Притвориться, что это в первый раз

Кажется, сознание возвращалось к нему пару десятков раз, но все это было размытым, болезненным и быстро забывалось. Мир светился, слепил. Красные, розовые, синие и зеленые огни вертелись перед глазами. Это было странное чувство. Он определенно был под чем-то. Сильное обезболивающее? Видения, голоса и запахи то накатывали, то уходили вспять. Хотелось заткнуть уши и заставить их всех исчезнут навсегда, но рук он не чувствовал. Как и ног, как и в общем-то дыхания. Мог ли он уже умереть? Или был парализован? Экко старался дышать глубже. По крайней мере, ему так казалось. Ему стоило успокоиться, не поддаваться панике и сосредоточиться, собраться с силами, чтобы проснуться. Но сложно было договориться с самим собой. В какой-то момент он оказался под своим деревом. Листва кружилась над ним, заставляя солнечные зайчики бегать по лицу. Мгновение, и мир плывет, уносимый событиями недавнего прошлого или самого детства. Люди появляются и исчезают в дымке, а он даже не успевает позвать их, прикоснуться к ним. Бензо, Вандер, Вай, Майло, Клаггор, десятки и сотни лиц и людей, которые ему не удалось спасти. Паудер. Джинкс. Стоит открыть глаза и он видит знакомый пейзаж. Фигура земли Хексврат, на которой он очнулся сразу после битвы, окруженный сотнями человекоподобных безликих существ. Все тело болит и ноет, пока он медленно поднимается, приходя в себя. Он здесь единственно живой человек, и от этого становится страшно. Экко выглядывает вниз, удостоверяясь, что город цел. Они… победили? Верится с трудом. Осколки Z-привода валяются вокруг, теперь уже бесполезные. Едва ли он сможет собрать его вновь. Едва ли он этого захочет. Хобеворд оказывается полностью разломанным. Остается два варианта для спуска: либо долгий прыжок через образовавшийся разлом в шаре, или же такое же долгое падение по внешней стене. Ни то, ни то его не прельщает. Нужно только надеяться, что его не забыли и хоть когда-нибудь да хватятся. А пока небольшое переведение духа ему не помешает. Экко откидывается на спину и зажмуривает глаза, хоть и больно. Все закончилось. Они и правда выиграли. Могло ли теперь все… наладится? Было страшно так далеко заглядывать в будущее, вдруг спугнешь тот небольшой шанс на счастье. И все же перестать думать не получалось. Перед глазами стоял город из того мира. Лучший город, очищающийся, как от химикатов, так и от войны. Он видел дружбу, сотрудничество, нечто больше… Тот мир, в котором он сам всегда хотел жить, вполне мог стать и его реальностью. Лежа на спине, Экко протер лицо рукой, сбрасывая лишние мысли и эмоции. Рано. Слишком рано. А вот Шрам был как никогда вовремя. Все тот же верный соратник, с которым были пройдены огонь, вода и медные трубы. И все это в самом что ни на есть прямом смысле. — Много наших пострадало? — стоять на доске было страшно. Шок скорее всего еще не прошел, и боль могла настигнуть его в любой момент. — Среди поджигателей — нет. Другим повезло меньше, — Экко кивнул, сжимая челюсти сильнее, морально готовясь к спуску. Смерть всегда была тяжкой картиной, чьей бы она ни была, поэтому среди поджигателей было не так много убийц. А подобные совершенные преступления — всегда только отчаянным шагом. Нижняя площадь встретила его только густым дымом, мелкими пожарищами и разрухой. Выжившие тащили мертвых и раненых, но медицинской помощи так и не хватало. Никто не был готов к такой атаке, приходилось уже действовать по ситуации. Голубые мундиры мелькали вокруг, ведя заключенных в цепи ноксианцев, ставя палатки первой помощи, следя за тем, чтобы не было повторных направлений. Заунитов было куда меньше. Казалось, все решили отползти под шумок, доверив только сильно раненых рукам миротворцев. Улеглись ли старые обиды, да не тут-то было, но терпеть друг друга стало легче, да и долг за прикрытые спины отдавать нужно. Ноги сильно задрожали стоило спрыгнуть с хобеворда на твердую землю, дым в секунду заполонил легкие, заставляя откашляться и прищурить глаза от жжения. Облегчение накатывало волнами, только стоило увидеть знакомый блеск маски в тумане, но Экко искал совершенно другие лица. — Нет, нет, все в порядке. Он практически не болит, — тихий голос Кейтлин раздался откуда-то справа, заставляя Экко резко крутануться на месте. Девушка оказалась сидящей под небольшим навесом в окружении двух медсестер, что-то старательно делающих с ее лицом. — Хэй! — Экко был рад хоть кому-то знакомому, кто смог бы вывести его на Вай или Джинкс. — Воу… Возможно, ему стоило бы по-другому отреагировать на вид перемотанного глаза, все еще кровоточащего даже под плотной повязкой. Судя по легкому раздражению, мелькнувшему на лице девушки, ей это тоже не сильно понравилось. — Прости, прости, с ним все в порядке? И, и где все? Вай? Джинкс? — называть второе имя было для Экко все еще непривычно и неправильно, особенно если вспоминать, что в последние дни подготовки его подруга детства все сильнее и сильнее проглядывалась среди обломков потерянной личности. — Кроме того, что глаза у меня больше нет, да, с ним все в порядке, — Кейтлин, кажется, потратила последние силы на это. Ее плечи в мгновение опустились, а с губ сорвался тяжелый выдох, когда она подняла на него виноватый взгляд, после чего взглянула вглубь палатки. Приглядевшись, Экко вздрогнул от удивленния. Вай лежала практически в самом углу, неподвижная и молчаливая, с пустым взглядом в потолок. Чуть приоткрытые губы дрожали, а грудь содрогалась от рваного дыхания. Экко в панике оглядел ее, боясь, что это последствия серьезного ранения, но кроме перевязанной руки не обнаружил ничего более смертельного. Не было совершенно никакой реакции на его приближение, словно она и не узнала ее. Притрагиваться к ней было страшно. Искоса он взглянул на Кейтлин, пытаясь понять, что произошло. Судя по напуганному взгляду, та тоже была не в курсе. — Я нашла ее примерно в таком состоянии… Одну… — Одна? Но Джинкс… — Она ушла, — хриплый голос заставил обоих замолчать. — Моя сестра… ушла… Новые слезы покатились из глаз по вискам, затерявшись где-то в отросших красных корнях волос. Экко словно кто-то ударил поддых. Или даже в самое сердце. Его потянуло назад, и он в отчаянии схватился за торчащую из земли балку. Ушла? Куда? Куда она могла пойти? Дышать становилось тяжелее, и Экко осел на пол, неспособный больше себя держать на ног. Это была чистой воды паника, но как в данную секунду сопротивляться ей он не знал. В ушах стоял ее смех, когда они начали внесерьез драться друг с другом, соревнуясь, кто успеет нарисовать на другом больше рисунков. Ее улыбка и легкий мотив песни детства, пока они вдвоем улучшали хобеворды и поднимали тот пропеллер в воздух… Слезящиеся глаза, когда он закончил рисунок заячьих ушек, напоминающих ей о девочке, которую ему не довелось узнать, но очень бы хотелось, раз ей удалось оставить такой глубокий след в жизни Джинкс. Едва уловимое касание ее пальцев к его руке, когда она хотела удостовериться, что он еще здесь, реальный… Что он все еще верит в ее лучшую версию, в Паудер, спрятанную где-то глубоко внутри. Ушла… Такого просто не могло быть. Кейтлин, сильно держась за бок, присела на край импровизированной кушетки, склоняясь над Вай, бьющейся в истерике. Экко видел ее приоткрывающиеся губы, но не слышал слов. Видел ладонь, гладящую девушку по щеке, но не чувствовал ничего. — Она спасла меня… — продолжила Вай сквозь слезы и судороги, — Варвик очнулся, решил сбросить меня вместе с ним. Она оттолкнула. Черт, она разрядила гребанную перчатку, чтобы я не могла ее держать. Здоровая рука затерялась в волосах, начав тянуть их так сильно, что казалось вот-вот выдернет. Фантазия сама рисовала все наперед, заставляя что-то в животе сжиматься все сильнее и сильнее. Его тошнило, хотелось выть и кричать, но сил не было совершенно. Идеи хаотично вертелись в голове. Собрать Z-привод снова? Более мощный, на большее время. Отмотать все и спасти ее несмотря ни на что. Слишком много рисков. Аркейн мог не простить такого вмешательства снова, ни ему, ни всему уцелевшему миру. — Ты уверена? — Экко с отчаянием утопающего цеплялся за любой клочок надежды. Джинкс, изворотливая, хитрая, быстрая Джинкс умерла от падения? — Она подорвала себя и его. Я видела взрыв. Она была в самом центре… Никто бы, никто бы не… — новый поток слез хлынул из глаз, а слова утопали во вздохах. Подорвала… Картинка ее, стоящей на краю с бомбой обезьянкой, вновь и вновь прокручивалась перед глазами. Это был ее план изначально? Убить себя в итоге? Нет, он не верил. Не после всего, что он рассказал ей. Не тогда, когда она узнала, что ее лучшая версия существует, что она сама может стать ею. Экко видел ее сомнения в резком замирании, взгляде в никуда, в ее аккуратных вопросах о ней самой. В слабо теплящейся в глазах надежде, воспоминаниях из детства, мечтах о путешествиях в неизведанные земли. У нее были идеи, были планы. Она не могла так поступить без веской причины. Кейтлин успокаивала Вай, стараясь голосом и касаниями отвлечь ее на себя. Получалось не очень. Собрав последние силы, Экко поднялся с земли. Он должен увидеть все сам. Иначе не поверит, просто не сможет. — Где это случилось? — голос был чужим, непривычно надломленным и монотонным. Неживым, если можно было так сказать. Вай не отвечала, продолжая пребывать в собственном мире горя и вины. — Я… Я нашла ее в шаре Хексврат, думаю, там и случилось, — Экко кивнул Кейтлин, исчезая из палатки так же быстро, как и появился. — Шрам! — уши друга дернулись, заслышав его голос. Он развернулся и нахмурился, не понимая столь резкого изменения в поведении друга. Экко чувствовал себя бомбой замедленного действия. Он был напряжен, зол, расстроен и находился на грани полного горя, и сейчас ему определенно было не до вопросов. — Нужен ховеборд, потом объясню. Рука Шрама взлетела, готовясь удержать его, отговорить, но стоило Экко бросить на него один единственный взгляд, как тот передумал, послушно, хоть и без желания, передавая тому доску. Экко не хотел думать, что такого было в его лице. Подниматься из пыли и грязи в чистый воздух было приятно, почти головокружительно. Остальная часть города кроме хексврат стояла полностью целая. Ноксианцы не успели добраться до туда. Хотелось бы ему оказаться там, нетронутым следами войны, а не быть в самом ее эпицентре. «Мальчик-спаситель!» Смеющийся голос эхом отразился внутри черепа, заставляя его зажмурить глаза и дернуться, поведя ховерборд в сторону. Это правда тот, кем он был? Кем ему суждено было стать? Даже если так, то мир ему спасибо не скажет. Скорее всего даже и не узнает, но благо, что Экко не из тех, кто хотел славы и внимания. По крайней мере, не от всего мира. Ситуация внутри шара мало поменялась. Полностью разодранный и разрушенный воздушный шар валялся грудой металлолома. Экко пролетает совсем близко, касается кончиками пальцев твердой ткани с намалеванными в разнобой рисунками. Ощущение, что прошло так много времени с тех пор, хотя от силы всего два дня. Воспоминания давят, душат, заставляют вновь и вновь сделать шаг назад, не смотреть вниз. Но парень замирает прямо над глубокой дырой, из которой все еще тянется тонкая струйка дыма. Экко спускается вниз медленно, огибая каждый пролет и выступ, надеясь найди знак того, что она жива, сбежала. Возможно, клок волос? Отпечаток краски в виде руки? Но вокруг только разруха и тени смерти. Покорёженный металл, дырки от пуль, следы удара перчаток. — Джинкс? — имя слетает с языка напугано, неуверенно. Конечно, ему никто не отвечает. Судорожный выдох отражается от окружающих его стен, когда он наконец находит последствия взрыва. Сажа покрывала весь проход, создавая подобие черной дыры. Трубы были покорежены до неузнаваемости, разорваны до самого основания. Ком встает в горле от страха того, что он может обнаружить. Варвик оказывается здесь, точнее… то, что от него осталось. Голова и левая лапа, склеенные между собой лоскутами уцелевшей кожи. Картина была мягко говоря омерзительной. Но больше вокруг не было ничего. Ни намека на то, что Джинкс когда-либо была здесь. И это все, что ей досталось? Быть забытой? Полностью стертой с лица земли. Еще несколько кругов вокруг в поиске, хоть чего-то… Но все было пусто. Экко спустился с борда, останавливаясь рядом с Варвиком… Вандером. Чем-то из его прошлого. Колени сами подогнулись, заставляя Экко упасть на четвереньки. Сажа в миг покрыла всю его одежду и его самого своей мрачной чернотой. Все должно было закончится не так. Сдерживаемые до того слезы сами полились из глаз, размывая реальность перед ним. Крик, нет, самый настоящий рев вырвался из горла. Хотелось ломать, кричать, уничтожить всех, кто был к этому причастен. Руки легли на его лицо, размазывая по нему грязь и слезы, но никак не помогая успокоиться. Экко кричал, один, желая просто исчезнуть, перестать чувствовать. Вырвать из головы все их совместные моменты. Детство, годы борьбы, удалить воспоминания о той Паудер и об его Джинкс. Все его маленькие мечты и надежды. Чувства не окрыляли его, а только пригвождали к земле, как коллекционер бабочку за крылья. — Джинкс! Паудер! Имена и лица смешивались, одно было неотделимо от другого, но любил он все вместе. Принимал каждую ее сторону, какой бы темной и пугающей она не была. Ценил и хотел сохранить все самое светлое, что в ней было. Но теперь все ушло. — Вернись! Вернись… Вернись…

***

— Вернись… Вернись… Его голос звучал теперь по-другому. Хрипло и иссушено. Экко приоткрыл глаза, и яркие краски ударили в самую голову. Алый, синий, зеленый, свет падал на них, смешивая, создавая все больше и больше оттенков. Проморгавшись, он постепенно начал приходить в себя. Это были ткани, навесы. Десятки и сотни лоскутков навешанных от пола до высокого потолка. Солнце светило сквозь множественные расщелины в крыши, играясь с ними. Экко попробовал пошевелить руками и пальцами ног. Тело отзывалось нехотя, но главное, что оно вообще ощущалось. Значит, он был жив и более-менее цел. Минуты текли, пока он аккуратно напрягал каждую мышцу, стараясь вернуть себе контроль. Все было на месте, только грудь ужасно сильно болела. Даже при обычном дыхании. Ощущения были странными. Он лежал… на чем-то очень и очень мягком. Приподняв голову, Экко оглянулся. Это место было похоже на детскую комнату ребенка с очень яркой фантазий. Множество подушек, гамаков, импровизированных шалашиков. Все смешивалось и нагромождалось. Под его телом была мягкая перина с дюжиной подушек самых разных цветов и размеров, а еще какие-то мелкие, цветастые детальки. Стоило ему поднять одну из них, как сердце екнуло в груди. Это была. Ярко розовая обезьянка с бешеной улыбкой на лице. Так похожа на ту, что они использовали при создании Z-привода. Он и… — Паудер? — это определенно был ее стиль. А помещение так напоминало то небольшое убежище среди скал. Но могло ли это и правда быть… — Воу, кто-то наконец-то пришел в себя, — тот самый голос с мягкой хрипотцой и просачивающимся в каждой ноте сарказмом. Он доносился отовсюду, и Экко, совершенно забыв о своем ранении, резко приподнялся на локтях, сбрасывая одеяло. Верха на нем не было, а вся грудь была перемотана плотными слоями бинтов. Мелкие капельки крови все же просочились сквозь них и уже успели высохнуть. Прямо за тканевой ширмой послышался шорох. Экко замер с приподнятой рукой, боясь убрать с пути преграду. Была ли это реальность или игра фантазии? Узнавать было страшно, но он уже привык перебарывать свои страхи. Алая ткань ушла с его пути, и перед глазами появилась маленькая фигура, сидящая к нему спиной и что-то мастерящая, судя по движению плеч. Это была она… Та же бледная кожа, отросшие до плеч голубые пряди, острые лопатки под тонкой кожей, искажённой яркими линиями вен. Экко замер в шоке, неспособный ни сдвинуться, ни сказать и слова. Вдруг спугнет. Почувствовав чужой взгляд на себе, Джинкс замерла. Прошли секунды перед тем, как она аккуратно развернулась и воровато посмотрела на него через плечо. Розовые глаза сияли множеством эмоций, которые Экко было так сложно разобрать. Они смотрели друг на друга минуты, впитывая позабытые черты и смакуя ощущения. Джинкс отошла первая, тихо хмыкнув и отвернувшись, вновь принимаясь за старое дело. — И опять этот взгляд… Экко было не сильно интересно, что такого она могла увидеть на его лице. Игнорируя боль в груди и затвердевшие от долгого лежания мышцы, он быстро поднялся с места и подполз к ней сзади. Джинкс задержала дыхание в ожидании… чего-то. Удара? Выстрела? Руки Экко оказались для нее неожиданностью. Сильные, длинные. Они окутали все ее тело, обнимая за живот и плечи, прижимая ее как куклу к груди парня. Она чувствовала, как трясется его тело от едва сдерживаемых рыданий, с каким отчаянием и неверием он сжимает ее все сильнее и сильнее, не давая очередного шанса сбежать. Джинкс повисает безвольной тряпкой, позволяя ему делать с собой все что угодно. Чуть отворачивает голову, давая место его лицу на своем плече. Его отросшие белые пряди щекочут ей шею, но она не сопротивляется, сама втайне наслаждаясь этим моментом. На глаза наворачиваются слезы, а в горле встает ком. Не такого она ожидала. Думала, будут крики, обвинения, проклятия, но не отчаянная радость человека, который словно нашел свое потерянное сокровище. Эта история точно не про нее. И все же, они здесь. Ее маленькая, по сравнению с его, ладонь аккуратно касается его руки, проводит пальцами по новым и старым шрамам. Хватка на животе усиливается. — Если это новый способ убийства, Коротышка, то ты в нем явно не преуспеваешь, — Экко засмеялся скорее рефлекторно, чем от шутки. И все же это помогло немного разрядить остановку, он расслабился, но из объятий ее не отпускал. — Как? — спросил он спустя, казалось бы, вечность. — М-м-м… Не сильно интересная история. Рычащий варвик, бла, бла, бла, спасение сестры, бла, падение, взрыв, бла, бла, ну и немножко скорости мерцания. А там вентиляция, краденный дирижабль, и вот она я, — ей было некомфортно все это рассказывать. Словно она вновь сделала что-то не так, ошиблась, подвела всех, хотя, казалось бы, жизнь у всех должна была наладиться. Без нее. Больше не было ее сумасшедших выкрутасов и проделок. Абсолютное спокойствие и умиротворение, но судя по реакции Экко, все же она где-то просчиталась. Парень отстранился от нее, но руки не отнимал. Дай ему волю, он и поводок на нее нацепит. Рука устало протерла лицо, пока он все складывал в уме в общую картину. — Мы думали, ты мертва. Я… Я сжег твое имя в День памяти. Вай до сих пор не до конца оправилась, — он говорил без обвинений, просто перечисление фактов, но что-то внутри Джинкс всколыхнулось. Снова все испортила, снова. — Ну простите, что даже моя мнимая смерть доставляет вам столько проблем, — ей ничего не стоило взъестся. Голоса в голове, Майло, Клаггор, Силко, пусть теперь и далекие, но все еще слышимые, затрепетали вновь. «Проклятье, проклятье, проклятье». — Все должно было быть не так! Вай должна быть счастлива с этой… этой Кейтлин. А ты просто радоваться, что одна из проблем исчезла из твоей жизни! — Проблема? Ты никогда не… — осечка, и ее косой взгляд с одной приподнятой под челку бровью сразу дал это понять. — Ладно, возможно, когда-то ты была моей проблемой. Но больше нет, не после всего. Джинкс не отвечает, то ли вредничает, то ли просто не верит. — Где ты была все это время? Что-то в ней определено изменилось с их последней встречи. Стала ли они более спокойной, уставшей или грустной? Было непонятно, но стала она выглядеть намного лучше. Цвет кожи перестал быть таким бледно-болезненным, темные круги под глазами уменьшились, а худоба стала не такой явной. Жизнь вне Зауна, вне старых призраков и давящих сверху стен шла на пользу. И все же счастливей она не стала. Глубокая тоска поселилась в глубине глаз, сильная усталость проглядывала в опущенных плечах. — Нигде. Везде, — Джинкс тяжело вздохнула и закрыла лицо руками. — У меня не было определенной цели. Я просто летела… Ноксус, Ишталь, Иония… Потом надоело. — И ты решила, что Билджвотер лучший вариант для жизни? — Не так плохо, чтобы затеряться. — И не так далеко от Пилтовера? Джинкс усмехнулась, отворачиваясь, не соглашаясь, но и не отрицая. Сложно было оставить что-то столь дорогое позади, особенно, когда к этому еще можно вернуться. Как часто Джинкс думала о них? Волновалась, живы ли они вообще? Задумчивая тишина повисла в воздухе. Экко потянул себя за отросшие белесые пряди. Его жизнь уже столько раз переворачивалась с ног на голову, что стоило бы уже привыкнуть. Но он не переставал удивляться. То самое электрическое устройство, которые было на теле нападавшего, теперь лежало грудой металлолома у ног Джинкс. Экко рассматривал его одними глазами, что-то знакомое было в конструкции. — Ты… его создала? Джинкс проследила за его взглядом и зло усмехнулась, пиная хлысты. — Не все. Они украли мои технологии. Я ведь решила послушать тебя, стать лучшей версией. Создать что-то, что может принести пользу, — отдаленное эхо чужой ругани, слышимое из-за высоких стен, заставило его напрячься. Джинкс оставалась непроницаемой. — Эти идиоты додумались построить сиротский приют на скале. Как ты понимаешь, электричество туда не провели, как и трубы в общем-то. Я решила создать механизм, не требующий проводки и постоянной подзарядки. Первое время работал на ура, а потом о нем узнали другие и украли, создали оружие. Ведь со мной же никогда не бывает все просто. Экко улыбнулся скорее грустно чем с весельем. Что правда, то правда. — Как долго я был в отключке? — живот и грудь все еще дико болели. Он аккуратно коснулся рукой бинтов, перевязанных не сказать, что сильно профессионально. Мелкие рисунки уже покрывали практически всю белую ткань. — Дня два, может чуть поменьше, — Джинкс не смотрела на него, поднимая с пола свое устройство и продолжая что-то рассматривать в нем. Способы улучшения? — Два дня?! — значит, корабль уже улетел, а точного времени новой поставки никто не знает, если она вообще будет после всего. — Что случилось с остальными? Грузом? — Твой мышонок жив-здоров, не бойся. Шокермен не успел ему сильно навредить. Остальные вовремя погрузили товар, тогда подключилась и охрана доков. А они, поверь мне, воров не жалеют. Твои ждали тебя какое-то время, но вчера дирижабль ушел. — Могла и вернуть меня им. Тогда бы и раскрываться не пришлось. — Ты был слишком нестабилен. В ответе крылось двойное дно. Могла ли Джинкс признаться хотя бы самой себе в том, что скучала достаточно сильно, чтобы наконец выйти из тени? Была ли это завуалированная попытка вернуться? Было невозможно угадать ход мыслей в этой безумной голове. — Спасибо, за это все, — Экко указал на себя, — и за Шрама… мышонка, — поправился он, понимая, что они знали друг друга только через маски на поле боя. Джинкс пожала плечами так, словно это было пустячное дело. — Раз уж я здесь застрял с тобой на неопределенное время, нужна какая-то помощь? — Думаешь осилишь? — ее прямой взгляд на его ранение четко дал понять, что лучше лезть не стоит. Но когда Экко шел на поводу у кого-то? — Ладно, пойдем. Ее убежище оказалось куда больше, чем он ожидал. Заброшенный завод водил их лабиринтами, практически полностью обжитыми за столь короткое время. Дыры в потолке и стенах были заделаны, коридоры украшены цветастыми лампочками и знакомыми с детства рисунками. Ткани свисали с потолка то здесь, то там. Планировала ли Джинкс задержаться здесь надолго? Или только старалась украсить комнату, чтобы одиночество стен не давило так сильно? Цокольный этаж, переоборудованный под лабораторию, заинтересовал Экко больше всего. Стены, железные опустошенные цистерны были исписаны каракулями от пола до потолка. Джинкс работала над многими проектами, начиная от самых маленьких и бессмысленных, заканчивая чем-то сложным и важным. Электрический энерговоспроизводитель занимал самое большое пространство. Экко считывал формулы, связывая их с пририсованными деталями и тем, что ему довелось увидеть на доках. Работа была… колоссальной. — Джинкс, это… поразительно, — Экко и не думал скрывать своего восхищения, от которого девушка только отмахнулась и, пряча глаза под по-прежнему длинной челкой. — Это может решить столько проблем. Не только здесь, но и в Зауне, Пилтовере. Возможно сократить количество отходов, ускорить производительность, облегчить работу. — Милости прошу, — Джинкс бросила рукой в сторону стены, давая Экко всю нужную информацию. Ее ноги ходили по одной невидимой на полу линии, пока она старалась делать все возможное, чтобы успокоиться и прийти в себя. Вернуться? Снова испортить всем жизнь? — Я не в обиде, если вдруг решишь украсть это. Только хоть название дай ему броское, а не что-то занудное в твоем стиле. — Мы могли бы сделать это вместе… «Вместе. Вместе. Всегда вместе, сестра.» Джинкс ухватилась за голову, когда множество голосов разом одолели ее. Насмехаясь, издеваясь. Тело мотнуло в сторону, пальцы впились ногтями в ладонь до крови, отвлекая, заставляя прийти в себя. Фигуры выплывают из теней, их глаза перечеркнуты так, словно они не хотят, чтобы она могла их видеть, вспомнить. — Нет! — резкий голос эхом отразился от стен. Дышится тяжело. Она оборачивается на Экко, следит за ним сквозь растрёпанные пряди. — Я не вернусь. Мне там нет места. Я не могу. Не хочу. Ужас и жалость в его глазах раздражает. Она не больна, чтобы смотреть на нее так. Ей вообще не хочется, чтобы на нее смотрели, чтобы смотрел он. Экко знал, что с ней. Видел десятки раз до войны, пока они сражались друг с другом, видел во время их перемирия, пока они вдвоем готовились в битве с Ноксусом, но даже тогда все было лучше. Он надеялся, что за время путешествий ей удалось излечиться, простить себя и избавиться от призраков прошлого. Реальность, как обычно, не радовала. — Ладно, ладно, подумаем над этим, — Джинкс фыркнула, совершенно не согласная над чем-либо думать. — Думаешь, им удастся воспроизвести его? — Едва ли. Люди здесь не отличаются изобретательностью, проще своровать готовое, чем создать что-то. Тем более если даже схемы-то нет. Экко кивнул, понимая. Что ж, на одну проблему стало меньше. Он продолжил осмотр помещения, хотя и не сильно старательно. Ему просто нужно было время подумать, понаблюдать. Джинкс все еще казалось для него миражом. Исчезнуть на пол года, заставить всех поверить в свою смерть, а потом вновь появится в его жизни вот так. Ярко, резко, эффектно. Отросшие волосы ей шли, так напоминая ему о ком-то особенном, оставленном в силу обстоятельств в лучшем мире. Она была все такой же миниатюрной, но с исходившим от нее ощущением опасности. Экко хотелось подойти, вновь прикоснуться, сжать также сильно, как и до этого, да вот только не дастся же, руку откусит. Момент прошел. Он не планировал ее оставлять здесь. Только не снова. Но и оставаться самому здесь нельзя. Он должен забрать ее в место, которое она и считает чуждым, но все еще является родным, местом, для которого она была рождена. Но что он мог дать ей такого, чтобы убедить? Заставить решиться? Сейчас в его арсенале было только время. Время, за которое может получиться все поменять. И он не готов терять и секунды. — Честно говоря, я бы поел, — подает Экко голос, заканчивая уже третий обход по помещению. Джинкс смотрит на него долго и пристально, парень в ответ только пожимает плечами. Они вновь идут по коридорам, долго и молча. Джинкс одалживает ему старый потрепанный плащ и на его вопросы об одежде только пожимает плечами. Воздух Билджвотера наполнен пылью и духотой. Дышать едва ли легче чем в расщелинах Зауна, и Экко то и дело прикрывает нос тканью плаща. Солнце палит, пока они проходят по полупустым улицам. Это далеко не центр острова, жизнь здесь медленная, люди то и дело спят везде, за прилавками, прямо на земле или за мусорными баками. — Центр не веселее, — первая прерывает молчание Джинкс, — зато всегда есть кого избить. Или кто изобьет тебя. Экко усмехается одними уголками и постоянно оглядывается. Без хевиборда и хоть какого оружия, с раненным животом и в чужой местности он чувствовал себя незащищено. Остров он знал только по отдаленным слухам. Остров наемников, убийц и грабителей, всех тех, кого родные страны и города изгнали, отказались от них. Причисляла ли Джинкс себя к ним? Или ее выбор пал на этот город просто потому что? — Не скажу, что Заун стал сильнее отличаться от этого, — начинать стоило аккуратно и издалека, хотя едва ли ему удастся обвести ее вокруг пальца. Джинкс завела их в неприметную забегаловку, такую же полупустую, как и весь этот район. Пара пьянчуг валялись за столами в обнимку с полупустыми бутылками. Простое деревянное помещение могло бы показаться уютным, если бы не следы борьбы, видимые то тут то там: царапины на стенах, пятна крови уже успевшие впитаться в древесину и не сильно дружелюбный взгляд повара, с которым он встретил новых гостей. Столик в углу показался лучшим вариантом, чтобы остаться незамеченными и получить хотя бы каплю уединения. Женщина-официантка без приветствий бросила им меню на стол и сразу же ушла. Весьма интересный формат общения. Ни одно блюдо из меню не выглядело или не звучало аппетитно. За неимением безопасного выбора, Экко взял жареные овощи. Джинкс, уже явно бывавшая здесь, заказала нечто, что он даже не смог до конца разобрать. — У меня нет денег. — Угощаю. Больное сознание Экко, явно еще не восстановившееся после большой потери крови, подкидывало ему извращенные мысли о свидании. Он и Джинкс сидят в недоресторане. Могла ли смерть перенести его в очередное параллельное измерение? — Эксперименты с хекстеком теперь запрещены, — Экко усиленно вспоминал все то, что произошло за эти полгода. По коже бежал пот от стоящей в округе жары. — Севику взяли с совет, сделали голосом Зауна. Ей идет, хотя не сказать, что она сильно рада. Дела обстоят не так уж и радужно, как хотелось бы. Расщелины еще полны серого неба и остальных газов, заводы работают в полную силу, чтобы восстановить торговлю. Кейтлин и Вай. — Зачем ты мне все это рассказываешь? — перебивает она его резко и раздраженно. Вот она, рана. — Подумал, тебе любопытно, да и… — Лучше подумай еще, прежде чем снова открыть рот, — Джинкс отворачивается, складывая руки на груди, ничем сейчас не отличаясь от двенадцатилетней версии себя. Что ж, с ней определенно придется набраться терпения. — Если ты думаешь, что я планирую сидеть в молчании, то ты ошибаешься. Не хочешь поднимать болезненные темы? Говори сама, — у него не было больше Z-привода, а значит, и шанса подобрать нужные слова. Придется быть готовым ко всему. — Раньше ты не был таким многословным, — она права, все их рейды проходили практически в полном молчании. Поджигателям не нужны были слова, чтоб понимать друг друга. — А тебя раньше было не заткнуть, — в какой момент они оба успели встать? Лица разделяли считанные сантиметры, пока руки твердо упирались в поверхность стола. Оба пыхтели от раздражения и невысказанной обиды. Экко сдался первым, голова упала вниз, пока тело сотрясалось от беззвучного смеха. Джинкс смотрела на него удивленно до тех пор, пока сама не опустила ситуацию. Тело мешком повалилось на стул, а смех то и дело вырывался из горла. Пьяный мужчина, проснувшийся за соседним столиком от их повышенных голосов, смотрел на них как на самых настоящих психов. Им понадобились минуты и косые взгляды официантки, чтобы успокоиться. Лицо Джинкс посветлело от искренний улыбки, ни насмешки, ни оскала. Экко засмотрелся на нее, сам того не подозревая. — И что тебе так не терпится узнать? Как и он и думал, еда оказалась отвратительной. Они умудрились испортить даже овощи. Джинкс на свою порцию не жаловалась, хотя тоже водила вилкой по ней без аппетита. Он хотел узнать каждый день ее путешествия, все места, которые довелось посетить и людей, которых удалось встретить. Он думал о ее личности, кем она видит себя сейчас? Паудер, Джинкс, что-то новое? Кем она видела себя в будущем, если думала о нем вообще. Но не все сразу. Не так быстро. — Кто были эти ребята в гавани? — Так, местное ворье. Таких шаек здесь пруд пруди, хотя, думаю, этих вы разозлили не по-детски. — Пускай встанут в очередь, — ухмыляясь, они чокнулись стаканами с каким-то жутким пойлом так, словно не было всей этой многолетней вражды, словно Джинкс не пропадала еще на полгода, притворяясь мертвой. Жизнь становится все абсурднее и абсурднее, а ее детям приходится как-то к этому адаптироваться. — Мне нужно будет отплыть с первым же кораблем из Зауна. Джинкс согласна кивает, но ни радости, ни грусти от этого факта не выказывает. — Что думаешь делать до тех пор? — Не знаю, думал, подруга детства сможет показать мне парочку интересных мест. Розовые глаза опасно блистают, что случается практически каждый раз, когда при ней упоминали Паудер. Была ли это попытка спрятать ее еще глубже или же милая девочка из прошлого каждый раз старалась показаться, заслышав свое имя, Экко еще только предстояло узнать. Тишина, прерываемая только храпом за соседним столом, да звуками натачивания ножа, повисает между ними. Экко ждет, послушно стараясь втолкать в себя остатки, которые проще было назвать объедками. — Завтра, — коротко отвечает она, и ее тон не дает и шанса на протест. — Не хочу потом тебя тащить, если снова в обморок грохнешься. Кивок в сторону торчащих из-под плаща бинтов был весьма красноречивым. — Ты босс, — Экко фыркает, вставая и позволяя увести себя из этого странного места. — Большой жирный босс. Звонкий смех скрашивает эти полумертвые улицы, наверняка раздражая людей, которые не могут позволить себе вот такие короткие мгновения счастья. Билджвотер к ночи пустеет еще сильнее, на улице не остается никого, а во всех окнах гаснет свет. К такому сложно привыкнуть после кипящей жизни Зауна или логова поджигателей, где постоянно кипит работа, дети смеются во время игр, а товарищи общаются, помогая друг другу. Черт, он уже скучал по своему маленькому почти идеальному миру, так кропотливо созданному на руинах прошлого. И все же Экко понимал, что если уедет слишком быстро, то еще больше будет скучать по ней. Если Джинкс была в его мыслях постоянно, будучи мертвой, что будет с ним, если он уедет со знанием о ее существовании? Это будет полное сумасшествие. Вечер прошел на удивление спокойно. Они разобрали, перебрали и снова собрали «Шокопряд», раздумывая о том, как бы включить в него ключ безопасности, чтобы незнакомцы не могли его активировать. Экко рассматривал мелкие сувениры в ее «комнате», взятые на память с различных уголков, где Джинкс успела побывать. Миниатюрная коллекция обезьянок, стоящих в разных позах и с разными эмоциями особенно привлекла внимание. Что-то не меняется ни в одной из вселенных. Экко в подробностях рассказал все, что произошло за это время в Зауне и Пилтовере, стараясь стороной обходить тему Вай или Кейтлин. Он знал, что Джинкс желает им счастья, сама же ему говорила, но слышать об этом, будучи не способной подглянуть за дорогим человеком хотя бы глазком, было невыносимо. — Я думала, Севика их посильнее за яйца схватит, — Джинкс усмехается, закладывая руки за затылок и глядя в подсвеченный огнями потолок. Они лежали на импровизированной кровати, заполнявшей целые метры на полу. Горы подушек отделяли их друг от друга, но это не мешало Экко изредка подглядывать за ней. — Думаю, она пока примеряется, — Экко скорее представляет ее усмешку, чем слышит ее. Ему мягко, тепло и впервые так спокойно с… с давних времен. — Жду не дождусь, когда большая мама отшлепает детишек. Давно бы пора, — Джинкс зевает и широко подтягиваются. Кисти рук возникают из неоткуда, приковывая к себе все его внимание. Стиль маникюра так и не изменила. — Пора баиньки. С легкого движения руки провод вылетает из питания и большая часть подсветки гаснет, погружая их в полумрак. — Пусть тебе приснятся самые жуткие жути, — ее рука вновь появляется из-за кучи, складываясь в виде остроносой… птицы? Которая пару раз клюет на него в воздухе, прежде чем пропасть из виду вновь. — Только если там будешь ты, — Экко салютует в ответ, но заснуть так и не пытается, лежит долгое время, глядя в теперь уже темный потолок, и думает, думает, думает. Дыхание Джинкс слышится из-за кучи. Экко приподнимается на локтях и потягивает на подушках чуть выше до тех пор, пока ее синеволосая макушка не попадает в поле зрения. Так близко… Хочется потянуться рукой, еще раз удостовериться, что это она, живая и невредимая, провести пальцами по прядям, вспомнить, как сам бывало тягал ее за косичку в детстве, еще не зная, как правильнее привлечь внимание. Что уж врать, так до сих пор и не знает. — Я скучал… так сильно, — признание легче дается в темноте, в знании, что до адресата оно не дойдет. Ломанная искренность и странная нежность сквозит в каждом звуке его голоса. Экко ложится и отворачивается на другой бок быстрее, чем замечает, как начали мелко подрагивать худые плечики Паудер.