Притвориться, что это в первый раз

      — Все идет по плану? — спрашивает поджигатель из его группы, когда они с Джинкс вылетают из тоннеля, останавливаясь на высокой платформе. Внизу царит самый настоящий хаос. Сирены кричат истерично, окрашивая комнату в красный цвет, а основное освещение оказалось выключенным.              Экко видит, как белые пятна халатов растворяются во тьме, практически все ученые покинули лабораторию, но в эту часть все еще не пришла охрана, значит, их не заметили. Его часы показывают оставшуюся с мелочью минуту, все идет четко.              — Да, — отвечает Экко, не смотря на поджигателя, чьи алые волосы он запомнил, но имя — нет. — Выходим так же, как зашли. Не паникуем и не торопимся. Как только оказываемся снаружи, разбредаемся в разные стороны. Никого не ждем, ясно?              Уверенные кивки в ответ не могут не радовать, но что-то все равно внутри сжимается — предчувствием скорой беды. Они подлетают обратно к вентиляционной трубе, стараясь двигаться медленно, но паника сама набирает обороты от звуков сирены, смешанного дыхания людей и небольшой толкучки, так что не торопиться все сложнее.              Экко кивает Джинкс, странно молчащей все это время. Та замирает перед проходом рядом с ним, ожидая чего-то. Пропускает его вперед? Экко надеется, что ему только кажется, но в прорезях маски что-то сверкает розовым, хотя едва ли это возможно сквозь слои темных линз. Джинкс лезет внутрь, и ее оголенная нога сияет белым в наступившем мраке.              Экко в последний раз оглядывает помещение, забираясь следом за всеми внутрь и как раз вовремя. Взрыв от поставленной ими бомбы гремит оглушительно, сотрясая пространство вокруг. Сильная волна воздуха, полного пыли и осколков бьет по ним, заставляя отворачиваться. Снятые решетки прогибаются сильнее внутрь, и, когда скрип, треск металла и стекла прекращаются, Экко выглядывает обратно наружу, но не видит ничего сквозь поднятую в воздух пыль.              Весь мир подсвечивается розовым, когда килолитры мерцания выливаются из аквариума. Страшно даже представить, какой беспорядок они оставили за собой, уничтожив всю систему работы завода изнутри и извне.              Поджигатели проталкиваются вперед, пока Экко привычно замыкает их цепочку. Его взгляд все время мечется назад, словно кто-то может преследовать их по этому узкому проходу, чудом не отвалившемуся после такой ударной волны.              Помещения под ними теперь совершенно пусты. Остается только надеяться, что все более-менее невинные работники успеют покинуть место настоящей бойни, которую, как уверен парень, им никак не избежать.              — Кажется, чисто, — информирует первый из них, выглядывая наружу и запрыгивая на борт. Но его наблюдение оказывается ложным, когда откуда-то снизу на разом подлетевшего к потолку поджигателя сыплется град из пуль.              Экко плохо видно со своего места, сколько охраны внизу, но стрельба не прекращается и после того, как поджигателю все же удалось запрятаться за одной из колон. Они переждали около тридцати секунд, когда следующая группа из трех человек выпрыгнула из тоннеля почти одновременно. Новая партия зарядов полетела в воздух, но все были готовы к такому исходу, разбредаясь в разные стороны, играясь с нападавшими как мышки с кошкой.              Они с Джинкс остались вдвоем в узком пространстве, прижимаясь к выходной части и чуть ли ударяя масками друг друга. Страх и паника отступили на задний план, когда очередная волна адреналина наполнила вены, и желание поскорее выпрыгнуть из убежища навстречу опасности едва удавалось сдерживать.              Он знал, что Джинкс испытывает те же эмоции, видел по ее сбитому дыханию и рукам, цепляющимся за края прохода, в ожидании разрешения оттолкнуться и вылететь. В этот раз проходит не больше пятнадцати секунд, когда Экко кивает, и, давая ей небольшую фору, выпрыгивает прямо за ней.              Их траектории разъединяются в ту же секунду, когда Джинкс берет на себя роль приманки. Ее скорости, маневренности, а главное толики безумности достаточно, чтобы привлечь часть внимания на себя. Экко же падает камнем вниз, практически не отлипая от стены. Знакомое чувство свободного падения наполняет его живот, и у самого пола ему получается вывернуть борд в горизонтальное положение. Задняя часть касается пола и столб искр летит из-под металла.              У охранника едва ли были шансы заметить его или среагировать. Стоит отдать должное, стрелявший успевает скосить взгляд в его сторону, но бита Экко оказывается быстрее, ударяя того по голове и снося с ног.              Стрельба не прекращается и после его спуска, но Экко старается не поднимать головы, лишь краем глаза замечая стремительные зеленые вспышки чужого ховерборда. В набирающей силу какофонии звуков ему слышится издевательский смех Джинкс.              Чаны с жидкостями оказываются на куда более ближнем расстоянии, чем он видел сверху. Приходится поворачивать резче, местами теряя и скорость, но охранники быстрее долетают до нужного места от его ударов и бьются своими неповоротливыми тушами сильнее.              Пот струями льется по его телу от движений, жары и испарений воды, так что некогда белая водолазка уже не отлипает от его кожи, а перчатки неприятно скрипят от влажности кожи. Экко старается отдышаться в относительно наступившей тишине, когда нападающие решили запрятаться для получения лучшего момента, а может быть и из-за страха.              Экко зависает невысоко над землей, то и дело оглядываясь по кругу на пересекающиеся проходы. Только умолкает последняя стрельба, его свист прорезает воздух, давая знак на освободившейся путь. Его главная задача — убедиться, что остальные успели выйти, и только потом уходить самому.              Тонкие, едва заметные зеленые пятнышки, скользят с разных сторон вдоль стен и перекладин, так высоко, как это возможно. Облегченный выдох срывается с губ, когда одно из них исчезает в расщелине за пределами этого огромного помещения.              Запах здесь затхлый, душный, наполненный таким большим количеством примесей, что и воздухом назвать сложно. Экко двигается вдоль проходов медленно, внимательно оглядывая каждый закоулок на наличие притаившегося охранника, и срывается с места словно гончая, заслышав неподалеку от себя стрельбу. Одного взгляда наверх хватает, чтобы заметить цель стрелявшего — один из новеньких поджигателей, почти добравшийся до выхода. Пули перегородили ему дорогу, заставив отступить назад и чуть не натолкнуться на своего напарника.              Его движения, плавные, отточенные. Экко вращается в воздухе словно легкое перышко, входя в опасной повороты с мертвой петлей, он торопится изо всех сил, потому что пули не дают расслабиться, уже пробивая новые дыры в стенах совсем рядом с притаившимися поджигателями. Ему остается еще один поворот, как вдруг что-то мелькает в воздухе и звонко разбивается об пол.              Сильная взрывная волна толкает его назад, не будь на нем маски и слоев одежды — с кожей можно было и попрощаться. Чаны с жидкостью, сорванные со своих мест, искорёженные, изливают из себя литры воды. Пол тихо шипит под разливающейся кипящей жидкостью, и Экко становится интересно, а не кислота ли это?              Два зеленых огонька синхронно исчезают за пределами завода.              — Уходим! — его искореженный голос эхом отражается от стен. Он не видит Джинкс, но знает, что она его услышит. Его борд еще несется вперед, носом нацеленный прямо на выход, как вдруг резкая неоново-желтая вспышка мелькает прямо перед его носом, и любая опора под ногами исчезает.              Крик или вздох не успевает сорваться с его губ, потому что Экко уже летит вниз, тряпкой переворачиваясь в воздухе, будучи полностью дезориентированным. Потолок и пол сливаются перед глазами в одно цветастое месиво, пока его рука хватается за воздух, надеясь все же найти резко пропавший ховерборд.              Что-то бьет его в бок, и уже знакомые руки пытаются обвить его тело, но он явно больше и тяжелее, а скорость падения успела стать высокой, поэтому их двоих с Джинкс сносит в сторону и они разбиваются об пол, разлетаясь в разные стороны. Весь левый бок, на который пришелся удар, ужасно жжет, но Экко не дает этому чувству расползтись дальше, поэтому он сразу же вскакивает на ноги, опасливо оглядываясь.              Желчь поднимается по горлу при виде знакомых уродцев, особой охраны химбаронов. Когда-то люди, теперь же уже просто бездушные существа в напичканных мерцанием скафандрах, появляются из разных углов, окружая оставшихся двух поджигателей.              Рука Экко медленно тянется назад, пока не касается знакомого тяжелого железа, холод которого сейчас так приятен. Джинкс кряхтит где-то совсем рядом, также медленно поднимаясь на ноги и приходя в себя от неожиданного удара. Он видит ее полусогнутую фигуру, замершую в готовности к атаке.              Борд, искрящейся, то и дело затухающий, но все еще верно работающий, оказывается прямо под ее ногой. Джинкс опирается на него так, словно готова вот-вот завести и взлететь.              Экко насчитывает около семи химпанков, окруживших и занявших каждый проход. Один из них, самый крупный, выходит вперед. Гнилая улыбка расползаются по его полностью белому лицу, искаженному в пузыре желтой жидкости. Экко вглядывается в его лицо, пытаясь разглядеть человека, которым он когда-то был, но видит только глупца и монстра, решившегося на эту трансформацию. Пустые глаза, вены, которые в скором времени прорвут от напряжения кожу, и абсолютно бессмысленное существование.              Его ховерборд, аккурат разрезанный по середине и изогнутый в разные стороны, падает ему в ноги, с неприятным скрипом скользя по полу и оставляя царапины. Двигатель все еще работает даже в таком состоянии, горя зеленым.              Неожиданная смесь паники, злобы, чистой ненависти к этому месту, людям и всем неправильно выбранным решениям накрывает его с головой. Тело хочет двинуться вперед, но мышцы застывают камнем, так что и вдохнуть сложно. Его ладонь хрустит, и непонятно, это было железо в его крепко сжатом кулаке или напряженные пальцы?              Смешок Джинкс в наступившей тишине кажется громом среди ясного неба. Экко, определенно совершая очередную глупую ошибку, отворачивается от своих соперников и глядит в сторону девушки. Ее фигура расслабленная, текучая, когда Джинкс выпрямляется и распахивает плечи. Смотрит на химпанков с чуть заброшенной на бок головой, словно ей это все наскучило.              Лица химпанков, замершие в искреннем удивлении и непонимании с приоткрытыми ртами и распахнутыми глазами, стоило бы запечатлеть в памяти. Они ведь даже и не представляют, с чем сегодня столкнулись.              — Честно, раньше вы мне казались симпатичнее.              В этот один миг происходит сразу несколько вещей, едва ли видимых обычным глазом. Джинкс с силой толкает свой ховерборд точно в сторону Экко, тут же исчезая со своего места. Ноги поджигателя работает рефлекторно, заводя борд и мгновенно поднимаясь в воздух. Уже оттуда Экко, замерев на секунду в мертвой петле, замечает Джинкс, скользящей на коленях меж двух охранников и тут же вновь пропадающей из вида.              Он хмурится на секунду, не понимая, но тонкий прерывистый писк раздается с тел этих двух химпанков, и они растворяются в эпицентре мощных взрывов, сносящих еще больше техники со своего места. Усмешка касается его губ, пока тело падает вниз в резком пике. Он не тормозит, летя прямо на одного из них, и ударяет по его скафандру нижней частью борда. Стекло лопается, и его живительная вода выливается полностью, оставляя иссушенное тело задыхаться на полу.              Ловким движением руки Экко запускает свою биту в чан с водой и делает круг вокруг поля сражения, замечая, как жезл отскакивает от двух баков и четко попадает в стеклянный пузырь четвертого химпанка, разделившего участь своего товарища.              Осталось трое.              Стоит только Экко чуть метнуться в сторону выходного прохода, как уже знакомая желтая вспышка мелькает перед самым носом. Химпанк пытается зацепить его борд своим длинным когтем, но поджигатель, в этот раз уже готовый, легко уворачивается в сторону. Человек в скафандре впечатывается в стену, протыкая ту рукой насквозь, но на этом не останавливается, вновь выпрыгивая в его сторону.              Экко видит, как его голова странно мечется внутри стеклянного пузыря и как скоростное действие мерцание искажает его движения, размывая их и напоминая этим атаки Джинкс. И все же, Экко куда более подвижен и маневреннен в воздухе, хотя и приходится неплохо попотеть, уворачиваясь от множества прыжков и молниеносных ударов. Нож-коготь нападавшего в один момент чуть не мажет его по лицу, но Экко успевает вовремя увернуться, перевернувшись вверх ногами и нырнув вниз.              Мышцы мелко подрагивают от перенапряжения, стоит ему зависнуть на месте и оглянуться вокруг. Дышать становится совсем тяжело, а разлившиеся по округе лужи химических смесей добавляли вредных испарений в итак перенасыщенный воздух.              Хорошо знакомая дрожь двигателя под ногами успокаивает, но Экко не может отделаться от мысли, что все это ловушка. Эти ребята не пытаются убить или сильно ранить их, скорее просто… задержать.              Большая тень мелькает прямо над ним, и едва Экко успевает обернуться, как замечает нависшего прямо над ним химпанка с занесенной для удара рукой. Безумие полностью заволокло его глаза белой пеленой, а вся голова мечется из стороны в сторону, открывая и закрывая в звучном клацанье зубов рот.              Одна метко выпущенная пуля пробивает его череп, оставляя крупную идеально круглую дыру и ломая стекло на мелкие щепки. Холодная жидкость прыскается на его маску и одежду, любимый красный шарф покрывается темными разводами.              Химпанк падает перед ним сначала на колени, костюм медленно угасает, больше не поддерживаемый энергией, а после и полностью на пол. Прямо за его спиной оказывается Джинкс со все еще направленным в их сторону дулом пистолета, из которого тонкой струйкой вылетает серый дым. Она выглядывает из-за своей руки, чуть наклоняя голову вперед.              Глянцевая часть маски собирает множество бликов в почти кромешной тьме, лишь слегка подсвеченной оставшимися на потолке лампами и пятнами химических смесей.              — Три — два, — припевает Джинкс, наконец, опуская руку с пистолетом. Кажется, ее битва совершенно не вымотала.              — Мы не соревнуемся, — его голос звучит намного резче нужного, но извиняться он будет потом. Экко подлетает к ней, вытягивая за руку на борд. — Нужно уходить, здесь что-то…              Неожиданный удар в грудь не дает ему договорить. Его относит чуть в сторону, едва не переворачивая, и как раз вовремя. Именно в то место, где они находились упал очередной химпанк, намного крупнее пятерых предыдущих. Пар то и дело выходил из выхлопных труб на его спине и головы, а по тонким проводам текла золотистая жидкость, чуть ли не сияя.              Желтый, золотой. Где же то знакомое розовое мерцание, до того наполнявшее их тела? И что значил этот новый цвет?              Экко замирает на месте, тупо наблюдая за тем, как Джинкс ловко расправляется с напавшим, хотя вся битва похожа на плохо снятый фильм, где множество кадров попросту было пропущено. Их тела мелькают в пространстве то там, то здесь. Взгляд Экко просто не успевает уследить за их движениями. Все происходит на столько быстро, что поджигатель и не замечает, в какой момент второй химпанк оказывается ввязан в драку.              Джинкс реагирует быстро, но все же движется чуть медленнее их, что позволяет меткому взгляду Экко зацепить ее отдельные позиции. Знакомая дрожь возбуждения проходится от пят до самой макушки, когда понимание того, с кем он сражается плечом к плечу, резко настигает его.              Милуясь с ней в закоулках убежища и лелея лучшие ее качества, Экко совсем забыл о том, кем все еще являлась Джинкс для всего остального мира.              Одно из самых опасных существ Зауна, главный страх Пилтовера, та, чье одно появление встречается тысячами проклятий. Джинкс была опасна. Она была для него монстром воплоти, пока они все эти годы сражались по разные стороны баррикад. Теперь же Джинкс была за него, и ее умения все еще вселяли в него трепетный ужас, но факт того, что теперь вся эта сила была с ним, приводит Экко в самый дикий восторг.              Джинкс его. И Заун об этом совсем скоро узнает.              Химпанк летит в ближайший бак с соответствующим звоном. Металл деформируется под тяжестью его тела и из мелких трещин выливается теперь уже алая жидкость. Монстр не сдается пытаясь подняться на ноги, оттолкнуться руками, но костюм полностью изодран, а конечности висят буквально на волосках. Но Джинкс не жалеет его за эти душераздирающие попытки выжить, подходит практически вплотную, направляя пистолет прямо ему в лоб через стеклянную сферу.              Один громкий выстрел и желтая жидкость фонтаном брызгает в разные стороны. Второй химпанк, отброшенный ранее Джинкс в сторону, завидев печальную участь своего «товарища», полностью взбесился, преодолев огромное расстояние за две секунды и тенью нависнув над девушкой.              Звук едва успел вырваться из горла Экко, как фигура Джинкс исчезает из поля его зрения. Он увидел ее уже через мгновение, сидящую на плечах химпанка и обхватившую своими длинными ногами его голову. Пуле ничего не стоило пройти то небольшое расстояние, что осталось между ними и затеряться в теле монстра.              Но не успело его тело до конца упасть на землю, как нечто, длинное, блестящее, определенно острое, пролетает над плечом Экко, чуть не задевая его шею, и несется в сторону Джинкс. Та повернута к нему спиной, но он определенно видит, как на секунду вся ее фигура замирает, только чтобы за миг до столкновения чуть сдвинуться в сторону, избегая удара.              Старая драка Джинкс с поджигателями, произошедшая при их первой после разлуки встрече с Вай, возникает в памяти. В тот момент ее движения были точно такими же. Интуиция? Рефлексы? Или же голоса в ее голове обитают и в этой реальности?              Экко не хочет думать о том, что за незваные гости решили их навестить. Он слышит огромное множество шагов за своей спиной, а фантазия уже рисует обладателя этой высокотехнической руки, успевшей за этой время вернуться на свое место тем же кривым путем.              Его борд взлетает в воздух быстрее, чем мозг успевает продумать следующий шаг. Руки тянутся к фигуре девушке, на секунду зависшей в воздухе от падения тела под ней, обвивают крепко, поддерживая за талию и ноги. Им нужно уходить отсюда быстрее, чем новоприбывшее подкрепление успеет сформироваться и понять, в кого им стрелять.              Чужая рука оплетает его шею, пока девушка сильно прогибается в спине, повиснув вверх головой и свободной рукой целясь в кого-то внизу, но так и не стрельнув. Экко позволяет себе оглянуться на оставленный ими беспорядок лишь однажды. Размазанная от скорости картинка перед глазами напоминает ему палитру художника, с кляксами перемешанной краски.              Кристально-белая маленькая точка внизу, так резко выделяющаяся из всего этого хаоса, занимает отдельное место в его памяти.       

***

             Праздник бушевал так ярко и так громко, что Экко боялся, как бы их не нашли с воздуха. Внутри убежища было приятное тепло, мягкое и убаюкивающее после тяжелых часов напряженной и опасной игры со смертью.              Прибывших после миссии поджигателей ждал пир на весь мир, мягко говоря. Длинные столы были расставлены под деревом в том месте, где раньше была зона собраний, обсуждений, стратегий и тренировок. Яркие флажки, разноцветные фонарики свисали с веток дерева и веревок, перекинутых в воздухе вдоль и поперек. Пьянящие запахи свежей, вкусной еды манили, а поздравления и объятия близких грели душу.              Новости о том, что у них не было никаких жертв или пострадавших быстро разнеслись по округе, и крики ликования заполнили все пространство.              Это была огромная работа, тяжелая, убийственная, но сдвинувшая все их планы на десятки шагов вперед.              Экко чувствовал, как валится с ног. Его сознание медленно таяло в чужих, обнимающих его руках, а тяжелые веки то и дело ненароком прикрывались. Адреналин покинул его кровь, и резкая усталость навалилась на него буквально из ниоткуда, но просто пойти спать в укромный уголок казалось несправедливым по отношению к тем, кто старался все это время, волновался за них, и к тем, кто участвовал в этом безумии.              Леденящий душ был ему хорошим другом. Разговоры вокруг не заканчивались. Все обсуждали произошедшее, каждый свою вылазку, и стоило бы наверно подслушать, самому расспросить, чтобы составить целостную картину, но в голове образовался странный вакуум, лишенный любой мысли.              Сознание Экко плыло во времени и пространстве, и, хоть убей, он не сможет вспомнить, как вышел из общего душа, добрался до комнаты, переоделся во что-то относительно парадное и спустился вниз ко всем.              — Все вернулись, это просто чудо! — Крисси продолжала ворковать, едва ли говоря с Экко, пока он нес за ней стопку тарелок, чтобы ей было удобнее брать их из его рук и ставить на стол.              Поджигатель не отвечал ей, тупо глядя перед собой, пока в мыслях была сплошная пустота. Эта фраза, как и десятки остальных до этого, прошла мимо его ушей. Руки незаметно опустели, но ладони продолжали висеть в воздухе, словно держа что-то.              Женщина, заметившая странное молчание со стороны парня, чуть присела, снизу вверх заглядывая к нему в лицо и упираясь руками на колени. Она была намного выше его, отчего долго сидеть в такой позе было сложно.              — Кому-то определенно нужен отпуск, — ее чуть прохладные руки неожиданно легли ему на щеки, заставив Экко вздрогнуть и все же сконцентрировать на ней свое внимание. Ее игривая улыбка чуть расслабилась, становясь мягкой и ласковой. Крисси положила голову на бок, задумчиво оглядывая его, но тут же испортила этот трепетный момент, резко зажав его щеки между пальцев и выдавливая его губы сильнее вперед. — Только посмотри, как ты вырос, мой мальчик! Возмужал!              — Эй, эй, эй! — Экко замахал головой и руками, отмахиваясь от ее прикосновений и гнусавого голоса, которым обычно говорят с пятилетками. — Ты подрываешь мой авторитет!              — Конечно, конечно, — тон ее голоса ничуть не сменился, и Экко игриво махнул рукой, отворачиваясь от нее и оглядывая площадь, ища, кому бы еще можно было помочь.              — Хэй, — голос Крисси из-за его спины вновь привлекает внимание. То странно-нежное выражение снова застывает на ее смуглом лице, просачиваясь через слегка грубоватые черты, но в глазах сияет чистое восхищение и привязанность. — Я правда горжусь тобой.              Экко улыбается ей через плечо, белый ряд зубов мелькает, стоит ему усмехнуться. Тепло разливается внутри, и та, совсем далекая, детская, но искренняя привязанность к этому месту и всем этим людям, затапливает все его существо.              — Я знаю.              Его последующие попытки помочь кому-нибудь прерываются, когда блюда на огромных тарелках выносят одно за другим. Экко на силу сажают на место, потому что энергии у него уже мало, но желания сделать что-то еще хоть отбавляй.              Их общие столы никогда не бывают разделены на места лидеров и остальных. Все равны. Это главное их правило. И пост Экко в качестве лидера является лишь номинальным, поэтому и место он занимает рядом со всеми остальными, совершенно теряясь среди множества голов и лиц.              Еда, выставленная перед ними буквально на блюдечке, сворачивает животы в тугой узел. Слюнки наполняют рот, и глаз не получается отвести. Мясо, крупы, купленные или переворованные у контрабандистов, их собственные, выращенные под ярким солнцем и в свежей почве фрукты и овощи. Праздник был грандиозным, что и полагается к такому случаю.              Столы постепенно заполняются людьми, а в темно-синем небе уже загораются первые звезды, но света вокруг них много, все горит и сверкает: огни, улыбки на лицах людей. Место рядом с ним все еще пустует, и Экко чуть хмурится, оглядываясь. Он не занимал этого места, но, кажется, все и так прекрасно знали, с кем он захочет разделить этот момент, оттого и приняли негласное решение.              Но время идет, а Джинкс все нет. Тарелки начинают постепенно заполняться, а разговоры утихать из-за занятых едой ртов. Экко накладывает себе еду медленно, чувствуя неправильность того, что начинает праздник без его виновницы, но голод все же берет вверх.              — Дина, — шипит он девушке, сидящей практически напротив него и отвлекающей от разговора с Клином. Поджигательница поворачивается к нему, быстро рыская глазами вдоль стола, ища того, кто звал ее, и оглядываясь, словно птица. Карие глаза скашиваются на Экко, который чуть пригибается, переходя на еще более тихий шепот. — Ты не знаешь, где Джинкс?              — Готовится. Сказала что-то про эффектное появление, — Дина жмет плечами бездумно, вновь возвращаясь к прерванному диалогу. Пустая вилка в ее руке игриво вертится, пока она шепчет что-то чарующее сидящему рядом парню, тут же краснеющему от ее слов.              Экко старается сосредоточиться на вкусе еды во рту и игнорирует неожиданный сердечный кульбит от произнесенной знакомой фразы. Это было обычным совпадением. Свободная белая рубашка с бледными вертикальными зелеными полосами хрустит на его теле от движений, чистая, свежая и совершенно новая.              Волосы чуть лезут в глаза, стоит ему наклониться над тарелкой. Желания вступать с кем-то в разговор совершенно нет, и все же взгляд мимоходом пробегается по столу. Шрам сидит недалеко с дочкой на руках, подросшей за все это время, уже во всю бегающей по убежищу и лепечущей так много, что в ушах звенит, но продолжающей преданно грызть стальной ноготь отца отросшими острыми зубками.              Шрам, приметив взгляд друга, хватается за бокал, салютуя ему и делясь молчаливым тостом. За это место и за годы дружбы. Экко отвечает ему тем же, улыбаясь и тихо радуясь счастью товарища.              Чьи-то белесые руки появляются прямо рядом с ним, опираясь на стол. Джинкс не слишком утончено перебрасывает ноги через скамью и, чуть пыхтя, усаживается рядом с ним.              Челюсть Экко падает вниз, а на лице определенно застывает самое глупое выражение из всех возможных, но ему никак не удается сдержать своего удивления и восхищения. Джинкс выглядит настолько потрясающе, что весь мир вокруг меркнет по сравнению с ней. Ее лицо, чистое и светлое, не обремененное ничем кроме легкого румянца, буквально сияет в теплом свете огней.              Глаза обведены плотным слоем блесток, синих, зеленых, фиолетовых, переливающихся на веках и копирующих своими оттенками вечернее небо над их головами. Пурпурные глаза сияют мягко и так маняще, что Экко сложно отвести от них взгляд, даже когда она не смотрит на него. Ее волосы перекинуты на одну сторону, а на боку сплетен плотный колосок, так что часть ее лица ничем от него не прикрыта.              — Немножко опоздала, да? — Джинкс не смотрит на него, тут же тянясь к ближайшей тарелке с едой, накладывая себе огромную порцию.              Ее нижняя губа зажата меж зубов, но едва ли это от голода. Скорее волнение сыграло большую роль. Рот Экко все же полуоткрыт, но нужные слова никак не подбираются, потому что Джинкс просто-напросто великолепна. Абсолютно. Бескомпромиссно.              — Д-да, кажется, — Экко смачивает губы, чуть отворачиваясь от нее телом, но голова стоит на месте, и шея болит от напряжения. — Я… Т-ты прекрасна.              Его голос дрожит, глупо, так по-детски, но Экко не может с собой ничего поделать. Ладони потеют, а ноги нервно дрожат. Джинкс здесь, такая близкая и такая красивая. Стоит ей только посмотреть на него, как симптомы влюбленности ухудшаются. Ухмылка на ее тонких, чуть подкрашенных губах острая, но в самых ее уголках и ярких бликах глаз запрятались неуверенность, сомнение. Словно эти слова никак не могли быть адресованы ей.              — А ты вкусно пахнешь, — Джинкс не отвечает ему ни благодарностью, ни смущением, только хмыкает в ответ, отворачиваясь резко и хватаясь за наполненный соком бокал. Тот мелко трясется в ее руках, что, удивительно, только успокаивает Экко. Не он один здесь волнуется до дрожи в коленях.              Вечер продолжается тихо и размеренно, наполненный ласковыми улыбками, словами поздравлений и светлыми планами на будущее. Люди сыты, разговоры текут один за другим, пока поджигатели, каждый беря свою очередь, рассказывают о произошедшем приключении. Смех наполняет большое пространство, дети визжат, устав сидеть на своем месте и решив, что пора дальше исследовать уголки убежища.              Сознание Экко плывет, и он щекой опирается на кулак, поддерживая разом потяжелевшую голову. Они с Джинкс молчали большую часть вечера и только обменивались вороватыми взглядами, каждый был заключен в свою неловкость. Она казалась довольной и временами даже удивленной, словно очутилась в совершенно новом и удивительном для себя месте.              Ее нельзя было винить. Экко самому до сих пор не верилось, что такой уголок процветания, уважения и спокойствия мог существовать в Зауне.              — Что я хочу сказать, — старый Билли, большую часть времени не выходящий на улицу и берущий на себя главную роль ремонтника здесь, уже успел подвыпить, отчего стойка его чуть расшатанная, а речь бессвязная. — За Экко! За поджигателей! За революцию!              На последних словах мужчина все же не выдержал и, сильно завалившись назад, перевалился через скамейку, упав на спину вверх ногами. Весь его напиток вылился ему на лицо и затерялся в редких клочках короткой бороды.              Волна смеха пронеслась по рядам, пока близ сидящие люди вскочили, чтобы поднять мужчину назад. Все остальные подняли в воздух бокалы, повторяя вразнобой тост Билли. Кто-то салютовал прямо Экко, а некоторые успели похлопать его по спине и голове, чуть не разлив на него его собственный напиток.              — За Джинкс!              Шрам по своему обыкновению кроток и лаконичен, улыбается осторожно, поднимая свой стакан и кивая девушке, замерзшей на месте от неожиданности.              — Точно! — поддерживает его Дина, улыбаясь девушке открыто, уже будучи немного навеселе. Красивый румянец оттенял ее темную кожу. — Без нее этого всего бы не было.              Голоса, сначала неуверенные, но постепенно набирающие обороты то тут, то там, окружили их. Джинкс вцепилась в свою чашку двумя руками, не отнимая взгляд от ее содержимого, словно искала там спасение.              — За Джинкс, — прошептал Экко себе под нос, тут же отпивая большой глоток. Он знал, что девушка услышала его, уголки губ дрогнули, пускай хоть и слегка, а ресница затрепетали. Грустно было осознавать, что это первая ее похвала и поддержка практически за всю жизнь.              Долгие минуты наслаждения от этого вечера, еды, людей вокруг и осознания их победы прерываются началом тихой незатейливой мелодии. Песня, неизвестная большинству, заставляет Экко зашипеть раздосадовано и зажмурить сильно глаза. Надежда, что его лицо, спрятанное в ладонях, не заметят, тает быстро, когда Экко спиной чувствует фигуры двух людей позади себя.              — Только не это, — было последним, когда две пары рук взяли его подмышки и потянули наверх, вытаскивая из-за стола.              — Давай, Экко, — отшучивается Кенни, чуть пыхтя от натуги, будучи еще ниже, чем Экко.              — Пора зажигать, — поддерживает его Дэнке, тоже приятель, с которым они пересекались на линиях Зауна еще до всего, что произошло между Силко и Вандером.              Это была всего лишь глупая песня, под которую Экко еще в самом детстве придумал танец. Смешной, неряшливый, но его было достаточно для привлечения внимания, от которого парень, ну… никогда не отказывался. Теперь же это стало чем-то вроде общей шутки или традиции для праздников.              Поджигатели улюлюкают и хлопают его в ответ, пока Экко только и может поглядывать через плечо, следя за реакцией Джинкс. Вспомнит ли она его танец? Или то, как они просто бесновались под эту песню когда-то давно?              Джинкс остается на своем месте, подозрительно щурясь в его сторону, словно что-то знакомое мелькает в самых далеких уголках памяти.              Экко сильно жмурит глаза, едва сдерживая привычный смех и смущение, и старается двигаться под музыку, не представляя, как это выглядит со стороны. Шутка определенно затянулась и уже слишком надолго. Его движения дерганые, острые. Ноги выгибаются в разные стороны и подскакивают в воздух, стараясь пародировать танцу «Буги-вуги».              Зрители рукоплещут, а дети, разом бросившие свое занятие из-за знакомой мелодии, смеются над ним где-то в стороне. Его глаза разлепляются, аккуратно, но не из-за стыда или смущения, а из-за широкой улыбки на лице, не дающей им раскрыться полностью. Это его любимые звуки, звуки из детства, по которым он не перестает скучать до сих пор.              Призраки его семьи, странно собранной, по сути, совершенно ненормальной, кружат с ним в танце, но не для того, чтобы обвинить или проклясть, а только чтобы поддержать и напомнить ему всю важность происходящего. Тихие усмешки Вандера и Бензо, смотрящих на своих беснующихся детей. Неуверенные попытки Клаггора повторить движения за ним, издевки Майло, присвистывания Вай, не участвующей в этом безумии, но внимательно смотрящей на них. И Паудер, резво скачущая вокруг него, едва ли попадающая в ритм, но такая счастливая и свободная.              Воспоминания не тянут его назад, как бывает со многими, а, наоборот, дают ему больше сил и рвения.              Экко подлетает в воздухе, переворачиваясь вверх ногами, и одними руками опирается о землю, прокручиваясь вокруг себя на одних ладонях. Ноги свободно летают в воздухе, пока не заправленная рубашка задирается выше, оголяя его живот и спину. Мягкий ветерок касается его голой кожи, пощекотав немного.              Дружное протяжное оханье вокруг возвращает его обратно на ноги. Экко отряхивает ладони о брюки, дыша чуть рвано, но продолжая широко улыбаться. Он до этого и не замечал, сколько людей уже вышло на танцпол. Столы практически полностью опустели, а поджигатели заняли все свободное под деревом пространство.              На его плечи упал вес с двух сторон, и Экко приветливо улыбнулся двум приятелям-предателям, считай что силой заставившие его выйти сюда. Сейчас же они практически висели на нем, уже чуть покрасневшие от алкоголя и танцев, и пытались двигаться под музыку в унисон, хотя все равно всех разносило в разные стороны. Это не мешало звонкому смеху то и дело вырываться из их груди.              Экко не был пьян от слова совсем, но мир вокруг размазывался от быстроты движений, лиц людей, множества огней и просто ярких эмоций. Легкие горели, а щеки болели от бесконечной улыбки. Непривычное состояние, потому им редко когда приходилось так праздновать. А если и были случаи, то они всегда омрачались болью потерь.              Что-то привлекло его внимание, и взгляд резко сфокусировался между двух фигур. Было ли это какое-то новое чутье или же их мысли стали на столько схожи, но Экко ничего не стоило найти Джинкс взглядом, буквально впиться им в нее.              Ее фигура, ничем не подсвеченная, но ярко выделяющаяся среди всех остальных, буквально плыла через толпу. И он знал, она движется к нему. Его движения медленно замедлялась, а внимание отказывалось переключаться на голоса друзей, окликающих его в этот момент.              Это должно было быть совпадением.              Джинкс обходила танцующих, стараясь никого не задеть, и смотрела прямо на него, пока его взгляд оглядывал то, что было от него все это время скрыто. Ее лицо определенно было отвлекающим маятником для него, потому что как до этого момента Экко не заметил ее сегодняшний наряд, было загадкой.              Ее тонкую фигуру облегал полностью черный тканевый комбинезон, состоящий только из безрукавного верха и коротких шорт. Вместо лямок на ее плечах висели тонкие нити, напоминающие чем-то паутину черной вдовы. Вокруг бедер были обшиты лоскуты черной ткани, плотной и полупрозрачной, длинные и совсем короткие, создававшие подобие юбки. И когда успела сшить?              Экко облизнул разом пересохшие губы, пялясь на нее беззастенчиво, даже когда девушка подошла совсем вплотную. Ему нравилось быть выше ее хоть немного, потому что этот ее взгляд из-под пышных ресниц заставлял его колени подгибаться. Хотелось, чтобы она всегда смотрела на него так, с волнением, томительным ожиданием, просьбой.              Без сомнений, Экко всегда ответит ей согласием.              Его рука тянется к ней в галантном приглашении, хотя даже непонятно, подходящая ли музыка играет на фоне. Мир далек от них, размыт, словно они оказались под каким-то куполом совершенно одни. Ледяная ладонь в его руках отрезвляет, и его взгляд отрывается от ее тела, но сердцу лучше не становится. Ее улыбка, такая нежная, манящая вскруживает голову лучше всякого коктейля.              Экко проводит большим пальцем по ее костяшкам, запоминает это ощущение кожи к коже, только чтобы в следующую секунду приподнять ее руку и прокрутить девушку вокруг самой себя. Джинкс смеется от неожиданности и легкости, позволяя ему вести, но то и дело поглядывая лисявато, словно парень уже застрял в паутине ее игры. Экко смотрит на нее осоловело, неспособный скрыть голода во взгляде, пока ее тело крутится перед ним, поданное на блюдечке.              Фантазия бежит впереди него, когда реальность размывается, а его руки уже оказываются на ее теле, проходятся по талии и ниже к бедрам, ощущая их упругость и широкий размах. Его пальцы ложатся ей на шею, зарываясь в свободно падающие пряди и сдавливая затылок, чтобы притянуть ее ближе к себе, разделить между ними один воздух, почувствовать жар ее губ против своих.              Стоит только ему моргнуть, как картинка распадается на множество мелких кусочков. Руки Экко безвольно висят вдоль его тела, а Джинкс танцует, прикрыв глаза, в шаге от него. Ладони горят от фантомных прикосновений, а кожа горит изнутри.              Прошла секунда? Минута? Больше?              Что-то или кто-то резко утягивает Экко в сторону, и крику не удается сорваться губ, как образ девушки исчезает из-за резко сдвинувшихся в кучу людей. Чужие прикосновения к собственному телу его не волнуют, голова панически вертится в поисках голубых волос, но танцующих пар слишком много. Поджигатель вновь оказывается втянут в своеобразные танцы, в которых партнеры меняются ежеминутно.              Экко не смотрит ни на одного человека против себя, потому что это не она. Он не успел насладиться этим моментом, как и в прошлый раз. Ему пришлось исчезнуть слишком быстро, но сейчас есть шанс хотя бы вернуться.              Джинкс врывается к нему в танец также, как всегда врывается и в его жизнь. Резко и без предупреждений. Она наваливается на него всем телом, вспотевшая и раскрасневшаяся. Волосы липнут к ее щекам и губам, но от этого она хуже не становится. Только живее, ярче.              — Я тебя потерял, — признается Экко изломанно, когда ладони все же ложатся ей на бедра. Пальцы соскальзывают с мягкой ткани комбинезона на голую кожу, жалящую все его нервные окончания.              Ее собственные руки у него на груди, играются с расстегнутым воротником по-кошачьи, пока Экко сходит с ума от ее дыхания. Их грудные клетки то соединяются, то отдаляются друг от друга из-за глубины вдохов. Джинкс закусывает губу, еще сильнее опираясь на него и кладя голову ему на грудь. Ее горячие вздохи ласкают его голую кожу груди, заставляя ту покрываться роем мурашек. Взгляд Джинкс не отводит ни на секунду.              — Зато я тебя всегда найду, — она подмигивает ему своими искрящимися глазами, которые исчезают в ту же секунду, стоит ему просто моргнуть. Толпа вновь разделяет их, и Экко уже не предпринимает попыток найти ее, просто доверившись движению.              И все же в какой-то момент последние силы оставляют его, а едва сдерживаемое желание полностью заполняет голову. Он решает спрятаться на время, переждать эти порывы, поэтому хватает первый попавшийся стакан со стола, полный обычного ягодного сока, свой или чужой — неважно, и идет в единственно сейчас тихое место. Наверх.              Экко проходит сквозь толпу неторопливо, наслаждаясь счастливыми лицами друзей и знакомых, и даже краем глаза замечает Джинкс, окруженную Диной, Крисси и еще несколькими девушками. Она прыгала на месте, кружась и запрокинув голову, танцуя так, словно в последний раз. На голове уже царил полный бардак, а на губах играла довольная улыбка. Он решил не трогать ее сейчас, пускай и хотелось до жути станцевать именно с ней. Но у них еще будет шанс.              Общий домик висит не так высоко на дереве, как остальные постройки, поэтому с него хорошо все видно внизу. Экко садится на веранде прямо на пол, его ноги свисают вниз, прямо над толпой. Он прижимается лбом к нижним перекладинам, холодным и так сейчас нужным его перегруженному мозгу.              Его глаза скашиваются, поглядывая вниз и цепляя из толпы отдельные лица. Музыка здесь не бьет так сильно, а редкие зеленые ветви кажутся идеальным прикрытием. Экко дышит глубоко и медленно, злясь на Джинкс за то, что она была такой чертовски манящей. Да еще и намеренно сводит его с ума хитрыми играми, томными взглядами и «нечаянными» касаниями. Ведет себя так, словно не знает, какие мысли то и дело витают в его голове, полные ее губ, рук, голой кожи и…              — Вот ты где.              Экко вздрагивает всем телом и резко выпрямляется, стараясь выглядеть не слишком удивленно. Джинкс подходит к нему на дрожащих ногах и падает рядом с облегченным выдохом, копируя его позу и с любопытством оглядываясь вниз. Дышит все еще загнанно, а жар так и не сошел с лица.              Молча протянутый стакан становится его первой адекватной реакцией на ее приход. Джинкс благодарит его только ухмылкой, принимая благодатный напиток. Они сидят вдвоем молча, переводя дыхание и приводя собственные мысли в норму.              Стена перед ним, заполненная темными квадратными окнами, трубами и рисунками, растворяется, открывая вид на ночной Пилтовер, где когда-то давно, в другой вселенной, они также сидели вместе на самом краю.              Могли ли две вселенные пересечься в этот вечер? Поделиться своими секретами и значимыми событиями? Или же это все было лишь совпадением?              — Думаю, я должна поблагодарить тебя, — Джинкс улыбается и хмурится одновременно, что сложно разгадать ее эмоции. Она откидывается назад, опираясь руками о дощатый пол и приподнимает ноги, чтобы поиграться носками, ударяя их друг о друга.              — За что? — искренне не понимает Экко, считая, что в эту секунду обязан всем именно ей.              — За все, полагаю, — Джинкс жмет плечами неловко, сбрасывая ноги обратно вниз и выпрямляясь, чтобы упереться лбом в перекладину. Признания даются ей тяжело, ведь они самое сокровенное, что у нее сейчас есть. — Без тебя я бы не оказалась здесь. В этом моменте. С этими людьми. У меня такое чувство…              Ее голос замолкает на секунду, пока зубы впиваются в губы, а нужные слова никак не могут сформироваться на языке. Экко ждет послушно, не перебивая, только впиваясь взглядом в ее напряженный профиль, желая по привычке отвлечь чем-то, спрятать от негативных эмоций.              — Чувство, что я нашла что-то, хотя и не знала что это потеряно. Или что вообще существует. Сумасшедше, да?              — Не самое сумасшедшее, что я от тебя слышал, — они фыркают вместе, и напряжение опускает Джинкс, когда ее плечи падают, а сама она заваливается чуть в бок. Кончики ее волос мажут по его плечу, но голову она так и не кладет.       Экко тянется к ней в ответ, видимо, слишком заметно, потому что Джинкс разом отстраняется, вновь закрываясь от него. Ее ногти впиваются в пальцы, пока она нервно расчесывает кожу рук. Волнение нарастет теперь и в его теле, и Экко старается отвлечься хоть на что-то, пока сомнения не успели заполнить всю голову.              Колени и голени Джинкс в синяках и ссадинах после сегодняшней вылазки. Экко понимает, что даже толком не успел оглядеть и свое тело, хотя наверняка, было, что увидеть.              — Экко, — листва на деревьях трепещется громче ее голоса, но он слышит ее даже так. Перила под рукой жгут холодом, когда он чуть наклоняется вниз, чтобы поймать ее убегающей взгляд. Выражение на ее лице ломкое, складки между бровей и вокруг рта слишком глубокие. Джинкс бросает на него один взгляд, уже слишком хорошо знакомый. Вина и сожаление застывают в ее глазах. — Я все еще не уверена, что подхожу для этого места. Думаю, оно видит во мне то, чего на самом деле нет. Или хочет видеть. Я слишком сломанная. Думаю, призрак той Паудер, из другой вселенной, обитает здесь. Это место хочет ее. Но она, не я.              Экко ничего не стоит прочесть тайное послание между строк. Признание слишком громоздкое, на столько, что доверить его кому-то просто так ужасно сложно. Даже ему. Подобные мысли посещали его большое количество раз, из-за чего их время тянулось долго, а шаги друг к другу были такими маленькими.              Паудер была его влюбленностью с самого детства, но безумие Джинкс затмило все теплые воспоминания о ней, и он расстался со своими чувствами. Поверить в то, что его милой подруги больше нет, было сложно, если не невозможно. Но его слабости влияли и на всех окружающих, и он не мог позволить затянувшимся мечтам о спасении Джинкс стоить жизни кому-то из поджигателей.              Хотя он все равно застывал каждый раз во время битвы, стоило ей появиться рядом.              Та вселенная была глотком свежего воздуха, силой, которой он лишился вместе с потерей семьи. И он вновь влюбился в Паудер. Это было неизбежно. Но родной дом все же нуждался в нем больше. Могла ли эта светлая версия исказить все? Перенести чувства на совершенно другого человека?              Экко думал об этом бессонными ночами или вороватыми моментами, когда Джинкс была чем-то слишком увлечена, чтобы замечать его пристальное внимание. В тщательно спрятанном дневнике до сих пор была начерчена таблицами со всеми "за" и "против", расписыванием его чувств и реакций, мыслями и сомнениями. Экко подошел к этому вопросу, как умел — тщательно, разбирая все до мелких частиц.              И больше он не сомневался.              Его свободная рука нашла ее ладонь, лежащую меж их телами. Пальцы привычно холодные, и ему ничего не стоит спрятать их в своих, надеясь, что тепла собственного тела будет достаточно, чтобы согреть его снежную королеву.              — Я думаю, тебе стоит больше доверять этому месту, — зубы впиваются в нижнюю губу, когда слишком самоуверенная усмешка расплывается на его лице. — Оно не такое наивное и глупое, как ты думаешь.              Легкое фырканье доносится со стороны девушки. Ее глаза прикрыты, а сквозь ресницы проглядываются бусинки первых слез. Ее губы дрожат, а грудь содрогается от начинающейся истерики.              — Мне нравится это место. Но я Джинкс. Я проблема. — признается Джинкс, задыхаясь. — Я… Я просто не хочу все испортить. Опять.              Экко тянет ее ладонь ближе к себе, перехватывая второй рукой и крепко удерживая на своем бедре. Джинкс приходится тянутся к нему, чуть разворачиваясь, но глаз она не открывает.              — Я не могу тебя заверить в том, что все будет хорошо, — его желудок сводит спазмом, когда он видит ее внутреннюю борьбу. Сердце сбивается с ритма, а кожа покрывается потом от страха за нее. — Но ты никогда не узнаешь, чем все это может кончиться, если не попробуешь.              Джинкс распахивает глаза резко, и с такого близкого расстояния Экко может видеть, как ее зрачки резко сужаются от света, а потом медленно расширяется при взгляде на него. Ее дыхание резко срывается с губ, пока она смотрит на него, ища в его лице ответы на свои вопросы. Экко узнает это выражение. Также же Джинкс смотрит на расписанную схемами и формулами доску, на неработающие части нового изобретения. Она ищет решение, и Экко дает ей это время.              Точно нельзя сказать, к какому выводу она пришла, но что-то резко меняется в ее взгляде и чертах лица. Они заостряются от решимости и готовности действовать, как перед прыжком в ледяную воду или намерением кардинально изменить свою жизнь.              Джинкс тянется к нему первая, медленно, чуть дёргано, опасаясь каждого своего или его движения. Экко не может дышать. Тяжесть из живота резко улетучивается только чтобы вновь упасть вниз еще большим тяжелыми грузом. Мозг нагревается, пока мысли мечутся в панике. Ладони потеют, а жар прилипает к щекам. Его всего двоит от ощущений.              Ее лицо достаточно близко к его, чтобы он мог почувствовать ее рваное дыхание против своих губ. Отдельные волоски из челки щекочут щеку. Глаза Джинкс прикрываются неуверенно, трепеща. И именно в этот момент Экко решается на последний шаг. Он наклоняется вперед с рвением и глупой мыслью «Сейчас или никогда».              Стоит их губам соединиться, как все исчезает. Нет ни звуков, ни жара, ни холода, только точка их соприкосновения и разделенный на двоих воздух. Ее выдохи — его вдохи. Две фигуры замирают, скрывшись на дереве от всего остального мира, слишком грязного, чтобы понять их искренние чувства.              Их губы просто прижимаются друг к дружке без лишних движений, и Экко смакует каждую секунду, потому что их первый раз.              Стук сердца отдается в ушах, и странная дрожь пронзает все его сердце от макушки до пят. Ему хочется открыть глаза, чтобы увидеть ее лицо, но он знает, что просто сойдет с ума от этой картины.       Кажется, проходит вечность, хотя на деле меньше и десяти секунд, когда Джинкс первая отстраняется, широко распахивая глаза и рот. В каждой линии лица застыло удивление, словно мир должен был взорваться в ту же секунду, как их губы сомкнулись.              Розовый язычок скользит меж губ, и с замиранием сердца Экко понимает, что она делает то же самое, что и он. Смакует. Пробует. Ее глаза мечутся в пустом пространстве между ними. Тысячи мыслей и идей проносятся перед ней, пока Джинкс анализирует свои чувства, взвешивает. Ее малиновые глаза останавливаются на нем и его губах с определенной целью. Короткая усмешка мелькает на ее губах, и девушка тут же тянется к нему вновь.              В этот раз они оба намного смелее, вкусив нечто новое и приятное до головокружения. Экко чувствует ее блеск на губах, прижимаясь к ним своими плотнее и пробуя немного поменять положение. Одна рука быстро находит свое место на ее шее, когда пыльцы наконец-то исполняют заветное желание, теряясь в ее прядях, чуть оттягивая их.              Движения их губ в большинстве своем неловкие, оба пытаются опробовать что-то свое и не находят общего ритма, но ощущение настолько пьянящие, что кого это вообще волнует? Джинкс наседает на него все сильнее и сильнее, успев подобрать под себя ноги, чтобы быть ближе. Ее острая бедренная кость толкается в его бок, когда девушка подползает все плотнее и плотнее.              Ее ладонь ложится ему на шею неуверенно, едва касаясь, но стоит Джинкс увидеть, что Экко не против, как она тянется к нему смелее, даже запускает длинные коготки ему в кожу, чуть оцарапывая. Его рука тянется к ней за это в ответ, ложась на оголенное бедро и самыми кончиками пальцев проникая под линию шорт.              Джинкс отстраняется от его губ, но все еще опирается лбом в его. Она задыхается, сильно зажмуривая глаза. И Экко знает, что возбуждение резко стекается вниз ее живота, потому что то же самое происходит сейчас и с его телом. Его бедра чуть поддергиваются, ища расслабления, и шальная мысль о том, что они зашли слишком далеко и слишком быстро, проникает в его затуманенное сознание.              Мысли девушки не обременены чем-то подобным, и она вновь и вновь уворовывает поцелуи с его губ, поворачивая голову в разные стороны, все пробуя и пробуя его на вкус.              Экко знает, что если не попытается их вразумить прямо сейчас, то и не сделает этого после. Как бы ему не было физически больно от этого, ему приходится чуть оттянуть ее от себя. Джинкс тянется к нему обратно, не замечая сопротивления. Громкие звуки их поцелуев в их личной тишине смущают его, все же постепенно возвращая обратно.              — Джинкс, — пытается он позвать в первый раз, но девушка умудряется промурлыкать что-то в ответ, из-за чего остатки рассудка чуть уходят на задний план. Ладонь Экко сильнее сжимает ее бедро, впиваясь в кожу, и он видит как ее ноги сводятся от приятного спазма, заключая его руку в свою жесткую хватку. — Мне кажется… мы слишком увлеклись для первого поцелуя.              Поцелуй. Они целовались.              — М?              Экко не может ей отказать и сам тянется сильнее, нападая на ее губы, пробуя чуть пососать нижнюю и резко отстраниться. Холод тут же стекает с его макушки по всему его телу. Он распахивает глаза, видя, как Джинкс тянется к нему вслепую. И, не находя отдачи, приоткрывает чуть испуганно, боясь, что сделала что-то не то.              Ему нужно успокоить ее быстрее, чем она успеет придумать невесть что безумное. Экко одаривает ее чередой поцелуев, легких как перышко, в уголки губ, щеки и подбородок. Сами губы — территория запретная. Руки обвиваются вокруг нее крепко, и он целует ее в последний раз в макушку, пока Джинкс обворачивается в ответ вокруг его предплечья.              Это его любимый вечер, любимое место и любимая девушка в руках. Музыка еще играет внизу, а люди, наверняка, до сих пор танцуют, но Экко это мало волнует. Зеленая листва над головой, теплые огни фонарей, затерявшиеся в ней, и проснувшиеся жучки поджигатели, окружившие их своим зеленым светом. Это его рай.              — Первый поцелуй, а? — она ехидничает, используя рассказанные им секреты против него же самого. Экко усмехается и утыкается носом ей в волосы, пахнущие шампунем и его комнатой.              — Думаю, мы можем притвориться, что это первый раз.