Фруктовая корзинка

Течка набирала обороты, но Скай не понимал, что именно с ним происходит. Он хотел сбежать, но не мог. Не осмеливался — думал сперва, но потом понял, что не хочет. Что запах озоновой свежести не только заставлял его подчиниться, но и облегчал нарастающую волнообразно боль. Он плохо видел, мало что слышал, слишком остро всё ощущал, но тихий хриплый голос и бережные объятия не давали окончательно потеряться в накрывшем его тумане. Он шёл на этот голос, он верил этим словам, он даже переставал бояться на какое-то время и вцеплялся в рубашку на крепком торсе, чтобы иметь хоть какой-то якорь среди настигшего его безумия. — Не бойся, маленький, — уложив омегу себе на грудь, Пай был озабочен только одним — не отпускать. Не терять ни секунды этого контакта, оберегать и охранять абсолютно от всего на свете. Ибо нет ничего более безопасного, чем его руки. И сердце, которое, слыша беспокойное биение в напряжённой груди обретённого Персика, старалось подстроиться под этот ритм и снизить его, выровнять, убаюкать. Умом Пай понимал, что происходит, чувствовал, как растёт возбуждение, но инстинкт преобладал, и он не собирался поддаться физиологии. Всё непременно случится между ними, но не сегодня. Время от времени он с опаской косился на входную дверь, ожидая, что кто-нибудь снова вломится, чтобы отобрать у него это испуганное счастье. И даже собирался всерьёз драться за право держать омегу у сердца, но шло время, а в палату никто не входил. В кабинете доктора Конгсакула собрался совет. Сам доктор, андролог Кхумсири и кхун Вайю пытались разобраться в ситуации. Они пригласили также психолога из Центра, чтобы обсудить с ним реакции Ская, а ещё ждали визита специалиста по истинным, кхуна Паначая. — Почему вдруг всё так вышло, док? Я не понимаю? Почему мы не можем пойти и забрать Ская? — Вайю ужасно переживал за обоих своих мальчиков, но, зная историю Ская, даже представить себе не мог, во что превратится психика омеги после такого срыва. — Истинность. Мы мало знаем о ней и о том, что именно она делает с альфой и омегой. Будь они обычными, я бы сказал, что Скаю грозит насилие. Очередное. И это бы разрушило его. Но с фактором истинности многие вещи меняют свою значимость. — Кхумсири поглядывал в телефон, немного волнуясь. Как бы ни была ему интересна эта тема, но Пи Чай разбирался в механизмах истинности куда лучше него, отдав исследованиям этой темы не одно десятилетие. — То есть вы думаете, что Прапай мальчика не тронет, несмотря на течку? — Думаю, да. Доктор Конгсакул, а что вы скажете? — Скажу, что на сегодняшнем УЗИ состояние органов малого таза омеги в разы улучшилось по сравнению с исследованием двухнедельной давности. И списывать этот результат только на применяемое лечение я не могу. Как и назвать это чудом. Я всё же прагматик. — Это не чудо. Это истинность. Запечатлённые альфа и омега обладают механизмами самовосстановления вплоть до регенерации, но… Из-за редкости этого явления подтверждённых случаев очень мало. Тем ценнее ваши наблюдения, доктор. — Кхумсири снова глянул в телефон и облегчённо вздохнул. Пи Чай, наконец, приехал, и вот-вот должен был подняться в кабинет. *** Рейн был занят по самое не могу, разнося и принимая заказы, а ещё на стойке его дожидалась доставка. Впрочем, оставив кассу и приготовление напитков на Пи Сига, Пи Сом сам принялся обслуживать посетителей в зале, отпустив рыжика на доставку.Пробежавшись по нескольким этажам, Рейн, предвкушая встречу, поднялся на знакомый уже 32 этаж и постучал в дверь. — Доставка, Пи Пхаю! — пропел он счастливым голосом и сунулся в двери, не дождавшись разрешения. И оказался не готов к тому, что увидел. На его Непорочном Боженьке висела какая-то омежья сволочь. По-другому и не скажешь. Разодетая в брендовые шмотки, уложенная лаком с блёстками и воняющая увядающими лилиями. От тяжёлого приторного с оттенком прели аромата рыжик громко и неудержимо чихнул, аккуратно поставил ящик с парой оставшихся стаканов на пол, а потом подлетел к Пхаю и без затей отодрал от него позорника, отшвырнув его на пол. Лилейный омега, довольно смазливый и накрашенный по последним трендам, сверкнул на невесть откуда взявшегося ребёнка в фартуке официанта своими фиалковыми линзами и с трудом встал, потирая ушибленную задницу. — Пи Пхаю-ю-ю, что это? — томный капризный голосок прозвучал так пренебрежительно, что Рейн с места рванулся подрихтовать немного работу визажиста и, не исключено, косметического хирурга, но его нежно удержал альфа, обняв со спины. — Это мой омега, Тон, познакомься, будь хорошим мальчиком и закрой дверь с той стороны. — Да я его! — взбрыкнул было рыжик, растаявший от услышанного, но всё ещё на боевом взводе. — Тише, маленький, я сам. Тебе не стоит даже переживать. — Пхаю потёрся носом о рыжий висок и выдохнул в краснеющее ушко. — Он сейчас уйдёт, не волнуйся. — Ты за это ответишь! — злобно притопнул Тон и, выходя, пнул дорогой туфелькой стоящий у двери ящик так, что оба стакана опрокинулись. Как только дверь за омегой закрылась, Рейн повернулся вокруг себя и сердито уставился на альфу: — Что это сейчас было, а? — Это беда пришла. — Пхаю нежно погладил разгневанного омежку по растрепавшимся волосам, укладывая чёлку. — Но ты меня спас. — И как часто мне придётся снимать с тебя всякую дрянь? — не сказать чтобы Рейн так уж злился на Пхаю, но считал, что следует сразу расставить все точки над i. Он не собирался делить своего альфу ни с кем. — Больше никогда, обещаю. Маленький, ты ведь простишь меня? Я просто растерялся. — Растерялся, значит… — буркнул Рейн, стараясь выглядеть сердитым. — Мне это не нравится. Совсем не нравится. Почему я должен тебя прощать, Пи? — Потому что я тебя люблю. — просто ответил Пхаю и нежно посмотрел на омегу в своих руках. — Думаю, пришло время познакомить тебя со своими родителями. Чтобы таких ситуаций больше не возникало. — Не-не-не! — теперь Рейн испугался по-настоящему. — Я не могу! Пи, кто я такой, чтобы они приняли меня? — Ты мой любимый омега, малыш. Но я понимаю, о чём ты и не стану настаивать. — Пхаю погладил покрасневшего рыжика по голове. — Жаль, этот паразит разлил мой любимый кофе. Но я собираюсь это компенсировать. Хотя бы частично. И он ткнулся носом в щёку, заставив Рейна вздрогнуть от горячего дыхания и обхватить себя руками и отступить на шаг, чтобы не упасть. — Мне… мне нужно вернуться в к-кафе. — тихо выдохнул рыжик. Где-то совсем глубоко его немного мучила совесть, что Пи Сом разрывается в кафе совершенно один, но где этот Пи Сом, и где сейчас они с Пи Пхаю? В раю, не иначе. — Так иди. — провокационно прошептал Пхаю и даже немного подтолкнул мягкими ладонями, словно и правда отпуская свою радость, но Рейн не испугался. Ишь, хитренький какой — пугает, отпускает… А Рейн возьмёт и не уйдёт! Но тут в его кармане зазвонил телефон. Он вслепую выковырнул вибрирующий смартфон из кармана фартука. Звонил Пи Сом. — Рейн, у тебя всё в порядке? — Да, Пи, я уже бегу обратно. — Хорошо, нам очень нужна твоя помощь. — Прости, Пи Пхаю, но я действительно должен вернуться. — Конечно, мой маленький. Тогда после работы я приглашаю тебя на наше третье свидание. — Хорошо, Пи, я побежал. Прости за беспорядок. — Рейн сунул смартфон в карман и поднял ящик с пола, на котором осталась лужа их напитков. — Не волнуйся, я вызову уборщика. Вечера Рейн ждал с воодушевлением, третье свидание для него, набитого как шкаф рухлядью, романтическими бреднями из романов и сериалов, означало переход на новую ступень отношений. А ещё его как батарейка, заряжала энергией услышанная от Пхаю фраза о любви. Признание же, да? Спросить бы Ская, но тот ещё утром уехал в клинику и на сообщения в чате до сих пор не отзывался. Наверное, какие-то затяжные процедуры, посчитал Рейн и успокоился. Ская в клинику и обратно возил водитель кхуна Вайю, поэтому за друга рыжик не беспокоился. Когда к закрытию кафе за ним зашёл альфа, Рейн тщательно дотирал рабочие столы в кухне, торопясь закончить. Он уже отпросился у Пи Сома, успел подуться на подкалывающего его Пи Сига и знал, что на стойке их с Пхаю дожидаются приготовленные специально напитки. — До дыр ведь дотрёшь, Мохито, иди уже, тебя ждёт твой Шторм. — Он не мо… — внезапно Рейн понял, что чуть не сморозил глупость, положил тряпку на место, сполоснул руки и вышел в зал, где его дожидался Пхаю. — Идите уже. — махнул им Пи Сом, и Рейн, подхватив напитки, поспешил к альфе. — Пхаю, проводи его потом до дома, хорошо? — Конечно, Сом, я так и сделаю. Прогулка затянулась почти до десяти вечера, и Рейн уже стал беспокоиться, что Скай сидит дома один и ждёт его. Но, когда они с Пхаю подошли к кондо, он увидел, что в их квартире все окна тёмные. — Пи, а Ская, похоже, нет дома. Ты поднимешься со мной, я волнуюсь? — Конечно, малыш. Вместе они вошли в пустую квартиру, и тут уже волнение совсем поглотило Рейна. Он принялся писать кхуну Вайю, даже не глядя на время. И, прочитав ответ, испуганно ахнул. — Что случилось, малыш, что-то с твоим другом? — встревожился и Пхаю. — Тут… Скай в клинике. У него течка. И истинный… — не в силах сказать понятнее, Рейн просто показал альфе сообщение кхуна Вайю. А сам тихонечко всхлипнул, даже не понимая, почему так паникует. Скай ведь не один. Там врачи, кхун Вайю, там его истинный. Но Скай не переносит альф, а значит, ему будет плохо. Прочитав сообщение, Пхаю обнял дрожащего рыжика. — Хочешь, я останусь сегодня с тобой? Приготовлю тебе чай, мы посмотрим кино. Чтобы тебе не было страшно. А завтра утром поедем в клинику и всё узнаем. — Хочу. — Тогда я согрею воды для чая, хорошо? *** Скай сам не понял, как задремал. Он был совершенно вымотан. Когда альфа прижимал его к себе — он сопротивлялся изо всех сил. Когда тот пытался взять бутылку с водой, чтобы напоить его, или сходить за влажным полотенцем, чтобы обтереть, — вцеплялся в пижаму скрюченными пальцами, боясь в одиночку пропасть в том тумане, что окружал его и мешал дышать. Это было то, чего он боялся больше всего — он не владел собой, не мог себя контролировать, был согласен абсолютно на всё ради… Нет, какими-то жалкими крохами воли он мог ещё сопротивляться самому себе. Альфе бы — уже не смог. А этот странный и тёплый, пахнущий грозовой свежестью, заботился, поил, обтирал, менял одежду. Когда стал раздевать, Скай испугался и закричал, но… Он думал — его ударят за непослушание, но альфа его поцеловал нежно и попросил прощения, а затем укрыл одеялом и раздел, не глядя. Капелька благодарности едва не затерялась в море страха, но Скай успел почувствовать её вкус. Он слышал, как его истинный говорил с кем-то через дверь. Не говорил даже — рычал, но в тот момент ему хотелось спрятаться. И потом, когда его пытались накормить чем-то жидким с ложки, он снова запаниковал. Но тихий шёпот, бесконечно ласковые слова и поглаживания немного сняли панику и позволили поесть. И всё же он ждал. Когда-то Ган придумал такое развлечение. Он внезапно становился нежным и ласковым, начинал относиться к Скаю с любовью и лаской, собственноручно кормил его, расчёсывал волосы, которые были длиной почти до пояса, гладил по спине и целовал пальцы. И когда Скай начинал ему ВЕРИТЬ, мгновенно превращался в жестокого палача, насмехаясь над доверчивостью и глупостью своей жертвы. И раны на теле болели тогда в разы меньше ран на сердце, потому что и сам Скай казнил себя за такую доверчивость.Потерянному в чувствах и гормональном всплеске, ему казалось, что он снова вернулся в особняк Хозяина, и альфа с запахом озона — просто очередной гость, которому его подарили на время. И когда этот гость наиграется в подобие любви, непременно придёт время боли. И от каждого прикосновения он стонал в страхе. Прапай смог совладать с возбуждением, и теперь лишь нежность и забота была в его действиях. Он не понимал. Не мог понять, почему его долгожданный персик то отталкивает его в ужасе, то прижимается, дрожа от страха. Он попросил принести ему чистую одежду, чтобы переодеть измученного и истекающего потом и смазкой омегу, но тот закричал так обречённо, что Пай испугался больше него самого и поцеловал, чтобы заглушить крик. И переодевал мальчика под одеялом, видя, что ему так гораздо легче. Пи Чай, учёный, занимающийся исследованием истинности, рассказал ему из-за двери, что именно делать в этой ситуации, а папа — чего ни в коем случае делать нельзя, чтобы не навредить омеге. И Пай понял, что легко не будет. Но всё равно был безумно рад тому, что его поиски закончены.Он поил и кормил того, кто был целиком и полностью предназначен… Нет. Лишь подумав об этом, Прапай понял — это не омега был предназначен ему. Это он был рождён для этого светлокожего, прекрасного даже с испугом на лице, мальчика. И к его собственному удивлению эта мысль сделала его ещё счастливее.