Притвориться, что это в первый раз

      Заун был хаосом. Он был смешением. Людей, существ, жизней, оружия. Сточная канава, куда падало все, что не попадя. Но было в Зауне то, что объединяло абсолютно всех его жителей.              Страх.              Страх за свою жизнь, за свою безопасность. Страх за близких и свой дом. Страх боли. Страх болезни. Страх голода. Страх нападения и предательства. Страх смерти. Их было так много, что удивительно, как люди до сих пор выходили на улицу, не дрожа словно кролики.              Паудер думала, что после всего произошедшего, она больше не будет бояться. Ее главный страх жизни случился — она потеряла всех и все. По своей собственной вине. Осталась одна, ненужная, сломанная, проклятая.              Джинкс.              С каждым разом имя звучит все привычнее, да и сердце не так сильно кровоточит.              Но она все еще боится. Силко бросает ее в омут с головой, чтобы, как он считает, сделать ее сильнее, избавить от слабостей. Паудер научилась пока только сильнее сжимать зубы, чтобы ни один мускул на лице не дрогнул, хотя глаза, большие и голубые, выдают все эмоции подчистую.              Общая встреча баронов была ее нелюбимым событием месяца. Лучше уж безумные тренировки, полные переломанных костей и боли, нежели встреча с этими людьми, которых так и обозвать-то сложно. Искорёженные, извращённые в своей жажде власти и силы. Но ее пугал не только их внешний вид, но и напоминание. Это ее будущее. Прямой пример того, какой ей суждено стать.              Силко показывает ей независимость, силу, уверенность. Паудер видит жестокость, мерзость и бездушность. Пока что.              Она чувствует себя маленькой и ничтожной рядом с громилами, вооружёнными до зубов, женщинами, не знающими пощады и даже не смотрящими в ее сторону. Для Паудер они монстры, как ее и учили, но их боятся, кого-то уважают, и их никогда не тычут лицом в ошибки, а если и делают, то после долго не живут.              Мерцание… Неужели оно и есть истинная сила?              Встреча химбаронов проходит на заводе. Новом, как понимает Паудер по только покрашенным стенам и сияющему полу, пока еще не истоптанному людьми. В коридоре, ведущим в главный большой кабинет, куда стянулись все химбароны, включая Силко, находится огромное стеклянное отверстие. Полные баки мерцания, похожие на огромные аквариумы, вот только рыбок туда не запустишь. Бурлящая, вечно движимая, словно живая, жидкость, притягивает своим цветом и блеском.              Маленькая Паудер, теряющаяся на фоне этого окна, не может отвести взгляда. Ее обычно голубые глаза розовеют в свете подсвеченной воды, а волосы становятся глубоко синего цвета, который был у ее матери.              Со спины не видно, что девочка щипает себя своими же руками за предплечья, стараясь справиться с нахлынувшими от увиденного эмоциями. Она должна быть сильнее, бесстрашнее, но ей не забыть то, как один из баронов… Сайко, да, точно… вырвал руки бедной служанке, по случайности разлившей ему под ноги вино.              Паудер содрогается, когда звук разрываемых мышц и сухожилий вновь проносится в голове. Закусывает губу сильнее и всматривается в розовую жидкость. Чистую. Изумительную. Идеальную. Они оставили девушку, которая была чуть старше ее возрастом, возможно, ровесница Вай, медленно умирать в агонии и криках. Ее тело все еще безжизненной куклой лежит где-то за спиной девочки, уже давно остывшее и забытое.              Мерцание не спасает ее от видений, голосов, наполняющих ее голову и стены пустого коридора.              " — Оглянись. Посмотри.              — Это ты. Ты. Они поймут, какая ты.              — Они избавятся от тебя."              Один единственный реальный звук заполняет наступившую тишину и ее одиночество. Маленькие худые ручки взлетают к лицу, плотно закрывая рот, стоит всхлипу вырваться изо рта, и Паудер замирает, широко раскрыв глаза от страха. Непозволительная роскошь в этих стенах — сожалеть и бояться.              — Оно прекрасно, не так ли?              Паудер почти вскрикивает, когда чей-то голос доносится совсем рядом от нее. Почти. Вместо того она отступает на несколько шагов назад и застывает с приоткрытым ртом. Высокая женщина в кристально белом костюме стоит на том же месте, что и она секунду назад, всматриваясь в прозрачное стекло.              Девочке приходится сильно запрокинуть голову, что шею сводит, но даже так она видит только острый край скулы вместо полных черт лица. Кожа женщины смуглая, и белый костюм, идеально сидящей на ней, сильно контрастирует, придавая царственный вид.              Паудер не знает, кто она, едва ли догадывается, но по одному ее присутствию в комнате ощущает опасность и дикое желание спрятаться. Вопрос доходит до нее с большой задержкой, и Паудер тушуется, вновь обращая свое внимание на жидкость около себя.              Силко запрещал ей общаться с людьми, принимающими мерцание, старался держать ее подальше от мест, где его продают или принимают, а о том, чтобы попробовать и речи не шло.              — Да, — отвечает она, не зная, стоит ли продолжить диалог.              То, что происходит в следующее мгновение не поддается ни одному закону физики. Искусственная рука женщины, до того скрытая под краем костюма, резко вылетает вперед, хватая лицо девочки в крепкие щипцы. Паудер знает эту технологию, видела и пробовала создать похожее, от того и понимает, как легко этой женщине расколоть ее череп на части. Но та только обхватывает холодными пальцами ее щеки, сжимая их.              Перед глазами все блестит и сверкает, а неприятный писк заполняет уши. Снова треск огня, снова запах гари и жженых тел, труп Вандера, а перед ней искаженное ненавистью и омерзением лицо собственной сестры.              Но лицо этой женщины пусто, кожа гладкая и сияющая, не испещренная ни одной эмоцией. Возможно, легкая доля любопытства, но не более того. Ее глаза сияют алым мерцанием, и, как до этого, Паудер не может оторвать от этого блеска своего взгляда, как бы страшно ей не было.              Хватка на ее лице усиливается, и зубы протестующе ноют, почти выпадая со своих мест. Паудер стонет от боли и обхватывает нападавшую на нее руку, хоть и понимает, что не сможет сдвинуть ту с места, но не плачет, как было бы раньше. Вместо того все ее маленькое, дрожащее существо наполняет чувство до того еще ранее неизведанное. Злоба.              Паудер не замечает, как стоны боли превращаются в яростное рычание, а взгляд перестает быть жалостливым. Она смотрит, пускай и снизу верх, но с вызовом и одной лишь идеей того, как было бы приятно сейчас на эту женщину напасть. Убить.              Баронесса хмыкает, словно радуясь проглядывающим сквозь трещины эмоциям. Ее большой палец ведет вниз по щеке, оставляя за собой алую борозду и останавливаясь на нижней губе Паудер. Острый ноготь давит сильно, прорезая тонкую кожу, и алой крови ничего не стоит вытечь из лопнувшей губы и струйкой стечь по подбородку.              — Силко нашел идеальный материал для обработки, — задумчиво тянет женщина, и голос ее по странному сладок и привлекателен. Так определенно говорят светские дамы из верхнего города, которых слышала Паудер, прокрадываясь туда с остальными. Но это дама здесь, внизу, и ей определенно запрещено подниматься наверх.              Паудер чувствует во рту металлический вкус собственной крови, и это не может не пугать, но она продолжает противостоять одними глазами, удивляясь тому, куда подевался ее врожденный страх.              Искусственная рука давит ей на голову сильнее, заставляя и без того хрупкие колени подогнуться. Паудер падает ниже, почти прижимаемая к полу, но продолжает смотреть немигающим взглядом. Лицо женщины красиво, утонченно, но холодно и остро. С таким лицом рождаются люди, чтобы убивать, делать так, чтобы это лицо было последней вещью, которую увидит человек в своей жизни.              Паудер отбрасывает назад, и она сильно ударяется головой о холодный пол. Все кружится и размывается перед глазами, но она определенно видит, как женщина отряхивает здоровой рукой свой костюм, словно от грязи, и как после тянет большой палец ко рту, слизывая с него кровь.              — Управляй. Угрожай. Убивай, мышонок, — ее алый язычок мелькает меж губ, облизывая их. На лице появляется почти материнская улыбка, от которой у Паудер по горлу поднимается желчь. — Это твой единственный шанс не закончить, как она.              Женщина оборачивается, нарочито медленно и довольно. Ее корсет плотно обхватывает талию и грудь, отчего фигура кажется еще элегантнее, еще острее. Алый взгляд ее волчьих глаз указывают на угол. Тот самый угол, где все еще лежат куски той, что недавно звалась человеком.              — Рената, — неожиданный голос Силко слышится для Паудер как гром и как спасение. — Не пристало хозяйке заставлять гостей ждать.              Ее смех льется звонким ручейком, но та вода полностью ядовита. Она ступает по коридору, как по главной улице Пилтовера. Несмотря на высокие каблуки, ее шаги полностью бесшумны. Рената останавливается уже только в дверях, напоследок окидывая лежащую на полу девочку. Паудер больше не дрожит и не стонет, а только почти восторженно смотрит ей в след. Почти.              — Не прощаюсь.       

***

      Экко до сих пор не мог поверить в то, что происходит здесь и сейчас. Они атакуют завод самого влиятельного химбарона, при этом будучи полностью подготовленными. У них был подробный чертеж здания, знание тайных проходов и трещин, примерное количество рабочих и охраны, и, что самое немаловажное, эффективное оружие.              — Убежище Ренаты находится не в самом здании, но где-то поблизости. Когда мы с Силко наносили неожиданный прием, она появлялась спустя считанные минуты. Меня не пускали на эти встречи, оттого я и облазила это здание вдоль и поперек от скуки, — Джинкс чешет висок указкой, сидя в позе лотоса на краю своеобразной «сцены» и уже не зная, что еще полезного им выдать.              Экко был уже счастлив с тем, что имел. В прошедшие рейды им приходилось рассчитывать на мутные наводки и отрывистые слухи, действовать по ситуации и надеяться только на самих себя и свое умение избегать опасностей.              — Вопросы? — Шрам встал прямо позади Джинкс, строго, как генерал глядя на толпу. Никто не двинулся и не издал и звука. — Свободны.              Экко усмехнулся такому настрою, но возражать не стал. Здесь, скрытый в тени дерева, он мог только радоваться их команде и сплочению, а главное — скорому нанесению удара. Джинкс сильно надула щеки прежде чем со звуком выдохнуть весь воздух. На удивление, она справлялась хорошо, даже общалась с остальными без его наводок, пускай и с небольшой долей напряжения и недоверия.              — Ты молодец, — хвалит он ее который раз, удобно усевшись меж высокими корнями дерева. Девушка прислоняется спиной к одному из них, скрещивая руки и ноги, но на его слова так и не реагирует.              — Передай всем, что я не несу ответственности, если кто-то помрет, — бурчит она, делясь своими подводными терзаниями. Он видит, как она мелко щиплет кожу на локте, определенно пытаясь справиться со своими страхами.              — Кнут или пряник?              — Что? — Джинкс глядит на него сверху вниз, как на сумасшедшего.              — Кнут или пряник, выбирай.              — Кнут, конечно.              В следующую секунду Экко щиплет ее за открытую щиколотку, не больно, но ощутимо, вырывая вскрик негодования. Джинкс падает на корточки, защищая мягкие части и щипая в ответ, хотя больше это походило на щекотку. Так или иначе, его способ отвлечения сработал, и он не мог не гордиться этим.              — А если бы выбрала пряник? — спрашивает Джинкс, запыхавшись от их игр, но улыбается соблазнительно, опираясь локтем на кору позади его головы. Он определенно в ловушке, и все же осмеливается щелкнуть ее еще и по носу.              — В следующий раз сделай лучший выбор, — Экко играет бровями, вызывая у нее усмешку, которая, несмотря на все его старания, все же постепенно становится натянутой. — Хэй, — он обхватывает ее подбородок большим и указательным пальцем, подтягивая ее лицо наверх, чтобы Джинкс не могла закрыться от него. — Во-первых, ничего плохого не случится. Во-вторых, даже если и случится, это не твоя вина. Мы ходили на куда более опасные миссии и до тебя, поэтому знаем, чем рискуем.              Его слова не сильно убедили ее, судя по сжатым губам и легкому мотанию головы. Джинкс уткнулась лбом в его плечо, прячась от окружающего их мира, находя в его присутствии свой своеобразный покой.              — Я просто не хочу ничего испортить. Снова.              Экко усмехается грустно, кладя свободную руку ей на макушку, теребя волосы как сильно разволновавшемуся ребенку. Никакие слова ее сейчас не убедят, потому что явный опыт из прошлого хорошо показывает ей, как притягательны несчастья.              — Эй, — его плечо чуть дергается, приподнимая ей голову и обращая на себя внимание. Джинкс только бросает на него раздраженный взгляд, а потом возвращает внимание к своим издерганным ногтям. — Идем. У меня кое-что для тебя есть.              — Что? Пряник?              Джинкс вся подсвечивается от одного лишь упоминания сюрприза, и все же глядит на него с сомнением. Экко закатывает глаза, насильно поднимая ее с земли и всовывая ей в руки борд.              — Пойдем, и узнаешь.              Ее зубы клацают в воздухе, когда она показательно кусается в его сторону, раздраженная недомолвками. Любопытство внутри нее пересиливает все остальные чувства, и девушка первая оказывается в воздухе. Их путь длится меньше минуты, когда они, бессовестно нарушая все правила безопасности, в прыжке залетают в общую лабораторию. Джинкс и Экко не единственные светлые умы этого места, другим тоже нужно свое пространство, хоть отсюда и не выходит ничего такого необыкновенного.              — Подумал, раз ты теперь поджигательница, тебе нужна своя маска.              Экко впервые видит настолько искреннее удивление на лице Джинкс, яркое и ничем не прикрытое. Он закусывает губу от ожидания ее последующей реакции, полный смущения и восторга от того, что смог вызвать такие эмоции. Лицо Джинкс смешно замирает с приоткрытыми губами и широко распахнутыми глазами. Ее рука останавливается на пол пути к протянутой маске, пальцы мелко дрожат, едва касаясь гладкой поверхности.              Пришлось долго ломать голову над тем, какое животное ей подойдет. Мартышка очевидный вариант, и даже слишком. Наглость, ловкость, раздражающий лающий смех, когда она знает, что ее не поймать. Ее рисунков на местах преступлений и не только хватает, чтобы создать подозрения. В Зауне редко что пропадает навсегда, и Экко не хотел рисковать, давая людям столь знакомый образ.              Ворона. Второй вариант, что отмел Экко. Это был образ Паудер, всегда чуть отличающейся, не подходящий под стандарты жестокого Зауна. И все же, это была не Джинкс, и он не хотел напоминать ей о прошлом или давать повод сомнениям, что она не вписывается в их круг. Хотя, скорее всего, девушке нет дела для столь подробного анализа всех этих образов. Но ему есть.              Лисица. Эта идея пришла ему совсем случайно во время очередной шалости девушки, нацеленной на целостность его психики. Плутовка. Соблазнительница. Хитрюга. Гений. Едва ли Джинкс сама когда-либо пришла бы к такой ассоциации и вряд ли и сейчас согласится с его решением, но работа завершена.              Белая вытянутая маска с удлиненным острым концом и двумя острыми сверху ушами. Ее скулы были застроены, выделены, а от одного из глаз шла прямая трещина. Не идеальность в идеале. Маска была местами матовой, местами сияла, показывая неоднородность вещей. Щели глаз узкие, острые, почти улыбающиеся той самой хитрой улыбкой, которую Джинкс в последнее время все чаще и чаще дарила ему.              Экко долго думал над цветом маски и рисунками для нее, но решил предоставить ей самой выбор решить, что она готова показать миру, и оставил ее чисто белой.              — Это… — начинает Экко, ломая затянувшееся молчание и готовый на всякий случай объяснить свой замысел.              — Кицунэ , — перебивает его Джинкс словом, который парень воспринимает лишь как набор звуков. Она быстро поднимает глаза к его лицу и тут опускает обратно к маске, манящей в своей красоте. — Белая лисица — оборотень. Этому духу поклонялись в одном из мест, где я была мимоходом.              — О, — Экко теперь сам с любопытством оглядывает проделанную работу, делая пометку найти информацию об этом духе, чтобы понять, что именно заставляет девушку задерживать дыхание. — Как бы там ни было, она твоя.              Джинкс еще немного колеблется перед тем, как взять маску в руки. Держит бережно, едва касаясь, чтобы не испортить материал. Она оглядывает ее со всех сторон, аккуратно проводя подушечками пальцев по острым линиями и изгибам. Экко кладет руки в задние карманы штанов, чувствуя себя так, словно вмешивается в уж очень интимный процесс.              — Эм… Спасибо, полагаю, — Джинкс не смотрит на его лицо, фиксируя взгляд где-то на центре груди. Щурится, раздумывая, словно решает сложное уравнение, и Экко любопытно, к какому корню она придет.              — Нет проблем, — усмехается он в ответ и тянется рукой к шее, разминая ту от неловкости. Он должен сказать что-то еще? Поздравить ее со вступлением в ряды поджигателей?              Но Джинкс вновь решает все за него, делая шаткий, но уверенный шаг вперед и обвивая руками его грудь. Ее ладони ложатся ему на лопатки, а макушка утыкается в подбородок, когда девушка прячет голову в изгибе его шеи. Экко рефлекторно обнимает ее руками в ответ, и только потом, словно осознав что-то, сжимает сильнее и прислоняется своей головой к ее.              Ее громкий вдох прямо напротив его кожи разрывает наступившую в комнате тишину, и в который раз Экко задумывается, на сколько сильно для Джинкс важны окружающие запахи. Кажется, она каждый раз пытается вдохнуть их все, попадая в новое место или оказываясь совсем близко к новым людям.              Экко нравится ее хрупкость, пускай и мнимая, нравится то, что его рук хватает, чтобы спрятать ее от всего остального мира. Ее кожа, открытая максимально благодаря выбору одежды, мягкая и гладкая, несмотря на все шрамы, которые подарила ей жизнь.              Что же такого значила для нее эта маска? Была ли это новая личность, которую она готова построить в новом этапе жизни? Или же это то самое убежище, в котором Паудер могла найти безопасность?       

***

             — Джинкс, нам пора!              От нервозности Экко совершенно позабыл про наличие ховерборда в жизни, решив забраться к своему домику пешком по всем этим многочисленным ступеням. И как маленькому ему хватило терпения их все здесь поставить?              Дни бесконечно монотонных тренировок, повторяющихся и рассмотренных со всех сторон планов действий, разборов всех возможных событий и неожиданных изменений подошли к концу, и они наконец-то уже были готовы выступать. И выступили, если бы Джинкс не задерживалась по какой-то причине. Экко надеялся, что причина не так серьезна, как он уже успел нафантазировать.              — Джинкс! — Экко стучит и открывает дверь одновременно, в следущюю секунду уже жалея, что решился на это так быстро.              Желание шире распахнуть глаза и одновременно с этим прикрыть их чем-нибудь раздваивает его мозг.              — Это я! — Джинкс разворачивается к нему на месте, скрещивая ноги, и лучше бы она этого не делала.              Экко определенно краснеет целиком и полностью и замирает на месте статуей. На девушке перед ним нет ничего кроме повязанного вокруг груди тугого ремня от джинс и коротких шорт. Ладно, одна ее нога покрыта толстым слоем черных, местами продырявленных колгот, чтобы скрыть татуировки. Все остальные части ее тела абсолютно для него открыты.              Его взгляд мечется от ее лица и ниже, неспособный задержаться на чем-то конкретно одном. Черный ремень на груди кажется шуткой, потому что он не прикрывает ровным счетом ничего, ну, кроме, возможно, самого интимного. Но нижние полушария ее грудей все же проглядывают, стоит ей опустить руки, как и складка между ними.              Кажется, вся кровь в его теле неожиданно и резко меняет направление, опускаясь в место, едва ли способное помочь ему в будущей драке. Экко сжимает сильнее кулаки, слыша, как кожа перчаток скрипит, и отворачивается к окну, где наступают сумерки.              — Тебе нравится? — Джинкс складывает руки за спиной, словно смущается. Ха! Конечно, смущается. И в мнимой скромности опускает голову, поглядывая на него сквозь ресницы. Улыбается лисяво и медленно начинает двигаться вперед, качая бедрами именно так, как он любит, и отчего он сходит с ума.              Джинкс останавливается в жалком полметре от него, чуть вертясь на месте и продолжая смотреть своими большими глазами снизу вверх, дыша сквозь приоткрытые губы. Ее язык появляется на секунду, промачивая нижнюю, но этого хватает, чтобы взгляд Экко зацепился за ее рот. Он глотает тяжело, готовый укусить самого себя, потому что руки дрожат от желания прикоснуться, потянуть пояс чуть ниже. Оттолкнет ли она его или наоборот расправит плечи горделиво, если он решится?              — Ты в этом не сможешь сражаться, — Экко цепляется за остатки рассудка, припоминая, зачем он вообще сюда пришел. Он щиплет переносицу и проводит ладонью по лицу, смазывая наваждение. Не выходит.              — Да, знаю. Пыталась подобрать вещи, чтобы скрыть татуировки, но ничего дельного не нашла, — кажется, она говорит и правда серьезно, совершенно не смущенная тем, что ее «топ» просто на просто слетит во время драки. — О, и смотри! Совсем новенький.              Джинкс резко вытягивает обе руки вперед, чуть ли не ударяя Экко кистями по носу. Ему приходится скосить глаза, чтобы изображение не двоилось. Ее ногти окрашены в знакомый маникюр, оттенки розового и синего едва поменялись местами. На искусственном золотом пальце розовым выведен знак поджигателей — бесконечность. Его знак.              Он цепляется за изгибы ее пальцев, хотя взгляд и косится чуть за них, туда, где была зажата ее грудь между руками. Экко останавливает себя прежде, чем фантазия начинает бурлить, стараясь думать об остальной команде, оставленной и ждущей их внизу.              — Мило, — констатирует он, вызывая у нее рык недовольства и надутые губы. Джинкс поворачивает ладони к себе, осматривая маникюр, словно этим словом он оскорбил его. Времени у них теперь и правда нет. Экко стягивает с себя куртку, и в безумной спешке накидывает ее на полуголое тело девушки, насилу всовывая ее руки в рукава. Он запахивает края сильнее нужного, стараясь поскорее убрать образ ее тела от себя подальше. — Но нам пора.              — Подожди! — Джинкс вырывается из его хватки, оборачиваясь к столу, натягивает на лоб маску и что-то делает с его курткой. Он не может видеть происходящего за этими распахнутыми полами. — Идеальное место для бомб!              Джинкс подпрыгивает на месте, разворачиваясь и распахивая куртку. Экко тяжело сгладывает при виде ее белой кожи и уже знакомого очертания груди, практически не замечая прикрепленных ко внутренней ткани куртки множества мелких и больших ручных гранат.              Нет смысла предупреждать ее о какой-либо технике безопасности, поэтому только и остается, что ухватить девушку за руку и потянуть за собой на улицу. Приходится перепрыгивать разом через несколько ступенек, чтобы поспеть спуститься вниз. Наручные часы показывают, что они уже задерживаются. Сильно.              Оставшиеся жители деревни стоят на улице, балконах, выглядывают из окон, провожая их на очередную миссию. Поджигателей скопилось немало, человек пятьдесят, не меньше. И Экко с трепетом осознает, что это будет самый масштабный их вылет.              — Все помнят, что нужно делать? — он влетает в толпу, первый начиная разговор, чтобы не было никаких жалоб или обвинений в очевидной задержке. Ему приходится опустить руку девушки где-то на краю группы, чтобы не привлекать к ней внимание больше нужного.              Взгляд быстро проходится по толпе, звучное «да» не может не радовать. Остальная деревня провожает их криками, свистом, аплодисментами, выкрикивая отдельные имена в поддержку и просьбами о скором возвращении.              Экко кивает Шраму, уже полностью готовому к отлету, и тот подает сигнал рукой. Они двинутся все одним роем и только после разбредутся по своим точкам. Их план был до смешного прост: окружить и напасть одновременно, создать хаос везде, где только можно, чтобы охрана расцепилась.              — Мы можем задеть работников. Почти все из них — дети, — замечает Крисси со своего места в кресле, пускай и не участвовавшая в атаке, но необходимая им своим опытом.              — Не заденем, — парирует Джинкс, обводя зеленым цветом несколько зон. Вся карта, нарисованная ее рукой, уже напоминала детский рисунок или разукрашку. Линии накладывались, терялись, цвета смешивались. — Здесь находятся различные рабочие зоны. Мы же атакуем только технические отсеки: бойлеры с водой, линии электропередач, центр разгрузки и вывоза продукции, и самое главное — двигатель. Главная энергетическая сила всего. Там не должно быть людей, а взрывы будут точечные.              В череде объяснений, планов, теорий Джинкс словно забывается. Ее речь горяча и волнительна, а взгляд унесен далеко в будущее. Но стоит ей только вспомнить, кто она и где находится, как огонь в глазах гаснет, страх и волнение накрывают с головой, и она тут же отступает в свое излюбленное место — тень.              Они последними остаются на площадке у зоны вылета. Экко ждет терпеливо, пока она соберется с силами, оглядывает ее хаотичный внешний вид, полный краски, не сочетающихся элементов одежды, прекрасно зная, какой ужас ее охватывает сейчас. Он практически слышит, голоса из ее головы, полные обвинений, предупреждений о неизбежном крахе и теней из прошлого. Но Экко стоит, давая ей шанс побороть их самой.              Глаза Джинкс то ярко горят, то тут же затухают, руки смиренно опущены вниз, словно кукловод бросил свою куклу. Она кажется такой тонкой и беззащитной, но в какой-то момент ее взгляд находит его. Ухмылка, по-прежнему наглая и острая, на секунду мелькает на ее посиневших от волнения губах, но Джинкс тут же ударяет по своей маске, полностью скрывая лицо и накидывает капюшон себе на голову.              Они взлетают вместе, проносясь по множеству труб и узких проходов практически синхронно. Завод Гласк оказывается на окраине Зауна, в гиблом месте, где земля полностью пропиталась отходами, не говоря уже ничего о воде и воздухе вокруг.              Здание цветом полностью сливается с окружающими голыми каменистыми скалами, а его внешние стены висят прямо над глубокой расщелиной, сквозь туман которой не видно и дна. Нет ни огня, ни явного дыма. Все настолько плотно заволочено смогом, что дальше пары метров едва ли что-то можно углядеть.              Их группа останавливается с другой стороны обрыва, где все рассредоточиваются по своим командам.              — Как здесь кто-то вообще может работать? — задумчиво тянет Кенни, приседая у самого края скалы с биноклем, но ничего не видит с другой стороны. Сомнение и недоверие в его голосе едва ли скрытое, направленное на одного единственного человека, приведшего их сюда.              Экко может понять его подозрения, и все же внутри что-то клокочет, когда он видит, как друг пытается напасть на Джинкс. Девушка намеренно или нет пропускает его фразу мимо ушей.              — Пешком сюда точно не добраться. Задохнешься быстрее, чем вообще сориентируешься. Химбароны приезжали на собрания в специальных повозках, — Джинкс, в отличие от многих из поджигателей не снимает свою внешнюю маску, даже здесь боясь быть узнанной.              Кении, кажется, удовлетворен ее ответом. Он хмыкает, проходя мимо нее к своей группе и долго не спускает взгляда. Джинкс не уступает ему, держа голову высоко и принимая немой вызов.              Экко смотрит на эту сцену, проворачивая в руках свою железную вытянутая дубину с винтом на одной стороне, разминает мышцы, потому что сейчас определенно будет весело.              — Я хочу изменить голос для следующего раза, — его пальто на ней смешно болтается из-за слишком большого размера. Ноги, выглядывающие из-под подола кажутся спичками. Джинкс встает на самом краю обрыва, так, что пара камушков падает вниз из-под подошв ее высоких ботинок. — Хочу что-то хрипящее, словно у двухсотлетней старухи. Представь, как это жутко.              Она тянется к нему с согнутыми руками и перенапряжёнными пальцами, изогнутыми под странными углами. Хрипящие звуки вырываются из-под маски, которую Джинкс уже успела чуть разрисовать, добавив под глаза алые линии подводки.              — Уже планируешь следующую миссию? Я бы советовал не каркать на будущее, пока мы не закончили с этой, — Экко потягивает плечо одной рукой, хрустит шеей, вглядываясь вдаль, пусть и не видя, но рисуя в воображении здание по ее схемам.              — Не уверена, что это подходит к образу, — Джинкс тычет пальцами себе в лицо, все ее тело чуть подрагивает от нервозности, а ноги никак не могут принять одно положение. — Тут уж скорее не тявкай.              Экко выдыхает раздраженно, но злится не на нее, а на обстоятельства, сделавшую ее такой податливой вине и чувству собственной ничтожности. Он вытягивает из заднего кармана брюк красный маркер, который всегда носит с собой просто на всякий случай, берет ее ладонь и легко стягивает несоразмерные перчатки. У него же их украла.              Джинкс неймется, она вертит головой и все оттягивает руку в любопытстве, чтобы понять, что он рисует на ее коже. На двух запястьях теперь красуются простые рисунки клевера и чуть искривлённой подковы.              — Лучше? — хмыкает Экко, следя за ее реакцией, пока девушка оглядывает руки.              — Черт, где ты был всю мою жизнь? — ее голос полон сарказма, но он видит в движениях тела легкое облегчение. Джинкс оглядывает свои руки и после того, как надевает перчатки, словно рисунки физически отпечатались на ее коже.              — Экко, мы выдвигаемся, — Шрам, окруженный группой своих ребят, взлетает в воздух.              Атмосфера в воздухе ощутимо меняется, когда времени до начала атаки не остается совсем. Экко впервые за долгое время чувствует себя на столько дезориентированным, потому что все идет слишком легко. Продуманность, четкость, расчет времени до секунд.              Он кивает другу, глядя на собственные часы и заводя таймер на двенадцать минут. Их собственное время на подлет к внутренним частям помещения и активации бомб.              — Оборудование…              — Я проверила.              — Каждая команда.              — Получила свой заряд в соответствии со временем.              Экко кивает Джинкс, полностью доверяя ей и готовый взлетать, как чувствует сильную хватку на своем предплечье.               — Экко, — голос Джинкс дрожит слегка, и он не может понять, что тому виной: ее аппарат изменения голоса или разом нахлынувшие эмоции, — я не могу гарантировать, что меня не триггернет на что-то. Завод Ренаты — не самое приятное место из прошлого.              — Знаю. Поэтому я буду всегда рядом, — его взгляд пытается добраться до нее сквозь два слоя масок, и ему остается только надеяться, что девушка поймет все верно.              Джинкс кивает и делает большой шаг в пропасть. Сердце Экко не останавливается полностью, но определенно близко к этому. Он всматривается вниз, но девушка запрыгивает на борд и взлетает вверх, чуть не ударяя его по лицу, быстрее, чем волнение успевает встать ему поперек горла.              — Время уже идет, не так ли?              Экко усмехается, пусть сквозь маску этого и не видно, закусывает губу, чувствуя знакомое жжение адреналина в венах. Его свист разрезает воздух, и остальные поджигатели, идущие к точке взрыва с ними, моментально поднимаются в воздух. Огни двигателей уже не горят так ярко, прикрытые пластинами, потому что их сегодняшняя цель — незаметное проникновение.              Его борд рассекает воздух, полный смога и пыли, легко и плавно. Он чуть расшатывается из стороны в сторону, разминается, словно ему нужно напоминание, как двигаться на собственном изобретении. Оглядываясь чуть назад, Экко замечает остальную группу на расстоянии вытянутой руки. Им нужно двигаться быстрее, чтобы нагнать упущенное время.              Их путь пролегает через множество заполненных людьми отсеков, из-за чего приходится перемещаться практически по одному, чтобы не быть замеченными. Благо вентиляционные трубы и выходные отверстия были достаточно широки, чтобы они пролетали там беспрепятственно. Экко не может сдержать удивления, стоит им только подлететь чуть ближе. Туман рассеивается и перед глазами предстает здание, больше походящее на целую гору. Сколько бы он не всматривался вверх, зависнув у его подножия, конца высотки он не видел.              Джинкс шипит у него над ухом, указывая кивком головы в чуть подсвеченную внутренним пламенем горизонтальную щель недалеко от них. Экко кивает, следует за ней, двигаясь медленно. Его уже давно не пугает высота, но бездонное серое ничто под ними все же притягивает взгляд, заставляя голову чуть кружиться.              Из расщелины, созданной для выпускания воздуха, веет теплом, практически жаром. Липкий слой пота в секунду покрывает все его тело, а дышать становится тяжелее. Они влетают внутрь по одному, оглядываясь и прижимаясь к стене так близко, что борд практически режет камень. Прямо под ними расположился огромный цех с баками, в которых варятся знакомые ингредиенты мерцания. Он замечает внизу мельтешащих работников, которые с этого расстояния оказываются не больше его ногтя. Их много, даже слишком, но каждый не стоит на месте, занятый делом, бегающий от одной точки зала до другой. Вода в чанах разного цвета: ядрёно зелёная, желтая, красная, но розового пока нигде не видно.              Экко пытается вглядеться, понять, сколько среди них детей, но объемные костюмы, одинаковые по своему окрасу, не дают ему этого сделать. Он слышит за спиной редкие перешептывания товарищей, пока они двигаются вперед, притормаживая то у одной, то у другой балки, укрываясь на секунды и переводя дыхание.              Джинкс, ведущая их вперед, указывает пальцами наверх, где расположилась круглая вентиляционная труба. Решетки, закрывающие ее, оказались идеально погнутыми для лаза человека. Не ее ли работа?              Девушка забирается первой, спрыгивая внутрь с ховерборда и в воздухе хватая его. Экко остается ждать снаружи, наблюдая, как все остальные забираются за ней. Стрелки на его часах тикают равномерно, у них остается еще восемь минут, а впереди еще один отсек.              Здесь им приходится идти пешком, чуть пригнувшись. Экко старается следить за шагом, но все равно отвлекается и то и дело всматривается в решетки, попадающиеся под ногами то тут, то там. Комната со множеством различных видов растений, которых он не видел раньше, особенно манит его любопытство.              Перед выходом в следующий проход воздух оказывается намного холоднее, он протискивается через всех вперед к Джинкс, замершей перед решеткой и выглядывающей наружу. Экко встает совсем рядом с ней и, чуть касаясь носом холодного металла, смотрит сквозь прутья.              Лаборатория. Множество столов, подсвеченных светодиодными лампами, склянки, колбы, пробирки, соединенные длинными трубами друг с другом через все помещение. Знакомая розовая жидкость циркулирует по кругу, прогоняемая через температуру и смеси других веществ. Но даже не это поразило Экко, а стеклянный аквариум, стоящий в середине комнаты. Он был наполнен до краев мерцанием, и был на столько огромен, что мог дать целому киту свободно поплавать внутри.              Знакомые мурашки прошлись по телу, а руки мелко задрожали от желания скорее приступить к делу и уничтожить здесь все. Они откинут торговлю мерцанием на месяцы назад, и ослабят влияние Гласк среди химбаронов.              — Это не единственный ее завод, — признается Джинкс ему, вставая из-за стола и уступая ему место. Ее руки ложатся на поясницу, и она прогибается в спине после шести часов непрерывной сидячей работы. Три бомбы из семи уже готовы, но времени на подготовку остается все меньше и меньше.              — Я догадывался, — признается Экко, настраивая их рабочее место в его комнате под себя и надевая очки с тонкими прорезями. Он не любитель создавать оружие такого типа, приветствуя то, что может нанести людям наименьший урон, но зона действий слишком большая. — Но мы ослабим ее так или иначе.              Здесь им приходится действовать еще аккуратнее, потому что тишина в зале не прерывается ничем, кроме тихого бульканья варящейся жидкости. Они с Джинкс работают синхронно, щипцами вырезая нужную часть решеток. Их руки и тела, уже настолько привыкшие к постоянному присутствию друг друга рядом, даже не нуждаются в работе мозга, рефлексы уже делают все сами.              Тишина вокруг все же радует Экко. Нет сирены, взрывов, стрельбы, значит с остальными группами все пока что хорошо. Они спрыгивают по одному, в миг взлетая выше, практически под самый потолок. Людей здесь меньше, и работают они безмолвно. Это были ученые, а не простые работники. Интересно, сколькие из них здесь добровольно?              Поджигатели пролетают наискосок через все помещение прямо над их головами. Нить напряжения внутри Экко натягивается, потому что это не то, к чему привык хоть кто-то из них. Обычно, они действуют быстро, жёстко, не давая опомниться врагам. Такая медлительность и постоянный риск быть пойманными не может не щекотать нервы.              Их ноги мягко приземляются на платформу в верхней части комнаты, Экко переваливается через перила, заглядывая вниз. Работа идет прежним ходом. Оставшееся пространство — самое опасное место из всего их плана. К энергодвигателю не идет никакая вентиляция или сторонний проход, только три главных коридора с разных сторон. Внутри только голые стены без шанса хотя бы спрятаться куда-то. Сейчас центральную роль играет только удача — если никого не окажется, они зайдут и выйдут без свидетелей и шума, если же нет, придется прорываться с боем.              — Джинкс, — шипит кто-то совсем рядом с его ухом, и Экко оглядывается, понимая, что девушка все еще висит в воздухе. Она замерла на борде, смотря в противоположную от них сторону, туда, где высокая железная стена отделяет лабораторию и аквариум с мерцанием от другой части завода. Со своего места Экко не может видеть то, что привлекло внимание Джинкс.              Она висит на слишком видном месте и не откликается на их тихий зов. Триггер. Вот он. Экко забирается одной ногой на тонкие перила, чуть подпрыгивая и хватаясь пальцами за край ее борда, тянет его на себя, опуская чуть ниже. Как только ее рука оказывается рядом, он хватает ее, стягивая.              Остальные ребята смотрят на них, он это знает, но предпочитает игнорировать. Джинкс чуть заваливается на него, и он обхватывает ее за талию крепче нужного, прижимая к себе и давая время прийти в себя.              — Экко…              — Минуту, — он смотрит на часы свободной рукой, поджимая губы. Времени нет. Ее лицо спрятано за маской, и сложно понять, какие именно эмоции одолевают ее. Экко приходится чуть потрясти ее, чтобы она обратила на него внимание. Джинкс поднимает голову с его плеча неохотно, и они сталкиваются пустыми глазницами своих масок, смотрят не больше пяти секунд, как он слышит ее долгий выдох через исказитель голоса. Девушка отлипает от него, кивая и не смотря на остальных вокруг. Первая тянется к ручке двери, распахивая ее полностью. Чудо, что эта старая проржавевшая груда металла не скрипит.              Они проносятся по длинному узкому коридору словно призраки. Их шаги едва отражаются от железных безликих стен. Нужно будет постараться выйти наружу как можно быстрее, иначе здесь они окажутся в ловушке.              Двигатель оказывается высоким литым из странного цвета металла цилиндром, жужжащим и горячим. Они оказываются на верхнем этаже, в то время как пол конструкции проглядывается глубоко внизу.              — Следите за дверями, — командует Экко, спрыгивая еще ниже, к самому основанию машины.              Это место жутко напоминает ему нижний этаж хексврат. Вокруг один металл, на удивление чистый и новый, словно это место построили совсем недавно. Все сияет и блестит, но эта механическая красота пугает, кажется инородной и опасной. Мурашки проносятся по коже от воспоминаний о произошедшем.              Экко не медлит, закрепляя бомбу и фиксируя таймер. Секунды сразу же начали обратный отсчет от двух минут.              — Уходим! — громче обычного приказывает Экко, тут же взлетая и наблюдая за сбором поджигателей.              Он в последний раз оглядывает проделанную работу — маленький черный прямоугольник со множеством сложно сплетённых проводов и красными цифрами на таймере.              Остальные уже вышли из помещения, но Джинкс замерла в воздухе, ожидая его. Экко запрыгивает на борд, подлетая к ней и впервые за долгое время свободно выдыхая. Проблемы явно еще не кончились, но он позволил себе при виде девушки секунду умиротворения.              Ее маска не двигается, но Джинкс определено подмигивает и ухмыляется ему.              Борд Экко подлетает к ее, игриво подталкивая. Джинкс отвечает ему тем же, тут же срываясь с места и влетая в узкий проход. Ей приходится лететь на корточках, чуть пригибая голову, но двигается она уверенно, маневрируя из стороны в сторону.              Экко усмехается, взлетая след за ней. Он и сам не понимает, в какой момент их опасная миссия превратилась в своеобразную игру в догонялки. Но множественные взрывы, сотрясшие здание до самого основания и заставившие пыль упасть с потолка им на голову, резко оборвали их веселье.