Притвориться, что это в первый раз

      Ховерборды были гениальным изобретением, и с этим довольно тяжело спорить. Будь это просторное небо или узкие расщелины Зауна, Экко знал, что всегда может выпутаться из любой передряги. Да, Хеймердингер говорил, что можно было создать что-то более безопасное и эффективное, но Экко ни на что бы не поменял эту идею, полностью поменявшую ход его жизни. Ховерборд был не просто средством передвижения, это свобода, безопасность, сила, даже надежда.              Летя рядом с Джинкс, он задавался вопросом, чувствовала ли она то же самое? Или же для нее это был очередной бездушный механизм из проводов и шурупчиков?              Ее внедрение в поджигателей было постепенным. Пока они не объявляли ничего, не устраивали обряда инициации, но изменения были очевидны. Джинкс была включена в собрания узкого круга поджигателей, пусть и оставалась далеко на заднем плане. Экко, не скрываясь, обучал ее боевым приемам, которые можно применить в воздухе. И, что самое главное, они начали выходить во внешней мир. Недалеко, в ближайшие отсеки и проходы, но это уже было что-то.              Его фонарь чуть забарахлил, когда они спустились в особенно загрязненную среду. На мгновение единственным источником освещения вокруг них были только яркие, но плохо освещающие пространство зеленые огни двигателя. Экко потряс фонарь, что-то в нем щёлкнуло, и свет вернулся к ним.              Их было здесь только двое, и перспектива остаться в полной темноте не то чтобы сильно радовала. Он повернул голову в сторону Джинкс, которая уже оглядывала его. Его голова склонилась на бок в немом вопросе, а стоит ли им лезть дальше? Джинкс только пожала плечами и, не дожидаясь его, двинулась вперед.              Для ее вентиляционной системы требовались, как бы это очевидно не звучало, вентиляторы. Поджигатели могли собрать свои собственные, но это была бы слишком долгая работа, а качественного материала для мелких деталей и полных пластин у них не было. Экко знал, что глубоко под ними были залежи старого металлолома. Он заглядывал сюда, когда только нашел дерево. Большая часть построек деревни состоит именно из этого «мусора». Но со временем спускаться сюда становилось тяжелее и опаснее.              Газ от фабрик заполнял туннели, оседая в их нижней части. А после решения Кейтлин открыть запечатанные запасы Серого неба, это место было просто камерой смерти. Экко не проверял, но был уверен, что одного вдоха хватит, чтобы сжечь большую часть легких. Им стоило хорошо отмыться после возвращения, чтобы эта гадость не въелась в кожу.              Кажется, Джинкс впервые за все время была одета так закрыто. Джинсы, прикрывающие все от талии до щиколоток, его черная водолазка, которая на Экко сидела в облипочку, но на ней висело мешком. Они боялись, что в этой мертвой зоне все же кто-то будет из посторонних, и увидит ее татуировки, хотя после ее восхождения на престол лидера Зауна это уже была не редкость. В лагере определенно была пара ребят, сделавших нечто схожее на ее облака.              И все же, даже сейчас ее капюшон прикрывал волосы, а белая маска поджигателя полностью закрывала лицо. Это не была ее собственная маска, так, временная. Над настоящей маской Экко только работал, хоть и тайно от нее.              Наконец, их цель была перед ними. Черная идеально круглая дыра прохода, уходящего четко вниз. Без лестниц, выступов, только идеально сваренная сталь. Экко приподнял свет фонаря, освещая море пылинок перед собой. Воздух буквально состоял из них и из газовых разводов, на которые иногда попадал фонарь. Ситуация внизу была и того хуже.              Даже в маске было тяжело дышать, а полет на борде ощущался как плаванье в масле. Вязко, жирно, неудобно. Задней ногой он чуть подкрутил колесо, меняя направление лопастей. Стало чуть легче, борд ощущался маневреннее. Оставалось только надеяться, что этого хватит для спуска вниз и безопасного подъема с грузом наверх. Если груз вообще будет.              Экко вновь перевел взгляд на Джинкс, кивая, проверяя, не передумала ли она. Девушка в ответ только игриво мотнула головой в сторону дыры и первая ускорила свой борд, подлетела чуть вверх, чтобы камнем упасть вниз.              Экко оставлось только тяжело вздохнуть перед тем, как прыгнуть за ней. Его движение были более плавные, когда он направлял борд не ногами, а всем телом. Догнать девушку не составило никакого труда. Они летели вниз практически синхронно, вертясь вокруг друг друга по спирали. Падение заняло больше времени, чем он мог ожидать, и страх того, что на такой скорости земля окажется ближе, чем кажется, был вполне обоснован.              Его фонарь, достаточно мощный, чтобы освещать им путь на десятки метров вперед, первый извещает о наличии препятствия, вспышкой отражаясь от чего-то блестящего на земле. Оба одновременно приводят борд в горизонтальное положение, замирая на месте. Экко не может не восхищаться ее навыками, приобретенными за столь короткое время.              Теперь они спускаются медленно, словно на лифте и медленно вылетают из трубы в свободное пространство. Оно такое же огромное, каким Экко его помнит. А окружающая их тьма еще и добавляет места воображению. Горы мусора возвышаются то там, то здесь. И они летают вокруг каждой, выискивая знакомые лопасти.              Экко смотрит в сторону, когда слышит щелчок пальцев, привлекающий внимание. Джинкс указывает кивком головы в место куда-то под ними и спускается первой, становясь его маятником. Кусочек лопасти лишь слегка проглядывает из-под завалов, но радует, что материал не выглядит испорченным временем.              Джинкс спрыгивает с борда, создавая вокруг них облако пыли, словно того, что было в воздухе мало. И какую заразу они могут ненароком здесь подцепить? Он видит, как ее голая неприкрытая ладонь тянется к мусору, желая его отодвинуть, но парень реагирует быстрее, хватая Джинкс за запястье, и тянет на себя.              Железо под ними громыхает и скрипит, пока они пытаются не запутаться в собственных ногах. Джинкс разворачивается к нему резко, явно недовольно, и даже сквозь маску с большими черными глазницами и острыми скулами Экко буквально видит ее разъяренное выражение лица со сведенными бровями и плотно сжатыми губами.              Вместо слов, которые они условились не произносить даже здесь, Экко поднимает ее собственную ладонь выше, демонстрируя голую кожу, а после показывает свою, облаченную в плотную кожаную перчатку, и чуть играется пальцами.              Ее глаза определенно закатываются, когда Джинкс толкает его от себя. По инерции ее ведет назад, и она разворачивается к нему спиной, отходя на несколько шагов. Все еще играет с ним, выдергивая нерв за нервом. Экко только мотает головой, возвращаясь к их проблеме. Внимательно осматривает видимый кусок и, когда убеждается в его целости, хватается за край и тянет его вверх. Все вокруг громыхает и бьется друг об дружку, стоит только потревожить сложившуюся систему этого подземного мира.              Удивительно, но вентилятор кажется целым. Лопасти не обломаны и все на месте, да и основной механизм тоже кажется неповрежденным. Экко работает один, снимая верхнюю часть и копаясь в конструкции. Джинкс нагибается над вентилятором, заглядывая Экко через плечо, зажав сложенные ладони между бедрами, чтобы не было желания по привычке потянуться и все потрогать.              Проходит не так много времени, когда они оборачиваются друг к другу со сложенными пальцами в знаке «Ок».              Экко достает из-за пояса моток с толстой железной проволокой. Вентилятор небольшой, примерно с них ростом, но практически вся длина уходит на то, чтобы крепко обмотать его. Концы проволоки магнитами крепятся к задней части борда. Пора возвращаться домой.              Экко пробует взлететь первым, невысоко поднимаясь в воздух и зависая на месте. Двигается медленно, только чуть приподнимая груз и проверяя крепление. Ховерборд сопротивляется, а двигатель загорается сильнее от повышенной мощности, но винт поднимается над землей, а проволока не отпадает. Это может работать.              Джинкс поднимается следом за ним, также медленно, хотя по ее чуть нервным движениям видно, как ей неохота задерживаться здесь. Их мотает из стороны в стороны, пока вес перераспределяется и, наконец, они находят баланс.              Его рука дает сигнал двигаться вперед, и они взлетают выше, с каждой парой метров набирая скорость. Подъем по отвесной трубе будет не таким веселым как спуск. Экко то и дело оглядывается вниз, но все держится пока что надежно. Джинкс поднимается с ним на одном уровне, освещаемая светом его фонаря. Тихая мелодия, знакомая с детства, а теперь и с Билджвотера, течет по воздуху. Звук сквозь целых две маски — от газа и для сокрытия лица — приглушен, но он определенно может расслышать родные мотивы в женском голосе.              Он не может не выдохнуть облегченно, когда они вылетают из этого гиблого места. Пускай вокруг все еще нет ни одного источника света, кажется, что темнота здесь чуть светлее, чем внизу.              Экко кожей может чувствовать, как они вылетают из гиблой зоны. Знакомые вдоль и поперек туннели, ведущие прямо ко входу в убежище, не могут не радовать. Его постукивания в дверь чуть более активные, чем следует, но ему просто хочется уверенно вдохнуть свежесть.              — Что-то вы долго, — встречает их первой Дина, тяня за собой тяжелую железную дверь. Вентилятор был практически привязан к борду из-за низкой высоты потолков. Он отпадает от них с глухим стуком, вонзаясь лопастями в рыхлую, влажную в тени каменного навеса землю.              — Экко решил поосторожничать, — ехидничает Джинкс, стягивая с лица две маски и с довольством вдыхая свежий воздух. Свет после такого мрака сильно слепит, что и глаз первое время не открыть.              — Газа становится все больше, — пропускает Экко ее замечание мимо ушей. — Нужно поспеть поднять оттуда как можно больше полезных вещей, иначе скоро его концентрация начнет кожу разъедать.              — Позитивные эмоции, — бурчит Дина, присаживаясь перед винтом, чтобы проверить его на работоспособность. Ей ничего не стоит отодрать уже приподнятую Экко панель, чтобы вновь заглянуть внутрь. — Удивлена, что все хорошо сохранилось. Разве не прошли столетия с тех пор, как их туда бросили?              — Скорее всего, но, возможно, подходящая среда? — Экко жмет плечами, не без удовольствия стягивая с себя куртку, шарф и перчатки. Все стоило бы тщательно постирать.              В убежище стало определенно прохладнее, когда им удалось настроить самые ближайшие и мелкие проходы, но нет предела идеалу. Если они подключат всю систему, и даже больше, то смогут не беспокоиться об условиях жизни в этом месте.              — По крайней мере, была, — хмыкает Джинкс, все же с любопытством заглядывая внутрь. Глазки быстро бегают, замечая интересные приемы связки проводов и их подключения к общим системам. Старые технологии, но, определенно, эффективные. Возможно, она и отхватит один-два винта для личного пользования.              — Мы тебе еще нужны, Дина? — спрашивает Экко и не скрывает, что рассчитывает на отрицательный ответ.              — Нет, можете идти отдыхать. Тут я уже сама справлюсь. Но на вечерней встрече все расскажете в подробностях!              Экко поднимает большой палец верх и, торопясь, идет к душевым кабинкам.              — Тебе нужно… — он разворачивается, чтобы на всякий случай указать девушке направление к женской части, но Джинкс уже и след простыл. Экко оглядывается, не до конца понимая, куда та исчезла, но, сбросив все на ее непостоянство, с бессвязной руганью пошел в мужскую часть.              Середина дня, и место пустынно. По сути это просто криво-косо поставленные у стенки перегородки да кое-как повешенные занавески. Экко мало когда интересовался эстетической стороной мест, функционал которых был налажен. Зашел, вышел, забыл и так по кругу. Перед глазами вырисовывается уборная в доме Кирраманов, сочетанием цветов которой занималось целых пять дизайнеров для нахождения идеального баланса.              Заходя под горячие струи, Экко напрочь забывает подумать о сменной одежде или хотя бы о полотенце. Как он и думал, химия пропиталась сквозь слои ткани, и теперь с его тела смывается зелено-мутная вода. То ли от жара воды, то ли от напряженного утра, но злоба резко берет над его мыслями вверх, когда несправедливость их врожденного положения складывается в целостную картину в очередной раз: грязный воздух, грязная вода, грязная еда. Они находятся в нижней части пищевой цепочки и, несмотря на годы борьбы, едва ли поднялись хотя бы на ступеньку.              Кулак врезается в кривой камень, испещряя кожу множеством мелких царапинок. Поджигатель вдыхает и выдыхает пар, чувствуя, как вода стекает с прядей на лицо, а оттуда каплями на холодный кафель, разбиваясь вдребезги. Экко смотрит в слив долго, наблюдает, как постепенно очищается вода, а с ней — и его тело. Может ли быть однажды так, что Заун очистится точно также? Все просто уйдет…              Джинкс тоже так чуть не ушла от него, считая себя недостойной даже этого места.              Пальцы Экко впились в волосы при одном упоминании ее имени в голове. Ее было так много, что он и не знал, что делать. Он не жаловался, определенно нет. Но одно дело быть привязанным к ней, другое — привязать к ней свою жизнь. Они едят вместе, тренируются, разрабатывают планы, обсуждают что-то, дурачатся, конструируют до раннего утра. Вместе. Каждый миг. Убери ее сейчас из его жизни, как останется огромная черная дыра. И чем ее можно заполнить?              Это плохо. Очень. Всегда должен быть запасной план. Это негласное правило их мира, едва ли одобряемое, но люди умирают ежедневно, и строить свою жизнь вокруг кого-то — абсолютная глупость. Но Экко умудрился попасть и в этот капкан.              И самое печальное, вылезать совсем не хотелось. Пускай оторвет ногу, сам он ее от себя не оттолкнет. Было проще жить, лелея воспоминания о милой подруге детства и о своих невинных, но искренних чувствах. Печалиться временами, но знать, что это невозможно - быть с ней.              Теперь же все поменялось. По сути, они уже жили вместе, разделяя каждую секунду быта и редких приключений между собой. Замечать на краю взгляда голубой теперь привычнее, чем не видеть ее рядом. Слышать ее голос больше, чем голос Шрама за все годы их дружбы уже стало нормой. Говорить с человеком, понимающим тебя с полуслова стало настолько естественно, что Экко не представляет, как может быть по-другому. Чувствовать ее тело рядом со своим, касаться невзначай кожи, ощущать ее запах, знать каждую ее привычку наизусть — вот теперь его жизнь.              Экко упирается двумя руками о скользкий камень и склоняет вниз голову, зажмуривая глаза.              Ладно, кое-что в его жизни было в новинку.              Желание.              Не просто мысли об уединенной встрече, милой прогулке или душевном разговоре. Это было чистое первобытное желание, все быстрее и быстрее выходящее из-под контроля. Это разрывало его. Ему хотелось всего, но думать об этом он не хотел. Экко должен быть сосредоточен на ее гениальном уме, когда Джинкс расписывала доску формулами, а не том, на сколько великолепны ее бедра, стоит ей только чуть наклониться к нижним строчкам.              Его должно было поражать ее умение летать на ховерборде, а не то, на сколько тонкой была ее талия, и на сколько красиво открытый топ обхватывал ее грудь. Его мысли должны были быть заняты тем, как помочь убежищу, а не ее тонкими запястьями, сверкающими на солнце, и к которым он так хотел прикоснуться губами, пока она объясняла остальным их будущие планы по вентилированию.              Все эти мысли, фантазии, идеи, невинные и настолько извращенные, что он сам не до конца понимает, откуда они взялись в его голове, теперь сводили его с ума больше, чем мелкие проказы Джинкс, никогда не дающей забыть о себе. Она словно знает, о чем он думает. И стоит только взять ситуацию под контроль, как она выкидывает что-то, вновь выбивающее его из колеи.              Однажды, у него не было о ней ни одной непристойной мысли в течение трех часов, что было абсолютным рекордом! В тот же миг, стоило ему облегченно выдохнуть, будучи уверенным, что наваждение прошло, Джинкс втягивает его в своеобразную битву подушками, в один момент поваливая на кровать и оказываясь верхом на его бедрах.              Ее руки пусты, а у него огромная подушка, но сил ее поднять нет. Экко впивается в нее распахнутыми от шока и резкого возбуждения глазами, пока Джинкс прикусывает губу, хищно ухмыляясь. И едва ли это было связано с их игрой, в которой она, очевидно, проиграла. Ему не забыть момента, когда ее бедра, словно случайно, чуть перекатываются вперед, прижимаясь к нему вплотную. Джинкс знает, о… Она определенно знает, что делает.              Но Экко - нет. И когда в следующую секунду Джинкс спрыгивает с него, вылетая из комнаты, ему только и остается использовать несчастную подушку в качестве прикрытия.              Его рука вслепую летит в бок, обхватывая вентиль крана и переводя его в холодный режим. Самый холодный. Потому что кровь резко закипает, стоит только дать памяти волю. Его ноги мелко дрожат, когда приятная нега стягивается в паху. Это как открыть лишний клапан. Переборщишь, и воду больше не удержать. Так и его воспоминания, полные глаз, губ, зубов, голой кожи, запахов и звуков, которые его фантазия достала из самого космоса.              Экко поднимает лицо навстречу нещадящим ледяным струям, пытаясь отбросить мысли, но… стоит ли сейчас сдерживать себя? Он один, никто здесь не появится в ближайшие часы, и в его поведении вовсе нет ничего предрассудительного. Тело сотрясает новая волна дрожи, стоит только мозгу расслабиться, а руке опуститься чуть ниже…              — Черт, я тебя размораживать после такого душа не буду, — ее голос звучит для него хуже выстрела, произведенного над самым ухом.              — Ч-ч-ч, — Экко соскальзывает на пол, сильно дернувшись от неожиданности. Ему едва ли удается не расползтись на полу, пока его руки нещадно скользят по стенкам в поисках опоры. — Джинкс, это мужская часть!              — Ну, здесь сейчас нет мужчин, — она стоит совсем близко, практически за шторкой, судя по четкой тени на ткани.              — Очень приятно это слышать, — намеренно громко бурчит Экко, наконец, поднимаясь и выключая душ. Его трясет сильнее прежнего, но теперь уже от холода, ведь весь адреналин разом спал и больше ничего не могло его защитить.              — Ты понял, о чем я, — напевает девушка, видимо, совсем не смущенная своим присутствием или его положением. — Я ждала тебя достаточно долго, чтобы ты успел обмыть каждого поджигателя. Я-то думала, что Кирраман воду не бережет.              Мысль о том, что Джинкс знает привычки Кейтлин в душе, заставляет Экко замереть на месте.              — Ты про Кейтлин? — уточняет Экко, не представляя, как глупо сейчас выглядит и звучит.              — Нет, про ее мать, — усмехается Джинкс, но явно недовольно, — конечно, про Кейтлин. Уже успел без меня голову отморозить?              — Нет… Я просто… Не до конца, и…              — Я ждала ее в душе, чтобы похитить для Вай. Она сидела там часы! Я успела обойти дом, поесть и даже нарисовать мылом мартышку на зеркале. Последнее особенно мне понравилось! Ее лицо было бесподобно, — ткань, разделяющая их, немного шелохнулась, и Экко замер в ужасе от догадки, что Джинкс решила ускорить процесс его убийства. Но девушка только прислонилась спиной к перекладине между кабинками, наверняка улыбаясь той самой ухмылкой маньяка, которая одновременно его очаровывала и пугала.              — Ты похитила ее для Вай? — его голос звучал на несколько октав выше, практически скрипяще, с сомнением, пока он пытался разгадать загадки их прошлого.              — Ну да, нужно было разобраться, кого она любит больше. Обычные сестринские разборки, сам знаешь, — ее усмешка неуверенная, дерганная, как обычно, стоит только затронуть тему сестры.              — Да… — тянет Экко, тихо радуясь, что у него нет родственников.              — К слову, меня она не выбрала, — заключает Джинкс грустно, что, не будь их нынешняя ситуация такая неловкая, Экко обнял бы и постарался помочь ей разобраться в собственных чувствах.              Но сейчас он полностью голый, обледенелый и не имеющий ни единого способа защиты, кроме что несчастной шторки, но и ту срывать жалко.              Джинкс продолжает безмолвной статуей стоять рядом, наверняка ушедшая глубоко в безрадостные воспоминания. Экко мнется на месте минуту, две, надеясь, что она сама очнется, но этого не происходит.              — Джинкс, эм, ты не могла бы дать полотенце? Оно в общем ящике, — Экко сам не верит, что оказался в такой ситуации, без сменной одежды, один на один с этой девушкой, в пространстве, где их друг от друга отделяет одна мнимая преграда.              Девушка мычит в ответ, тупо реагируя на его голос, но не услышав и слова. Экко упирает руки в бока, шумно выдыхая и смиряясь со своей участью умереть здесь голым и голодным.              — Джинкс?              — Что?              — Можешь дать полотенце. Пожалуйста? — его пальцы сильно щиплют переносицу, пока Экко сдерживает истерический смех. Что-что, а жизнь с ней скучной не будет.              — Коротышка замерз? — она усмехается, и ему ничего не стоит представить ее глаза, с весельем стреляющие в его сторону. Экко разумно молчит, стараясь не задумываться, о ком идет речь — о нем или о его… — Держи.              Сердце пропускает один удар, стоит только ее руке легко отодвинуть штору, чтобы протянуть белое полотенце. Он определенно смотрит на нее дольше нужного, раздумывает слишком много для такого простого действия. Но что-то ошарашивает его от осознания, насколько она сейчас близко к нему, и на сколько иррационально они в целом были близки. Семь лет слежек, перестрелок, взаимных попыток убить друг друга, а теперь передача полотенца в душе? Безумие.              Экко тянется долго, неуверенно. Прикасается к ткани, как к чему-то священному, пока внимание сосредоточено на ее тонких маленьких пальцах.              — Спасибо, — отвечает наконец Экко, снимая с себя напряжение. Что с ним творится вообще? Ни под дулом пистолета, ни в чьем-либо внимании он не растекался такой лужицей, но все менялось, стоило только Джинкс появиться рядом.              Полотенце лишь слегка коснулось кожи, а с волос продолжала стекать вода, щекоча чувствительную шею и мышцы спины. Экко обмотал пушистую ткань вокруг бедер и, глубоко вдохнув, вышел из своего укрытия. Джинкс продолжала стоять около прохода, опираясь на перекладину, но, выходя, Экко намеренно избегал любых взглядов в ее сторону, оставляя ее за собой.              Мысли о том, что она могла поглядывать на его спину щекотали фантазию, хотелось выпрямиться, поиграться мышцами, самые что ни на есть низменные инстинкты привлечения самки, с которыми он боролся. Идея обратно накинуть ношеную одежду отмелась в ту же секунду, как он ее увидел. Полностью пропитанная пылью и газами, она не внушала доверия, поэтому ему и оставалось глупо замереть перед умывальниками, не зная, что и делать. Идти через лагерь в одном полотенце не хотелось вовсе.              — Проблемы?              Запотевшее зеркало перед его лицом давало плохой обзор, но яркое голубое пятнышко было сложно перепутать с чем-либо. Джинкс шла к нему, медленно, но Экко продолжал отказываться смотреть на нее.              — Забыл сменную одежду, — недовольно отвечает Экко, опираясь руками о раковину и сильно сжимая края, так что вены под кожей вздымаются от напряжения. Она здесь, совсем рядом. Ее голый живот замирает у его полусогнутого локтя, почти касаясь ее кожи. Экко следит за ней одним краешком глаза, выхватывая куски темной одежды, так резко контрастирующей с белёсой кожей.              — Могу слетать, если хочешь, — Джинкс опирается на ту же раковину, так близко к нему, наклоняет голову в бок, попадая в поле его зрения, заставляя его насильно смотреть на себя. Она уже успела сходить в душ, ее волосы еще влажные, чуть вьющиеся. Цвет стал глубже, местами переходя в синий. Кожа лица была полностью очищена от следов косметики, отчего темные тени под глазами стали менее заметны, а глаза, не окруженные плотным слоем туши, больше и ярче.              Эмоциональное состояние, как и здоровье Джинкс были сильно переменчивы, все еще шаткие, но Экко не мог не радоваться маленьким победам, когда он видел, что ночь прошла без кошмаров, а день без панических атак. Вся забота и старания были не напрасны, и девушка распускалась, подобно цветку, как бы сладко это ни звучало.              Слюна становится сильно вязкой во рту, а уже знакомый жар пробуждается под кожей. Экко не слепой идиот и прекрасно видит, что в большинстве своем их желания обоюдны. Она тянется к нему, рвано, пугливо, как и он к ней. Но она все еще недостаточно стабильна, чтобы входить во что-то новое и неизведанное. Люди вокруг, пустившие и в большинстве своем принявшие ее присутствие здесь, все еще подозрительны. И этих «Но» так много, что и думать ни о чем нельзя.              И все же, глаза Джинкс вспыхивают розовым, стоит только одной несчастной капле упасть с его белесых волос на шею, затем на грудь и перекатиться по мышцам живота, чтобы впитаться в низко-повязанную белую ткань. Ее эмоции открыты, возможно, и не намеренно, но тяжесть взгляда, цепляющегося за его тело и за то, что от нее скрыто, невозможно игнорировать.              Все было бы куда проще, потянись один к другому. Все вопросы, сомнения, запреты в миг были бы сброшены, что свалило бы груз с плеч, но оба медлят, то ли от глупости, то ли от слишком большого ума.              — Я, — его едва слышно с охрипшим голосом, и Экко откашливается, возвращая себе звук. У него определенно кружится голова, а раковина под руками вот-вот треснет от сжатия, когда он замечает приоткрытые губы. Взгляд потерянно гуляет по его темной коже, а руки, сложенные на груди, дрожат от желания дотронуться. — Да, было бы неплохо. Спасибо.              — Будет сделано, мистер, — Джинкс отшучивается рефлекторно и моргает часто-часто, выходя из наваждения. Ей сейчас также жарко, как и ему? — Хотя мог бы посветить для всех своими прелестями, поджигатель. Едва ли это будет в новинку.              — Прошу прощения?              — Твое окно в доме очень хорошо проглядывается для пролетающих рядом. Да и шторки было бы неплохо прикупить поплотнее, — о, да она издевается над ним.              Джинкс ухмыляется, обходя его и пряча руки за спину. Ее походка чуть попрыгивающая, играющая. И она определенно задумывает что-то, когда переваливается с носков на пятки и обратно, как делают дети, чтобы привлечь внимание взрослых.              — И узлы было бы неплохо научиться завязывать потуже.              Движение Джинкс слишком быстрые, чтобы человеческий глаз мог их заприметить. Ее рука, скользящая к его телу, была лишь короткой вспышкой перед тем, как полотенце срывается с бедер. Экко шипит, падая на колени, когда задняя часть его тела полностью оголяется, и прижимая ткань обратно к себе, прикрывая самое ценное.              — Джинкс!              Ее смех звонким колокольчиком отражается от стен комнаты, когда девушка уже бежит к выходу. Она то и дело оборачивается, даруя ему свою широкую улыбку, и напоследок даже подмигивает перед тем, как голова исчезает в проеме.              Экко с тяжелым выдохом падает на задницу и до сих пор не верит в то, что здесь произошло.       

***

             Общая гостиная, которую они теперь на постоянной основе используют как штаб-базу, звучит словно огромный улей пчел. Все взбудоражены, рассержены и готовы рваться в бой. Патруль принес с собой плохие вести — запуск производства огромной партии мерцания. И, оглядываясь на их предыдущий опыт, не сложно догадаться, куда она будет направлена.              — Мы знали, что это случится, — успокаивает его Шрам, пока они стоят у большой меловой доски, позволяя народу самому передать все новости.              — Но не так скоро, — резко обрывает его Экко, чуть ли не ударяя кулаком по стене который раз в день. Все полностью выходило из-под контроля. У них не были сформированы команды, способной сражаться над водой. Не было информации о химбаронах, их заводах и ближайших планах. Билджвотер, очевидно, был проблемой, но Экко надеялся на большее количество времени.              — Возможно, только слухи, — Шрам, как обычно разумен, рассудителен. Торговля все еще была запрещена в Зауне, но из Пилтовера корабли все еще курсировали. Бароны либо создали свои обходные пути для кораблей, либо же сначала сбрасывают товар в Верхний город, а оттуда и дальше.              Как бы там ни было, идей, как остановить настолько обширную сеть, у Экко пока не было. Он оглядел комнату, полную лиц, эмоций и голосов. Все разбились на группки, обсуждая новость и самостоятельно пытаясь найти выход.              Джинкс не участвовала в этом, забравшись на высокие перекладины в углу комнаты, где лежала на спине скучающе, только делая какие-то пометки в своем блокноте. Привычно скрытная, незаметная. Знал ли кто еще, что она здесь?              — Нам нужно напасть на завод, — решает Экко. Его голос тихий, но этого достаточно, чтобы к нему прислушались. Он прикрывает глаза, собирая в голове все известные им данные и точки. Всех сильных баронов, у кого были возможности пойти на нечто подобное.              — Знать бы еще, чей это завод, — бурчит Крисси, самолично развалившись на диване и полностью закрывая его всем своим телом.              — Откуда вообще пришла информация? — спрашивает кто-то в комнате, и все начинают оглядываться, ища первого, кто им сообщил "радостную" весть. Смельчак не отзывается.              — К-кажется, это был Тимми, — неуверенно подает голос Дея, смотря на вышеуказанного парня, сидящего на столе.              — Я? Я узнал от Дэра, — Тимми поднимает руки в воздух, как при аресте, выказывая свою невиновность.              — Я от Клина.              — От Дины.              — От Деи.              Комната вновь наполнилась звуками голосов, когда люди начали тыкать друг в друга пальцами, пытаясь сложить цепочку передачи информации. Экко надеялся, что ему только показалось, но сквозь все это он услышал звонкую усмешку Джинкс, но, глядя в ту сторону, не приметил ничего необычного.              — Уже неважно, кто принес новость, — призвал Экко всех к вниманию повышенным тоном голоса и выделением каждого слова, хотя сам делал пометку в голове проверить это позже. — Возможно, это правда, возможно, нет, но игнорировать мы этого не будем. Мы будем следить, прислушиваться и готовиться. Если начнется торговля с внешним миром, Заун потонет в мерцании и газе, а этого…              — Я знаю, кто это! — Чиппи, мелкий проворный юнец, влетает в комнату буквально с ноги. Дверь сильно ударяется о стенку, заставляя предметы попадать с ближайших полок. Он улыбается своей полубеззубой улыбкой, ожидая похвалы, но встречает только чью-то икоту, вызванную испугом. — Рената Гласк.              Комната в очередной раз наполняется криками, но теперь уже людей, явно неготовых пойти на такое. Рената была опаснейшим бароном после Силко, но еще более хитрая и жестокая. Единственной ее ошибкой было то, что она вошла на рынок позднее остальных. Опереди она Силко, Пилтовера бы, как в общем и Зауна, уже не было бы ни на одной карте мира.              — Экко, это безумие.              — Мы не сможем пойти против нее.              — Мы даже не знаем ничего!              — У нас информации ни о ней, ни о заводах. Она как призрак!              Люди перебивают друг друга, перекрикивая, и Экко понимает их взбудораженный настрой. Гласк слишком подготовлена, слишком хитра и слишком опасна. Если остальные химбароны хоть сколько-то кичились своей властью и богатством, Рената предпочитала работать тихо, но действенно. За все годы слежки она ни разу не попадала в их поле зрения, избегая любых слухов или утечки информации. Что же поменялось сейчас? И должны ли они действовать?              — Экко, — берет свое слово Шрам, отталкиваясь от стены и выпрямляясь рядом с ним. — Все правы. Мы ничего не знаем о Гласк. А идти к ней вслепую равно самоубийству.              Экко кусает губу в новой для себя привычке, отводит взгляд, быстро взвешивая все за и против, уже готовый согласиться, как вдруг, все их разборки прерывает один знакомый голос.              — Ну как сказать, ничего не знаете… — поджигатели удивленно ахают, поднимая голову к потолку, стоит Джинкс свеситься вниз головой. Она медленно сползает с насиженного места, словно кошка переворачиваясь в воздухе, чтобы уверенно приземлиться на ноги. Обходит комнату медленно, плавно, той самой походкой, от которой у Экко, мягко говоря, сносит крышу. — Я знакома с Рени довольно близко.              — Ну, конечно, Силтошка, — выплевывает кто-то из толпы, пусть и шепотом, но Экко примечает лицо говорившего. Новенький.              Джинкс разумно игнорирует выпад, подходя ближе к Экко, становясь около него по другую сторону от Шрама. Ее руки складываются на груди, пока она пытается выглядеть высокомерно, хоть он и знает, как ей некомфортно под таким вниманием.              — Я знаю расположение завода, и, еще лучше, все его строение.              У Экко не получается удержать рот закрытым, и он замирает, в шоке уставившись на девушку. До этого он не смотрел на нее, как на кладезь ценной информации, отчего-то забыв, что она все семь лет была верной рукой Силко. Но теперь… Они могут оказаться на шаг впереди всех. Джинкс все еще считалась для всех мертвой, а, значит, никто не сможет знать, откуда к ним пришла информация.              Экко прервал вновь набирающую силу волну голосов, теперь уже разбуженных хорошей новостью.              — Собрание будет завтра снова, а пока нам нужно создать карты и собрать всю известную информацию. Поэтому можно расходиться, — поджигатели вставали медленно, потягиваясь от долгих посиделок, но беседы не переставали утихать. Все думали о том же, о чем и Экко. У них был шанс.              Когда они в очередной раз остались наедине, Экко не знал, куда девать руки. Он хотел обнять ее, поцеловать, покружить по комнате, потому что это было всем. То, на что у них уходили месяцы работы, ради чего они рисковали ресурсами и жизнями, было в голове у одной девушки. Его тело мелко тряслось от перевозбуждения, и ему не терпелось начать работу несмотря на поздний час.              — Не взорвись, коротышка, — отшучивается Джинкс, аккуратно отступая на пару шагов назад, словно он и правда был бомбой замедленного действия. Его улыбка была готова и правда порвать его лицо пополам, но это определенно того стоило. Не было смысла ругаться о том, почему Джинкс раньше ничего не говорила. Он не спрашивал, а ей было бессмысленно втягиваться в это. Но сейчас что-то определенно изменилось, раз девушка сама подала голос.              — Ты чудо, ты знаешь это?              — О-ох, чё-ёрт. Еще один туда же, — она скрещивает ноги перед тем, как упасть на пол, сильно сутулясь, стараясь спрятаться от его похвалы. Краска легко ложится ей на щеки, пока глаза убегают от него.              Они меняются местами, и теперь Экко тот, кто наклоняет к ней голову в поисках взгляда. Он садится рядом с ней на корточки, улыбаясь практически издевательски, и не может избавиться от предательского жеста. Его рука сама тянется к ее волосам, убирая те за уши и открывая ему полный вид на ее надувшееся лицо. Ладонь замирает у самой кожи, и костяшки все же несколько раз проходятся по ее щеке, мягко, нежно.              Джинкс переводит на него свой сияющий открытостью взгляд и сама чуть тянется к касаниям, но не слишком явно.              Снова камин, снова непозволительная близость, снова та тонкая грань, которую так легко перейти. Но пришло ли время?              — Есть одно условие, — быстро разрушает повисшие в воздухе чары ее голос.              — Все, что угодно, — отвечает ей Экко. И не только по поводу этой ситуации.              — Я хочу полететь с вами.