Тайна семи...

Всё казалось Джону странным. Он не мог избавиться от навязчивых мыслей, которые поселила в нём эта встреча. Парень не внушал страха, но излучал сильнейшую уверенность в том, что он делает. Он не боялся ни угрозы со стороны правоохранительных органов, ни того, что в его сторону, совсем рядом, в метре от него, смотрит заряженный револьвер. Даже пройдя через все трудности, которые посылала ему жизнь, молодой доктор чувствовал себя никчёмным. Его долгое пребывание в позе «грозного шерифа» казалось донельзя глупым. Джон чувствовал стыд, хотя и сам не понимал, за что. Этот парень из сундука не был ни маньяком, ни убийцей и не выглядел как обычный попрошайка или домушник. Так почему же он забрался в чужой дом и ведёт себя так самоуверенно? Он опустил свой револьвер, хотя в глубине души сержант продолжал долбить ему в голову: «Никогда, слышишь, никогда не теряй бдительности!» — говорил он себе сейчас, но это не помогало. Любопытство победило страх. Это непонятное, неизведанное чувство заполнило всё внутри, заставляя отбросить все предрассудки. Джон молча наблюдал, как парень медленно, но тщательно изучает то, что ему удалось найти под старыми обоями в поместье Халкроу. Каждое его движение было осторожным, словно он искал нечто более ценное, чем просто предметы. Чувствовалось, что этот юноша знает, чего хочет, и готов рискнуть ради этого. Стена под оторванными обоями отличалась текстурой и цветом. Она была словно рыхлой, но это только на первый взгляд. То, как подушечки пальцев парня буквально резали острые края штукатурки, означало, что этот участок стены делали на совесть или, возможно, на страх. В Афганистане Джон повидал немало тайников, но он очень надеялся, что в этом не будет килограмма тротила. Парень, не обращая внимания на болезненные уколы, продолжал изучать стену. Наблюдая за ним, Джон почувствовал, как его собственный опыт войны обостряет инстинкты. В голове возникали образы заброшенных складов, спрятанных бомб, и он внутренне напрягся. Хотя какие к чёрту тайники в грёбанном старом поместье посреди Лондона? Однако страх стал нарастать. — Будьте осторожны, — сказал он, не веря собственным словам. — Вы не знаете, что может быть за этим. Парень не стал отвлекаться от своего дела, лишь только как-то мягко улыбнулся. Его решимость впечатляла, но Джон не мог избавиться от ощущения, что они оба стали жертвами своей любопытной настойчивости. Внезапно парень нажал на один из острых краёв штукатурки, и тот слегка поддался, оставив трещину. Отрываясь белыми пластами, куски старой штукатурки падали на пол, покрывая дубовый паркет, словно первый снег, тонким слоем, оседающим на асфальте. Рука Джона, всё ещё сжимавшая револьвер, слегка дрогнула. Светло-карие глаза застыли в немом удивлении, когда из-под осыпавшегося слоя стало проступать что-то вроде картины, словно встроенной в стену. Это была не краска и не полотно, а искусная лепнина из переплетённых фигур и узоров размером примерно 16 на 20 дюймов. Но с того места, где стоял Джон, рассмотреть детали было крайне сложно. Ему мешал парень, застывший у стены; кровь уже тонкими струйками стекала по пальцам его правой руки. Ватсон заметил это сразу: алые пятна яркими мазками украшали только что упавшие на пол обломки. Джон сделал шаг к юноше, но тут же замер, боясь спугнуть его. Страх перед неизвестностью сменился другим страхом — потревожить парня, который, словно археолог, застыл в оцепенении, как перед великой находкой. Шерлок, как он представился, не отрываясь, всматривался в узоры, беспокойно скользя взглядом по незнакомым очертаниям. Кончики его пальцев тщательно изучали каждый изгиб и контур, иногда задерживаясь на отдельных фигурах, словно надеясь почувствовать в них нечто большее. Его губы едва заметно шевелились, издавая беззвучное бормотание. — Что это? — не выдержал Ватсон, но ответа не последовало. Шерлок, казалось, даже не услышал его, и Ватсон начал было думать, что тот намеренно игнорирует его вопрос. Но вот парень нахмурился, и его пальцы снова нашли то самое углубление, по которому он уже несколько раз провёл. Напряжение на его лице нарастало, дыхание стало прерывистым, выдавая затаённое раздражение и мрачную сосредоточенность. Однако Ватсон удивился тому, как быстро Шерлок обуздал своё негодование: он едва заметно повел плечами, словно сбрасывая невидимую тяжесть, затем отступил на шаг, сложил ладони перед лицом, прижав кончики указательных пальцев к губам, и закрыл глаза. Эта сцена была похожа на молитву или, скорее, на акт смирения перед чем-то великим и непостижимым. Весь его облик, спокойный и уверенный, напоминал безумного пророка, который только что обнаружил нечто заброшенное и забытое миром, словно древний гобелен, скрывающий тайну. В его чертах не было ни капли страха или сомнения, а лишь странная уверенность и почти пугающая бесцеремонность. В этом человеке было что-то завораживающее, притягательное — что-то такое, что заставляло Джона забыть обо всех остальных звуках, мыслях и даже о собственной тревоге. Его странный ритуал закончился так же внезапно, как и начался. Шерлок выпрямился, словно очнувшись от транса, и начал внимательно осматривать комнату, явно что-то выискивая — что-то, известное только ему одному. Его взгляд скользнул по ошеломлённому Джону, но лишь на мгновение: он уже устремился к комоду миссис Халкроу, задержался на нём всего на несколько секунд и снова посмотрел на Ватсона. Джон даже почувствовал странное тепло, почти обжигающее, словно это прикосновение было не взглядом, а чем-то физическим. Не говоря ни слова, Шерлок вдруг решительно направился к Джону, и доктор, слегка отпрянув, не удержался и сделал шаг назад. Шерлок остановился почти вплотную, сцепив руки за спиной, и так пристально уставился на его жилет, что Джон почувствовал себя насквозь изученным. — Я одолжу? — спокойно произнёс Шерлок. Не дожидаясь ответа, он легко вытащил из кармана Джона булавку, удерживающую его платок, и тут же быстрым шагом вернулся к стене. Джон остался стоять в полном недоумении, ошеломлённый этой внезапной манипуляцией, пытаясь понять, что именно происходит и к чему это приведёт. Ватсон мог поклясться, что впервые видит этого парня. Ему не были знакомы ни его фамилия, ни внешность. Но этот запах, когда юноша приблизился к нему, словно марка на старом письме — не стирающаяся, навсегда запечатлённая в памяти. Джон нахмурился. Да и такого запаха он раньше не слышал... только вот. Только теперь он впервые ощутил этот бархатистый аромат с нотками бергамота, как только вошёл в комнату Мэредит всего несколькими минутами ранее. Это было что-то новое, интригующее и в то же время тревожное. Запах проникал в глубины его восприятия, заставляя сердце биться быстрее, словно знакомый мотив старой мелодии, которую он не мог вспомнить, но которая мгновенно вызывала ностальгию. Почему этот юноша вызывал у него такие противоречивые чувства? Ватсон задумался, пытаясь связать ощущения с логикой. Взгляд незнакомца был полон уверенности и скрытых намерений, что лишь подогревало его любопытство. В этот момент он понял: загадка этого человека и есть ключ к разгадке его эмоций. «Кто же ты такой, Шерлок? — сжимая кулаки, выдавил про себя Джон. — Кто ты, чёрт возьми, и почему ты здесь?» Секунды тянулись как вечность, но Ватсон лишь наблюдал за парнем, который, казалось, был полностью погружён в своё занятие. Он возился у стены, старательно пытаясь вставить булавку, что принадлежала Джону, в углубление найденной им лепнины. Это зрелище вызвало у Ватсона недоумение и раздражение — мысли мелькали у него в голове, как на карусели. Что за чёрт? Почему он так сосредоточен? Этот юноша, который только что появился в его жизни, словно был частью какой-то неведомой загадки, о которой Джон даже не подозревал. — Эй! — не выдержал он, подойдя ближе. — Что вы делаете? Парень, не обращая на него внимания, продолжал возиться, и это только подливало масла в огонь. Ватсон шагнул вперёд, остановившись в паре шагов от него. Он не мог понять, как человек, внезапно ворвавшийся в его жизнь, мог вызывать такие эмоции — от смятения до гнева, от восхищения до смятения и так по кругу. В его голове заканчивались запасы понимания, а вместо этого росло ощущение, что они оба играют в какую-то странную игру, правил которой он не знает. — Я спрашиваю, что вы делаете с моей булавкой? — произнёс он с ощутимой строгостью в голосе. — Вы даже не представились, как должно! Парень наконец поднял взгляд и встретился с ним глазами. В этом взгляде было что-то странное — смесь беспечности и глубокой сосредоточенности, как будто он только что решил самую сложную головоломку. В этот момент Джон понял, что это столкновение было неслучайным, и не мог отвести от него взгляд. Внутри стены что-то щёлкнуло, словно некий механизм, томно пробудившийся от спячки. Парень улыбнулся, и это вызвало у Джона ещё больше вопросов, но он не мог удержаться от того, чтобы то и дело переводить взгляд с юноши, осторожно вытаскивающего булавку из отверстия, на загадочную картину, которая казалась живой. Семь гипсовых существ, ни одно из которых Ватсон не встречал ни в одной книге, даже несмотря на то, что прочитал их много, начали словно танцевать, расходясь в разные стороны. Каждое из существ было необычным: их тела были покрыты причудливыми узорами, а глаза, казалось, следили за каждым движением. Ватсон почувствовал, как его сердце забилось быстрее. Что это за странные фигуры? Это было не просто искусство — это был вызов, загадка, в которой скрывался смысл, который он не мог сразу понять. Вернув булавку владельцу, который не сразу понял, чего от него хотят, Шерлок отступил на шаг, его взгляд стремительно скользил по изменившейся картине. Он словно впитывал замысловатые иероглифы, причудливые фигуры и их позы, читал непонятные символы и расшифровывал узоры. — Это оно, — пробормотал он, и в его голосе звучало восхищение, как будто он обнаружил давно потерянный артефакт. — Эти знаки... они не просто декоративные элементы. Впервые он сказал что-то Джону, а может и самому себе, но как полагается - мысли говорятся вслух, чтобы их услышали. Ватсон наблюдал за Шерлоком, не в силах отвести взгляд от его сосредоточенного и увлечённого лица. Казалось, он был буквально поглощён этой картиной, его разум работал с такой скоростью, что Джон не поспевал за его мыслями. Его взгляд метался, он что-то рисовал пальцем на ладони, словно имитируя записную книжку. Джон заметил, что его сосредоточенность усиливается, а волнение словно наполняет воздух. Казалось, он жил тем, что нашёл, погружая себя, как опытный детектив в дело. Это состояние было настолько захватывающим, что Джон почувствовал, как и он, подобно Шерлоку, хочет жить этим открытием. Но внутренний страх заставлял его молчать, и он боялся произнести хоть слово. В его голове крутились мысли, словно неугомонные птицы, но ни одна из них не находила выхода. Теперь его вечное «Кто вы и что вы здесь делаете?» стало всего лишь лепетом начинающего констебля, который случайно стал свидетелем грандиозного события. Он не знал, почему, то ли из-за неожиданной встречи, то ли из-за переживаний, то ли из-за грандиозного всплеска в его рутинной жизни, но Джон словно начал дышать по-новому. Однако это ощущение свободы и вдохновения быстро прошло. Парень резко изменился, стал спокойнее. Шерлок выпрямился, оглядел беспорядок, который устроил, и, казалось, пытался незаметно замести следы своего присутствия в комнате. Поначалу Ватсон думал, что это часть какого-то таинства — юноша, собравший все осколки гипса, быстро засовывал их в карман. Но осознание пришло, когда он увидел, что часть стены, подвергшуюся такого рода вандализму, завесили картиной с безвкусицей пейзажа старого Лондона — того самого Лондона, о котором ходили мрачные слухи. Теперь в комнате снова воцарилась тишина, и на мгновение Джон почувствовал себя зрителем в театре, где все события развиваются по чьему-то сценарию. Мгновение — и остались только вопросы, которые терзали юного доктора с самого начала. Остатки штукатурки парень небрежно смахнул под ковёр, а часть содранных обоев он аккуратно подклеил странной смесью из пузырька, взятого из своего кармана. Ничто не выдавало его присутствия здесь, кроме запаха — того самого бархатистого аромата с нотками бергамота, который теперь висел в воздухе, словно загадка, ожидающая развязки. Парень уже направлялся к окну, минуя ошеломлённого Джона, когда вдруг резко остановился. — Простите, что вторгся, — произнёс он через плечо, его голос был неожиданно спокойным. — Но если вы всё же решите сообщить полиции, я пойму. Ватсон смотрел на спину юноши, которая в лунном свете просвечивала сквозь белую рубашку. Он мог бы многое сказать, но сейчас не хотел. Внутренний конфликт разрывал его на части. Тот Джон, который никогда не мог позволить себе промолчать, сейчас стал немым, просто стоя на месте и очерчивая статную, стройную фигуру парня, готового покинуть его жизнь так же внезапно, как и появился. — Бейкер-стрит, 221Б, — произнёс юноша быстро, но чётко, и его слова словно повисли в воздухе. Затем он исчез в окне, не издав ни звука, словно тень, растворившаяся в ночи. Джон остался стоять на месте, его сердце бешено колотилось. Он не мог осознать, что только что произошло. Всё вокруг казалось обычным — темнота, знакомые звуки ночного Лондона, но в его душе нарастала волна вопросов. Кем был этот юноша? Почему он вторгся в его жизнь? И что же на самом деле произошло в этой комнате? Ватсон наконец оторвал взгляд от окна, едва сдерживая ту кашу, что творилась у него в голове. Закрыв окно, он в последний раз посмотрел на мокрый асфальт, на котором поблёскивали лучи фонарей, и задёрнул шторы, стараясь отгородиться от ночи и её тайн. Аромат исчез так же быстро, как и его обладатель, оставив в комнате лишь лёгкий флёр загадки. На душе у Джона стало тоскливо. Он чувствовал, как внутри него разгорается беспокойство, смешанное с тоской по тому, что только что произошло. Он был погружён в свои мысли, пытаясь осознать, что оставил после себя не только атмосферу таинственности, но и пробудил в нём любопытство, которое давно дремало. В его голове крутились воспоминания о том моменте, когда Шерлок рисовал символы на своей ладони, словно это была карта, ведущая к чему-то неизвестному. Ватсон подошёл к столу и опустился в кресло, пытаясь собраться с мыслями. Он достал свою записную книжку и ручку из кармана штанов, но, глядя на пустые страницы, понял, что не знает, с чего начать. Каждый его вопрос казался важнее предыдущего, и все они переплетались между собой. «Бейкер-стрит, 221Б», — прозвучали в его памяти слова юноши. Так появилась первая запись в давно позабытом блокноте.