In pursuit to fireflies

      Йеджи в свой выходной просыпается впервые спокойной. Со скомканным, пропахшим елью, пледом. Ночью она долго плакала, едва ли слышно, стараясь не привлечь внимания родителей. Поэтому в голове туман, глаза опухшие и красные, а усталость убийственная. Из дома Хван сегодня точно не выйдет. Не сказать, что в последнее время она в целом куда-то выбиралась, кроме трех прогулок с Дунхеном.       Она лениво спускается на первый этаж, замечая мельтешащих родителей. Отец, помыв кружку, удаляется из кухни и тогда заходит Йеджи, чтобы папа сильно не волновался. Он в разы сильнее печется за ее состояние, постоянно переживая, так что, лучше он не будет видеть ее опухшего лица. А вот ее мама лишь качает головой, указывая рукой на готовую кружку чая.       — Я, как знала, что ты скоро встанешь, только что заварила. Осторожно, горячий. — Йеджи благодарит, присаживаясь на стул и тяжело вздыхая. — Тот мальчик, с которым ты вчера гуляла, какой-то странный.       — М? — Йеджи переводит сонный взор на маму, что стругает капусту, видимо, для салата.       — Ну, тот, высокий такой, с длинными волосами, — описывает женщина, не отрываясь от своего занятия.       — Дунхен, — подсказывает младшая, на что получает кивок.       — Ага, вот он. Он в прошлый раз когда тебя провожал, пересекся со мной. Причем, я шла от соседки, поэтому он, наверное, не понял, что я твоя мама. Прости, я знаю, что ты не любишь, когда я лезу своими советами в твою жизнь. Ты все же взрослая, умница моя, но не торопись с ним, ладно?       — Да не то чтобы я собиралась, — хмыкает шатенка. — А что не так?       — Знаешь, он похож на не самых приятных личностей, просто, когда он вышел с крыльца, его лицо сразу изменилось. Прошел мимо, не поздоровался, словно меня не существует. Я не прошу, чтобы со мной все всегда уважительно обращались, но знаешь ли, Рюджин все же была лучше, — ее мама пожимает плечами, пока Хван напрягается.       — Рюджин?       — Да, она очень милая девушка, по ней сразу было видно, что она с тобой искренна. А вот этот парень, может, я конечно, просто переживаю за тебя, но, материнское чутье подсказывает, что с ним не все чисто, — делится мама, сгребая нарезанную капусту в большую плошку. Хван морщит нос.       — И почему ты Рюджин вспомнила, — недовольно бубнит Йеджи.       — Потому что вижу, что ты совсем не выбираешься из комнаты, про нее ничего не говоришь, да и ее я особо не видела. В прошлый раз только, ночью, боже, как Бог отвел! — Женщина прикладывает руку к груди. — Я еще предлагала ей зайти к нам, а она все отпиралась.       — Что? — Хван щурится, сильнее стискивая горячую кружку ладонями. — Какой ночью, ма? — Сердце ухает вниз, когда младшая осознает, что если Шин была какой-то ночью рядом, то могла потерять контроль… Если бы она знала об этом раньше, то ни за что бы не позволила ей вчера сидеть даже на расстоянии. Ее мама оборачивается, хмурясь.       — Йеджи, солнышко, у тебя точно все хорошо? — Хван замирает. — Не заболела? Я же рассказывала… Хотя, ты в прошлый раз такая угрюмая сидела, вся на иголках словно, видимо, поэтому и не слушала, — ее мама вздыхает. — Что чай один пьешь-то, боже, горе мое взрослое, — женщина ставит под нос тарелку с бутербродами. — Вот, хоть что-то в желудке будет. — Она гладит ее по голове, ероша волосы. — В ту ночь, когда еще недалеко тут, мужчину медведь до смерти задрал, я же у соседки была. Ты из комнаты не выходила, папа копался в ноутбуке. А мне яблоки нужны были, у нас закончились, — делится ее мама, возвращаясь к салату. — Я пошла к соседке, посидели с ней, за чаем с пирогом, до самой ночи в итоге. Ну я и возвращалась одна. Иду вижу силуэт какой-то. Стоит что-то качается, после к столбу подошла, за голову схватилась. Присмотрелась, а это Рюджин. Ну я ее и позвала.       — Ты… Что?! — Йеджи почти подскакивает со стула, ошарашенно глядя на испуганную маму.       — Боже, Йеджи! Не кричи так, напугала, — она качает головой, резко выдыхая. — Доведешь меня, вместе с Рюджин. Та меня тоже напугала. Я подумала, она пьяная, но нет, трезвая была. Духи у нее приятные такие, знаешь, лесные, — замечает ее мама спокойно. — Я подошла, спросила, что случилось, она вся испуганная, словно младенец какой. Еще издалека, так странно сыграл свет, — смеется женщина. — Представляешь, глаза словно красные были! Я даже испугалась, а потом думая, что за глупости!       Йеджи слушает эту историю с разинутым ртом и бешено бьющимся внутри сердцем. Раз ее мама здесь, значит, все прошло хорошо… Только вот… Как же так. Вчера Рюджин чуть было не набросилась на человека, а тут просто отпустила? Странно. Разве она не может себя контролировать? В прошлый раз еще и у школы почти превратилась, светя своими глазами. Она нервно сглатывает.       — Ты вся побледнела, точно витаминов не хватает, надо будет съездить купить тебе, — замечает ее мама. — Ты хоть слушаешь?       — Да-да, ты говорила, что у нее вещи все ободранные были.       — Да! Холод стоял такой, ужас. Я ее запястья коснулась, а оно горит! Словно в горячке, возможно, мне конечно, показалось, — замечает женщина. — Я же еще полчаса около дома соседки простояла, замерзла, она пока курила, а я слушала, как у них там с мужем выяснения отношений происходили. Ну не к этому, испугалась за нее. Вся не своя, голос еще так охрип. Я ей предлагала к нам зайти, там идти-то минут 10, а она все нет и нет. В итоге помогла донести мне два пакета яблок только до порога, но дальше не пошла. Я ей предложила взять с собой хоть немного, перекусить, угостить может кого, а она вежливо отказалась и ушла. Она видать такая нервная-то была, потому что бежала — вот и дерганая. Видать, к тебе пришла, а смелости не хватило зайти, — ее мама тащит с доски нарезанный кругляш огурца, ловко закидывая в рот. Быстро жует. — Но глаза у нее были, конечно, в темноте прямо как два омута, знаешь. Напуганная вся, переживала бедняжка. Я куртку хотела ей дать, а она тоже отказывается. Мол, закаленная, — женщина качает головой. — Ну и молодежь пошла. Не боитесь в такую темень гулять. Хотя видишь, как повезло, словно Бог отвел, если бы не Рюджин, может, зверь и на меня бы накинулся. Я же шла совсем рядом, а соседка говорила, что полиция, установила момент смерти, ровно в тот миг, пока вот мы с Рюджин-и препирались. Такая она скромница, ужас. Хоть с ней все хорошо. Наверное, она, когда домой пошла, зверь уже ушел.       — Мам, — Йеджи поднимается, нервно убирая кружку в раковину и заглядывая перепуганными глазами в чужие. — Не надо… Водиться с Рюджин. Даже если она что-то предлагает, помощь, или еще что, лучше я донесу пакеты.       — Йеджи, все хорошо? Ваша с ней ссора, на вас обеих плохо влияет. Обе странно себя ведете, — замечает женщина. — Так, ну-ка, дуй наверх под одеяло, вся правда бледная, как поганка. Я сейчас сварю суп, принесу тебе, а то еще заболеешь, а скоро вообще-то потепление обещают. Того и гляди вместо капели с крыш, будет под носом.       — Мам, я серьезно, Рюджин опасна, — переминаясь с ноги на ногу, пытается донести Хван. Ее мама хмурит брови, касаясь ладонью лба дочери.       — Вроде не горит, а чушь несешь. Ты, по-моему, заучилась уже. Или это на тебя тот мальчик так плохо влияет.       — Мам…       — Что «мам»? Я уже 19 лет «мам», — ерничает женщина. — Сделаю шарлотку потом, передашь Рюджин, не сломаешься. Она видишь, как вовремя рядом оказалась, а то кто знает, что бы произошло. И не криви так губы, и глаза не закатывай, — Хван вздыхает. — Еще и вздыхаешь тяжело, как лошадь после дороги.       — Да, ма!       — Дуй, говорю, наверх, заболеваешь ты что ли, горе мое луковое, — женщина качает головой. — Все, никаких вечерних прогулок, а то правда, скоро уже начнешь бредить. Вот находитесь все в своих тонких куртках модных, а потом носом шмыгаете, — Йеджи отмахивается, понимая, что здесь говорить бессмысленно. Просто смиряется со всеми этими умозаключениями, решая ретироваться от греха подальше. — Кашу рисовую еще сделаю! — Кричит вслед мама, пока Хван закатывает глаза.       Да если бы рисовая каша помогала в борьбе с оборотнями, было бы в разы проще. А сейчас, ни туда ни сюда. Теперь еще больше вопросов в голове. Значит, Рюджин правда той ночью была у их дома, сначала, судя по всему, в своем, человеческом обличии… Или может, она и не обращалась полностью? Тогда почему она сказала ей, что ничего не помнит?       Хван открывает свою записную книжку. Уже ощущает себя каким-то следователем на полставки. Только вот, даже половину ей не платят. Хорошо, из того что она знает — не так уж много.       Убийство в горах. Рюджин и правда была с ней все то время. Как минимум, в начале, уже когда разошлись по палаткам, то неизвестно, могла ли это быть Шин или нет. Только вот, тогда все снова не стыкуется. Раз в ту ночь, когда убили мужчину, Рюджин, и правда, была рядом, то разумно предположить, что это ее рук дело. Тогда история мамы выдумка? Да нет, у этой женщины память такая, что многие позавидуют. Может с точностью назвать даты, когда Йеджи прокололась или что-то вытворила и бровью не повести.       Да, время смерти, уже давно просочилось в поселение, а потому, все строили теории и гадали. Раз в это время, Рюджин стояла у них на пороге, она не могла в ту же секунду кого-то убивать. Ну только двойников им не хватало, ага, как же! Не «дневники вампира» вроде бы. Хотелось бы без убийственных близнецов обойтись. Значит, вторая жертва, точно не дело рук Шин. Потому как после убийства, где-то около часа ночи, Йеджи уже знала, что Шин рядом. Не проникала в комнату, не стучалась в окно, просто наблюдала. Спасибо, поспать тогда совсем не удалось, но и Рюджин, когда кричала на эмоциях о том, что ничего не помнит, не выглядела лгуньей. В глазах читалось, что младшая сама понятия не имеет, что стряслось и ощущает за это огромный груз вины.       И что вот здесь сделать? Только разговаривать? Отличный у нее выбор с кем она может что-то обсудить. Две учительницы, обе с города, как и она, попавшие в эту глушь, девушка-оборотень с провалами в памяти, какой-то двуличный парень, опять же с вопросами, да и все. Потрясающий набор. Несколько калек, собака с амнезией и змей.       Йеджи готова сама заскулить от безвыходности. Она просто приехала сюда учиться, потому что у родителей проблемы с деньгами, а в итоге, сама того не понимая, вляпалась во что-то серьезное. Да ей всего 19! Как она может решать какие-то проблемы, касающиеся еще и, как оказалось, существующих мифических созданий?       — Боже, я просто хочу сдать экзамены и уехать отсюда обратно в Сеул, я что, так много прошу? — Обращается она куда-то в воздух, после чего отбрасывает книжку, падая лицом в подушки и сжимаясь у пледа с хвойным ароматом. Это все так бесит.

***

      — Держите ее руки, — нервно произносит мужчина, что стирает тыльной стороной ладони выступивший пот. — Держите крепче!       — Мы пытаемся, — Юна и Муёль то и дело подскакивают, стараясь прижать за плечи тело девушки, что бешено дергается, мечась в бреду.       — У меня сейчас барабанные перепонки лопнут, — рычит Рюджин, удерживая большую часть тела Юци, что лежит на столике в подвале. Несмотря на то, что ей дали в клыки тряпку, чтобы не дай бог язык себе не откусила, ее крики, все еще были достаточно пронзительными.       — Если она так будет дергаться, я могу промахнуться, — мужчина с включенной горелкой отводит ее. — Всего четыре отверстия, два на руках, одно выше груди и на бедре. Держите ее, блять, — его глаза загораются опасным янтарным оттенком, пока сын вздрагивает.       — Она мне живот вспорет своими когтями, — Муёль отходит дальше, стараясь избежать кары. Рюджин тяжело дышит, наваливаясь на тело беты всем весом.       — Держи ее! — Рычит отец. — Жечь же ты боишься!       — Она девушка! Как я могу горелкой жечь ее раны? — Парень расширяет глаза, чуть ли не заикаясь. Юци рвано дергает рукой, так, что Муёль отскакивает, чуть было не получая рваную рану. — Блять!       — Вот видишь, — старший семейства, одним движением пригвоздил чужую конечность к столу. — Позови маму, быстро! — Парень кивает, убегая.       — А вроде бубенцы у него, а не у нас, — хмыкает Рюджин, пока Юци рычит, вновь начиная вырываться. Ее кожа белая словно снег, а оттого, темные вены, отравленные аконитом, проступают достаточно явно, чтобы найти источники, а именно, отверстия от пуль. Ловушка сработала, когда она перевоплотилась в человека, из-за этого, вместо простой слабости, Сон испытывала адскую агонию, спазмы в мышцах и неконтролируемую ярость. Так организм боролся с ядом.       У охотников, есть свои, так называемые, хитрости, при охоте на оборотня. Если бы пули попали в волка, то Юци могла бы просто ослабнуть, быть вялой и, возможно, чуть более раздражительной. Вот только, попадая в человеческий облик, из-за того, что это рана и чужеродный объект, а именно пули, иммунитет начинает бороться первый. Оттого, ее кожа обжигает, а волк внутри, бунтует от яда, вырываясь вот такими проявлениями. Словно потеряв границу контроля, бета ярко светит своими радужками, выпустив когти и уже успев задеть руку Юны, что удерживала ее. Аконит в первые часы, может добавить сил оборотню, словно какой-то наркотик, вот только, на самом деле, такая безмерная сила и прыть, исключительно от выброса адреналина. Этот яд быстро добирается до нервных окончаний, сигнализируя головному мозгу о том, что вот, опасность. А он в свою очередь, посылает сигналы другим органам, и вот, происходит выброс адреналина. С ним, теряя границу рассудка, бета может, и правда, сравниться по силе с молодой альфой, вот только, Шин все равно справляется, держа намертво содрогающиеся ноги и низ тела, не позволяя изгибаться и ударять.       В теле волка же, все работает иначе. Это из-за особенностей нервной системы. У человека она высокоорганизована, отделы мозга развиты намного сильнее и имеют множество отделов. А вот у волка, пускай и оборотня, при перевоплощении, нервная система замедляет импульсы, не так ярко реагирует, простыми словами. Потому, действие аконита, как-бы замедленно, волк сначала слабеет, а уже после, впадает в подобие церебрального паралича, когда тело сводит судорогами. Только, из-за слабости, у него нет сил бороться с этим. В то время как в человеческой форме, сначала приходит агония и отравление, иммунитет вступает в прямую конфронтацию, а отделы мозга запускают режим: «SOS». Рюджин сама в этом смыслит не много, знает лишь урывки из рассказов отца. Тот объяснял куда понятнее, а вот самой, это сделать проблематично. Главное уяснить простое правило — аконит зло.       Он тормозит твою форму и ты не можешь ее сменить. И спасти волка, в разы сложнее, чем человека. Особенно, если это быстродействующие формы аконита, с примесью других трав в пулях. Словно застряв между ними, ты сгораешь от боли внутри и ничего не может тебе помочь… Кроме одного, не самого приятного способа. Выжигание. Хорошо подходят газовые горелки, с вот этим, длинным жгучим пламенем. Вытащить пулю — полдела. Частицы аконита могут остаться и свести с ума, после убить существо. Необходимо избавиться от него и запустить регенерацию, которая сильно замедленна, из-за свойств этого «миловидного» растения.       Так что выжигая рану, и оттуда аконит, организм запускает повторную волну сигнала SOS, заставляя тело начать залечиваться. И вот, пули они, с горем пополам, вытащили. Хотя Муёль был ярым противником таких кровавых зрелищ, а потому, стоял отвернувшись. Ему покажи рваную рану, тот сознание потеряет. Слабоват, конечно, но, это в пределах нормы. Не каждый человек может спокойно смотреть на растерзанные тела. Иногда, конечно, его психика более-менее держалась. Одно дело растерзанный труп, он уже мертв и ты ничего не можешь сделать. Другое дело, когда ты видишь, как на твоих глазах из мечущейся девушки, что кричит, рычит и вырывается, достают огромную пулю. Вот здесь, Муёль слаб, как никогда.       А вот мама семейства Шин… Она уже и ни к такому привыкла, правда, для начала ей надо было немного выпить, потому что все же страх никуда не пропадал. Поэтому, когда входит мама, Рюджин лишь слабо хмыкает, видя, как женщина осушает рюмку, быстро жмурясь и качая головой. Ей не раз приходилось выжигать аконит и не только, из тела отца, да и маленькой Рюджин, которая как-то угодила лет в 13 в ловушку. Так что, опыт имелся с избытком.       — Дорогая, будь осторожна, из-за времени, у нее аконит уже достаточно сильно проник в тело. Жги пока эти темные…       — Пока вены не посветлеют и отверстие не потемнеет, я знаю, не учи ученого, — женщина набирает в грудь больше воздуха. — Держите ее крепко, Юци, лучик, потерпи, — ее ладонь ласково убирает прилипшую к потному лбу, челку. Сон рвется сильнее, словно понимая, что сейчас начнется самая больная часть. Когда ее руки и нижняя часть тела обездвижены, женщина включает горелку, дожидаясь, пока та сильнее разогреется. — Держите?       — Да, ма, давай быстрее, — просит Юна, у которой возникают проблемы даже с тем, чтобы удержать руку и плечо на месте. Женщина кивает, сосредоточенно сводя брови на переносице и, взяв горелку удобнее, решает начать сверху, то есть с отверстия прямо ниже ключиц. И вот, стоит пламени коснуться небольшой выемки от пули, как Юци кричит еще громче, едва ли не прокусывая себе язык, несмотря на тряпку по рту. Отец одной рукой держит ее плечо, второй, удерживает полотенце, чтобы бета не смогла сделать ничего с собой в таком состоянии. Рюджин жмурится, от неприятный криков, впрочем как и Юна. Зато их мама, женщина со стержнем, продолжает ждать, внимательно глядя на то, как аконит сгорает, позволяя темным венозным узорам на коже сойти на нет.

***

      Рюджин тяжело вздыхает, ложась на кровать, вернее, то, что ей служило. Плюхается без сил на матрас, разбрасывая безвольно руки. Юци сейчас приходила в себя, ее всю измазали целебными перетертыми травами, перенеся в спальню, где Миен тщательно следила за ее состоянием. Совет решили перенести на утро, когда Сон придет в себя, хотя, тут и без ее отчета, можно понять одно. Прошлый раз, отравление, которое получили сестры Шин, было слабым, но ощутимым. Благо, там была не такая доза аконита, а лишь его малая часть смешенная с чем-то еще. Раз на территории, где уже давно отец обезвредил все ловушки, уже, как минимум, трое, угодили в подобные «сети». Ответ был прост — охотники. И когда они только успели вернуться? Лично Рюджин никогда с ними не сталкивалась, потому как, семья и перебралась сюда, подальше от всех, в глушь, чтобы не отсвечивать. Тем не менее, она прекрасно знала о том, что они из себя представляют.       Некоторые охотники были настолько маниакальными, что могли под видом дружелюбного соседа, переезжать почти в то же время, что и семейство оборотней. Только, чтобы следить. Конечно, устав охотников гласил простую и понятную вещь. Если оборотень убивал человека — он становился опасен и на него велась охота. В случае, где существо жило себе спокойно и никого не трогало, его в ответ тоже не тревожили.       Только вот сейчас, после, фактически двух случаев, где точно были замешаны далеко не разбуженные медведи, шанс того, что охотники уже навели сводки, велики. Рюджин лишь нервно втягивает воздух носом, впервые не ощущая ночью такого отвратительного ощущения. Сейчас, помимо Йеджи, у их стаи появились новые проблемы, явно большего масштаба.       Ей безумно хочется хоть с кем-то об этом поговорить, без лишнего осуждения или косых взглядов. Идти ночью к Йеджи, которая и так не очень хочет идти на контакт, не лучшая затея. Потому, Рюджин, открыв окно, ловко выбирается в него, ощущая приятную прохладу ночи. Учитывая, что они почти весь день провозились с Юци, сначала приводили ее в сознание, после, ловили, потому что старшая, стоило прийти в себя, почти сразу бросилась из дома. Отловив отравленного оборотня, не менее часов четырех, мучились, пытаясь достать и обезвредить пули и аконитовые следы.       Потом пока поужинали, выслушивая дружную лекцию от мамы за неосторожность. Та взбила крем-суп, чтобы Миен смогла покормить Юци, которой теперь надо много сил, для восстановления. Хватит и суток с половиной, но тем не менее, когда она проспится, вялость и слабость будет огромных размеров.       В любом случае, время пролетело по щелчку пальцев, так, что Рюджин успела подремать лишь полчаса днем, сейчас уже вторая половина ночи и спать совершенно не хочется. Она бредет к знакомому дому, нагло забираясь сначала на гараж, а после, подходя к окну, стуча. Засунув руки в спортивные штаны, девушка лениво ходит в свете луны туда-сюда, по крыше. Да не может она спать в такое время. Из-за плотных штор, правда, ничего разглядеть невозможно, но вроде как тусклый свет есть. Рюджин стучит вновь, на этот раз, довольно ухмыляясь, когда знакомая ладошка отдергивает штору. Вот только…       — Ты с ума сошла? — Шипит на нее Джису, хмурясь. — Ты что смеешься?       А Рюджин — все. Она уже истерически смеется, держась за живот и готовая упасть тут, на ровной крыше, продолжая хохотать. Только, Джису цепляет ее за шкирку футболки, притягивая ближе.       — Забирайся и смейся тут, идиотка, — закатывает глаза старшая. Рюджин вытирает выступившие слезинки. А причиной такой странной реакции является макушка Чхве. Вернее, в целом ее волосы. Которые, в прошлый раз, еще отливали белизной. Теперь же, такие же черные, словно смоль, как у самой Шин.       — Вы такие обе больные, — Рюджин выпучивает глаза, прислоняя ко рту ладони, чтобы спрятать открытый рот. — Такие бля…       — Ты мне пришла это сказать? — Хмурится старшая.       — Нет, просто, это уже клиника. Одна почернела, вторая отбелилась, а еще меня идиоткой зовете, — фыркает Рюджин, нагло занимая чужую кровать, где валяются различные тетради, учебники и ноутбук с планшетом. Джису приподнимает бровь. — Не важно, потом увидишь. — Отмахивается Шин, закинув за голову подушку. — Я пришла ныть.       — Потрясающе! — Джису садится на кровать, закрывая тетрадь. — Конечно же, экзамены подождут.       — Именно, — щелкает пальцами Шин.       — У нас же разборки великих оборотней!       — Точно! — Усмехается Рюджин, почесывая нос. Джису хмыкает, качая головой. — Ладно, посмеялись, и хватит. Я серьезно поговорить пришла. — Чхве разводит руками, мол начинай, и младшая выливает все, что накопилось в душе. Девушка внимательно выслушивает все это, кивая головой и поддакивая. Задает наводящие вопросы, хмуря брови и то и дело, стараясь простроить хоть какую-то логическую цепочку.       — Ага, итого, суммируем. — Джису складывает пальцы вместе. — Прямо сейчас в нашей глуши есть новообращенные, возможно, еще один альфа, так? — Шин предельно серьезно кивает. — Ты, которая теряешь память, когда обращаешься в полную луну или на эмоциях, перепуганная до нельзя Йеджи, скорое прибытие другой стаи и еще одного альфы, а еще охотники. Я ничего не упустила?       — Нет, все так.       — Ага, отлично, а теперь напоминаю тебе, что через полторы недели обещают потепление, даже раньше, но примерно через этот срок, начнется наш любимый забег с ориентированием. Насколько слышала моя мама, от жены директора, его не планируют отменять, так как это традиция. Да и это поможет разрядить обстановку. Так что, знаешь, мне пока очень не нравится, вообще все. Ах да, у нас еще экзамены, — Чхве поднимает тетрадку. — Или мы можем это не делать и все умрем?       — План классный, но увы, у меня еще есть планы на эту жизнь, — Шин потягивается, устраиваясь в кровати удобнее. — Если честно, плохое у меня предчувствие на этот забег. Прямо отвратительное.       — Думаешь, есть шанс столкновения всех этих проблем?       — Не исключено, — Рюджин прикрывает глаза.       — Ты еще и спать здесь собралась?       — Да, мне нельзя? — Она лениво приоткрывает глаз, видя ухмылку Чхве.       — Спи, на здоровье, только задницу свою подальше переложи, мне тоже место нужно. Ты в школу планируешь возвращаться?       — Да, по-хорошему, так как на этой неделе будет потепление, то наверное, в среду можно будет выйти. Хоть посмотрю на обстановку. Да и Юци стоит явиться, а то вышвырнут.       — Заставили Миен-онни за все отдуваться и Муёля, — качает головой брюнетка, собирая с кровати все лишнее. Это вы, конечно, хорошо придумали. — Шин лишь хмыкает на это, пока ее заботливо накрывают одеялом. Джису, что была в пижаме, выключает свет, ложась на свободную часть кровати. Это было уже привычным делом, так что, оборотень, ей никак не мешала. В какой-то момент Рюджин резко подрывается с кровати, чем сильно пугает, почти уснувшую девушку. — Боже, ты чего?       — Запах, — алые глаза сияют в кромешной темноте. — Юна? — Она быстро слезает с кровати, добираясь до не зашторенного окна. Открывает его, ведя носом.       — Юна? Она была тут? — Джису паникует не меньше.       — Возможно, — Шин вглядывается в темноту, но ничего примечательного не замечает. — А еще, подожди… По-моему, чужой запах. Совсем слабый.       — Стоять! — Джису подбегает, цепляя подругу за руку. — Ты не пойдешь одна проверять догадки в черт знает сколько ночи, — серьезно произносит девушка.       — Но…       — То что ты альфа, не означает, что бессмертна. Закрой окно и вернись на место. Утром будем разбираться, если это была Юна, то мы сразу это поймем. Я поговорю с ней.       — Уже давно стоило бы, — замечает Шин. Джису хмыкает.       — Ты мне советы не давай, с Йеджи у вас тоже не все гладко, так что, хватит умничать. Ложись и спи. — Командует Чхве, на что Рюджин нехотя подчиняется.

***

      Рюджин понимала, что стая может прийти раньше. Догадывалась. Но не настолько быстро же. Потому как она успевает лишь подорваться на чужой кровати, заслышав призывный вой. Джису решает пойти с ней, так как, хотела поговорить с Юной, а потому, пока старшая выходит как нормальный человек, через дверь, Рюджин уже волком, ожидает ее поодаль.       — Знаешь, я все еще не могу к этому привыкнуть, — замечает старшая, забираясь на оборотня и удобно обвивая шею руками. — Уронишь меня, я тебя лично аконитом напичкаю, — обещает брюнетка, пока волк фыркает, мотая головой, и после, срываясь на бег.       Рюджин еще издалека ощущает щекочущие запахи других оборотней. Южно-западная стая уже здесь. Шин подбегает к дому сзади, присаживаясь и позволяя Джису легко скатиться по боку, чтобы та зашла с другой двери и сразу укрылась в доме. Черт их знает, что те решат устроить.       Когда выходит на поляну, то видит их всех. Вот они, четверо. Альфа — крупный серо-бурый волк, его жена с белоснежной шерстью, крутится вокруг, оглядывая своими янтарными глазами территорию. Судя по запаху, та волчица, что была полностью серой — их дочь. Ну и конечно, вот он, горделивый и противный Мин Дан. Будь он проклят трижды. Рюджин кидает взор на обомлевшего брата, что завис с кружкой, тоже признав этого наглеца. Явился, ишь какой.       Вожак стаи выходит вперед, гордо поднимая голову. Он еще крупнее Рюджин, а потому, она смотрит снизу вверх, все еще сохраняя достоинства. Склонять голову альфе перед другим альфой — показать слабость. Чужие глаза загораются алым, и Шин тихо утробно рычит. Зачем взяли с собой этого подлеца Дана? Разве их стая не знает, как все в семье Шин его ненавидят, после всех его выходок? А этот белый паскуда еще и щерится, виляя хвостом. Забавляется.       — Так, — мама Рюджин выходит, хлопая в ладоши и переключая все внимание на себя. — Господин Чон, не надо смотреть свысока на мою дочь. Это во-первых. Во-вторых, я все понимаю, но ситуация не располагает к потасовке, сейчас еще и дождь пойдет, судя по тучам. Так что, прошу вас, всех, без исключения, обратиться и переодеться. Ваши чемоданы, которые везла Миен, уже стоят в прихожей. Мне вот эти клоки шерсти и цапанье не сдались! — Она хмурит брови, пока отец Шин пытается хоть немного успокоить бунтующую жену. — Госпожа Им, вас я очень рада видеть, — она кивает светлой волчице, получая ответный поклон. — Вы меня, как женщина женщину, поймете. У вас вот четверо детей, у меня трое, так что пусть ваш муж не начинает разборок с Рюджин-и. На все ваши вопросы, у нас есть ответы.       — Я с вами солидарна, — Госпожа Им спокойно обращается, отряхивая свои ладони. Ее светлые волосы и внешность, выдает в ней метиску. Серые глаза смеются. — Я тоже не знаю, к чему устраивать каждый раз шоу-программу. Так что, охотно выпью вашего жасминового чая и поем пирога.       — Как раз допекла, прямо из духовки, — улыбается мама Рюджин, пока отец семейства бледнеет. — Дорогой?       — А?       — Рот закрой, муха залетит, — она закатывает глаза, усмехаясь и толкая его в бок. — Давай, проводи Господина Чона и гостей, все они устали. — Она не стыдясь хлопает его по заднице, пока мужчина смущенно ворчит, кивая волкам следовать за ним. Рюджин хмыкает, тоже обращаясь на улице. В прочем, за это она чуть позже получает от своей матери, длинный выговор. Мол, для всех этих «магических» штучек имеется вторая прихожая, чтобы голыми не шастать.       — Ма, ну ты прямо икона, — смеется Юна, пока гости занимают места за большим накрытым столом. Причем не в подвале, а на кухне, потому что так «правильнее». Женщина хмурится.       — Икона?       — Ну, типа молодежный сленг, означающий…       — Я знаю, боже, хватит делать из меня старуху, — хмурится мама, давая легкий подзатыльник, пока Шин младшая смеется. — Давай, серьезнее, у нас гости. Юна-я, ну что за футболка? Почище ничего не было?       — Да нормальная она…       — Переодень, живо, — цедит женщина, кривя лицо. Юна вздыхает.       — Ну мне же не пять лет.       — В пять лет, ты села задницей на улей, или… Раньше… Не важно, умнее не стала. Давай, дуй. И скажи Рюджин рубашку надеть, а то не альфа, а как разбойник с большой дороги. — Шин младшая закатывает глаза. — В темпе, давай, — похлопывает ее по плечу мама, подгоняя. — А то, одну девочку мне подстрелили, вы, как два бедняка, Муёль, мой мальчик, вообще с хмурым лицом. Еще и потасовки хотели мне тут устроить. Я сейчас сама всем устрою       — Я не сомневаюсь, ма, — смеется Юна, удаляясь, пока женщина продолжает причитать уже себе под нос.       Когда младшая меняет неприличную футболку на «приличную», то без стука заходит к сестре, что уже и так надевает на себя рубашку. Ну вот, прекрасно все слышала.       — Там Джису, она хотела…       — Сказать о том, что вы спите вместе? — Вспыхивает Юна с порога. — Классно, но опоздали. — Рюджин смотрит в зеркало, ловя недовольное выражение сестры.       — Ю…       — Да пошли вы, я зашла только, чтобы передать слова мамы, но раз ты их слышала, то молодец. Развлекайся, — не дает сказать чего-то еще Юна, хлопая дверью. Она спускается по лестнице, когда слышит тихий голос сестры.       — Вообще-то, вы две идиотки, которые перекрасили волосы, чтобы у вас было «что-то» общее. А в итоге разминулись.       Юна останавливается, замирая и нервно сглатывая. Джису перекрасилась? Почему она ночью этого не заметила? Хотя… Там было слишком темно, чтобы что-то увидеть. Впрочем, вопросы отпадают, когда из-за угла выходит сама Чхве, заметно нервничая в таком количестве людей, хоть она и была знакома с этой стаей. Взгляды встречаются и теперь, как истукан идиотка, стоит не только Шин, но и брюнетка перед ней.       — Юна-я, мы можем поговорить? — Просит Чхве робко, отводя взгляд. Продолжение следует…