Absurdité et persévérance

      Роди подрывается на диване, выпрямляя спину, как по стойке «смирно». На пол слетает плед, а при следующем неудачном повороте и подушка. Одежда противно липла к телу из-за холодных солёных капель, градом скатывавшихся по коже. Ламори нервно оглядывается вокруг себя, с ужасом понимая, что окружение своё он не узнаёт...       Было темно. За окном виднелась лишь синева ночного безоблачного неба. Привыкший к темноте глаз начал выцеплять силуэты мебели и декора: причудливой треугольной формы журнальный столик подле него, кресло рядом, в дальнем углу – книжный стеллаж и облокоченная на него большущая скрипка. Кажется... виолончель? Да, точно, виолончель.       Шумное дыхание и активное движение привлекает внимание другого человека, также находившегося в этой комнате, совсем-совсем рядом. Медленно и осторожно Роди поворачивает голову, встречаясь с холодным и неподвижным взглядом, которым его, видимо, сверлили уже как пару секунд.       Заглядывая в холодные, почти ничего не выражающие глаза, что можно было найти в окружающей тьме только благодаря едва различимому блику тусклого лунного света, Роди замер как вкопанный. Сердце забилось быстрее, в памяти всплыл недавно пережитый кошмар. Сонное сознание Ламори не могло разграничить где сон, а где реальность. Время словно замерло, пока они с Винсом неподвижно и в полной тишине всматривались друг в друга. Один – выжидая, словно хищник; другой – в плену цепких леденящих оков страха.       — Ты отрубился, пьянь. Заснул без задних ног. — Винс уступил первым в этой своеобразной игре. И пусть слова были грубыми, злобы в голосе Роди не услышал, хоть обычно его начальство на неё не скупилось.       — Т-тогда мне, на-наверное, повезло, что я п-проснулся не-не н-на улице. — заикаясь вымолвил Ламори, нервно почесав мокрый от пота затылок.       — Да. Повезло. — таким же бесцветным тоном согласился Шарбонно. Он-то знал ещё пару мест, где очнуться среднестатистическому гражданину было бы тоже крайне неприятно. Наверное. Последний и единственный человек, при нём испытавший такой опыт, довольным, во всяком случае, не выглядел.       Роди было, мягко говоря, непривычно вот так общаться с Винсом. Это было странно до того, как он «отрубился», как сказал Шарбонно, это оставалось странным и сейчас. Не спасали и яркие, запоминающиеся образы из чёртовых кошмаров...       — Я... Я пойду, пожалуй...       Официант спешно, дёрганно поднялся на ноги и неловко поплёлся к входной двери. Оставаться с Винсентом наедине было некомфортно. Ламори не мог дать этому объяснение, но месье Шарбонно не вызывал ни доверия, ни расположения к своей персоне. Даже когда старательно «играл на публику».       — Тебе снился кошмар.       Фраза была брошена резко, кинута почти отчаянно. Лишь бы пригвоздить Роди к месту, не дать уйти. Неясно зачем, Винсенту просто... хочется.       А Роди не хочется отвечать на это.       — Не хочешь... поговорить об этом?       Ламори так и замер с протянутой к дверной ручке рукой. Настала его очередь сверлить собеседника взглядом.

***

      Рассказ вышел скомканным и путанным. Только последние предложения получились сколь-нибудь похожими на человеческую речь. И, к удивлению Ламори, его слушали. Очень внимательно.       Пока Роди пытался пересказать, что ему довелось увидеть в глубинах собственного подсознания сегодня, он прояснил для себя один занимательный момент: тот взгляд, с которым на него смотрел Винсент во сне, был точно таким же, какой встретил его по пробуждении. Должно быть, именно по этому он так отреагировал – вжался в диван, неспособный ни здраво мыслить, ни пошевелиться. Это пугало куда пуще, чем гротескные, неуютные образы сновидений. Но что этот взгляд значит?       — И... Как давно тебе снятся такие кошмары? Я имею ввиду, со мной в главной роли.       Может быть, на лице Винса не дрогнул ни один мускул, но голос с головой выдавал удивление услышанным. Неужели было так интересно? Или это та пресловутая вежливость, которой тот старался как-никак придерживаться?       — Да-а... с самого начала? То есть с тех пор, как ты меня нанял.       — Хм... — Винс глубоко задумался, лишь обронив: — Понятно...       Винсент со стороны казался взволнованным. Только теперь Шарбонно задумался, что изначально как-то неровно дышал к работнику: опоздания прощал, от последствий дождя избавиться помогал, зонт дал (а тот его так и не вернул, кстати. Стоило бы напомнить, пока вспомнил сам), растяпистость прощал, раны бинтовал... В конце концов, спрашивал его мнение о своей готовке! Он, именитый шеф Шарбонно, интересовался мнением какой-то невразумительной дворняги! Уму не постижимо!       А сегодня... Сегодня он позвал его к себе домой, буквально пригласил на распитие спиртного. А когда тот отрубился на диване, подложил под голову подушку и укрыл пледом. Винс, что с тобой не так?       То, что он нашёл в Роди, и за потерю чего так сильно начал переживать в последнее время, уже само по себе вызывало интерес, а задумываясь над собственными поступками, в том числе недельной давности... О, это обещает быть весело.       — Сколько времени?       Из собственных размышлений Винсента снова вырывает голос официанта. Разумеется, прежде чем осознать собственные действия, шеф инстинктивно смотрит на часы.       — Половина третьего.       Половина третьего!? Должно быть, он и сам умудрился задремать. Не мог же он столько времени сторожить своего гостя. Или мог!?       — А рабочий день с девяти... — не желающий работать мозг Роди пытался расчитать время, которое ему потребуется, чтобы метнуться до дома, поспать, а затем вернуться. Учитывая, что на велосипед он вряд ли взгромоздится, а если это и выйдет, то проехать на нём больше нескольких футов у него не выйдет точно.       Должно быть, Винс думал о том же, раз махнул рукой, с абсолютным безразличием заявляя:       — Оставайся. И утром в ванную не забудь заглянуть. Не хочу, чтобы ты своим перегаром посетителей отпугивал. Форму дам чистую. — а сам Шарбонно ведь не лучше ни разу. А что на утро будет, у-у... Но он хотя бы не в зале дежурит. Перед тем, как самому скрыться за дверью в коридор, Винсент, остановившись в дверях, оборачивается: — О твоих кошмарах... ещё поговорим.       Винс затеял весь этот вечер только с одной целью: убедиться в том, что в Роди осталась та искра, за которую так рьяно цеплялся его взгляд. Этой ночью Судьба позволила ему увидеть (и узнать) кое-что намного более сокровенное о своём работнике... и, оттого, почти бесценное.       Осталось лишь понять, как всё это не потерять... И где обретённое знание может ему пригодиться.