Тайна семи...

В тот вечер Лондон был, как и всегда, дождливым, но с некой едва уловимой ноткой тепла, несмотря на то, что предвестники осени уже опадали на мокрый асфальт жёлтыми листьями. Словно город, уставший от серых будней, пытался напомнить себе о лете, о тёплых лучах солнца, о зелени, которая скоро сменится на холодные серые тона. В воздухе витала особая атмосфера, смесь влажности и уютного ожидания, как перед рождественским праздником. И хотя дождь не переставал, он не казался холодным и беспощадным, а скорее мягким и успокаивающим, как объятия старого друга. Миссис Халкроу лениво качалась в своём кресле с скрипучими изогнутыми ножками. Резная работа в виде лиан царапала и так старый паркет, издавая угрюмый звук, который, как будто, шептал о прошедших годах. Она тяжело вздохнула, стараясь поймать последние лучи тепла, которые пробивались сквозь серые облака. В комнате витал запах чая и старины — на полках стояли книги с пожелтевшими страницами, а в углу виднелись пыльные фотографии, запечатлевшие моменты счастья, когда дом был полон жизни. Но сейчас в ней царило лишь молчание, прерываемое только треском дров в камине. Её тихое бормотание навевало тоску и горечь. Ей бы хотелось поговорить хоть с кем-то, но, словно заставляя себя замолчать, она впивалась ровными, аккуратными ногтями в ручки кресла, лишь издавая тихий шёпот. — Доктор, — протянула она обращение со своих потресканных от недуга губ, — могли бы вы принести моё лекарство? Оставленный ранее без внимания юноша, что, словно с любопытством, копался в собственном саквояже, поднял усталый взгляд на женщину. — Конечно, миссис Халкроу, — произнёс он, и в его голосе читалась едва уловимая нотка беспокойства. — Я принесу вам лекарство. — Они на комоде... — На столе, миссис Халкроу, — перебил её молодой врач, — в вашей комнате, я знаю. Склонившись перед когда-то весьма влиятельной, а сейчас увядающей в собственных горестях и болезнях дамой, доктор удалился из гостиной, наполненной тонким ароматом травяного чая. Миссис Халкроу смотрела ему вслед, ощущая, как тень тоски вновь окутывает её. Поместье Халкроу было огромным. Когда-то почивший мистер Халкроу владел недюжим состоянием, занимаясь партовой промышленностью. Под его началом ходили как рыболовецкие, так и торговые суда, до тех пор… до тех пор, пока Арнольд, «о, старина Арнольд», пронеслось в голове у юного Джона, тот мистер с шикарными усами, что дружил с его отцом, поддался манящему зову приключений и почил в пучине лжи и предательства. В воспоминаниях о тех временах, когда поместье было полным жизни, а коридоры гремели от шагов гостей, Джон чувствовал, что что-то изменилось. Теперь оно стало местом, где тени прошлого преследовали настоящее. Стены, когда-то украшенные картинами, теперь смотрели на него с недоумением, как будто сами задавали вопрос: что же произошло? Всё это время он думал, что Арнольд просто уехал, но правда оказалась куда страшнее. Взяв своего верного пса Лимона, «порода бигль», он отправился в своё последнее путешествие... Жаль, не на корабле, как он всегда мечтал, а в доки, на старенькой карете без повозчика, на сделку с лицами, что в то время, будучи подростком, Джон бы описал как сморщенный на солнце изюм в деловых костюмах. Поднимаясь по скрипучим ступенькам, застеленным ветхим, протёртым, с плесенью по углам ковром, Джон рассматривал серые фотографии, которые успел сделать Арнольд. Вот фотография огромного тунца, больше похожего на монстра, с торчащими шипами вдоль хребта. Его массивное тело застыло в момент ловли, словно сама природа запечатлела эту сцену, предостерегая от опасностей глубоких вод. Джон, глядя на снимок, невольно ощутил трепет — в нём было что-то первобытное и захватывающее. Рядом висела фотография жирафа — величественного животного с тёмными ровными кругами, разбросанными по бледно-жёлтой шерсти, словно ребёнок опрокинул стакан масляных красок на пропитанный воском холст. Взгляд жирафа был устремлён вдаль, как будто он видел что-то недоступное человеческому восприятию, что-то за пределами привычного. Джон присмотрелся к деталям, к текстуре шерсти, к игривым теням, обрамлявшим фигуру животного. Эти фотографии вызывали у него чувство ностальгии и удивления, словно они были не просто изображениями, а окнами в мир, полный жизни и тайн. Он вспомнил, как Арнольд всегда говорил, что каждый кадр — это история, которую нужно рассказать. Он чувствовал, что обязан помочь миссис Халкроу. Их семья дружила с ней и мистером Халкроу ещё до того, как юный Джон появился на свет. Всю его жизнь эта влиятельная пара поддерживала его во всех начинаниях, даже в тех, которые не одобряли его родители. Их доброта и внимание оставили неизгладимый след в сердце Джона. Теперь, будучи молодым врачом, Джон Х. Ватсон решил встать на защиту Мэридит, которую коллеги осмелились окрестить «сумасшедшей с Коннот-стрит». Для них она была просто рядовым случаем, слишком неудобным для обсуждения. Но Джон видел в её истории нечто большее, чем просто медицинский диагноз. Он понимал, что за этими ярлыками скрываются человеческие судьбы, полные боли и надежды. Воспоминания о Мэридит всплыли в его голове — её добрый смех, когда они играли в саду, её страсть к живописи и таинственные истории, которые она рассказывала о своих путешествиях. Эти моменты заставили Джона осознать, что он не может бросить её на произвол судьбы. Погрузившись в свои мысли, он даже не заметил, как вошёл в покои миссис Халкроу. На мгновение Джон остановился в проёме и глубоко вдохнул свежий воздух, который вечерний лондонский ветер принёс в открытое окно. «Странно», — пронеслось в голове доктора. Мэридит всегда боялась простудиться, а тут — открытое настежь окно. Ветер, развевая грязно-жёлтую шаль, играл с её старым потрёпанным поддоном на полу. Джон сделал шаг вперёд и быстро огляделся. В комнате стояла тишина, нарушаемая только шорохом ткани и далёким звоном уличных фонарей. На столе, заваленном книгами и лекарствами, лежала записка. Он подошёл ближе, вчитываясь, но слова на бумаге смутили его. В них не было привычного для Мэридит страха или отчаяния. Вместо этого она выражала нечто другое — какое-то странное спокойствие, как будто она готовилась к чему-то важному. «Я чувствую, что приближается перемена», — написала она. Эти строки тревожно зазвучали в его сознании, и Джон почувствовал, что что-то не так. Это письмо было написано не один раз и на разные адреса. Это так только потому, что сами Ватсоны, его родители, получали подобные письма, и Джон точно помнит об этом. Именно это его и смутило, это и кое-что ещё... Когда Джон только вошёл, он не заметил громоздкий сундук, который ещё на той неделе, когда он навещал Мэридит, был закрыт. А теперь его грубый, покрытый окислами от влаги замок был откинут вверх, а щель между крышкой и корпусом свидетельствовала о том, что сундук был полон. Ватсон колебался, просто стоя и глядя на сундук, словно зачарованный. Его манило содержимое, и странный запах, нехарактерный для этого дома, будоражил воображение. Постепенно волнение нарастало, и, собравшись с мыслями, Джон решился. Он осторожно приблизился к сундуку, настороженно оглядываясь по сторонам. Любопытство боролось с предостережением, но внутренний голос шептал ему, что всё идёт наперекосяк и его разум играет с ним злые шутки. Откинув громоздкую крышку, он надеялся увидеть что угодно — от старых заплесневелых вещей до странных находок Арнольда из его диковинных путешествий. Но то, что предстало его взору, заставило его застыть на месте. На выдохе он лишь выдавил ошеломлённое «Ох». Внутри сундука лежал парень, поза которого говорила о том, что будто он случайно упал туда, но на его лице не было ни капли испуга или удивления. Джон отпрянул назад, его сердце забилось быстрее. Парень, словно обладая какой-то сверхъестественной ловкостью, быстро выбрался из сковывающего, совершенно не предназначенного для нахождения в нём человека, сундука. Он отряхнулся, как будто только что вернулся из угольной шахты, обратив внимания и на белоснежную рубашку, и на серые хлопковые штаны, тщательно их прочистив. — Добрый вечер, — твёрдо произнёс он, взглянув на ошеломлённого Ватсона. Словно не замечая его растерянности, парень поправил галстук и, направляясь к дальней стене комнаты, при всём при том выглядел абсолютно уверенным в себе. Джон, всё ещё пребывая в замешательстве, пытался осознать происходящее. Кто этот человек? Как он оказался в сундуке? И почему он выглядел так, словно это было для него привычным делом? — Подождите! — наконец воскликнул Ватсон, собравшись с мыслями. — Кто вы и что вы здесь делаете? Незнакомец, словно не услышав вопроса, стал пристально рассматривать стену напротив тяжёлой кровати с балдахином цвета серого прибоя. Он аккуратно ощупывал стену, проводя подушечками пальцев по шершавым, потрёпанным обоям. Казалось, что он видит сквозь это старое поместье, то и дело хмуря брови, словно искал что-то скрытое от посторонних глаз. Джон не знал, что и думать. Этот странный парень, появившийся из сундука, выглядел так, будто знал больше, чем следовало, и это его беспокоило. Он почувствовал, как внутри нарастает напряжение, и, сделав шаг вперёд, снова спросил: — Что вы ищете? Зачем вы здесь? Парень, не отрываясь от своих наблюдений, наконец ответил, и его голос звучал уверенно и спокойно: — Минуту... Он поднял палец, призывая к тишине, и его вторая рука, которая всё ещё скользила по обоям, мгновенно остановилась, царапая ногтями край материала. Ватсон не выдержал и громко повторил свой вопрос: — Кто вы? Секунда молчания, и с лёгкой улыбкой незнакомец ответил: — Шерлок. Он не отрывал взгляда от стены, как будто она хранила в себе разгадку. Джон погрузился в раздумья. Это имя казалось знакомым, но он не мог вспомнить, когда и при каких обстоятельствах он его слышал. В его голове начали мелькать разные образы, и доктору стало интересно, кто этот Шерлок. Пока Ватсон был погружён в свои мысли, парень уже начал портить имущество Мэридит. Поддев стык обоев, он оторвал одну часть, обнажив непривычную стену. Это разбудило Джона. — Я сообщу в полицию, — уверенно произнёс он, положив левую руку на пояс своих штанов. — Или... — Поддев и отодвинув пиджак, он обнажил кобуру, прикреплённую к поясу. Секунда — и дуло револьвера уже смотрело на незнакомца, который, казалось, даже не заметил угрозы. — Вы думаете, это меня напугает? — произнёс Шерлок с лёгкой усмешкой, как будто не обращая внимания на ситуацию. Его внимание по-прежнему было сосредоточено на каких-то узорах, что выбивались из структуры стены. Джон, ошеломлённый такой реакцией, почувствовал, как нарастает напряжение. Он не знал, что делать — угрожать дальше или попытаться... — Вы не понимаете, что делаете! — выкрикнул доктор, пытаясь вернуть контроль над ситуацией. — Как вы вообще сюда попали? Шерлок наконец повернулся к нему, его выражение лица стало серьёзным. — Я здесь, потому что это важно. И поверьте, вам не стоит мешать мне сейчас...