Фруктовая корзинка

— С ним могу поговорить я. — Но мы ждём психолога из Центра, уже позвонили и вызвали, он работал с ним год. — И за год не смог ничего добиться, судя по результатам? Я читал то, что написано в его документах из Центра, и слышал, что здесь творилось вчера. Если сейчас не начать с ним работать, откат будет жёстким. — Йим, но он… — Мы оба омеги. Я работал с подобными фобиями. Да, истинных пациентов у меня не было, но у этого вашего психолога ведь тоже? — Хорошо. Давайте попробуем. В палату к Скаю зашёл человек с очень мягким лицом и немного взлохмаченными волосами. Скай проснулся некоторое время назад и вяло бездумно пялился в знакомый потолок и стену с картиной цветущего сада. Картина была не очень, но она позволяла не думать о произошедшем. Стоило вспомнить хоть что-то — сердце заходилось в панике. И Скай пялился на слишком реалистично нарисованные кусты и деревья, стараясь придумать, как бы он сам нарисовал это место. — Привет. Меня зовут Йим Кханасава. Я пришёл поговорить с тобой. Скай не стал подниматься. Во-первых, не было сил. Во-вторых, он догадался, что это будет за разговор. Снова и снова они пытаются что-то в нём исправить, не понимая, насколько он испорчен. Его не нужно чинить. Лучше отправить подальше от этого всего и позволить физически работать. Он сможет, он сильный. И не помешает никому. — Ты выглядишь немного усталым. Может быть хочешь поесть или пить? Скай не хотел. Точнее, не мог. Его тело всё ещё бунтовало, даже под воздействием вколотых препаратов. И потому он решил пока не есть и не пить. Он прикрыл глаза, обрывая минимальный контакт с пришедшим незваным гостем. А тот, как ни в чём не бывало, поставил стул рядом с кроватью и сел. Достал что-то из кармана и зашуршал упаковкой. В воздухе разлился запах горького шоколада, заставляя ноздри Ская вздрогнуть и расшириться. — Ты очень сильный. Я читал твоё дело из Центра и карту с обследованиями. Ты очень сильный, но если не станешь ещё сильнее, то сломаешь сам себя. А ведь есть те, кто не хотят тебя потерять. — Скай сильно вздрогнул, услышав сказанное спокойным низким голосом. Он сильный? Люди? Вот этот, пахнущий озоном? Это про него? — Твой друг, он очень переживает. И кхун Вайю. И твои коллеги из кафе. Откуда он столько знает? Скаю было не по себе. И от того, что кому-то столько о нём известно. И от того, что он совершенно забыл о Рейне. Он открыл глаза и сквозь ресницы и чёлку посмотрел на того, кто сидел рядом. Омега. Милое лицо с круглыми щёчками. Пухлые губы. Тёмные глаза. Привлекательный. Но ничем не пахнет. — Я…Я могу помочь тебе сесть. Хочешь? Скай кивнул. И незнакомец помог, подняв изголовье кровати, расправил одеяло у него на коленях, подал стакан с водой таким жестом, что Скай и забыл, что пить не собирался. — Давай ещё раз. Меня зовут Йим, я психотерапевт и кризисный психолог. Работаю в клинике. И собираюсь помочь тебе разобраться с тем, что на тебя вывалилось. Поверь, и обычному человеку такое бы было сложно принять. А ты, как пациент Центра, действительно нуждаешься в моей помощи. И я предлагаю тебе сотрудничать. — Йим улыбнулся и сделал вежливый вай. — Скай. — голос всё ещё был хриплым, горло немного саднило, но с каждым маленьким глотком Скаю становилось легче. Он собирался экономить воду, она бы позволила ему не отвечать на вопросы, которые ему бы не понравились. Увы, он понимал, что таких будет слишком много. Но… — Очень приятно, Скай. Думаю, я кое-что понимаю в твоей ситуации. Могу рассказать, а ты — поправишь меня, если я буду неправ. Итак, после своей первой течки в банде ты привлёк внимание главаря. И это было приятно. Ты почувствовал себя нужным и важным, хотя до этого был никем. Ты испытал благодарность за то, что к тебе отнеслись с вниманием и… — Скай громко сглотнул, не понимая, откуда это всё известно Йиму. — И любовью. Ты влюбился. И был готов на всё, чтобы сохранить это чувство. А он вдруг стал охладевать. Отвлекаться. И приходилось делать и разрешать всё больше и больше, чтобы оставаться рядом с ним. И однажды ты понял, что крепко пойман. И то, что принимал за любовь, никогда ею не являлось. Но ты уже привык. И признать за собой возможную ошибку не смог. Оставаясь рядом, ты ждал, когда твои жертвы оценят и примут, когда всё станет как прежде. Когда ошибка перестанет ею быть. Пока не появился кто-то, кто должен был занять твоё место. Вода в стакане внезапно закончилась, а Скай задыхался. Он не думал, слушая размеренный голос, что ему нечего будет исправлять в рассказанном. Что всё это он когда-то услышит вне своей головы. Его губы дрожали, а слабые тонкие пальцы сжимали пустой стакан до побеления. Как так? Он рассказал всё, но не осудил. Не обвинил Ская в глупости и наивности. Просто пересказал шесть лет его бессмысленной жизни. — Ты совершил ошибку. Но ты не виноват. Прислушайся к себе. Ты знаешь это, ты носишь это в себе. Это ошибка, а не вина. Ты не причинил никому ничего дурного. Ты — жертва. Но вместе с тем, ты очень сильный и смелый. Ты спас человека. Ты не позволил повториться тому, что сделали с тобой. — Это случилось… — Это сделали. — Йим был жёстким. Но Ская почему-то это даже устраивало. Он, не чувствуя излишней мягкости и заботы, не считал, что его жалеют. Жалость чаще всего подпитывала вину в нём. Сейчас же его определённо не жалели. И от этого даже хотелось выпрямить спину. И шоколадку. Хотелось попробовать шоколад. Поесть. Словно жизнь брала над ним верх, подчиняя себе и своим потребностям. — Я сам просил. Я соглашался. — Тобой манипулировали. Тебе давали немного ласки и внимания, а взамен требовали всё. Полное подчинение, покорность, послушание. Рабство. И в этом ты не можешь быть виноват. — Я не мог оставить Рейна там. — Да. И ты сделал всё, чтобы спасти чистое сердце. И теперь ты видишь, как он счастлив. Ведь так? — А я? Разве я могу? — Если хочешь. Ты имеешь ровно те же права, как и Рейн. Любить. Быть любимым. Доверять. Быть в безопасности. Быть счастливым. Без условий и ограничений. — чёрные глаза смотрели в ореховые внимательно и жёстко, не теряя контакта, не позволяя отвести взгляд. Но Скаю не было страшно. Впервые за очень долгое время. Он не чувствовал лжи и криводушия. Йим был с ним честным. — Что мне делать? — Продолжать. Жить. Улыбаться. Заниматься любимым делом. Заботиться о тех, кто тебе дорог. Сейчас появилась ещё одна грань твоей жизни. Редкая и для тебя более сложная. Истинный. Думаю, ты сможешь разобраться с этим. — Но я не хочу. — Понимаю. Есть специалист по истинности, он больше и лучше меня знает этот вопрос. Я бы предложил тебе выслушать его. И уже зная больше, решать, нужно это тебе или нет. — А ты? Вы? Тоже? — Я могу продолжить работу с тобой, если ты захочешь, Скай. Нам будет сложно и больно, но я могу помочь пройти этот путь. Если ты примешь мою помощь. — Я… Я подумаю. — Скай расслабил напряжённую спину, откинулся на подушку. Он опасался, что Йим не даст ему выбора и потребует пройти терапию только с ним. Но его слова и возможность пусть условного, но выбора, сделали будущее не столь однозначным, и от этого почему-то было легче. Впервые за долгое время Скай по-настоящему чувствовал, что что-то в его жизни зависит только от него самого. — Я пойду и попрошу, чтобы тебе принесли обед, хорошо? — Йим поднялся со стула. — А это тебе. Как десерт. И небольшой намёк. — на кровать рядом с его рукой легла небольшая шоколадка. *** Паначай приехал в клинику сразу после звонка доктора Конгсакула, не загадывая, с кем из внезапно сложившейся пары будет говорить первым. Накануне его отчасти ввели в курс относительно омеги, и он понимал, что при таком раскладе хороших результатов развития связи не стоит ждать быстро. Он, как альфа, понял также, что и самому ему будет сложно добиться доверия у пострадавшего омеги. Поэтому, прежде чем выезжать, принял блокаторы и обрызгался нейтрализатором ещё более тщательно, чем обычно. С тех пор, как сам Паначай потерял своего истинного в самом начале установления связи между ними, это стало неотъемлемым элементом его рутины. Он больше не был альфой в полном смысле этого слова. Ни альфа, ни бета, ни рыба, ни мясо. Сухой учёный, погруженный с головой в исследования. Сперва ему это было нужно, чтобы найти способы бороться со связью, пусть и несформированной до конца, но всё равно лёгшей оковами на юную душу. Омега погиб в автокатастрофе накануне того, как Паначай собирался предложить ему встречаться. И боль от гибели возлюбленного была слишком остра и необычна. Спустя пару месяцев истощённый до предела альфа попал в клинику неврозов, где старенький профессор предположил, что состояние пациента связано не только с влюблённостью, но и с редким случаем истинности. Немного исследований, неделя опросов и тестов, и альфа был сражён вторично. Полгода его лечили, кормили таблетками и обещаниями, что вот-вот станет легче. Но обещания не сбывались. И тогда, из-под постоянной тоски и боли проклюнулась необходимость найти способ всё прекратить. Нет, Паначай не обратился к алкоголю и наркотикам, он пошёл учиться. Биохимия, генетика, феромонная химия, поиски истинности в генном коде… Чёткого направления не было на тот момент, пришлось схитрить и искать ходы, работая над различными нейтрализаторами и ингибиторами феромонов. Попутно, сперва при помощи профессора из клиники, а потом и в одиночку, он искал, собирал и исследовал случаи истинности. Чаще — несчастливой, не сложившейся в силу внешних причин. Гендерные, возрастные, случаи с физической утерей — его интересовало всё. Не только механизмы выживания, но способы облегчения. Погрузившись в чужие судьбы, он забывал о своей собственной. Поэтому постоянно искал тех, чья связь стала бременем. Когда доктор Кхумсири позвонил ему, рассказав об очередном интересном случае из своей практики, Паначай поставил себе отметочку и стал ждать звонка от альфы. Но дождался совсем другого. Впрочем, случай от этого не перестал быть архи-сложным. Травмированный омега с фобией и его фобия в истинной связи с ним. Такого в его практике ещё не было. Конечно же, он не мог упустить такое. Испытывая больше сочувствия к альфе, нежели к омеге, он хотел бы начать общение именно с ним. И так, собственно, и вышло. Ещё накануне, общаясь через дверь запертой палаты, он убедился, что альфа очень уравновешенный, хорошо сформированный, с опытом общения с противоположным полом, что, безусловно, должно было помочь. И линию поведения инстинктивно он выбрал тогда самую правильную — защита и доверие. Течка же позволила омеге отчасти отстраниться собственной травмы и принять альфу насколько возможно. Что ж, на данный момент течка закончилась, и омега вернулся к исходному состоянию, что снижало, по идее, силу истинной связи. А вот альфа остался на её пике. В палате было темно и тихо. По просьбе Прапая, доктор, уходя, задёрнул шторы и включил вентиляцию, чтобы излишняя плотность феромонов в воздухе снизилась. Когда в палату без стука вошёл высокий мужчина с красивым и мрачным лицом, Пай не спал. Он перебирал прошедшие сутки в памяти, стараясь придумать, как сблизиться со столь ранимым омегой. Нет, со Скаюшкой. Скаем. Тучкой. — Здравствуйте, — вошедший кивнул совершенно по-европейски, хотя выглядел тайцем. — Меня зовут профессор Паначай Таватсон, я специалист по истинности, думаю, вы слышали обо мне от доктора Кханасавы. — Здравствуйте. Я Прапай. Да, доктор давал мне ваш телефон. — И почему вы не позвонили? — профессор сел на стул рядом с кроватью, а Пай приподнялся и откинулся на спинку. Их глаза теперь были на одном уровне, и Пай почувствовал себя увереннее. — Не успел. Собирался, если честно. Но случилось всё это… Мы, кажется, вчера говорили с вами? — Верно. Доктор Конгсакул настоял на моём присутствии. Ситуация была очень сложная, почти жизнеугрожающая. — Почему? — брови Пая тревожно взлетели. Он снова начал волноваться за Ская. — Потому что ваш истинный омега… — Скай, кхраб. — Омега… — Скай. — Да. Скай — очень травмированный омега. Его фобия напрямую завязана на альф и сексуальную связь. И, насколько я понимаю, вылечить это состояние будет очень непросто. — Его кто-то обидел? — Пай умудрился прорычать эту фразу без единой буквы Р. Но на Паначая это не произвело впечатления. — Это теперь неважно. Важно, чтобы ваш омега… — Скай. — Чтобы Скай принял вашу связь целиком и полностью. Иначе… — Что? — Иначе это может спровоцировать его слишком кардинальную реакцию. — Профессор, не нужно этого — Пай брезгливо потряс рукой. Ему нужны были чёткие ответы и конкретный план действий. Что бы там ни было у Ская, он не собирался отпускать своё самое дорогое. — Хорошо. Если рассматривать его травму и вашу истинность, он может выбрать разрыв связи. В лучшем случае, оставаясь в живых. — Пай похолодел и несколько раз моргнул. Профессор намекал… Нет, прямо говорил, что Скай предпочтёт умереть, но не быть с альфой? С истинным альфой? Он, Прапай, этого не допустит!