Happy New Year

      Гарри всегда помнил о том, что их брачный контракт ограничен всего лишь пятью годами. Всего лишь пять лет?       Когда «добрый наставник» объявил Герою о решении Ордена заключить мирный договор, который предполагал закрепление этого мира браком между Лордом и Избранным, он был готов молить на коленях о сокращении срока контракта. На самом деле директор и сам не рассчитывал, что данный контракт продлится долго. Если оба молодожена умрут примерно через месяц после свадьбы, то, в конечном счете, какая разница, как долго будет действовать контракт на бумаге?       Однако планы директора не увенчались успехом. Сегодня Дамблдор находится в Нурменгарде, в камере, соседствующей с Гриндевальдом. А Гарри не может поверить, что срок их контракта подошел к концу.       Да, в начале их совместной жизни им было непросто. Им приходилось, если уж не проявлять доброту и понимание друг к другу, то хотя бы стараться найти компромисс, позволяющий избежать разрушения только что отремонтированного поместья Мраксов.       Спустя год они наконец научились находиться в одной комнате, не направляя волшебные палочки друг на друга. Тем не менее неожиданный переход от их игнорирования к более близким отношениям произошел стремительно. Гарри никогда не жалел о том, что это случилось, даже если кто-то утверждал, что влюбиться во врага — это ненормально.       Тем не менее этот самый враг еще в первый год их притирки сделал гораздо больше, чем кто-либо другой. Он объяснил все, что касалось Рода и Родовых обязанностей, нанял Гарри учителей, заставил его пройти медицинские обследования и даже, как заботливая наседка, следил за его питанием.       Да, это происходило лишь из-за условий контракта, но к концу того года Гарри все чаще ловил на себе взгляды Тома и чувствовал незаметные прикосновения, от которых у него внутри всё сжималось. Это происходило не от страха или отвращения, а от сладкого предвкушения.       Еще сегодня утром Том нежно целовал своего сонного мужа и обещал как можно скорее вернуться из очередной длительной рабочей поездки. В качестве Министра магии Великобритании он был вынужден разбираться с последствиями деятельности своих предшественников, и накопилось их немало.       Том должен был вернуться только через три дня. И эта маленькая деталь придавала Гарри уверенности в том, что срок их контракта не имеет большого значения. Возможно, им просто нужно будет подписать новые бумаги, и на этом всё закончится. Но всё рушится, когда в их — Тома — дом приходит гоблин, чтобы сообщить о завершении контракта. И о том, что Гарри обязан покинуть поместье Мракса немедленно.       Гарри не успел возразить, как щелчком пальцев его отправили в дом на площади Гриммо.       Он не может поверить, что Том так поступил с ним. Что даже не стал прощаться лично, оставив всё на гоблинах. В нервном порыве он хватает шкатулку с летучим порохом, но из-за дрожи в руках она выскальзывает и падает на пол. Летучий порох разлетается, покрывая холодный пол, и Гарри падает на колени, надеясь собрать достаточно, чтобы вновь попасть в свой дом. Свой дом?       Дрожащие и перепачканные в порохе руки замирают, когда до Гарри, наконец, доходит, что контракт действительно окончен. Поместье Мракса больше не является его домом. Том больше не его муж. И теперь они не обязаны ничего друг другу. Они просто люди, которые когда-то пересеклись на своем пути.       Скрипучий голос Кричера тихо уговаривает хозяина подняться с холодного пола, стараясь успокоить своего господина. Но только напоминает об еще одном условии контракта.       — Хозяин Гарри, зачем же вы так? Вы ведь знаете, что доступ в поместье для вас теперь закрыт. Хозяин Гарри…       Гарри не слышит. В его ушах только гремит сердце и звучит собственный нечеловеческий вой, подобный крику побитого животного. Он не видит. Его глаза затуманены слезами.       Гарри ломается, прижимаясь к полу. И даже не слышит, как трещит по швам его мир.

***

      Когда он приходит в себя, то обнаруживает, что не лежит на холодном полу рядом с камином, а уютно устроен в мягкой постели.       Первое, что он осознает, это то, что он на Гриммо. Гарри четко помнит, как он помогал делать ремонт в гостевой комнате Рона и Гермионы. Второе, что он всё ещё не один.       Надежда расправляет свои крылья в его душе, чтобы сгореть окончательно в следующую секунду.       — Гарри? — произносит Гермиона, приподнимаясь со стула, на котором она сидела в ожидании его пробуждения.       Не он.       Поттер зажмуривает глаза, переворачивается, утыкаясь лицом в кровать, пока слегка отросшие волосы мажут по щекам, окончательно закрывая обзор. Мио рядом тяжело выдыхает, проводя ласковой рукой по его голове.       — Гарри, — тихим шепотом произносит она.       — Ты была права, как всегда, — хрипло выдыхает он, медленно повернувшись на бок, чтобы не потревожить руку у себя на голове.       — В этот раз я хотела бы ошибиться, — также тихо продолжает она, будто если она заговорит громче, их услышат и выбросят из их маленького укрытия в реальность, к которой они не готовы. — Но может…       — Не может.       — Гарри…       — Мио, — прерывает её он, ощущая, как горят его глаза от надвигающихся слез. — Никто не смог бы пройти в мэнор без его разрешения, — вырывается из него дрожащим голосом. — Никто бы не смог действовать без его приказа.       Моргая, он ощущает горячие слезы, текущие по его щекам. Мыслей нет, эмоций тоже. Тишина и пустота, но трогает, как всё его существо захлебнулось в рыданиях, свернувшись в клубок, лишь бы не тронули, лишь бы не сделали больно.       — Как вы узнали? — спрашивает он, успокоившись спустя время, ощущая, как ласковая чужая рука продолжает гладить его по волосам.       — Критчер, — просто отвечает она уставшим от пережитых эмоций шепотом.       Гарри вдыхает, сглатывая и ощущая, как подкатывает комок к горлу. Его считают одним из сильнейших волшебников, но сейчас он не может поднять даже руку.       — Я не знаю, что делать, — произносит он без эмоций. Потому что это самая громкая правда. Потому что он, правда, не знает. У него нет ни на что сил, нет эмоций, есть только горячие слезы и слабое тело. У него есть только сейчас. Нет завтра, а во вчера слишком много боли, чтобы туда возвращаться.       — Мы рядом, — уверяет Гермиона, беря его за безвольную руку. — Ты не один, Гарри. Я и Рон всегда будем на твоей стороне. Ты же знаешь.       Мио и сама чуть не плачет, понимая, что ничего не может сделать. Ничем не может помочь, кроме того, что быть рядом, пока это нужно. Волшебница наклоняется ниже, утягивая его в объятия. Поттер смаргивает слезы, обнимая в ответ.       — Я просто хотел… — не договаривает он.       — Я знаю, Гарри. Я знаю, — сжимает она его в своих объятиях.       Тишина окутывает их, позволяя остаться в этом состоянии ещё на какое-то время. Позволяя забыть о реальности на пару мгновений.       — Спасибо, Мио, — шепчет волшебник, не нарушая их тишину.

***

      — Ты уверен? — вновь спрашивает Гермиона, стоя у камина и готовясь уйти по просьбе друга, когда они вернулись на Гриммо.       — Да, я правда буду в порядке, Мио, — произносит устало он, прислоняясь бедром к столу, стоящему напротив камина. — Иди, всё будет в порядке.       — Хорошо, — выдыхает она, поправляя лямку сумки. — Но если…       — Я напишу. Сразу.       Грейнджер улыбается одними губами, кивает и поправляет свои волосы, собранные в пучок, она разворачивается к камину, беря летучий порох.       — Пока, Гарри, — обернувшись на мгновение, прощается она с ним. Он только машет ей рукой.       Поттер прикрывает глаза на вспышку зелёного света, выдыхая напряжение и опуская плечи, больше не стараясь держать их ровно. Перед Гермионой он постарался держаться, даже поверил в это сам, но сейчас в тишине он ощущает только опустошение.       Поэтому он нервно дёргается, когда камин вновь озаряется вспышкой зелёного света. Поэтому он даже не открывает глаза, когда кто-то заходит. Поэтому он произносит имя подруги, думая, что перед ним она.       — Герми…       Но не заканчивает, когда его втягивают в объятья, а знакомый запах бьёт в его уставшее сознание. Волшебник узнает его не по объятьям, не по холодному медальону, ударяющемуся от движения об его грудь и не по чему-то ещё. Нет. Запах. Он узнает его по запаху.       Эмоции, спавшие всё это время, взрываются в его душе. Мысли прыгают, как шарики попрыгунчиками, ударяясь о стенки его черепной коробки.       Это он. Почему он здесь? Почему только сейчас? Где он был? С ним что-то случилось, и поэтому не мог прийти? Он знал? Он не знал?       Гарри пытается слабыми руками оттолкнуться. Пока его мозг выбирает негативное развитие событий.       Он не пришел тогда. Он не хотел. Он здесь не из-за меня. Он здесь по ошибке.       — Гарри, — произносят у него над ухом, заставляя, наконец, открыть глаза и взглянуть в такое же усталое лицо с чуть нахмуренными бровями и поджатыми губами.       Наверное, Гарри, на самом деле, слабый волшебник, потому что этого оказывается ему достаточно, чтобы упасть в эти объятья вновь. Пусть гламур. Пусть обман. Пусть какая-то неизвестная ему выгода. Пусть. Дайте ему только пару минут. Пару минут сжимать этого человека в своих объятиях.       Пальцы сжимают ткань пальто.       Только пару минут.

***

      Гарри сидит на их кровати, закутанный после ванной. Он чувствует себя лучше. Без тех навязчивых мыслей, ухудшающих его состояние в ещё более худшее.       — Тот гоблин был уволен, — проговаривает Том, садясь рядом и притягивая своего мужа обратно.       — Он же выполнял свою работу, — бормочет волшебник, наклонив голову вниз.       Реддл только тяжело выдыхает, не убирая рук.       — Да, которая состояла в том, чтобы принести новый брачный договор тебе, пока меня нет, и ты мог обдумать моё предложение.       — Ты же должен был вернуться через три дня.       — Это ты знал, что я вернусь через три дня. А должен был я вернуться вечером.       Гарри чуть улыбается, ощущая долгожданное спокойствие без ощущения, довлеющего на него знания его ложности. Нет, теперь всё действительно хорошо. Новый брачный контракт подписан, друзья предупреждены, доступ разблокирован, а рядом греет бок его человек. Всё наладилось, даже давление в груди после длительного стресса не так беспокоит теперь.       Разве что есть ещё одна вещь.       — Том, гоблин жив?       В ответ была только тишина.       — Том!