Фруктовая корзинка

Прапай снял нервное напряжение, прогулявшись по парку. Там, на укромной полянке он обнаружил пневматический тир и с удовольствием расстрелял полсотни пулек, сбивая кривенькие мишени. На их месте он представлял долбанного истинного, из-за которого теперь вся жизнь шла наперекосяк. Время от времени он нюхал зажатый в кулаке мешочек, и снова выравнивал мушку по крохотному кружочку мишени. Когда закончились пульки, Пай почувствовал, что ему полегчало и, забрав в качестве приза какого-то плюшевого злобно нахмуренного зайца, вернулся в клинику за таблетками. На ресепшене, стоило назвать фамилию, он получил небольшой бумажный пакет и к нему листок с фамилией и телефоном. Тот самый Пи, который занимается исследованием истинности, понятно. Что ж, сегодня Прапай был уже не готов к новым ударам судьбы, поэтому поехал обедать. Туда, где в меню непременно были бы персики. Домой он приехал к семи, зная, что папа обычно накрывает на стол в полвосьмого. Отца дома ещё не было, и он сразу прошёл на кухню, сгрузив на стол три кило отборных белых персиков и бутылку персикового шнапса. Папа в фартуке вместе с поваром колдовали над десертом. — Сыночек, как хорошо, что ты вовремя. Прими душ и отдохни, мы скоро закончим. А поболтаем после ужина, хорошо? — Пап, я бы свою новость предпочёл вам с отцом сообщить вместе. Прямо за ужином. Но насчёт душа согласен. Пойду освежусь. За столом они сперва просто обменивались новостями. Тот женился, этот заключил отличный контракт с Китаем, а-вы-слышали-что… Доев и положив на тарелку рядом вилку и нож, Пай приготовился огорошить родных новостями. — Отец, папа. Я сегодня был на приёме у доктора Конгсакула. И у меня для вас новость. Отец оторвался от своей тарелки и недоумённо воззрился на сына, а папа немного занервничал. — Сыночек, с твоим здоровьем всё в порядке, ведь так? Иначе наш доктор обязательно бы мне перезвонил… — Не волнуйся, папа, пока я в порядке. — Что значит — пока, Прапай! — папин голос взвился вверх резким фальцетом и задел хрустальные висюльки люстры. — Дело в том… — Пай поймал себя на мысли, что выглядит почти тридцатилетним идиотом. — Я встретил истинного. — О. — откликнулся отец. — О-о-о, — выдохнул папа и запил водичкой новость. Только вот перепутал бокалы и выдул целый бокал белого вина. Впрочем, ему бы и бурбон не помешал бы. — Кто же этот прекрасный омега? — Да если бы я знал, пап. — раздражение внутри снова росло, Пай полез за таблетками. — Мы где-то пересеклись в последние три месяца, но я его знать не знаю. А связь уже формируется. Отсюда и моё пристрастие к персикам, будь они прокляты! — А что за таблетки? — Подавители. Выписал андролог, чтобы я мог работать и не бросаться на людей, пока ищу этого засранца. — Но… Но почему ты так настроен, сын?! А вдруг это прекрасный воспитанный омега, которому, кстати, сейчас тоже ведь несладко. Пай запил таблетку водой и задумался. А ведь и правда. Доктор Кхумсири говорил что-то об этом. Но что ему до незнакомого омеги? Он не собирался пока создавать семью, и уж тем более не собирался поддаваться этой дурацкой генетической совместимости, закреплённой на запахах. Его ужасно бесила необходимость разыскивать истинного. — Я понятия не имею, кто там на том конце поводка, который сдавил мою шею, пап. А если это уборщик помещений? Старый, прыщавый и стерильный? А если ребёнок лет пяти? — У пятилетних нет аромата, Пай. — Знаю, пап. Но я в сложной ситуации. И хотел, чтобы вы знали. В любой момент в этом доме может появиться незнакомый человек, потому что, похоже, без него у меня будут сплошные неприятности. — Что ж, сын. В отличие от твоих дедушек, я не стану чинить препятствий любому, кого ты приведёшь в дом в качестве супруга. Но только на этом условии. Никаких свободных браков, открытых отношений и прочей современной ерунды. — Витсарут отложил приборы, давая сигнал обслуге, что можно менять посуду и подавать десерт. — Я понял тебя, отец. — Прапай поморщился, но чего-то такого он от отца и ждал. — Что ж, тогда и я скажу. — папа облизнул губы и сжал коленями нервные пальцы. — Я хочу усыновить одного омегу. Сделать его своим наследником. Он не будет иметь отношения к семье Фаттира и не станет претендовать на наследство Прапая. Он не будет носить эту фамилию. Он будет моим воспитанником, но я был бы рад, если бы и вы приняли его в семью. — Один из твоих подопечных, Вайю? — спросил отец, а Пай попытался усилием воли вернуть брови на место. Мало ему одного навязанного омеги, ему уже и другого подсовывают? Сумасшедший день. Папа, конечно, всегда был слишком эмоциональным, но что бы ему чуть раньше не родить второго ребёнка, а не подбирать с улицы какой-то отброс, который даже родителям собственным оказался ненужным? Конечно же, он этого папе никогда не скажет, но… — Он чудесный мальчик, Вит. Ты ведь знаешь, скольких птенцов я выпустил в небо. А теперь небо само упало мне в руки. И мне не хочется его отпускать. — Я займусь этим твоим чудом. Прежде чем допускать его в семью, я хочу знать о нём всё. И немного больше. — Но, Вит! — Я не стану его пытать и допрашивать, Ю. У меня свои способы. Но ты прекрасно знаешь, как пятнышко на репутации топило непотопляемые корпорации. И я не хочу утонуть во имя твоих родительских чувств. — не дожидаясь десерта, Витсарут встал из-за стола и поцеловал мужа в лоб. — Обещаю, что твоему Небу не причинят вреда. И он даже не узнает, что именно о нём стало известно. Продолжайте без меня, нужно сделать кое-какие распоряжения. — Пап, о чём идёт речь? Я чего-то не знаю? — Пай с небольшой тревогой смотрел на Вайю, прикусившего губу. — О том, что мой будущий сын из пациентов Центра реабилитации. О том, что в его жизни до недавнего времени не было светлых дней. О том, что даже если он ни в чём не виноват, грязь его прошлого может непоправимо испортить белоснежные одежды клана Фаттира. — омега с трудом сдерживал слёзы. Не разочарования — обиды за ни в чём не виноватого мальчика. Он бы хотел поддержки семьи, но как никто понимал, насколько сильным и смелым нужно быть, чтобы противостоять попыткам высшего общества растоптать неугодных. — Он преступник? — Нет, что ты! Это светлый ребёнок, над которым жестоко измывались много лет. Я пока не вправе рассказать тебе всё, да и знаю очень мало, но в одном уверен точно, Скай не преступник, а жертва. Ребёнок, который так нуждается в любви. Прошу тебя, сын, когда всё получится, не презирай его. Поддержи. — Пап. Если. Если всё получится. — Пай не хотел расстраивать папу, но хотел, чтобы тот трезво смотрел на вещи. — И поверь, мне сейчас своих забот хватает. Я действительно должен отыскать этого омегу и притащить сюда, чтобы иметь возможность нормально спать по ночам и есть не только эти волосатые румяные жопы! Пай с ненавистью и желанием посмотрел на блюдо с разрезанными на дольки персиками, которое поставили рядом с ним, а Вайю не смог удержать смешок. Его взрослый самостоятельный мальчик, мужчина, настоящий альфа Фаттира был сейчас таким ребёнком. Милый, пухлощёкий, с глазами-виноградинами, круглыми и полными эмоций. Наши дети всегда остаются детьми, сколько бы лет им ни было. — Спасибо, сын. И не переживай так. Истинность — великий дар. Рядом с тобой будет твоя вторая половинка, у вас будут прекрасные дети и счастливое будущее, я уверен. — Пап, я же не омега, чтобы верить в сказки о прекрасной и светлой любви. Я верю в прекрасное планирование и светлый бизнес-план. — Пай дожевал последний персик и вздохнул. — Пока у меня сплошная маета от этого истинного. А, вспомнил, погодь. Отдашь моему будущему братику. Он вышел и сразу вернулся с большим плюшевым зайцем в руках. Вайю посмотрел на игрушку размером почти с него самого. — Боже, почему он такой сердитый?! — Потому что я его выиграл в тире сегодня. Считай, подстрелил. Моя добыча. Несъедобен, зато мил. Щас, погоди! Совершенно спонтанно Пай потёрся о плюш своей феромоновой железой. — Вот, пусть привыкает к запаху своего Пи. — он оставил кролика на полу у ног папы. — а я, пожалуй, посижу за играми, совсем настроения нет на спорт. И спать не хочу. Спасибо за ужин, было вкусно. Вайю остался в столовой один на один с огромным хмурым кроликом и своими мыслями. Он так хотел, чтобы Скай согласился носить его фамилию. Он хотел иметь право расчёсывать сыну волосы после душа, подбирать ему одежду, вместе выходить в свет, радоваться его успехам в искусстве. Однажды узнать, что он подарил своё сердце сильному альфе, и начать готовиться к свадьбе. А потом нянчить маленьких темноглазых внуков от старшего и младшего сыновей. Но как взрослый и немало повидавший в жизни, он понимал, что всё может оказаться совсем не так. Скай может отказаться войти в семью. Витсарут может запретить связываться с сомнительным усыновлением. Пай может пойти вразнос на почве истинности и не принять в доме чужого неповязанного омегу. А ещё… Не хотелось думать об этом, но что он знал о прошлом Ская? О его настоящем прошлом без прикрас? Почему, кроме боли и страха, в его глазах он замечал вину? Что, если его сыночек всё же совсем не такой чистый, как он о нём думал? И эта внезапная истинность старшего. Он понимал Прапая. Тот с детства рос вольным ветром, не подчиняясь приказам. Его можно было хитростью перенаправить, но свернуть силой — никогда. И теперь, поневоле подчиняясь генетически закреплённой связи, он, без сомнения, бунтовал. И кто скажет, во что выльется со временем этот бунт. Подумав, омега написал сообщение доктору, желая узнать поподробнее. Вдруг окажется, что он сможет чем-то сыну помочь. Вставая из-за стола, чуть не упал, наступив на Кролика. Называть его с маленькой буквы при таких размерах язык не поворачивался. Нужно будет подарить его Скаю, когда тот, наконец, распрощается с приютом и переедет в нормальное жильё. Омега подхватил подарок Прапая за уши и потащил тихонько в сторону кладовой, где распорядился тщательно упаковать трофей в полиэтилен и убрать до поры. Этим вечером вместо того, чтобы просто пострелять в игре, отводя душу, Пай засел за материалы по истинности. К его удивлению, ссылок и статей было просто море. Жаль, что львиная доля этих материалов больше напоминала бульварные романы для текущих омежек. От дрожащих чресел и влажных лон в глазах зарябило через полчаса. Пришлось подключать фильтры научности и исследований. Стало немного проще. Но несильно. При том, что все материалы были на тайском, а у Прапая было отличное образование, он нуждался в переводчике. Все эти маркеры, генные параллели, сродственные белки, феромонная зависи… А вот с этого места поподробнее, пожалуйста. Через полчаса Пай разогнулся со стоном и пошёл умыться. Статья была довольно понятной, только вот ничего хорошего из неё не вытекало. Там было исследование двух истинных пар, у которых случился временной сбой. В одной из пар омеге было 15, а альфе 78. В другой паре альфе едва исполнилось двадцать, а омега перешагнул фертильный возраст и утратил аромат. Почти утратил. Оставив ровно столько, чтобы случайно запечатлить альфу при наступлении его первого гона. Обе пары наблюдались учёными в течение пары лет. Альфа первой пары умер через полтора года в возрасте восьмидесяти лет. Омега же утратил фертильность через полгода и погрузился в депрессию. Юный альфа без возможности реализоваться в связи с омегой, сошёл с ума после пятого гона. Омега отказался участвовать в экспериментах и исчез. В обоих случаях у альф и омег фиксировали психические нарушения при попытке жить отдельно от истинного, физически они все были не в лучшей форме, часто болели, у них развивались поражения половой и нервной системы. Юный омега на нервной почве заболел псориазом, который никак не могли вывести в ремиссию. Пай погуглил, что такое псориаз и чуть не стошнил. Это было отвратительно. Он к такому не готов. Ему хотелось что-нибудь сломать или заплакать, лечь головой на тёплые колени с ароматом персика и позволить тонким пальчикам зарыться в густые волосы, утопить всё вокруг в искристом запахе озона. И позабыть обо всех заботах, пока не начнётся новый день. Захлопнув крышку ноута, Пай отправился в постель, надеясь, что ему приснится истинный. Но корпорация «Мирный сон», похоже, класть хотела на его ожидания. И всю ночь несчастный альфа нянчился со своим свежеиспечённым братом, который до отвращения походил на самого заносчивого и липучего омегу из его отдела, как его бишь там, а хрен с ним, неважно. Пай отбивался от воняющего смородиной омеги, прятался по всему дому, искал спрятанные в укромных местах персики и жадно вдыхал полюбившийся запах.