабиться, — пояснил юноша, ловя на себе любопытные взгляды. — Ваши кислые лица портят мне настроение.       — На своё давно смотрел? — насмешливо поинтересовался Цзинь Лин, продвигая к себе пиалу. Как только его пальцы коснулись её краев, он с едва слышным шипением их отдернул.       — Лань-сюн сам собрал травы? — спросил Вэнь Юань.       — Мы с нашим лекарем в теплое время года выбирались в лес и собирали травы, — ответил Лань Цзинъи, убирая мешочек обратно.       На некоторое время повисла тишина. Лань Цзинъи выжидал удобного момента, чтобы окончательно расставить все точки над i.       — Вэнь-сюн, Цзинь-сюн, я правда не сержусь на вас. Да, получать наказание — занятие не из приятных, но, повторю, оно почти полностью было заслуженным. Так что прекратите смотреть на меня так, будто стали причиной моей смерти, — он фыркнул и добавил, прежде чем сделал глоток. — Это будет нам уроком: если собираемся совершить преступление, предлагаю составить грамотный план, учесть абсолютно любой исход и больше не попадаться так глупо. Или, на крайний случай, придумать такое оправдание, которому поверили бы главы великих орденов!       Вэнь Юань не сдержал тихого смешка, тогда как Цзинь Лин фыркнул в ответ, делая такой же глоток. Они переглянулись и подняли одновременно пиалы.       — Кстати, нам стоит продумать другой способ общения на расстоянии. Если продолжим общаться как раньше, все ваши письма попадут в руки дедушки, — Лань Цзинъи хмыкнул, сжимая руками пиалу.       Какое-то время они молчали, раздумывая над повисшими в воздухе словами. Пока Вэнь Юань не произнёс: — Кажется, у меня появилась идея.

***

             Смешки, раздавшиеся за спиной, заставили напрячься Ши Хао. Тот резко остановился и тут же обернулся, сверля небольшую группу учеников суровым, почти что гневным взглядом. Лань Цзинъи, утомленный после занятий, потянул его за рукав, прося молча следовать за ним и не обращать внимание на очередные провокации.       Разумеется, его выходка не осталась не замеченной в ордене. Каждый ученик, недолюбливающий его ещё до истории с кражей артефакта, был только счастлив лишний раз вспомнить ему его родителей (отца в особенности), о прошлых его «шалостях» и т.д. Одни говорили, что его наказание было слишком мягким, другие — особенно умные и смелые — шептались, что сына предателей следовало изгнать с позором из ордена. Кто-то просто молчал, но бросал исподтишка красноречивые взгляды, выражающие мысли людей и без слов.       — А-Хао, пошли, не трать свое время на ерунду.       — На твоём месте, шиди Ши, я бы не спускал глаз со своих вещей, а то и их прихватят.       Ши Хао резко развернулся и оскалился:       — Твоего мнения я не спрашивал!       Лань Цзинъи уже более настойчиво потянул друга за собой. Не хотелось тратить время на бесполезные разборки. К тому же это противоречит правилам Облачных Глубин, а ему не следует вновь поднимать шум и ввязываться в новые конфликты. Не хватало только окончательно испортить свою репутацию.       Да и не только свою.       — Ну попадись мне только этот гуй проклятый, Ци Шан, мало не покажется! Отделаю на тренировке, месяц не захочет брать в руки меч и языком свои длинным трепать нам нервы!       — Прекрати кричать, сейчас все Облачные Глубины услышат твои угрозы, — проворчал Лань Цзинъи, первым заходя в библиотеку. — Они же этого и добиваются, вывести нас на эмоции. Не иди у них на поводу.       Тихое бормотание товарища он предпочёл проигнорировать. Аккуратно встав на скамью, Лань Цзинъи возвращал трактаты на место, параллельно выбирая новые трактаты. Забрасывать учёбу он не собирался, несмотря на появившиеся трудности. Только он взял в руки два свитка и рассматривал третий, как сзади раздались уже знакомые шаги.       — Этот ученик приветствует Хангуан-цзюня, — послышался голос Ши Хао, полный уважения и спокойствия. Лань Цзинъи резко обернулся и тут же схватился за шкаф, скамейка под ним грозно покачнулась.       Юноша быстро повторил приветствие и осторожно спустился вниз, не желая проверять на прочность предмет. Ши Хао, под строгим взглядом Лань Ванцзы, тихо пробурчал что-то про «вечерние тренировки» и покинул библиотеку, напоследок кинув на друга извиняющийся взгляд. Лань Цзинъи едва заметно кивнул ему и посмотрел на дядю. Судя по внешнему виду старшего заклинателя, он успел узнать о том, что происходило здесь во время его отсутствия.       «Кажется, у меня от стыда покраснели щёки и уши. В последний раз я так краснел перед дядей, когда принёс из школы плохие оценки по экзамену», — Лань Цзинъи вздохнул, продолжая смотреть ему в глаза и прижимать к груди свитки.       — Как вы себя чувствуете, шушу? — поинтересовался он, разглядывая Лань Ванцзы с ног до головы. Внешне старший омега выглядел, как всегда, собрано, не было ни намёка на последствие цветения.       — Я в порядке, — Лань Ванцзы подошёл ещё ближе, отчего юноше пришлось задрать голову, чтобы не потерять взгляд. Ох, снова этот сканирующий взгляд.       — Шушу, переживать не о чём, я в полном поряд… — договорить Лань Цзигъи не успел, старший заклинатель осторожно взял его за руку и отодвинул рукав, являя взору заживающие синяки, которые сменили цвет с лилового на бледно-жёлтый. — Шушу?       Лань Ванцзы молчал, оглаживая каждый синяк тонкими пальцами, не обращая внимание на удивлённый возглас племянника. Юноша же пытался понять, что случилось с дядей. Проявление мягкости — не частое явление, которое ждёшь от этого человека. Раньше Лань Цзинъи думал, это из-за инстинктов, присущим каждому родителю-омеге, этим же он оправдывал более благосклонное почти что мягкое отношение Лань Ванцзы к приёмному сыну старшего брата. Но сейчас… сейчас он подумал, что, возможно, это из-за того, что Лань Ванцзы считает его таким же важным, родным человеком. Где-то на одном уровне с Вэй Усянем и Лань Сиченем.       «И почему эта мысль вызывает у меня улыбку?»       — Шушу, честно, я в полном порядке, — повторил Лань Цзинъи, когда начали осматривать его вторую руку. — Лекарь Бай и отец несколько дней провели со мной, с моим телом и моим ядром всё хорошо. Они стабильны.       — Мгм, — и продолжает осматривать! Юноша беспомощно огляделся и понял, что спасать его некому сейчас.       В итоге ему провели ещё один полноценный осмотр, а после они вместе отправились на знакомую поляну. Пока они шли, Лань Цзинъи повторно пересказывал события прошедших дней по просьбе дяди.       — … и потом нас обнаружил Су Дунъян, после этого мы предстали перед старейшинами, — закончил Лань Цзинъи, шагая рядом со старшим заклинателем и ловя на себе горящие взгляды проходящих мимо учеников. — В принципе, наказание было заслуженным. Хорошо, что артефакт не навредил им, иначе дело приняло бы другой оборот.       — Вам.       — Что? — Лань Цзинъи повернулся к нему, вопросительно взглянув в глаза.       — Вам, — повторил Лань Ванцзы, не сбавляя шага. — Ты мог пострадать также, как они.       — ... да, конечно. В общем, после моей «проделки» я нахожусь под постоянным наблюдением, мне едва не запретили с ними общаться. Кажется, это перебор.       — Я согласен с ними, они оказывают на тебя негативное влияние и втягивают в неприятности.       — Шушу! — возмущению юноши не было предела. И этот туда же! Сговорились они что ли? — Между прочим, я по собственной воле согласился с ними пойти! — заметив, что его словам не сильно-то и верят, Лань Цзинъи всерьёз начал опасаться, что его банально не понимают. Может он начал странно говорить? Или язык поменял случайно?       — Вы надо мной решили поиздеваться?       — Тебе стоит меньше с ними общаться.       — Шушу! — ещё немного и у него пар из ушей повалит. И, что самое смешное, не из-за гнева или раздражения, а простого смущения. Лань Цзинъи закатил глаза к небу.       Прекрасно, ему создают ещё больше проблем.