18:55

Этот человек бесит, — мелькает в голове Джонхъюка, когда он раздражённо встряхивает мужчину, который висит над рекой Хан, вцепившись в его предплечье, — может, всё-таки убить? Ким Докча криво ухмыляется, нагло смотрит в глаза и говорит то, что мало кто осмелится сказать Верховному королю. Бесит. Адаптируется слишком быстро, знает слишком много… если не сдохнет… — Я решил. Теперь ты мой компаньон. Ким Докча закатывает глаза и слегка морщится, когда он вновь того встряхивает. Голос выходит сдавленным и чуть хрипящим: — Эй, ты мне голову оторвёшь, придурок! — Я спрошу последнее. Если ты и впрямь пророк, то должен знать своё будущее, — он игнорирует бултыхания Ким Докчи, делая ещё шаг. Внизу — водяная буря, поднятая ихтиозаврами и ошмётками обвалившегося моста, — Я разожму руку или нет? Ким Докча молчит, а таймер сценария продолжает тикать. Тридцать пять секунд… тридцать… — Сначала я скажу две вещи. Джонхъюк вопросительно приподнимает бровь. У этого человека странное лицо… он не может запомнить. Изгиб губ и глаза, от которых почему-то хочется отвести взгляд, и это подозрительно. Ещё одна к коллекции ненормальностей Ким Докчи. — Первое — я не твой подчинённый. Поэтому изволь относится ко мне справедливо с этого момента. Второе — я согласен сотрудничать с тобой, но и ты должен сотрудничать со мной. С другой стороны, Ким Докча умудряется ставить условия, когда его рука — единственное, что удерживает того от немедленного и фатального плюха в реку. Ситуация не то чтобы нестандартная, встречались идиоты, которые угрожали ему в шаге от собственной смерти, и всё же… что-то в этом человеке цепляет. Джонхъюк кивает, пытаясь разглядеть лицо, которое словно плывёт перед глазами, и претерпевает полную неудачу. Артерия под ладонью бьётся сильно, но не так быстро, как можно было ожидать. Крошки бетона летят вниз, когда очередной водяной змей врезается в мост. — Твой ответ. Ким Докча расплывается в улыбке до ушей, и в нём вспыхивает интерес: как тот может так задорно улыбаться в шаге от смерти? — Отпусти меня уже и свали, чёртов придурок. Уголки губ непроизвольно изгибаются в лёгкой ухмылке. — Я тебе верю, пророк. На таймере остаётся десять секунд, когда он разжимает руку. Ким Докча с воплем скрывается в пасти ихтиозавра, и Джонхъюк разворачивается, взмахнув плащом.

***

Руки мелко дрожат, и Джонхъюк облизывает сухие губы, морщась от вкуса-запаха крови. По венам ледяной кислотой разливается страх. Он опускает взгляд на пол вагона, на котором сидит, и от луж крови с ошмётками плоти к горлу подступает отвратительная тошнота — кажется, что его вырвет. Он только что убил человека. Хочется взвыть и свернуться клубочком где-нибудь подальше, спрятаться от смерти, потому что реальность — далеко не игра. Джонхъюк глубоко и осторожно вдыхает, унимая спазмы в горле, и поднимается на ноги. Кажется, что-то защитило его от осколков взрывчатки.

Выбор Спонсора

Пожалуйста, выберите спонсора.

Выбранный вами спонсор станет вашим надежным сторонником.

1) Бог Вина и Экстаза

2) Мышь, Которая Ест Ногти

3) Чёрный Огненный Дракон Бездны

4) Демонический Король Спасения

Коротко скользит взглядом по синему табло, стараясь следить за дыханием. В голове огненным цветком вспыхивает, — Миа. Миа-я, что с ней? Джонхъюк сглатывает, пытаясь удержаться на неверных ногах, постепенно обретающих устойчивость. Страх не пропадает, но поддаётся контролю, и он старается отрешиться от паники и криков других людей. Он должен добраться до Мии. Для этого, видимо, нужно сначала выбрать спонсора? Интерфейс как в игре, даже статы есть… Закрывает глаза, делая последний глубокий вздох, и фокусирует взгляд на табло, чтобы не смотреть на результаты кровавой бойни вокруг. Спонсор, чёртов спонсор… покровитель? Не игра… тогда — кукловод. Взгляд спускается по строчкам, цепляется за третье и четвертое имена. Доверять именам глупо, они с равной вероятностью могут быть как важной зацепкой, так и полным абсурдом. Но ни одна уважающая себя личность не станет называться грызущей ногти мышью. Пальцы замирают в углу табло, около маленького креста. А что будет, если не выбирать? Интуиция подсказывает, что так и стоит сделать, и всё же… В следующую секунду в затылок что-то врезается, и перед глазами темнеет.

***

Он испробовал уже сотни вариантов, пожалуйста, пожалуйста, что делать, чтобы всё закончилось? — Ешь землю, Ю Джонхъюк. Счастливые воспоминания давят непомерным грузом, медленно дробят кости в кровавую труху, въедаются болью в подкорку мозга. Он не смог, не смог, опять, снова смерть, пусть это всё закончится, пожалуйста… дайте ему умереть. Колени врезаются в грязь, рука зачерпывает немного земли, вспененной вечными битвами. Хруст с привкусом крови на зубах, отдалённый и пустой, будто это происходит не с ним. — Почему ты действительно начал её есть?! Взгляд поднимается к странному человеку, который вылупился на него огромными глазами. Он снова сделал что-то неправильно? Неудивительно, он ничего не умеет делать правильно, даже сдохнуть нормально не может… Человек вздыхает, и взгляд смягчается в оттенках печали, когда тот бормочет себе под нос: — Как было бы хорошо, будь ты всегда таким спокойным? Ты явно лучше ублюдка из третьей регрессии. Выплюнь. На языке остаются крупинки земли и песка, и он рефлекторно сглатывает. Остаётся на коленях, бездумно ожидая приказа. Он устал пытаться, устал ломать мозг в поисках лучшего пути, устал от ответственности, которая гравитационным притяжением Юпитера вдавливает осколки костей во внутренности. Порой его выворачивает наизнанку от страха. — Ну а теперь ложись и отдохни, Ю Джонхъюк. Спи. Ноги ведут к частично целой стене здания, и он закрывает глаза, сворачиваясь клубком. Темно, пусто и тихо. Так хорошо.

***

— Эй, ублюдок! Джонхъюк поднимает голову и одаривает писательницу свинцовым взглядом, который на ту не производит никакого эффекта — смотрит хитро, с треском раскусывая очередной лимонный леденец. — Поднимай свою задницу, кальмар уснул, — и исчезает за пределами поля зрения в почти кромешной темноте. Спустя пару секунд звучит глухой удар, восклик-мат, а затем слова в его сторону, — И прекращай сверлить меня взглядом, я от этого не испарюсь. Слегка скривив губы, Джонхъюк задерживает убийственный взгляд в стороне, где Хан Союнг угробилась о дерево, и возвращает в ножны предельно наточенный меч. Запах дыма, шелест шагов и голосов Компании Ким Докча со стороны затушенного костра, голос Ю Сангах, которая пытается угомонить чересчур активных детей. — Аджосси точно будет в порядке? — Ничего с ним не случится. — воодушевлённый и чуть раздражённый голос Хан Союнг, — Но если этот крысёныш умудрится помереть от снотворного, я предъявлю ему счёт за все убытки, когда вознесусь на небеса. — Скорее в адский котёл, — ворчит Джонхъюк, задевая плечом писательницу — та едва не врезается лбом в дерево и вновь покрывает его словами из своего богатого лексикона. — Вот и неси его сам. — на его тяжёлый взгляд закатывает глаза, — Я не хочу, чтобы мне потом предъявляли за то, что я лазила по его карманам. Из темноты резко появляется призрак — Джонхъюк быстро ловит, как оказалось, белое пальто, пока то не упало на землю. — Все готовы? Силуэты скользят по бывшей 'площадке для кемпинга', собирая последние вещи. Негромкий согласный гул голосов и шёпот детей, иногда срывающийся на восклики. Джонхъюк слегка хмурится, вылавливая из теней брёвен вокруг костра скрюченную фигуру Ким Докчи. Не то чтобы засыпать в такой позе было для того чем-то необычным, особенно когда из-за сценариев приходилось бодрствовать по несколько суток подряд, и всё же… этот придурок может простыть. Джонхъюк приподнимает Ким Докчу до сидячего положения — голова того падает на грудь, волосы неряшливо закрывают лицо — и укутывает в пальто. Бледная кожа в ночи почти светится, и в белом пальто Ким Докча кажется то ли призраком, то ли ангелом… или, быть может, спустившейся с небес звездой. Он хмурится сильнее, заводит вторую руку под колени Ким Докчи и плавно поднимается. Ещё немного манипуляций с белым пальто, заворачивая Ким Докчу целиком, и он на миг замирает, когда неровный выдох касается ключиц. Ким Докча лёгкий. Ненормально лёгкий для тридцатилетнего мужчины, если честно. Голова Ким Докчи лежит между его ключицей и плечом, а длинные бледные пальцы вдруг сжимаются на его водолазке. Джонхъюк не знает, как на это реагировать. Мягкая, неосознанная улыбка Ким Докчи отчего-то заставляет прикипеть взглядом к искреннему изгибу губ. — Ты идёшь, нет? Джонхъюк шагает вперёд за шебутной компанией, продолжая рассматривать расслабленное лицо Докчи, которое за всё это время так и не смог запомнить. Он хотел бы. Ким Докча вдруг мелко вздрагивает, неуклюже прижимаясь к нему, и бормочет едва различимо: — Джонхъюк-а… Во рту мгновенно становится сухо. Он замедляет шаг, увеличивая расстояние между ними и увлечённой обсуждением отдыха компанией. Пальцы Ким Докчи задевают портупею на его груди и вцепляются в неё почти отчаянно, а сердцебиение остаётся прежним, только видны движения зрачков под веками. — Джонхъюк-а… прости меня, я не знал… что так задержусь… — Ким Докча вздрагивает и сжимается, словно пытается исчезнуть, — Прости, пожалуйста, прости меня, только не уходи… В тихом голосе сквозит паника, и следующие слова звучат совсем непонятно, но так потерянно-умоляюще, что щемит в груди. Его глаза распахиваются от удивления от своей же реакции, а Ким Докча вдруг затихает, хватаясь за портупею как за последнее спасение. — Джонхъюк-а… По бледной щеке скатывается слеза, и всё внутри встаёт льдом. На секунду кажется, что они покрылись инеем, а затем Ким Докча неровно вдыхает, и ещё одна слеза тонет в белых объятиях пальто. — Ты… ты такая сволочь, Джонхъюк-а… Голос у Ким Докчи дрожит, как и сам Ким Докча, а у него ком застревает в горле. Джонхъюк никогда не видел Ким Докчу таким… беззащитным. Не с этой бесящей улыбкой и тонной язвительных слов на кончике языка, а… испуганным и потерянным, печальным до тонких влажных следов на щеках. Не чувствовал таким бессильным себя. Ким Докча судорожно вдыхает, и по щекам безудержным потоком текут слёзы. — Я… я же так стараюсь… — Ким Докча, — шёпот. Ким Докча дёргается и открывает рот, выпуская воздух в беззвучном вое — у него по спине бегут колючие ледяные мурашки. — Ким Докча! Ким Докча вздрагивает, портупея скрипит, лопается от силы созвездия, пальцы лишаются опоры, и бледное лицо искажается в панике. Быстро перехватывает Ким Докчу, чтобы можно было дотянуться дальше, и сжимает в ладони руки Ким Докчи, которые мелко мечутся в попытке найти что-то стабильное. Ким Докча замирает и, кажется, даже перестаёт дышать. Через несколько долгих секунд губы приоткрываются в жалком выдохе, и Ким Докча обмякает. Ждёт, пристально всматриваясь в мельчайшие движения, но вскоре дыхание Ким Докчи выравнивается, и голова съезжает чуть ближе к шее, куда Ким Докча и сопит едва слышно. А потом его окликивает Хан Союнг.

***

Перед ним резко появляется белая молния, и взрыв энергии врезается в… — Ким Докча?.. — Джонхъюк бросается вперёд, подхватывая падающего придурка. Глаза широко распахиваются, когда взгляд цепляется за дыру, что зияет вместо половины внутренностей, — Ким Докча! Что за?.. От кашля Ким Докчи содрогается всё израненное тело, землю заливает кровь, алые сгустки и капли усыпают изумрудно-свежую траву. — Ты же хотел убить меня, Ю Джонхъюк… мне нужна минута… А затем убей меня, а то когда ещё представится такая… возможность, — хрипит, пытаясь отдышаться, и вновь заходится кашлем. Его медленно накрывает могильно-ледяной волной. Этот… этот ублюдок умрёт здесь, вот так? Нет, нет, Ким Докча не имеет права умирать, особенно сейчас! — Подожди, Ким Докча! Ещё не поздно! — Поздно. — Нет! — вырывается обрубленным осколком. Сердце бьётся в горле, лишает дыхания и голоса. Ким Докча криво улыбается и обмякает, закрывая глаза — он старается держать осторожно, настолько, насколько способен. Оборачивается, кричит что-то Сольхве, сам не знает что, а Ким Докча виснет на его руках. Он думал, что забыл, что такое страх. — Джонхъюк, он не дышит. Я не могу вылечить мертвых. — Нет, — беззвучно шевелит губами, прожигая взглядом Ким Докчу, кожа которого уже побледнела до нездоровой белизны. Почему? Ким Докча же живучий, хуже таракана, и у Ким Докчи всегда есть план… Это ты виноват. — оглушающий шёпот в ухо, словно кто-то стоит вплотную к нему, — Ким Докча погиб из-за твоей наивности. Неужели ты так ничему и не научился? Вы могли бы вместе дойти до конца сценариев, но ты же регрессор, ты лучше знаешь, что делать. Смерть Ким Докчи — результат твоего ребячества. Кулаки сжимаются сами собой, горечь и тянущая фантомная боль раздирают изнутри. — Я убью её. Спрячьтесь. — Джонхъюк!.. Он не слушает. Меч за долю мгновения оказывается в руке, острым до рези в глазах лезвием врезается в успевшую выставить блок Шин Ёсунг. Кипящая боль и ярость, стремительно разгорающаяся в бешенство, текут по венам-артериям вместо крови. Он не помнит, что кричит, срывая голос, не чувствует боли от ударов. Помнит лишь единственную фразу и пульс в ушах, кипящий желанием убить. — Он — мой компаньон!

***

Воплощение 'Ким Докча' будет убит тем, кого он любит больше всего.

— Джонхъюк-а, — усмехается Докча. Кровь булькает в горле, тонкой струйкой стекает из уголка рта, — это была неплохая история, да? Тело в его руках обмякает, время от времени непроизвольно дёргается, словно не может смириться с безрассудством своего обладателя. Он бы, блять, выдернул этот чёртов демонический меч сию секунду, но Ким Докча смотрит таким… непонятным мягким взглядом, хватается слабеющими руками за его запястье, пытаясь не позволить ему вытащить клинок. Вряд ли Ким Докча смог бы противостоять ему в нынешнем состоянии… — Давай встретимся снова, — неслышный шёпот, лишь лёгкое шевеление губ. Блядский Ким Докча. Джонхъюк осторожно прижимает к себе тело в объятиях таких нежных, на какие только способен. Тёплые солёные капли взрезают щёки, сердце сбоит, стучится о грудную клетку, угрожая выломать ребра и разодрать лёгкие в кровавые хлопья — боль, казалось бы, фантомная, но куда невыносимее физической пытки.

Судьба воплощения 'Ким Докча' исполнилась.

***

Ю Джонхъюк зол. И на это повлияло не только то, что он добрался до школы Дипонга лишь спустя несколько часов, но и то, что его голова всё это время раскалывалась от сверлящей боли и продолжает раскалываться до сих пор. Ю Джонхъюк зол. На Ким Докчу, на весь блядский мир, на тот кусок бетона, о который он споткнулся по дороге.

Созвездие 'Скрытный Интриган' интересуется, как много вы вспомнили.

— Пошел нахуй.

Созвездие 'Скрытный Интриган' смотрит на вас.

Созвездие 'Скрытный Интриган' говорит вам взять себя в руки и мыслить здраво.

— Пошёл нахуй. Ему нужно немного времени, чтобы осознать, что в той мировой линии спасти Ким Докчу не удалось. Немного времени, чтобы постепенно возвращающиеся воспоминания сложились в единую, зияющую острыми осколками битого стекла, картину. Чтобы узнать, как много забрала вероятность. По расчётам, в которых участвовали он, Биё и Уриэль из девятьсот девяносто девятой регрессии, уйти должно было чуть больше половины воспоминаний Пейзажа Вечности, но велика возможность, что исчезнут и те, что связаны с Ким Докчой. Он не мог себе этого позволить. Он вгрызся в собственную память, спрятал глубоко внутри любое напоминание о компаньоне, оградив стенами из бесконечного упрямства. Потому что порой вероятность бывает слишком жадной. Но, похоже, пронесло. С болью, от которой перед глазами стоит дрожащая пелена, память о компаньоне возвращается. И лучше сейчас никому не попадаться ему на глаза.

Созвездие 'Скрытный Интриган' требует, чтобы вы очнулись и сообщили, как много вы помните.

— Последние две регрессии — почти полностью, — открывает рот Джонхъюк, и голос отчего-то хрипит, — Остальное — обрывками. Он провел столетие в космосе только чтобы узнать, что Ким Докча рассыпался в прах историй. Ким Докча всегда рушит его планы, но в тот момент его душа была высушена до состояния мумии и брошена в холодном тёмном углу. Он потратил столетие, чтобы понять наконец, что чувствует, и этот ублюдок рассеялся миражом. Джонхъюк не привык к тому, что на его усилия так откровенно плюют. Не привык, что жизнь крошится растоптанным стеклом из-за отсутствия всего одного человека.

***

Дилинь! Он вздрагивает от звука, что не слышал слишком давно, и некоторое время сидит, так и не открыв глаза. В полной тишине, что нарушается лишь биением его сердца, уведомление звучит слишком громко. Дилинь! Что ж, если это галлюцинация, значит, он наконец сошёл с ума. Он поднимает веки, сдерживая жадность, и спокойно открывает сообщение. [Ю Джонхъюк.] [Ю Джонхъюк, Ким Докча, этот придурок, он исчез] [Ли Сольхва говорит, что истории не смогли бы поддерживать его тело дольше] Он смотрит на голубое табло, что почти расплывается в воздухе, глючит всполохами бледно-синего. [Не делай такой взгляд, ублюдок. Утри сопли и возвращайся] [Эй.] [Мы сделали всё, что могли] Мы сделали всё, что могли… — Ничерта! — хриплый, громкий голос, словно связки надрезали кончиком меча. По щекам сбегает что-то горячее и мокрое, но ему всё равно. Всё его существо рвётся между тем, чтобы разбить корабль на куски, наорать на Хан Союнг или… или… Его руки обессиленно опускаются на подлокотники, а внутри что-то рушится, ломается, бьётся, и он, кажется, не может дышать.

История 'Компаньоны в Жизни и Смерти' закрывает глаза.

Нет. Нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет, нетнетнетнетнетнетнетнетнет… Ким Докча не может так просто умереть, это же Ким Докча, жертвенный ублюдок, каждый раз возрождается со своей бесящей улыбкой… Ким Докча обязан проснуться и сказать, какой он дурак, что так боялся, и что теперь тот здесь и никуда не уйдёт… Ким Докча должен жить, должен обнимать детей и смеяться, должен ругаться с Хан Союнг и смотреть на него этим странным взглядом, который значит для него так много… Подлокотники хрустят, когда он незаметно для самого себя сжимает кулаки. Ким Докча не должен умирать.

***

Созвездие 'Скрытный Интриган' рявкает, что вы рискуете умереть, если сейчас же не возьмёте себя в руки!

Джонхъюк моргает и резко прыгает на несколько метров в сторону, чудом избежав столкновения с монстром. Внутри что-то неприятно ворочается.

Созвездие 'Скрытный Интриган' угрожает, что заставит вас есть землю.

Он выдыхает сквозь зубы, чувствуя, как злость перекидывается на Скрытного Интригана, прекращая стучать в висках бесконечным тывиноват. — Спасибо.

Созвездие 'Скрытный Интриган' смотрит на вас.

Созвездие 'Скрытный Интриган' говорит, чтобы вы заканчивали с сантиментами и переставали витать в облаках.

Созвездие 'Скрытный Интриган' сообщает, что вообще-то ему есть чем заняться, и он не собирается постоянно нянькаться с вами двумя.

Созвездие 'Скрытный Интриган' оборачивается и вздыхает.

⬜⬜ 'Древнейшая Мечта' робко улыбается вам и передаёт привет.

⬜⬜ 'Древнейшая Мечта' прячется за созвездием 'Скрытный Интриган'.

Созвездие 'Скрытный Интриган' угрюмо выражает надежду на то, что вам хватит мозгов не испортить всё на этот раз.

⬜⬜ 'Древнейшая Мечта' выглядывает из-за созвездия 'Скрытный Интриган' и желает вам удачи.

Созвездие 'Скрытный Интриган' отправляет ⬜⬜ 'Древнейшая Мечта' делать уроки.

Головная боль накатывает новым пульсирующим потоком, и он с тихим стоном опирается плечом о стену, пережидая возвращение ещё части воспоминаний. Образы мелькают перед глазами, яркие, тусклые, выцветшие, чёрно-белые, со звуком и без…

Созвездие 'Скрытный Интриган' советует вам сосредоточиться на чём-то стабильном.

Перед глазами проносятся наручные часы, которые он оставил, когда ушёл от Ким Докчи в третьем регрессе, и Джонхъюк сползает по стене, сжимая ладонями голову. Это всего лишь вещь, успокойся… мешанина воспоминаний вкручивается в разум дикими обрывочными звуками, кровь, крики, монстры, смерти, боль, боль, боль… Спустя вечность всё заканчивается, и он с облегчённым вздохом упирается затылком в стену, прикрывая глаза. Тишина, только отдалённый шум монстров на улицах Сеула и влага со вкусом металла, стекающая на верхнюю губу. Чуть морщится от остатков мигрени, вытирая рукавом кровь, и замирает неподвижной статуей, пока через некоторое время не раздаётся одинокий дилинь. — Пиздец, — хрипло, не открывая глаз, на очевидный вопрос Интригана, — Заткнись, а. Такая нужная сейчас тишина обволакивает вновь. По щеке скатывается слеза. Джонхъюк поднимает веки, когда понимает, что ноги не подкосятся при первом же шаге, и встаёт, захватывая взглядом всё и ничего одновременно. Губы слегка изгибаются в улыбке, сухой и тёплой, как медленный вальс пылинок в свете солнца. — Я тебя убью, Ким Докча, — шероховато-мягко, — только попробуй стать Мечтой. — Поднимает голову к небу и шепчет бесконечности созвездий звёздного потока, — Вам пиздец. В этой регрессии олимпийцы сдохнут первыми.