Капли росы на траве

      Аика тихо дремала в тёплом кольце рук Акихико, обнимающих её. Непогода, бушующая за пределами пещеры, придавала этой ночи особую атмосферу. Молнии сверкали, и дождь натужно барабанил по камням. Витки увлеченных моментов ещё не угасли, и ей стало неловко от воспоминаний о том, что происходило до того, как погода заставила их укрыться в этой пещере. Она повела рукой по своему плечу, стараясь забыть о боли. Она не хотела показаться Акихико слабачкой. Размышления прерывались, как только его губы нежно коснулись её шеи, вызывая волны тепла, которые охватило всё тело. Она не знала, что делать с этими новыми, ощущениями, но это было невероятно приятно и сбивало с толку одновременно. Все эти чувства, которые были между ними, пробуждали в ней что-то новое, пылающее и горячее. Ночью его прикосновения были огненными, они казались абсолютно естественными и необходимыми. Детская непосредственность и смущение исчезли. Вспышка пламени. Жар. Тепло, словно волны океана, накатывались на берег её чувств.       Сквозь сладкий сон вдруг начал пробиваться знакомый голос. «Что он тут делает?» — вспыхнуло в сознании Аики. Она резко открыла глаза и села, увидев как отец и император заходят в пещеру.       — Аика-чан? — ошарашено произнёс отец.       — Господин, отосан… — Она мгновенно вырвалась из объятий принца и склонилась в низком поклоне перед отцом и императором. Страх и растерянность охватили её.       — Что вы… — замер отец, широко открыв рот, осматривая дочь с ног до головы.       Аика сидела перед ними в одних хакама, с открытой грудью, и перевязочная лента, едва прикрывавшая, сильно смущала. Она молила, чтобы та не обнажила грудь окончательно. На земле рядом лежали окровавленные ткани, которые не остались без внимания и отца, и императора, и она почувствовала, как поднимается стыд.       Акихико тоже сел и накинул на Аику свою юкату, оставаясь с обнажённым торсом.       — Отосан, Шисуи-сан, — произнёс Акихико, его голос был уверенным, но в нём проскальзывало напряжение. — Прошу, выйдите! — Ни отец, ни Шисуи-сан не имели права видеть её в таком виде.       Аика с ужасом представляла, что именно подумали отец с императором. Она пыталась успокоить себя, но внутренний страх разрастался. Аика видела как скрыл улыбку император, и как отец зло смотрел, перемещая взгляд между ней и Акихико. Теперь ей не избежать последствий того, что она сделала.       — Отосан… — начала шёпотом Аика, но Шисуи лишь отмахнулся от неё и отвернулся.       — Мы ждём вас на улице, — коротко бросил он, выходя из пещеры следом за императором, оставляя её и Акихико вдвоём.       Аика внутренне тряслась от ужасного осознания. Она поняла, как выглядело всё со стороны: они полураздетые, кровавые ткани и объятия. Стыд расползался по телу. Всё, что происходило сейчас, оказалось лишь её виной. Она понимала: за дерзкий побег из дворца ей точно не избежать наказания. Хотя бы потому, что это оскорбило его. Стража и прислуга, которые ей помогали сбежать, тоже понесут наказание. И Риота… Она не должна была так подставлять брата… Все будут наказаны за нарушение правил, а отец обязан будет оправдываться перед императором и императрицей, объясняя, что не воспитал свою дочь достойно.       Сейчас, в пещере, где они пережидали непогоду, воздух пропитался страхом. Аика спешила одеться, как будто это могло скрыть её внутреннее смятение. Она старалась не смотреть в сторону Акихико. То, что произошло между ними, не должно выйти за пределы этой пещеры. Это должно было остаться их тайной.       Она подняла окровавленные ткани, использованные принцем, чтобы перевязать её рану, и начала надевать рукава юкаты. Вдруг резкая боль пронзила плечо, и она невольно выругалась, зашипев от боли:       — Ксо!       Акихико, отложив свои сборы, мгновенно оказался рядом с ней. Его присутствие даже сейчас согревало, но вся она была поглощена стыдом.       — Давай, помогу, — аккуратно произнёс принц, беря из её рук юкату и помогая одеться, а затем завязывая оби. Каждое его прикосновение было мягким, от них её сердце бешено колотилось.       — Спасибо… — её голос звучал глухо. С тяжёлым вздохом она подняла на него глаза, полные смятения. — Прости…       — За что? — искренне удивился он, и в его глазах не проскользнуло осуждения, только забота.       — За то, что вновь подвела тебя…       — Не переживай, — Акихико обнял Аику, прижав к себе успокаивая, стараясь не давить на ушибленное плечо. — Ведь ничего страшного не произошло.       Аика понимала, что после всего, что случилось, и Акихико тоже попадёт. Но она же не заставляла его лезть под одежды!       — Тебе просто говорить… — прошептала Аика, утыкаясь в его грудь, но тут же отстранилась и упёрлась одной рукой, пытаясь выбраться из его объятий. — Ведь я сбежала из дворца, а теперь ещё будут думать, что я точно доступная девица!       Не дождавшись его ответа, она вышла из пещеры, её шаги стали решительными, но внутри всё дрожало. Волнение росло, когда она услышала голос своего отца, словно звучащий из глубины леса. Из самой мрачной его части.       — Готова? — спросил он строго и холодно.       — Да, отосан! — Она, не поднимая головы, проскользнула мимо императора, свиты и стражи. Ловко запрыгнув на коня, последовала за отцом, пытаясь успокоить дрожащие руки.       Когда они прибыли в лагерь, её сердце тяжело билось в груди. Шисуи остановил коня, и спрыгнув с него, отдал поводья конюху. Он вызвал её к себе в шатёр. Сердце Аики сжалось.       Отец стоял спиной, когда Аика зашла в его шатёр. Его руки были заложены за спину, а его фигура напряжена, как тетива натянутого лука.       — Аика, — начал Шисуи, не оборачиваясь, его голос был твёрдым, — я жду объяснений.       Аика задыхалась, в голове царило полное замешательство.       — Я упала с лошади, отосан, и… — она замялась, страшась произнести вслух то, что могло не понравится отцу. — Акихико-сан просто помогал обработать рану.       — Обработать рану?! — его недоверчивый вопрос отразился от полога шатра. — И раздета была тоже по этой причине?       — Это не то, что вы подумали, отосан! — смутилась она.       — А что мне надо было подумать, Аика?       — Я бы никогда…! — возмутилась Аика. — Отосан!       — Значит, это всё, что ты хочешь мне рассказать?       — Да! Вы же сами видели мою рану: кровь на тканях была оттуда!       Она упрямо смотрела на него, а внутри полыхала злость на то, что отец расценил всё так, что она якобы могла отдать свою невинность до свадьбы!       — А то, что ты сбежала из дворца? — прогремел Шисуи. — Как мне это расценивать, Аика?       В этот момент её сердце заколотилось так, что она едва смогла осознать угрозу, выступившую в его словах. Аика опустила голову, понимая, что оправдания не имеют смысла. Отец никогда не терпел обмана.       — Разве я так тебя воспитывал, Аика-чан? — его голос стал надменным, и в нём звенело разочарование. — Разве ты не научилась быть смиренной и покладистой?       — Прости, отосан! — с досадой проговорила она, её голос дрожал.       — Ты понимаешь, что твоя выходка перешла все границы?       — Понимаю… отосан.       — Тогда почему? — Он подошёл к ней ближе, заглядывая в глаза, и она почувствовала тяжесть на своём сердце. — Почему ты себя так ведешь?       — Потому что вы меня заперли в клетке, отосан! — вдруг повысила голос Аика. — Вы знаете, что я не хотела выходить замуж, и тем более становиться императрицей!       Шисуи несколько мгновений смотрел на дочь и не узнавал её. Хотя нет, сейчас она была похожа на свою мать. Такая же упрямая и непокорная — вольная птица.

***

      Акихико стоял посреди императорского шатра, ожидая, когда Итачи позволит заговорить. Но тот не спешил: рухнув в резное кресло, он облокотился о подлокотник, подпер голову ладонью и долго, пристально рассматривал сына. Наконец тяжело вздохнул.       — И как это понимать? Что я должен сказать Шисуи?       — Мне не в чем оправдываться, отосан, — твёрдо сказал Акихико, метнув в отца короткий упрямый взгляд. — Я не совершил ничего, за что пришлось бы краснеть перед Шисуи-саном.       — Теперь это называется «ничего», — пробормотал Итачи. Вновь вздохнул, встал и налил вина. Сыну предлагать не стал. Сказал тихо-тихо: — Ты вообще представляешь, как вы нас напугали? А если бы я тебя потерял?       Акихико беззвучно выдохнул: гроза миновала. Отца не волновало, было у них что-то с Аикой, или же нет. Он переживал за благополучие и жизнь единственного наследника, и только.       — С нами всё в порядке. Прости, что тебе пришлось волноваться.       — Волноваться, — хмыкнул Итачи и выпил. — Надеюсь, что твоя невеста не выйдет замуж беременной. Видимо, сейчас это единственный повод для волнения.       — Ничего не было, — ровно повторил Акихико. Слегка смутился под пронзительным насмешливым взглядом. — Ничего, сверх того, что слегка выходит за рамки приличий, — признал он нехотя и тут же добавил: — Но Аика осталась невинной, клянусь!        — Верю. Иди к себе, приведи себя в порядок, мы возвращаемся в столицу.       У входа Акихико едва не столкнулся с Шисуи. Низко поклонился ему, выпрямился и спокойно сказал:       — Шисуи-сан, прошу не винить Аику. Она упала с лошади и ушиблась, если бы не непогода, я принёс бы её в лагерь на руках.       Щека Шисуи дёрнулась. Он прожёг Акихико недовольным взглядом.       — Остынь, — сказал Итачи и кивком головы отпустил сына. Протянул Шисуи вино. — Он не трогал Аику.       — Ты так уверенно об этом говоришь, — проворчал Шисуи и упал в кресло рядом с императором. Тяжело вздохнул. — Я только сейчас начал осознавать, что брак Аики — не только слова, но и действия. Мне придётся отдать свою девочку другому мужчине. Представляешь?       — Я выдал замуж четырёх дочерей, — сухо напомнил Итачи. — И, в отличие от тебя, женихи были мне не так хорошо знакомы. Акихико рос на твоих глазах и ни разу не запятнал себя позорными поступками. Поэтому сейчас я склонен верить сыну: между ними ничего не было. По крайней мере, ничего из того, что может привести к нежелательным последствиям. К тому же, — он тонко усмехнулся, — они уже почти муж и жена. Я распоряжусь, чтобы астрологи подобрали и назначили дату. Они достаточно привыкли друг к другу.