Фруктовая корзинка

Скай дождался обещанной машины на пороге приюта и поспешил в салон — жара была невероятная. Он, как всегда, прихватил с собой папку с рисунками, а Рейну настрого наказал заниматься повторением материала. На носу были итоговые экзамены, по результатам которых они могли либо устроиться в специализированное училище, либо претендовать на места в университетах. За себя Скай особо не думал, но вот про рыжика был уверен — немного приложенных усилий, и омегу возьмут на стипендию в университет средней руки. Сидя в машине, он с сожалением констатировал, что весь пропотел, и теперь ему было неловко перед водителем и предстоящей встречей с кхуном Вайю. Тот, всегда великолепно, пусть и без вычурности, одетый, благоухающий лёгким ароматом яблок и немножко духами, оттеняющими естественный аромат, был квинтэссенцией омеги. Чистый, правильный, тот, кто заслуживал свою прекрасную жизнь каждой секундой своего существования. То ли дело сам Скай. Он тянулся к кхуну Вайю, к его теплу и ласке, и постоянно одёргивал себя, напоминая, кто он и откуда. То, что было за его плечами, годы грязи и мерзости, никак не вписывалось в ту жизнь, которую ему предлагал благотворитель. И в то же время Скай понимал, как глупо отказываться от предложенных ему возможностей. Ведь так он мог выбраться сам и вытащить следом Рейна. Впрочем, кажется, о Рейне теперь будет кому ещё позаботиться. Они добрались до особняка Фаттира с небольшим опозданием, и Скай поспешил в дом. Дворецкий, вышколенный и очень рафинированный бета, проводил запыхавшегося омегу на большую террасу, где они обычно пили чай. На этот раз на столе был накрыт полноценный обед. Скаю сразу же стало ужасно неловко за свою пропотевшую футболку и драные шорты. Он катастрофически, так, как мог прочувствовать лишь художник, не вписывался в роскошную сервировку, белоснежную скатерть и изысканные букеты, стоявшие на консолях в фарфоровых белых вазах. — Очень жарко, — улыбнулся ему кхун Вайю, как всегда, в белом домашнем костюме и с едва заметным макияжем. — О, ты можешь принять душ, в гостевой комнате здесь рядом. А одежду я дам тебе свою. Она конечно, совсем не молодёжная, но для обеда ведь сойдёт? Скай молча кивнул, переполненный благодарностью к тактичности старшего омеги. У него не было слов, ведь о нём никто никогда не заботился. Скорее наоборот, он был источником заботы для Рейна. Горничный проводил его в гостевую комнату с ванной. На полочках было всё необходимое, душевая кабина из матового стекла создавала уютное замкнутое пространство в отличие от общей душевой в приюте. А мягкое полотенце, в которое Скай нырнул, обнимало так, что и вылезать из него не хотелось. Он обернул его вокруг себя, замотавшись от подмышек до колен, и вышел из ванной в комнату. Там его уже ждала стопка одежды на краю кровати. Брюки на резинке из ворсистой незнакомой ткани тёмно-синего цвета и голубая рубашка, просторная и лёгкая. Всё очень приятно пахло и ласково касалось кожи. Ская словно обняли ещё раз. Он с небольшим сожалением расстался с мягким полотенцем, сложив его на краю раковины, чтобы ничего не испортить в красиво обставленной комнате. Свою одежду он тоже аккуратно сложил и забрал с собой. Дорогу обратно к обеденному столу он нашёл, всего раз свернув не туда. — Боже! Как тебе идёт! — всплеснул руками хозяин дома, едва увидев Ская. А тот смутился и попытался руками расчесать чуть влажные волосы. — Извините, я… — Ничего не говори и чувствуй себя как дома. Я настаиваю. Присаживайся. Ты такой худенький, что у меня сердце кровью обливается, так хочется тебя накормить! Сейчас я положу тебе буженины, я её готовлю сам, и мои альфы считают, что вкуснее нет нигде. Если тебе понравится, я и тебя научу. Не умолкая, кхун Вайю отрезал, подкладывал, подливал, подвигал поближе различные тарелочки и потчевал, потчевал, потчевал. Скай многие блюда пробовал впервые в жизни, а другие были гораздо вкуснее, чем то, что он ел раньше. Это был настоящий роскошный пир. Он даже в какой-то момент позабыл, где он и с кем, и засмеялся, когда кхун Вайю пошутил. И испуганно смолк, думая, что нарушил какое-нибудь правило этикета, и его благодетель теперь в нём разочаруется. — Как хорошо ты смеёшься, мальчик. — вздохнул Вайю, отпивая из бокала лёгкое белое вино со льдом. — Как редко я слышу искренний смех. Ты смотришь на меня и думаешь, что я в этом во всём родился? Нет, я из нищей семьи. Даже не так. Я никто. Меня подкинули в один из храмов, и монахи воспитывали меня вплоть до средней школы. А потом я стал работать. Сперва в швейной мастерской собирал лоскуты и обрывки, которые уже ни на что не годились, и набивал ими подушечки для храмов. Потом научился шить сам. Затем стал придумывать эскизы одежды и вышивки. И однажды попал в ателье, в котором одевалась элита Бангкока. Там и встретил своего мужа. Его родители привели на примерку костюма для помолвки. Витсарут был такой недовольный, скандальный, но так вкусно пах корицей, что у меня колени слабели. Он утверждал, что костюм жмёт и морщит, поэтому нам понадобилась одна примерка, потом вторая, третья… Короче, помолвка не состоялась. — Вы очень любите друг друга, да? — спросил Скай. Его потрясло то, что можно, оказывается, вот так подняться с низов к вершине. — Нет. Уже нет. — Скай округлил глаза и рот от потрясения. — Не удивляйся, мой мальчик, мы больше тридцати лет вместе. Любви в обычном понимании между нами нет, но мы очень близкие друзья и опора друг для друга. Это куда больше, чем любовь. — А родители вашего мужа не были против вашего брака? — Ну конечно были. Кому это нужно — получить в семью безродного щенка с исколотыми иглой пальцами? Нам не давали видеться, мне пытались предложить отступные, но я был юным и гордым. И верил в сказки. И считал, что мы с мужем — истинные. — А вы — истинные? — Нет, что ты. У нас и сынок появился очень нескоро. Папочка Витсарута не уставал твердить, что я глупая пустышка, которая колдовством и хитростью завладела его золотым сыночком. А сам, мол, даже не может наследника родить. А потом появился на свет мой альфочка. И родители от нас отстали. Скай, заслушавшись, совсем позабыл о том, что всё ещё за столом, и чуть не опрокинул бокал. Вайю тоже встряхнулся и предложил пересесть в кресла у кофейного столика, распорядившись, чтобы туда принесли напитки. — Будет очень сложно, если я попрошу тебя хотя бы в общих чертах рассказать о себе, Скай? Я не то чтобы пытаюсь вытрясти из тебя правду. Но для того, чтобы составлять о тебе дайджест для выставочных залов или коллективных выставок, мне требуется чуть больше, чем твои параметры из анкеты Центра. — старший омега мягко улыбнулся, и Скай подумал, что, наверное, ему он смог бы кое-что рассказать. — Я… Я попробую, кхун Вайю. Я тоже сирота, наверное. Родителей совсем не помню. Может быть, меня подкинули, а может продали банде Северного Бангкока. Сколько себя помню, жил там. Сперва со мной по улицам ходили взрослые-омеги попрошайки, потом я подрос и стал тяжёлым, чтобы таскать. И начал работать в главном доме. Мыл полы, чистил овощи, относил грязное бельё в прачечную. Думал, потом меня отправят, как других, учиться воровать. Но… — Скай замолчал и сжался. Пусть уже прошло семь лет, он всё ещё помнил. — А когда ты понял, что любишь и можешь рисовать? — Вайю, увидев, как задрожал его собеседник, перевёл тему. — Это было уже в приюте. Я сперва в тетради чиркал. Потом выпросил у преподавателя небольшой альбом и рисовал простым карандашом. А потом Рейн принёс мне цветные карандаши. Их всё равно было мало для того, чтобы я мог максимально полно выразить себя, но это помогало мне перестать тонуть в прошлом. Словно в моей комнате включали свет. — Ты замечательно подбираешь слова. Так образно и ярко, словно рисуешь. — Вайю тихо улыбался, глядя на вновь распрямившегося омегу. Разговор о его любимом занятии словно наполнил его светом. И воздухом. И Вайю решился. — Скай. Выслушай меня, пожалуйста, и обещай подумать над моими словами всерьёз и по-настоящему. Без надуманного благородства и лишней скромности и гордости. Ты знаешь, что по сути мы с тобой ровня. Скай медленно и настороженно кивнул. Подумать — это можно, это не означает обязательное согласие, это не заставит его подчиниться неведомым условиям. — Я всегда хотел двоих детей. Альфу и омегу. И альфу я родил. Только вот это были тяжёлые роды, поставившие крест на моём дальнейшем родительстве. Больше забеременеть я не мог. Это заставило нас с мужем немного отдалиться, но позже всё наладилось. За годы брака я стал финансово независим от Витсарута и теперь могу принимать многие решения без оглядки на семью Фаттира. И встретив тебя, я понял, что всё-таки хочу быть папой одному омеге. Никто из моих подопечных за эти годы не вызывал во мне такого эмоционального отклика, никого мне так не хотелось обнять и оставить рядом с собой. А тебя — хочется. Скай, ты бы разрешил себя усыновить? Ты бы позволил называть тебя сыном? Скай смотрел на прослезившегося от сдерживаемых эмоций кхуна Вайю и не знал, что ответить. Он не мог. Хотел бы, но не мог так подставить этого замечательного человека. Кхун Вайю — публичный человек, очень известный омега, эталон для подражания. И он — бандитская подстилка? А если это станет известно? Если правда всё же выплывет наружу? Это разрушит и репутацию семьи Фаттира, и репутацию кхуна Вайю, и доверие между ними тоже разрушится. С другой стороны, кхун сказал, что не ждёт ответа прямо сейчас. Что Скаю можно и даже нужно подумать. А ему действительно нужно. — Кхун Вайю… — Скай поперхнулся пересохшим от волнения ртом и отпил из запотевшего стакана персиковый лимонад. — Я… Мне… Очень приятно то, что вы хотите это предложить мне. Я очень рад. Только мне действительно нужно подумать. Это может быть сложно. — Ну что ты, всё оформление и внесение в реестр я возьму на себя. — Я понимаю, и всё же. Вы ведь дадите мне время? — Конечно, мой хороший. Всё, что тебе нужно. Ты можешь обсудить это с теми, кому доверяешь. — Не думаю, что Рейн в состоянии оценить всесторонне эту дилемму. — чуть улыбнулся Скай. — Я оставлю вам новые рисунки, кхун Вайю. И мне нужно вернуться в приют. Скоро экзамены, мы сейчас много готовимся с Рейном. Вы простите меня за такую просьбу, но можно я захвачу для него пару ваших лимонных пирожных? — Конечно! — Вайю подхватился и незаметно смахнул с ресниц слезинки. Он знал, что всё не решится просто, что понадобится время, но всё равно надеялся и был немного расстроен. Он сам уложил пирожные в коробочку и принёс её Скаю в небольшом пакете. — Спасибо большое, кхун Вайю. И ваша буженина это и впрямь пища богов. Прошу вас, обязательно научите меня её готовить. — Скай поклонился и вышел из дома к подъехавшей машине. — Приходите как-нибудь вдвоём в гости, Скай, вместе с Рейном. Я буду рад вас угостить. Хорошо? — Конечно, кхун Вайю. Мы обязательно зайдём. Только сдадим эти экзамены, и непременно с вами свяжемся. Скай сел в машину и только теперь понял, что так и не обсудил с благотворителем тот вопрос, что его волновал ещё вчера. Впрочем, состояние Рейна после свидание немного разрядило волнение Ская. А тема для размышлений, подкинутая кхуном Вайю, вообще перекрыла собой все возможные поводы для беспокойства. Зачем это богатому омеге, который катается как сыр в масле? Для чего ему нищий и битый жизнью мальчишка с тёмным прошлым? Даже в этом приюте есть кандидатуры куда более подходящие для усыновления. Младше, здоровее, не сломанные психически. И, вполне вероятно, такие же талантливые, как и он. И выбирать можно долго, потому что приютов с детьми только в Бангкоке несколько. А по всей стране — ещё больше. А храмовые дети? Скай совсем запутался. Ему не хватало обоснованности желаний кхуна Вайю. Это каприз такой — иметь талантливого сына-художника? Или искреннее желание, направленное на самого Ская? В голове, словно бешеные мартышки, безостановочно скакали мысли. И совладать с этим было просто невозможно. Скай даже не обратил внимания, что они уже приехали к приюту. И очнулся только через пару минут. Извинился перед водителем и вышел из машины. Рейн обрадовался пирожным как манне небесной, и радостно прыгал вокруг Ская. Даже внимания не обратил, что тот выглядит странно. А Скай быстро натянул на лицо маску озабоченности и принялся допрашивать расшалившегося нонга о выученном материале. Заварив чай, они сели учиться вместе, закусывая гранит знаний пирожными кхуна Вайю, и внутреннее беспокойство Ская немного схлынуло. Повторяя правила и даты, он решил, что не будет думать об этом до завтра, а завтра на сеансе у кхуна Сайфы постарается спросить о том, насколько чреватым может быть такой опрометчивый шаг для очень богатого и известного человека. А потом обязательно постарается отговорить кхуна Вайю разрушать свою прекрасную жизнь. Костюм, данный ему старшим омегой, он совершенно позабыл снять перед отъездом, и сейчас расставаться с ним не спешил. В нём было так по-домашнему уютно.