Очисть мою кровь лепестками своего существования

      Почти всю ночь Чимин не мог сомкнуть глаз. Он сидел около ледяной стены камеры, поджав к груди колени, смотрел прямо перед собой в темноту, словно видел в ней что-то, и не мог понять: о каких убийствах и сожжениях шла речь? Да, парень не знал отца так хорошо, как ему хотелось. Но, несмотря на это, он даже в мыслях не допускал, что тот способен взять на свою долю такой грех, а именно — убить кого-то. Судья всегда был строг, всем сердцем ненавидел сына и всячески это показывал, не давая возможности хоть на секунду об этом забыть. И Чимин знал всему причину: мать пожертвовала собой, отдала за него свою жизнь. И именно это Де Матье не мог ему простить. Когда судья измывался, то повторял из раза в раз одно и то же: «Ты не заслуживаешь жизни. Это ты должен был сдохнуть, а не Мэриан!». Но это не его выбор. Не его решение. Так что Чимин искренне не понимал, почему за столько лет отец не смог смириться с поступком жены. Он то и дело избивал, вымещал на нём свою злобу, и Чимин думал, что такое происходит только с ним одним. Но сегодня, после услышанного, стало ясно, что он не единственный, кого безжалостно карает главенствующий судья.       «Ладно я, но причём тут другие люди? Что такого они могли сделать, за что в итоге поплатились жизнью? Если отталкиваться от слов той беззубой старухи, отец убил не одного человека. Насколько много их было? Это же не только мужчины, а также женщины и… д-дети».       От мысли, что отец способен истребить целые семьи, в которых росли ни в чём неповинные дети, у него задрожали руки. Он не хотел верить, что человек, в котором текла та же кровь, что и в нём, мог совершить такие хладнокровные поступки. Проведя ладонью по лицу, парень неожиданно вспомнил, что речь шла о ещё более странных вещах: о каком-то цветке, который нужно смешать с кровью и название которого он не запомнил. О семейном проклятии, о котором слышал впервые. Вспомнил об аппарате. В голове столько мыслей, а ответа нет. Всю ночь он задавал себе вопросы, теряясь в догадках. Неизвестность, как и то, что вытворял отец, мучили больше, чем то, что ждало его утром.       По правде говоря, Чимин всегда предчувствовал, что смерть от рук отца рано или поздно его настигнет. Но вот люди… чем они заслужили эти страдания?

†††

      Проснулся Чимин внезапно. Его разбудили звонкие удары о железные прутья двери. Он как ошпаренный распахнул ресницы и так же быстро зажмурился снова. Звук был оглушающим. Просто невыносимым! Он поспешил заткнуть уши руками, чтобы хоть как-то спастись от шума, слишком сильно давящего на стенки головного мозга.       Когда вибрация от ударов перестала ощущаться от земли, сквозь заткнутые уши послышался чей-то низкий голос. Он буквально орал во всю глотку: — Просыпайся! А ну живо просыпайся!       Чимин с опаской поднял веки и увидел по ту сторону одиночной камеры отца. Тот, уже отворив дверь, стремительно приближался к нему. Содрогнувшись, юноша попятился назад, всем сердцем не желая попасться в руки. Но этого было не избежать. — Вставай, гадёныш! — рявкнул мужчина, больно схватив сына за локоть. — Что? Н-но куда?! — ошарашено провопил Чимин, тут же вцепившись в пальцы отца с целью их разжать. — Твоё время вышло, — добавил судья и за шкирку выволок парня из камеры.       Несмотря на буйные сопротивления со стороны сына, Джон в данный момент времени был намного его сильней. Чимин барахтался, упирался ногами в землю, но никак не мог вырваться из рук, которые так плотно сжимали его запястье. Де Матье без остановок волок сына за собой вперёд по тёмным туннелям, а тот продолжал сопротивляться. Но парень даже в час приближающейся смерти думал о другом. — Я слышал!       Де Матье сильнее стиснул руку сына. — Что ты там слышал, щенок? — Я всё слышал! И я хочу знать, о каком проклятии шла речь? — Тебя это не касается! — рявкнул судья и сильнее потянул на себя парня. Но Чимин знал, что это не правда. Он почти ночь не спал, искал отцу оправдания. И так просто свести эту тему — не выйдет!       На зло отцу Чимин упёрся пятками в землю и сильно дёрнул руку на себя, чем обязал судью обернуться и, наконец, взглянуть на него. А у того просто не оказалось другого выбора. — Нет уж, меня этот разговор касается тоже! Я хочу знать, зачем ты пил ту кровь из кружки? О каких убийствах говорила та женщина? Да и кто она вообще такая?       Мужчина резко рассмеялся, увидев серьёзное лицо сына и его твёрдый настрой. — Ладно, так уж и быть, расскажу. Всё равно ты скоро сдохнешь. — Отлично! — согласился Чимин, не моргнув и глазом. — Рассказывай.       С секунду они прожигали друг друга взглядом, а после снова схватив тонкое запястье, которое от сомкнутых пальцев начинало болезненно ныть, отец повёл уже не сопротивляющегося парня за собой. До самого поворота направо они шли молча. Зайдя за угол, мужчина прокашлялся, эхом разгоняя звук по туннелю, и вскоре заговорил: — Это передаётся из поколения в поколение... — начал он, но Чимин его вдруг перебил. — Что передаётся?       Де Матье обернулся через плечо и грозно заявил: — Ещё раз перебьёшь меня, и я без колебаний сломаю тебе руку. Ты всё понял?! — Понял...       Судья презрительно окинул парня взглядом с головы до ног и продолжил идти дальше. — Так вот, о чём это я… Ах да! Когда-то давно на нашего далёкого предка наслали проклятье. Жестокое, коварное. И с того самого дня род Пак по мужской линии расплачивается за то, что он совершил. — А что он совершил? — спросил Чимин, смотря в затылок отцу. — Как мне рассказывал отец, он сжёг на костре свою жену. Та блудила с кем-то из городка. — Сжёг? Господи, какой ужас... — ошарашено произнёс Чимин, невольно замедлив шаг.       Судья фыркнул. — Поделом ей. Меньше надо было путаться с кем попало. Как будто думала, что измена ей с рук сойдёт.       Совсем скоро туннель закончился. Перед глазами истощённого молодого юноши открылась ещё одна неизвестная ранее комната, а точнее целый зал, огромный и хорошо освещённый. Зал этот находился в низине, из-за чего потолок казался намного выше, чем в каких либо других уголках подземелья. Чимин на увиденное распахнул глаза и издал немое «Вау», продолжая идти в упряжке отца, задирая голову и изучая новые красоты. — В общем, дело вышло так, что эта паскудная девка оказалась чёртовой ведьмой. И когда она, подвязанная к столбу, горела заживо, когда её груди съёживались от коварных языков пламени, а щель между ног превращалась из некогда прекрасного лотоса в увядший шафран, тогда-то она и наслала проклятье. — Какое? Что это за проклятье? — Все мужчины в нашем роду уходят из жизни не успев переступить порог третьего десятка. — Тогда какую роль играет во всём этом кровь, не пойму? — Как? Чтобы её пить. Видишь ли, нашёлся способ обойти это чужеродное наказание. А как мы все знаем, чтобы что-то получить, необходимо чем-то жертвовать. Вот я и жертвую, каждый месяц забирая кровь моих тупоголовых подданных.       Они поднимались вверх по лестнице, следуя друг за другом. Та оказалась довольно узкой и достаточно крутой, вдобавок без перил. Поэтому Паку старшему пришлось отпустить запястье сына, чтобы иметь возможность держаться за стену. Чимин шёл позади, смотря себе под ноги. Он думал лишь о головоломке, которую почти разгадал, но никак не о том, чтобы спасти свою шкуру. Преодолев лестницу, перед ними предстала огромная бордовая дверь с золотистой ручкой, похожей на куриную ногу. Де Матье дёрнул за неё и тут же вскрикнул: — Чёрт! Чтоб тебя, проклятая! — проверещал, хватаясь за сердце: то была огромная крыса, выбежавшая из приоткрытой щёлки. Чимин в свою очередь на серую особу не обратил внимания. Однако неожиданно для самого себя кое-что осознал. — Постой, так вам нужен тот аппарат, чтобы с помощью жижи из цветка и крови продлить себе жизнь, так ведь? — А ты догадливый, — съехидничал отец и, подкрепившись новыми силами, снова схватил чужое запястье, уводя сына за собой прочь из подземелья.       Они шли вдоль коридора, по обеим сторонам которого висели портреты неизвестных статных мужчин и женщин. Успев мельком их рассмотреть, Чимин предположил, что это, возможно, его предки, так как черты лица показались ему весьма схожими. После первого же сворота показалась та самая кухня, куда по ночам он тайком пробирался. Вытянув шею, Чимин заметил, что помещение было совершенно пустое. Вистилии на кухни нет. Он с грустью вздохнул, поймав себя на мысли, что вчерашняя встреча была у них последней. Опустив голову, он шёл и мысленно просил у неё прощения, что не пришёл вчера, а только понапрасну заставил волноваться. Единственное, на что он надеялся, что кухарка не ждала его слишком долго.       Пройдя под огромной аркой, над которой висело мохнатое рыло какого-то животного (какого именно Чимин не знал), по обеим сторонам он увидел двух стражников. Те стояли полностью экипированные в защитное снаряжение, пряча лица под стальными шлемами. На уровне пояса у каждого висел широкий меч в ножнах. Когда отец с сыном прошли мимо этих неподвижных статуй, второй обернулся, а те, как стояли не шелохнувшись, так и продолжили стоять, не обращая ни на кого внимания. Парень удивился этой железной выдержке. — У меня ещё один вопрос. — Господи, тебе не надоело? — раздражённо проворчал судья, потянув ручку тяжёлой деревянной двери на себя. — Причём тут сожжение и убийство? Кого ты сжигал?       Отец прокряхтел, но дверь всё же открыл. Они снова ступили в темноту, и судья нехотя ответил: — Моей постоянной целью служат новорождённые голубоглазые уродцы. Такой ответ тебя устроит? — Что? Какие ещё голубоглазые уродцы? О чём ты говоришь? — спросил Чимин, никак не ожидая услышать то, что услышал. — Я и так уже слишком много тебе рассказал.       Вдалеке во мраке комнаты, в которую они ступили, Чимин заметил силуэты. Их было несколько. Приблизившись, он узнал в них стражу, но это точно не те, что стояли у арки. Эти совсем другие ребята. — Держите его! — процедил судья, швырнув сына к двум незнакомцам в доспехах.       Те двое, не медля ни секунды, схватили бедного юношу за руки. Чимин брыкался, сопротивляясь новому натиску, но те даже не думали его отпускать. В их обязанности не входило оказание подобной милости. Они, как и их снаряжения — непробиваемы. — Стойте. Стойте! — прокричал Чимин, когда фигуры позади безжалостно заламывали ему руки. — Ну чего тебе ещё? — выплюнул кто-то из стражников.       Парень шикнул через плечо на обоих сразу, а потом со всей злостью и ненавистью посмотрел на отца: — То есть ты хочешь сказать, что сжигал этих детей только потому что они какие-то другие?       Судья кивнул. — Так и есть, — и сложил на груди руки.       Чимин после этих слов смотрел на отца совершенно другими глазами. — Вот значит, как, — он усмехнулся, только сейчас осознавая, кем на самом деле является отец. — Убиваешь, сжигаешь… Ты просто больной ублюдок, знаешь это? Да я бы предпочёл умереть от проклятия, но не поступал бы так с людьми! — Ты и так скоро сдохнешь, так что не утруждайся с оскорблениями, — произнёс с мерзким оскалом отец и, посмотрев на стражников, громко приказал: — Уведите его за болото и убейте. — Будет исполнено, ваше преосвященство, — произнесли хором стражники.       Двери замка открылись, и беззащитную фигуру вытряхнули наружу. Чимин тут же зажмурился, не выдержав натиска ослепительного дневного света. Стражники с силой толкнули его в спину, заставляя быстрее шагать вперёд. Но ноги у него запутались одна об другую. Чимин упал на четвереньки, болезненно шикнув от ушиба, но ощутив ладонями что-то шершавое, поспешил открыть глаза. Прямо перед ним простиралась сухая жёлтая земля. Его глаза сами собой распахнулись ещё больше. Заворожённый, он не спеша провёл ладонями по земле, ощущая подушечками пальцев мелкие камушки, отчего уголки его губ радостно дрогнули вверх. Парень поднял голову, где едкие лучи снова ослепили глаза. Он широко улыбнулся, прикрыл веки и глубоко вдохнул этот незнакомый, совершенно другой воздух. В нём не чувствовалось сырости, гнили или разложения. Это было что-то другое, что-то острое, что-то кислое...       Потянув за ворот рубахи, его быстро подняли на ноги. Познание, которое он получил, трогая на четвереньках землю, длилось буквально считанные секунды.

И вот он снова на ногах.

      Чимин с нескрываемым восторгом погружался в новый мир, мотая головой из стороны в сторону. Под ногами чувствовались камни, когда он наступал на них, солнце согревало своим теплом холодную кожу, а лёгкий ветерок игрался с его чёрными волосами.       Неожиданно впереди нарисовалась огромная каменная преграда, которой не было видно конца. Лицо парня вытянулось от удивления, ведь ничего более величественного он никогда в жизни не видел. Эта каменная стена возвышалась по всему периметру крепости, в которой жил судья Пак и все его придворные.       Его подвели к низкой и узкой двери, возле которой стоял уже новый стражник. Дверь эта, на вид ветхая, еле держалась на петлях. Чимину показалось, что от малейшего дуновения ветра или от лёгкого прикосновения она рухнет, развалится на части. Но на самом деле она оказалась намного прочнее, чем показалась на первый взгляд. Они без проблем отворили её и вышли за пределы замка, а Чимин оставил позади две вещи: дом и единственного человека в мире, для которого он что-то значил.       За стеной был поистине скверный вид на болото, которое занимало всё видимое пространство. И снова парень ощутил знакомые ароматы: это была гремучая смесь болотных растений, гнили, плесени, грязи и чёрт знает чего ещё. На вид всё такое мрачное с примесью тёмно-зелёных и коричневых оттенков. Здесь не растут цветы, не слышно пения птиц, воя или шороха животных — только бульканье и кваканье лягушек где-то неподалёку.       Втроём они шли по узенькой тропинке чуть ли не по самому краю болота, где один неверный шаг — и тебя безвозвратно засосёт в эту смрадную густую жижу. Чимин сморщился, смотря на это зловещее болото, и его желудок неожиданно скрутило. Его вдруг обуяло нехорошее предчувствие. Он ярко ощущал чью-то смерть. Однако смерть приближалась здесь только к нему одному.       Когда они ушли достаточно далеко, парень обернулся и увидел, что стена, которая вблизи казалось просто громадной, сейчас уже не являлась такой. Она выглядела крошечным серым пятном размером с муравья. — Стой. Стоять я сказал! Ты что, глухой? — Чимина сильно дёрнули за плечо, приказывая затормозить. — Дальше не пойдём, — произнёс стражник, и обернулся на оставшуюся позади крепость. — Мы достаточно далеко ушли. — Хорошо, остановимся здесь, — согласился тот, что шёл позади всех, и снял свой стальной шлем с лица. — Давай кончим его по-быстрому и свалим, а то эта вонь меня сейчас доконает! — Он схватился одной рукой за живот, а второй прикрыл рот, успев предотвратить рвотный позыв. — Боже, меня сейчас вырвет... — Ладно, дохляк! Я сам всё сделаю! — заключил первый и посмотрел на Чимина. — Чего вылупился? Толкнёшь прощальную речь перед смертью или так, сдохнешь без душераздирающих слов? — Иди к чёрту! — огрызнулся парень. — Ты сделал свой выбор.       Чимин хоть и огрызнулся, но, несмотря на дерзость, страх лишиться жизни всё же одерживал над ним верх. Сердце забилось в тысячу раз быстрее, а тело сковал приближающийся неизбежный конец.       Он стоял и, потеряв всякую надежду, наблюдал за тем, как стражник опустил руку на рукоять меча, как освободил его из плена ножен и как сверкнуло остриё перед тем, как вонзилось в его тело.       Меч вышел из мягкой плоти так же быстро, как вошёл. Кровь побежала ручьём, пропитывая ткань рубашки насквозь. Чимин схватился за рану и упал на колени, смотря куда-то сквозь стоявшие перед ним фигуры.       Стражник посмотрел на парня, обтёр меч о доспехи, затем убрал его туда, откуда вытащил. Хлопнул напарника по плечу, и они, развернувшись, пошли прочь. Чимин видел удаляющиеся силуэты перед тем, как упасть лицом на землю. Стражники ушли, оставили его одного умирать.       Сил хватило, чтобы перевернуться на спину. Перед глазами открылось бескрайнее небо. Однако оно совершенно не казалось весёлым. В нём не наблюдалось завораживающей красоты, ярких и сочных красок. С каждой секундой оно становилось всё чернее и мрачнее. При взгляде на него Чимину вдруг стало грустно. Он знал: небо всё видело. Оно готовилось заплакать.       Силы покидали его. В глазах начало темнеть.       Он понял — это конец.       И закрыл глаза.