Фруктовая корзинка

После того, как Вайю выгнал из дома своего бывшего приятеля, он, пылая возмущением, сбежал на кухню, где шеф-повар принялся отпаивать любимого хозяина успокоительным чаем. Кхема с требованием немедленно покинуть дом Фаттира и держать язык за зубами омега отправил к нежеланному гостю почти сразу, как покинул террасу. Но решил всё же перестраховаться. После третьей чашки травяного сбора он сделал пару звонков, а потом поднялся в кабинет к мужу. — Привет, Вит, — устало приветствовал он альфу и без сил опустился в кресло напротив рабочего стола. Дел было ещё слишком много, но произошедшее было не менее важным. — Нужно поговорить. Тебе и Саруту. О его муже. — Слушаю. — с короткой улыбкой тут же отозвался альфа и пересел в кресло рядом с омегой, тепло взяв его за руку. *** До свадьбы Витхун действительно молчал, как рыба. Кроме того, что ему однозначно угрожали, ему и нечем было, собственно, поделиться со светскими кругами Бангкока. Свадьба прошла почти без шума, на следующий день в паре пабликов и ведущем экономическом издании столицы появилась крохотная заметка в три строки о бракосочетании единственного наследника империи Фаттира. И даже имени младшего мужа не было. Уже к вечеру этого дня кхун Витхун знал — почему. И тихо млел, представляя, как откроет глаза и своему сыну, и всему высшему свету, который не слишком активно, но восхищался плебейскими картиночками этого художника-недоучки. Он написал своему знакомому журналисту, который специализировался на жёлтых и обличающих статьях о селебрити и богатеях. Но лишь услышав фамилию Фаттира, тот сбросил звонок и заблокировал Витхуна. То же самое сделал и другой знакомый специалист по сплетням. А третий обругал кхуна Витхуна худшими словами на свете и велел забыть о том, чтобы пытаться навредить как-то семейству Фаттира вообще и его омегам в частности. Сильно удивлённый таким поворотом событий, Хун решил, что придётся действовать самому. Зарегистрировал аккаунт на одном из порталов сплетен и горячих новостей, но первый же его пост не прошёл модерацию и был стёрт, а аккаунт получил штрафное предупреждение. Омега поднапрягся, но и второй пост был стёрт раньше, чем появился. Два штрафа подкосили уверенность Витхуна в себе, но остановить не могли. Он увидел тему, открытую несколько часов назад, и тут же ринулся участвовать в беседе. «Потеря лучшего холостяка королевства!» Омеги лили крокодильи слёзы по женившемуся Прапаю и пытались выяснить, кто же его избранник. Достоверно было известно, что он омега, молод, художник и ИСТИННЫЙ. Что ж, Витхун потёр руки и набрал своё первое сообщение. «Этот омежка без роду и племени, у него даже фамилии нет». Тут же под этим сообщением замелькал счётчик ответных сообщений. Но крышка ноутбука, с которого писал Витхун, захлопнулась с печальным хрустом. — Идиот. — подытожил Сарут. Его лицо испугало омегу до ледяного пота. — Куда ты вечно лезешь, Хун? У тебя была такая хорошая жизнь… — П-почему — была? — икнул Витхун, вжимаясь в кресло, ожидая удара. — Потому что больше нет. — Сарут выпрямился и криво улыбнулся. — Специалист вычистит то, что ты успел ляпнуть. А ты идёшь собирать вещи. Тёплые и немаркие. Косметику и украшения не бери. Обувь удобная. Через час ты должен быть готов. — К чему? — Хун потерялся в догадках. По-видимому, убивать его не собирались. Противный Вайю наверняка нажаловался своему альфе, а тот настроил Сарута против него. Но… Медленно расстёгивая рубашку, Витхун привстал из кресла и облизнул губы. А в ответ получил издевательский смех. — Боги, Хун! Что ты творишь? Ахаха! Это уже лет двадцать как не работает! — но широкая улыбка мгновенно исчезла с лица альфы вслед за резко оборванным смехом. — Марш собираться. Горничный уже готовит чемодан. — Чемода-ны? — робко переспросил разбитый и униженный смехом мужа Витхун. — Чемодан. Тебе не понадобится много вещей. Примерно через семь часов машина с Сарутом и дрожащим Витхуном стояла у ворот храма в горной деревеньке Нам Хао. Хун, наконец, понял, куда привёз его муж. Он покорно покинул тёплый салон, привычно пахнущий роскошью и содрогнулся от холодного и пронзительно чистого воздуха снаружи. — Савади кхраб, путники, что привело вас так поздно к дверям храма? — раздался из-за ворот старческий, но всё ещё сильный голос, створки распахнулись, являя гостям престарелого альфу-монаха в оранжевой рясе. В руках у настоятеля был яркий армейский фонарь, которым он практически ослепил прибывших. — Савади кхраб, кхун Лао. — отозвался Сарут. — Как вы и сказали мне когда-то, настали времена, когда я вынужден вернуть вам ваше дитя, пока оно не натворило дел. Все эти годы я старался как мог, Будда свидетель, но… Слишком многое сейчас зависит от одного злого языка. Примете? — Ох-ох, зятёк, не ожидал я… — настоятель отступил, позволяя пройти гостям внутрь двора, а когда мимо него прошелестел Витхун, волоча небольшой чемодан, сухая и сильная рука от души шлёпнула омегу по заднице, заставив того с визгом пробежаться вперёд. — Отец! — Стыдно, Витхун! — отозвался кхун Лао. — Идёмте, положу вас спать. Утром разберёмся. Машину оставь так, тут всё равно никто не умеет водить. *** Вит успокоил мужа спустя пару дней после свадьбы. Папочка Пхаю уехал отдыхать и поправлять своё здоровье горным воздухом севера королевства, а вернуться обещал не раньше, чем через полгода. Вайю благодарно чмокнул альфу в щёку, вдохнул любимый аромат корицы и подумал о том, что им теперь тоже можно махнуть, наверное, куда-нибудь к океану и устроить себе второй медовый месяц. Нужно лишь ближайшие недели три последить за новостями, чтобы никакая грязь ни о Скае, ни о Рейне не просочилась наружу. Пока его дети отдыхали у моря, он старался им даже не звонить, оберегая покой и уединение молодожёнов, да и когда вернулись — настаивать на визитах не стал. Тем удивительнее для него был звонок от Прапая. — Привет, пап, вы сегодня с отцом дома? — Конечно, сынок. Как отдохнули? — Замечательно, папа, как там отец? — Хорошо, а вы… — Мы хотели к вам завтра со Скаем приехать на обед, вы не против? — За, дорогой! Я так по вам соскучился! Ты не представляешь! — И мы. Ждите нас примерно к трём часам. — Хорошо, пойду посмотрю, чем вас порадовать. Ах, да, милый, у нас кончился острый чили, вы захватите? А то Скаю совершенно не во что будет макать персики. — Непременно, папа, мы привезём. На следующий день, чуть раньше обещанного, в особняк вошёл Прапай, неся на руках Ская, который, в свою очередь, нёс пакет с соусом и небольшую корзинку с цветочными гирляндами в ней. Осторожно поставив улыбающегося Ская на пол в холле, Пай огляделся в поисках родителей. — Кхем, а где папа? — Кхун Вайю на кухне, вынимает пирог из духовки. — С персиками? — повёл носом Скай. — Совершенно верно, кхун Скай. — А стол накрыли на террасе? — спросил Прапай, подталкивая любимого в сторону гостевой ванной, чтобы тот мог помыть руки. Скай в шутку упирался, крепко держа корзинку и пакет. — Да, кхун. В этот момент в холл вошёл улыбающийся кхун Вайю. Он распахнул объятия, в которые первым попал, конечно же, Скай, а потом их обоих обнял Прапай. — Пойдёмте, дети, ваш отец начал ворчать полчаса назад, он очень голодный и, боюсь, уже съел весь хлеб. Они сели за стол, а Скай всё не мог отпустить свою корзиночку. Витсарута это заинтересовало, и пока слуга раскладывал рис по тарелкам, он прямо спросил у Ская: — Что там у тебя такое, сын? Почему ты держишься за эту корзинку, словно вот-вот утонешь, а она — твой спасательный круг? — Отец, мы… — начал было Пай, но муж сделал ему знак рукой, и альфа закрыл рот. — Дорогой о…тец, — Скаю было ужасно неловко и немного страшно, но они проспорили с Паем добрый час, пока омега настаивал, что это его право сообщить родителям новость. — дорогой папа. Мы… Я… Вот! Он протянул через стол корзинку с ярко-жёлтыми гирляндами старшему омеге, привстав с места и уронив в середину стола злополучный пакет с соусом, а потом сел и уткнулся носом в плечо тут же начавшего его гладить Прапая. Вайю взял корзиночку и заглянул в неё. Среди цветов на дне лежали крохотные белые носочки. Две пары. Он задохнулся от догадки и ткнул корзинкой в мужа. Тот тоже заглянул внутрь, но ничего не понял. — Пай? Скай? Носочки? — брови альфы взлетели. — Ю? — Их двое, Вит… — выдохнул прослезившийся Вайю, глядя на детей. — Ну да… — Внуков двое. Да, Скай? Скай закивал, тычась в плечо мужа и не решаясь взглянуть на родителей. — Кхе-е-е-е-ем!!! — взревел старший альфа, напугав даже Прапая. — Мой пятидесятилетний коньяк! Мигом! — Вит! Тебе доктор… — Ю, когда, если не сейчас! Будда милосердный, благодарю тебя, что ты благословил этот дом счастьем и детьми, са-а-а-адху! Кхем, старая ты каракатица, где коньяк?! Скай, наконец, смог найти в себе силы сесть нормально и посмотреть на счастливых родителей. То, что расплакался папа Вайю, его не удивило. Но и Витсарут сидел с залитым слезами лицом. Заплаканный и невозможно счастливый. Пай выпил маленькую рюмку коньяка вместе с отцом. А потом ещё одну — за вторые пяточки. И, конечно же, их оставили ночевать в особняке, потому что «Пи Па-ай, ты пил, тебе нельзя за руль!» Никто и никогда не спорит с любимым персиком. Наскоро велев освежить спальню сына, Вайю предложил пригласить на ужин Пхаю и Рейна, чтобы порадовать новостью и их тоже. Пай позвонил другу, и тот с радостью согласился. Скай, взбудораженный реакцией родителей и собственными мыслями о двоих детях, ушёл в сад, где в тени стояли большие качели-скамейка. Он прилёг, сунув под голову небольшую подушечку, и принялся покачиваться, отталкиваясь от земли свешенной ногой. Он до сих пор боялся. Не смочь, подвести, потеряться в родительстве, но… Сегодняшний обед, слёзы родителей подтвердили слова Пи Йима. Он действительно не один. Его окружает и поддерживает семья. Большая и любящая. Скай положил ладонь на живот и принялся его поглаживать. Его малыши растут, ожидая встречи со своими родителями. Какими они будут? Смелыми, сильными, яркими. Как их отец. За их плечами никогда не встанет ужас и боль, над ними никогда не надругаются плохие люди, потому что, в отличие от Ская, у них будут и папа, и отец. И чудесные дедушки. — Привет. — тихо позвал Прапай, не желая напугать задумавшегося мужа. — Ты как? Всё в порядке? — М. — отозвался Скай. Пай подошёл, аккуратно сел, положив ноги омеги себе на бёдра, и принялся раскачивать качели сам, поглаживая нежную тёплую кожу стройных ног. — Папа всё ещё плачет. Сперва он плакал в отца, а когда тот ушёл наверх сменить рубашку, принялся плакать в Кхема. Сейчас они с шефом на кухне составляют меню на ужин и плачут вдвоём. Отец сказал, что до родов не хочет объявлять про двойняшек. Ты согласен? — Да. — Хорошо, я тоже. Думаю, чем меньше будет новостей, тем лучше, чтобы не случилось опять… — Что? — Пай хлопнул себя по губам. Вайю рассказал сыну про визит Витхуна и его угрозы. И про то, что случилось после их свадьбы. Паю было ужасно жалко Пхаю, ещё жальче было маленького Рейна, но он был счастлив, что сведения о муже и его друге всё же не просочились в Сеть. И дело было вовсе не в чести семьи Фаттира. Дело было в том, что это могло смертельно ранить Ская. И навести на него бывшего хозяина. Собственное расследование Прапая дало немного результатов. Банда, которой управлял Ган, переживала не лучшие свои времена, деля территории с другими бандами, а потому, по уверениям знакомого следователя, главарю было сейчас совсем не до омег. К тому же, по огромному секрету Пай узнал, что отделение по борьбе с организованной преступностью и наркотрафиком планирует комплексную зачистку банд севера Бангкока. На этом альфа окончательно успокоился. Он рассчитывал, что Гана либо посадят, либо вовсе уничтожат во время рейдов, и его персик останется в безопасности на всю долгую жизнь. — Да так, чтобы ничего не случилось. Теперь, с двумя самыми ожидаемыми детьми, будущее Прапаю казалось безоблачным. По секрету от Ская, советуясь с отцом, он купил им два дома. Один, большой, рассчитанный на семью минимум из восьми человек, здесь, в Бангкоке, а второй — на побережье в паре часов езды от столицы. Это был небольшой двухэтажный дом с выходом на пляж. Туда альфа собирался по несколько раз в год вывозить всю семью. Они медленно раскачивались на качелях, Скай незаметно для себя задремал, и ему снилось бескрайнее бирюзовое море и белый песок, по которому он бежал навстречу своему альфе. Да. Своему. Собственному. Ему теперь было не страшно это признавать. Ведь во сне очень многое становится не страшным. Ветерок гладил его босые ноги, и Скай тихонечко урчал во сне, словно прирученный котёнок, когда-то дикий и перепуганный, а теперь совершенно домашний и любящий.