Ломая узы

— Ну что же, дорогие мои, сакура нынче в самом соку! Грех упустить такой подарок природы! — нараспев оглашал Тамаки, блистая пуще обычного.       Члены клуба молча, но почти внимательно слушали короля, чтобы, не приведи боги, он не решил повторить свою речь. Харухи активно сливалась с фоном в виде дивана, Кёя стоял где-то позади, остальные же раскидались по сидячим местам. За окном пели птички, галдели школьники и радостно светило солнце — благодать. Но чем больше светился Тамаки, тем больше хмурилась Харухи. Невнятное возбуждение, порождающее излишнюю энергию, боролось с ледяным равнодушием ко всему происходящему. Смесь выходила убийственная, но, к счастью, в пределах досягаемости никого не было. — А значит, на этой неделе планируем выездной хост-клуб! — выкрикнул Тамаки, всплеснул руками и тяжело задышал, пыша энтузиазмом и ожидая аплодисментов и признания своей гениальности. — И куда выезжать будем? — спросил Хикару, и они с Каору заговорщицки переглянулись. Впрочем, так они делали едва ли не постоянно, так что никто не обратил внимания на шкодливое поведение близнецов — только Кёя знал, что сейчас ответит король. — Во двор школы, конечно же! — Просто как дважды два.       Во время дружного понимающего «А-а-а» Харухи закатила глаза и села ровнее, чувствуя, что уже растеклась по дивану. Стоило перетерпеть и покивать, как остальные, что она и сделала: так экзекуция быстрее закончится. — И когда он пройдёт, этот день пародии на… Кхм. День любования сакурой и неотразимыми дамами? — Фудзиока старательно делала вид, что её не раздражает происходящее и существование Тамаки в частности. Сердце металось от любви до ненависти со скоростью два чувства в секунду, и от этого становилось дурно.       Нельзя сказать, что Харухи действительно любила или ненавидела Тамаки. Просто её эмоции были яркими и резкими, на переходе вечно смешивались и превращались в кашу, а потому ею были обозваны понятно и доступно. Порой девушке хотелось взять деревяшку, написать на ней «У меня в голове дурдом» и идти с транспарантом в школу, чтоб не было лишних вопросов. — Разумеется, завтра! — Харухи сделала глубокий вдох и медленно выдохнула. — У нас уже всё готово! — с нотками хвастовства поделился Тамаки и задрал подбородок в своей привычке.       Вместо удивления и восторженных взглядов Харухи обернулась и посмотрела на стоящего статуей серого кардинала. Не было и тени сомнения, что всё организовано под его началом. Возможно, это ощущения Тамаки, а может Фудзиока сама уже отлично справлялась с тем, чтобы обозначать роль Отори в этих сценках. Оставалось лишь покачать головой и вновь повернуться к королю. — На сегодня всё, а завтра жду вас бодрых, весёлых и обходительных! Используем силу цветущих деревьев и поющей природы, чтобы покорить сердца наших дам! — Зачем-то на последних словах Тамаки подарил свой многозначительный взгляд Харухи, от чего она тут же напряглась, в то же время почувствовав… смущение.       Девушка буквально замерла, не зная, какая из реакций принадлежит ей, а потому не сводила глаз со своего соулмейта. Суо таким же образом завис, позволяя прочесть в своём взгляде вихрь чувств, который без разбору метался по всем уголкам его души. Наверняка Фудзиока выглядела не менее растерянной и полной эмоций, готовых её раздавить. Картина, пусть и достойная полотна великого художника-сентименталиста, была удручающая. — Раз всё, значит всё, — будто из соседней вселенной возник Кёя, крепко схвативший девушку за плечо. — Идём, Харухи, ты должна отдохнуть перед завтрашним днём, — чуть наклонившись к ней, заботливо произнёс он, тем самым отгораживая от потока чужих эмоций.       Фудзиока смогла сделать судорожный вдох и благодарно посмотрела на своего спасителя, непроизвольно накрывая мужскую руку своей и сжимая пальцы. Мысли начали приходить в порядок, в голове прояснилось, тело перестало быть ватным. На какой-то миг ей действительно стало страшно. Она испугалась этого состояния, как ребёнок боится безмятежной темноты. — Да, конечно, — прохрипела Харухи и поднялась, избегая взглядов остальных членов клуба.       Впрочем, заострил своё внимание на этом моменте в этот раз лишь Тамаки. Он резанул недовольным взглядом по лицу Отори, но получил уверенный ответный выпад холодных карих глаз. Однако принимать поражение король не собирался — лишь недовольно поджал губы, хмыкнул и, развернувшись на каблуках, ушёл восвояси. — Ничего не говори, — предупредила Фудзиока Кёю, который, впрочем, и так не собирался раскрывать рот. Он молча шёл рядом, не нарушая личных границ и не задавая вопросов. Именно поэтому, наверное, у девушки нашлись силы начать диалог: — А точно никак нельзя узнать хотя бы продолжительность этой… бесовщины? — Я даже надежды в твоём голосе не слышу, — привычно поправив очки, словно атмосфера стала комфортной, подметил Кёя. — К сожалению, я реалист, — вздохнула Фудзиока. — Но никто же не запрещает задавать вопросы, которые в сказках решают все проблемы? — Никто, — озвучил парень ненужный им обоим ответ. — Это ты организовал всю эту идею со школьным двором? — вновь бесполезный вопрос. — Я, — и такой же всем известный ответ.       Возможно, диалог был бесполезным в плане информации, однако являлся для Фудзиоки буквально отдушиной. Именно такие бессмысленные фразы, которые при этом были чёткими, понятными и предсказуемыми, составляли структуру, помогающую успокоиться и даже расслабиться. Здесь не нужно было быть наготове, думать, сдерживаться, и это как ничто помогало девушке после безмолвной перепалки с Тамаки. — Кёя… — ощутив внезапный прилив смущения, позвала Харухи уже на пороге школы. Солнце приятно грело макушку, а трава блестела переливами, гоняя в своей гуще остатки сегодняшних лучей. — Да? — оставаясь всё таким же непробиваемым, отозвался Отори.       Он взглянул на девушку, но чётко понял, что не сможет разгадать её мысли. Харухи была понятной, организованной и отлаженной программой, но теперь в её душе зрело нечто новое, бунтарское, хаотичное. И это начало всегда сбивало с толку — нужно быть готовым ко всему, включая то, что чувства Тамаки возобладают над её собственными. — Ты меня раздражаешь своим существованием, — вырвалось из девичьих уст, очевидно, без её же ведома. Фудзиока осеклась и слегка растерянно посмотрела в тёмные глаза, моментально и беззвучно извиняясь. — Допустим, это не то, что ты хотела сказать, — подавив усмешку, Кёя позволил ей пережить эту вспышку и выговориться. — Я благодарна тебе за это предложение фиктивных отношений. Сейчас я понимаю, что это лучший вариант, и если бы не ты… — Договаривать было необязательно. Они оба понимали, что девушка переживала не самые лёгкие времена, и неизвестно, сколько ещё продлится эта каторга. — Воспринимай это как необходимый опыт, — пожал плечами Отори и даже расщедрился на мимолётную поддерживающую улыбку. — До этого момента у тебя был скудный спектр чувств, а контролировать даже самые яркие эмоции — необходимый навык в наше время. — О-о, говорит эксперт, — прыснула Фудзиока и тут же заслужила укоризненный взгляд, очевидно фирменный. — Именно поэтому набирайся опыта. До моего уровня тебе ещё расти и… и, пожалуй, не вырасти, — хмыкнул Кёя и продолжил путь до машины. — А я и не хочу. Лучше научусь тебя читать, ты же у нас как код — в языке разобраться, и дело пошло, — нагнав парня, привычно парировала Харухи. — Неужто ты думаешь, что я так предсказуем? — приподняв одну бровь в каком-то особо изящном жесте сомнения, спросил Кёя. — Ты же серый кардинал, Отори. У тебя в строке каждого действия уже подсчитана прибыль, — беззлобно поддела парня Фудзиока и по-простецки улыбнулась. Настроение явно улучшилось, а буря улеглась. — Может быть, — туманно ответил Отори и сел в машину, привычно простившись с девушкой до завтрашнего дня.       Харухи махнула ему вслед и бодро поспешила к себе домой. Качка на волнах эмоциональной нестабильности, названной «Тамаки Суо», в который раз временно прекратилась. В такие моменты Фудзиока особенно остро ощущала, как хорошо быть Харухи Фудзиокой, а не человеком, которого переполняют чужие чувства. Только дома девушка подметила, что Кёя не стал обнимать её или говорить что-то приятное, свойственное парочкам, напоследок. Впрочем, это нисколько не омрачило её, готовую делать домашнюю работу и ещё усерднее бороться с привязанностью к одному белобрысому романтику.