Фруктовая корзинка

Скай открыл глаза и попытался понять, где он находится. Потолок был смутно знаком. Утром он приехал в клинику, чтобы сделать УЗИ, а потом… Потом что-то случилось. В памяти был какой-то туман. Он вышел из кабинета. Очень хотелось в туалет… Зашёл в палату… Там уже кто-то был… Осторожно он решился пошевелиться, и тут же словно проснулся второй раз — плоский безвкусный и бесцветный мир вспыхнул и заиграл всеми красками. И Скаю стало очень страшно. Он изо всех сил упёрся в то, что лежало рядом, оттолкнулся и больно упал на пол. Полсекунды ушло на то, чтобы осмотреть себя — одет, цел, может двигаться. Потом пришла боль в спине, и он застонал. Нос был буквально забит запахом озона, который что-то будил в мутном тумане памяти, а ещё заставил отползти в сторону двери. Но было поздно — с кровати на пол соскочил большой и страшный альфа. Это он пах озоном. Это он держал Ская в кровати. Это его нужно было бояться. Во рту было слишком сухо, и омега чувствовал себя пьяным — никак не мог встать на ноги, не получалось ничего сказать, всё тело ныло, будто избитое. Не так, как бывало раньше, но болело. Может, этот альфа просто не умеет бить? Скай продолжал, оскальзываясь голыми пятками, ползти спиной вперёд к двери. — Хороший мой, ты куда? Не бойся меня. Не бойся. — альфа осторожно подступал, как к перепуганному зверьку, растопырив руки и присев. Голый. Большой. Остро пахнущий. Невыносимый. В какой-то момент у Ская подогнулись локти, и он свалился навзничь, больно стукнувшись затылком о пол. В этот момент альфа подхватил его на руки и снова уложил на пахнущую озоном и чем-то сладким кровать, а сам завернулся в одеяло и выбежал из палаты. «Не бойся». Где-то Скай это уже слышал… Хотелось завернуться во что-то, потому что тело начала бить дрожь. Но альфа унёс одеяло. Дверь палаты распахнулась — в неё почти вбежал Рейн с большим пакетом, потом кхун Вайю и доктор Конгсакул с медбратом. Рейн кинулся другу на шею, что-то бормоча, кхун Фаттира споткнулся о брошенный им пакет, доктор раздёрнул плотные шторы, впустив солнечный свет, и включил принудительную вытяжку, чтобы в палате не было запахов. Медбрат с небольшим подносом встал чуть в сторонке. — Скай, милый, как ты? — кхун Вайю обошёл кровать и встал с другой её стороны, а Рейн продолжил мочить Скаево плечо обильными слезами. — Скажи что-нибудь. — Он очень дрожит, что с ним? — отлип, наконец, рыжик и обратился к доктору. — Позвольте сперва его осмотреть, все вопросы потом, хорошо? Изи, сделай укол пациенту, ему нужно успокоиться. — доктор вынул из шкафа второе одеяло и укрыл омегу, пока медбрат почти небольно уколол его в плечо. — Что это? — встревоженно спросил Рейн. — Успокоительное, глюкоза и пара витаминов, чтобы компенсировать последствия экстренной течки. — Течки?! — у Рейна чуть глаза не выпали. — Но у Ская… Я думал, что неправильно прочёл. — Иногда такое случается, нонг. — Но течка же длится… — Верно, три-четыре дня. Как правило. Но у Ская был сбит цикл. Судя по нашим обследованиям, его несколько лет травили подпольными блокаторами. Что привело к остановке цикла. И контакт с истинным запустил процесс регенерации вдобавок к нашему лечению. Так и получилась течка. Док, продолжая говорить, померял Скаю сатурацию, пульс, давление, температуру, а медбрат, закончив манипуляцию, помог омеге напиться из стоящей на тумбочке бутылки. Скай задышал легче, потому что в воздухе стало меньше озона, потому что губы больше не слипались от жажды, потому что вколотые препараты начали действовать. Но он всё равно не чувствовал себя в безопасности. — Где он? — омега с тревогой смотрел на дверь, в которую убежал тот, кто был виноват во всём этом. — Он в другой палате, Скай. Не переживай. Если ты не захочешь, он сюда не войдёт. — услышав от кхуна Вайю всё это, Скай заплакал. Ему было всё ещё страшно. А ещё — стыдно перед кхуном Вайю, человеком, который так бескорыстно ему помогал. Который был готов стать ему папой, а он… — Не плачь! — снова рванулся к нему Рейн и на этот раз забрался на кровать и сел рядом, обнимая и прикрывая собой. — Я тебя в обиду не дам. Я попросил Пи Пхаю, он не пустит его к тебе. Ты ни в чём не виноват! Виноват. Во всём, что с ним происходило, был виноват только он. Он сам позволял этому с ним случаться. Скай это знал точно. И в этот раз вина была полностью на нём. Он сам вошёл в палату. Он САМ начал пахнуть. Он САМ не смог с собой совладать. И даже просил о невозможном. САМ. Его никто не заставлял. Ему никто не ставил условий и не запугивал. Он всё это сделал сам. Осознавать это, вспоминать то, что творилось с ним ранее — было невыносимо больно. Но в крови тёк успокоительный коктейль доктора Конгсакула, и Скай мог лишь тихо, беззвучно плакать в острое Рейново плечо. Доктор быстро выпроводил всех из палаты, даже Рейна, хотя тот ни в какую не хотел уходить. Но доктор нахмурился — и смущённый рыжик чмокнул, извиняясь, в лоб друга и сбежал. — Скай. Ты сможешь послушать меня? — доктор сел рядом с ним, стараясь оказаться в его поле зрения, хотя Скай смотрел в никуда. Едва заметно он кивнул. Это простая вежливость. Доктор лечит Ская, Скай слушает доктора. — Здесь есть один человек, который хотел бы поговорить с тобой. О том, что вчера произошло. — Вчера? — Да. Ты ровно сутки был здесь… с альфой. С Прапаем. — Он сын?.. — Да, он сын кхуна Вайю. И мой любимый пациент с самого детства. Я этого альфу лечил и от соплей, и от диареи… — Мне… Меня теперь отдадут ему? — Что ты такое говоришь? Нет, конечно! Никто никому тебя не отдаст. Ты взрослый самостоятельный омега, никто не вправе тебя к чему-либо принуждать. Но… — Но? — Есть ряд причин, которые тебе нужно обсудить со специалистом. И с психологом тоже. Мы не стали привлекать незнакомого тебе психотерапевта, позвонили кхуну Сайфе. Ты ведь с ним работал в Центре? — Да. — голос Ская звучал тихо и безразлично. То ли от шока, то ли под действием успокоительного, он не испытывал сейчас ни радости, ни грусти… Даже страх, острый и колючий, теперь был больше похож на металлическую губку для мытья посуды. Не уколешься, пока сильно не сожмёшь в руке. — Вот и хорошо. Сейчас ты поспишь, а потом… — Пахнет. — Скай до сих пор чувствовал навязчивый сладкий фруктовый запах. Озон почти выветрился, его можно было почувствовать, лишь уткнувшись носом в подушку. А вот этот, новый для него аромат отчего-то заставлял тревожиться. — Чем? — Фруктом. Не знаю. — Думаю, это твой запах, Скай. С возобновлением цикла ты снова стал пахнуть омежьим феромоном. — Как это убрать? — Скай впервые за всё время посмотрел доктору в глаза. — Не нужно убирать это. Ты привыкнешь и перестанешь чувствовать его. Думаю, после беседы с кхуном Сайфой тебе будет легче принять некоторые изменения в жизни и в себе. Скай чуть скривил губы в усмешке. Принять изменения… Он бы наоборот, хотел сейчас полного покоя. Он бы хотел, чтобы с ним не было никаких перемен. Чтобы не нужно было ничего обсуждать. Но всё снова обернулось против него. Сколько же государств погубил он в своей прошлой жизни, расплачиваясь теперь за своё зло? Скай прикрыл глаза. И док вышел из палаты. Наверное, сейчас придёт какой-нибудь специалист. Но никто не пришёл, и Скай уснул. *** Когда Пай в одеяле выскочил к посту дежурного врача, его тут же перехватил встревоженный Пхаю, рядом с которым в нетерпении подпрыгивал рыжий омежка. Но альфе было не до них. — Доктора! В палату, там плохо. Там омеге плохо. Нужно помочь! — он торопился всё сказать и уже понимал, что ему самому ни в коем случае нельзя возвращаться в палату. А это рвало его по живому. Он опустился на сиденье диванчика в коридоре, пока вокруг поднялась суета — прибежал взявшийся откуда-то папа, доктор Конгсакул и мелкий омега со шприцом, рыжик Пхаю тоже ломанулся в палату… Сил шевелиться и воспринимать действительность почти не было. Дежурный доктор и Пхаю под руки довели Прапая до другой палаты и заставили лечь. А сердце его осталось на пороге той комнаты, где он провёл сутки рядом с истинным. — Эй, ты как? — потряс его за плечо друг. — Норм. — хрипло откликнулся Прапай, начиная, наконец, осознавать происходящее. Там, в палате, остался его омега. Тот, кого он искал. Тот, кто его боится до смерти. Тот, без которого теперь, кажется, не жить. Глупо. До чего же глупо. Но, вспоминая всё, что было, Пай отдавал себе отчёт в том, что никогда ему так не жилось и не дышалось, как там, гладя дрожащие плечи, вдыхая персик, радуясь тому, что его омега сумел сделать пару глотков воды, позволил себя обнять, перестал умолять о пощаде, заснул в его объятиях. Крошечные шажочки сближения, взятые с огромным терпением, но соединившие их до сегодняшнего утра. Чёрт возьми, он даже не знал его имени! Персик! Просто Персик, как какого-то кота, не станешь ведь так звать своего истинного? — Тебе что-то нужно? — Имя. — Имя? — Я не знаю, как его зовут, понимаешь? Я мыл его, поил, обнимал и старался успокоить. Я дышал им целые сутки, но я не знаю, как его зовут. А ещё он меня боится. — Скай. Его зовут Скай. Он друг Рейна. — Почему он боится? Это потому что я тогда сделал? Из-за шутки? — Нет. Я не знаю всего. И, если честно, не хочу знать. Но он был… Его мучили. Он был в плену у садиста. И он не любит… Нет, он боится всех альф. Вообще всех. — И тебя? — И меня, думаю. — Но как теперь? — Не знаю. Я вообще ничего не знаю пока. В палату вбежал кхун Вайю и кинулся обнимать сына. Пхаю отошёл от кровати и сел на диван у стены, давая папе и сыну пообщаться. — Пай, сыночек, ты как? — Я нормально, пап, как Скай? — Он… У него всё закончилось. Док уколол ему успокоительное. И должен с ним поговорить. — Он мой… — Я понял ещё вчера. Приезжал профессор Паначай, специалист по истинным, он говорил с тобой вчера. Он и сегодня приедет, когда все немного успокоятся. — Он сможет помочь Скаю? — Я не знаю, сынок. — Вайю сел на стул рядом с кроватью и потёр усталое лицо. Он вчера почти до ночи проторчал в клинике, слушая, как из палаты иногда кричит Скай и разрываясь от тревоги за обоих своих мальчиков. Он плохо спал ночью. И утром примчался обратно прямо к открытию клиники. И теперь вот это — как объяснить сыну, что Скай не сможет его к себе подпустить… Месяц, год, пару лет… Может быть, никогда. — Пап. Ты что-то знаешь? — М-м-м! Нет! Что ты! Я ничего не знаю! — Значит, спрошу у отца. — Не надо. Подожди немного. — Я должен знать, почему он меня боится. Почему, батьего, мой истинный омега при виде меня впадает в истерику и корчится на полу от ужаса! Я ДОЛЖЕН ЗНАТЬ! В палату вошёл доктор Конгсакул и его милая тень — Изи, снова со шприцом. — Это успокоительное, Прапай, чтобы ты мог немного расслабиться. Прошлые сутки дались тебе нелегко, и к тому же, ты был отравлен, поэтому сейчас отдохни. Позже приедет профессор Паначай поговорить о вас со Скаем. Он… — Специалист по истинным, я знаю. — Пай поморщился от укола. — Я в порядке, док. Просто очень волнуюсь за него. — Знаю. Он спит сейчас. У него всё хорошо. Ты молодец. Просто выше всяческих ожиданий. — Почему? — Ты ведь не тронул его? — Я… Я бы не смог. Он так боялся. — Пай посмотрел на папу совершенно по-детски, жалобно и с болью. — Он меня боялся. Отталкивал и тут же цеплялся, чтобы я не ушёл. Как я мог с ним что-то сделать? — Всё хорошо, сынок, всё хорошо. Всё непременно наладится. — Вайю ненавидел себя за враньё, но не мог иначе. — Мы во всём разберёмся, и всё будет хорошо. Пай откинулся на подушки и прикрыл глаза. Он до сих пор чувствовал аромат персиков, но ему их больше не хотелось. Хотелось прижимать к себе стройное тело, хотелось увидеть улыбку на тонких губах вместо гримасы ужаса. Хотелось узнать, какие у его Персика глаза. Поманив прочь Пхаю, доктор и Вайю вышли из палаты. В коридоре к альфе тут же подскочил Рейн и вцепился в его руку. Пхаю хмурился, не зная, чем помочь в сложившейся ситуации другу, а Рейн решил, что альфа сердится на Ская. — Пи Пхаю! Не злись на него, мой друг не виноват! Он очень хороший! Он… Я… Если ты будешь злиться, я тебя брошу! — Хорошо, маленький. — Пхаю поцеловал рыжика в лоб и прижал к себе. — Если я буду на него злиться, ты меня бросишь. А сейчас пойдём, я накормлю тебя завтраком. Ты ведь так ничего и не поел со вчерашнего дня.